Долорес 3.

Очередной кошмар. Долорес, если честно, даже не удивлена ему. Ну…почти. В этот раз всё было не так, как обычно. Холод был не собачим, как в прошлые разы, она могла спокойно двигать конечностями, чувствовала, что при сильном старании даже сможет подняться и не встретиться носом с полом, как раньше. Подвигала пальцами рук, размяла ступни, особенно ярко осознавая — она их чувствует. Чувствует! — что-то тут блять не чисто — шепчет сама себе рыжая, на пробу поднимаясь на ноги. Те не отказывались держать, лишь лёгкий холодок пробежал по икрам вверх, посылая толпы мурашек дальше, по спине. Пемберли двинула плечами, будто стараясь скинуть наваждение, сонливость и изморозь, которой словно притрусили по коже, рассыпали по рукам. Однако это ощущение не прошло, наоборот усилилось, но не сковало движений, а, в обратную сторону, заставило двигаться более активно в попытках согреться. Шаги отдавались гулким шумом от стен коридора, пустого и молчаливого. От дома, от его стен, от картин галереи веело холодом, будто в этом месте никто очень-очень давно не жил. Словно эти комнаты, двери в которые были опасно приоткрыты никогда не слышали человеческих голосов и смеха, не чувствовали тепла тел, не копили в себе бытовую пыль и памятные вещи. Это пугало куда больше могильного холода, что был присущ скорее семейному склепу, а не особняку. Она словно находилась на изнанке привычного ей мира. Временами в тишине раздавались пугающие крики, которые тут же тонули в неестественной темноте, сдобренной таким же холодным светом. Эти стенания заставляли её замирать на месте, обливаясь холодным потом, сглатывать вязкую слюну в попытке успокоить ужас, поднимающийся вместе с кровью по венам. К комнате Лиссы путь был куда короче и безопаснее -чтобы добраться до Диего, нужно было преодолеть лестницу. И пусть она сейчас куда больше желала обнять сильное тело, чтобы почувствовать себя в безопасности, на преодоление лестницы была точно не готова. Дверь в комнату сестры была также открыта настежь, однако человеческого в ней ничего не наблюдалось. Всё та же тишина, заправленная кровать и полное отсутствие каких-либо вещей, присущих третьей Спэрроу. Её здесь не было. Надежда не покидала хрупкое девичье тело — со всех ног, стараясь не обращать ни на что внимание она буквально взлетела по лестницу к комнате Диего. Он точно должен быть на месте, дожидаться её, она надеялась на это всей душой. Однако в этот раз надежда умерла в самую первую очередь. Тоже пусто. Везде пусто. Дом пуст. Она здесь абсолютно одна. Блять. — Твою мать. — дрожь в голосе никакое самообладание скрыть бы уже не смогло. — твою мать, твою мать, твою мать… — всё бормотала, зарываясь дрожащими пальцами в волосы у самых корней, с силой оттягивая, надеясь на отрезвляющую силу боли. Но никакого успокоения не последовало, лишь лёгкое раздражение. Спиной она скатилась по морозной стене, закрывая с силой глаза, зажмуриваясь до белых бликов, лишь бы ничего не видеть. Лишь бы проснуться, господи, только бы проснуться. Она не выдержит пытки тишиной и животным ужасом, она точно сойдёт с ума, она уже сходит с ума! Ей везде мерещатся шаги, шорохи, чей-то злобный шёпотом, обещающий ей самую жестокую смерть. Девушка не могла понять, мерещится ей это, или происходящее действительно. — Долорес! — громкий голос выкрикнул её имя, однако крик этот не был похож на остальные завывания — он был четким, звучал совсем близко, будто кричащий стоит над ней, и был более требовательным, чем молящим освободить от ужасающей боли. — ну же, открой глаза… Чья-то тёплая рука коснулась плеча, провела по нему вниз, прижала к чьему-то тёплому телу. Тепло, наконец-то тепло в этом чертовом могильном холоде. Однако открывать глаза Пемберли всё же не решалась- вдруг это вновь обманка измученного сознания? — Это я, Диего… Долорес, я с тобой, всё хорошо, не бойся, прошу. — голос не был похож на Харгризовский, следовательно, остаётся лишь один вариант… — как же ты долго — дрожащими руками обняв родного человека в ответ, она наконец открыла глаза. Словно почувствовав это, её отстранили на небольшое расстояние, заглядывая, перехватывая перепуганный взгляд своим тёплым, успокаивающим, обволакивающим комфортом. — рвался как мог. Здесь чертовски опасно, заплутать можно. Ты хорошо справилась — мягкие руки поглаживали по голове, зарывались в пряди, массажируя кожу в попытках расслабить. — поднимайся, нужно идти. Времени очень мало — только сейчас она заметила, что по губам у братишки струится кровь, не капает, а именно струиться. — ну же, мне нужно успеть показать тебе кое-что… — что это за место, Диего? Это не кошмар, я уверена, точно не грёбаный кошмар. — прошипела, с помощью поднимаясь на ноги. — где мы? — это…что-то типа изнанки. Слушай, я объясню тебе позже, хорошо? Сейчас у нас просто нет времени. — что значит позже? Что за твою мать — её буквально тащили по коридорам. Диего уверенно рассекал пустоту и будто бы совсем не боялся открытых дверей и болезненных стонов, доносившихся и сверху, и снизу, и от стен, словно фигуры, их издающие замурованны под бетоном. Быстрым шагом, почти бегом они спустились по ступенькам в столовую, минуя её почти мигом, так, что Долорес едва успела заметить сгнившие фрукты и такой же завтрак, что стояли на столе в ожидании своих хозяев. Нет, это место точно какое-то конченое, пугающее и она хочет как можно скорее съебнуть с него. — так…куда мы идём? — в кабинет Пого.И…слушай, сразу предупреждаю — парень замедлился, резко разворачиваясь — они чувствуют страх, Долорес. Мужайся, место, в которое мы спускаемся самое опасное в этом чертовом доме, хорошо? Ты поняла меня? — пальцы вжимались в её плечи до синяков, она явно чувствовала боль, благодаря этому ещё раз убеждаясь — происходящее не сон. — поняла. — уверенно заговорила она, закивав, как болванчик в быстроедущей машине. Действительно поняла, кожей ощутила чужую зарождающуюся тревогу- связь крепчала с каждым новым днём, заполняя душевные пустоты и принося много нового в её ранее…размеренную жизнь. — да, поняла, можешь меня отпустить. — на душе в мгновение настал штиль. Будто ощущение чужого страха отогнало в задворки сознания её собственный — теперь первостепенной задачей стояла защита дорогого ей человека. — всё, хо…хорошо. Пойдём. — и, в считанные минуты преодолев остальное расстояние, они буквально влетели в кабинет шимпанзе. Воздух, застоявшийся, пахнущий сыростью и металлом крови подсказывал — счёт идёт на минуты, им нужно торопиться, быть настолько быстрыми, насколько они могут. — я не могу провести тебя дальше, здесь моего влияния не хватит. Просто… в следующий раз, когда окажешься здесь, прошу, обращай внимание на мелочи — Диего говорил так натужно, словно ему сдавливали горло невидимые пальцы. Дышал тяжело, едва держать от того, чтобы не потянуть ладонь к шее. — пол. П.пол, обрати внимание на пол и стены, хорошо? Когда останешься одна… — образ его начал медленно растворяться, делая слова тише. Кричи, что раньше звучали приглушенно будто стали приближаться, нагоняя забытую за эти пару минут панику. Совсем скоро держащий её ранее за руку вовсе растворился, не оставляя после себя следа. а приближающийся гомон сливался в один оглушающий стон, молящий её об одном: — ПРОСНИСЬ! *** — проснись, ну же! — Клаус агрессивно тряс её за плечи, стараясь достать из пелены удушающего сна. — прошу тебя, Долорес… — глаза разлепить было невероятно трудно, естественный солнечный свет после темноты дома из сна показался ослепляющим, давящим на виски своей яркостью — твою мать.проснулась, Диего! — проснулась? — чей-то обеспокоенный голос замаячил на переферии сознания, после носа коснулось что-то шершавое, утирая лицо. Кровь? Кажется, действительно кровь. Понятно теперь, почему все так резко к ней подорвались — она снова случайно грохнула кого-то в бессознанке. — надеюсь, это был говнюк-полумерок в гольфах — прошипела недовольно девушка, поднимаясь на локтях под два удивлённых взгляда, перехватывая с грубостью салфетку. — о чём ты? — к сожалению нет — поняв намёк, фыркнул второй Харгривз.-- и вообще, нихрена ж себе, вы расстались буквально несколько часов назад, а ты уже говоришь, что желаешь ему смепти. — вообще-то, я всегда была такой. — деланно-недовольно закатила глаза младшая, поджимая губы, думая о том, что в их с Пятым взаимоотношениях высказывание симпатии не в шуточной уничижительной форме происходило лишь в моменты действительно серьёзной опасности. — ну да, не подъебешь -не проживешь — ставший постоянной жертвой такой жизненной позиции Клаус недовольно закатил глаза — я ж кого-то грохнула, да? — голос звучал безэмоционально. Она всё ещё старалась избавиться от липкого страха, что сковывал её тело в том кошмаре, и пыталась не высказывать сильной радости от возвращения в мир реальный, ведь тогда все точно посчитают её идиоткой. — да нет, всего-то отправила Дэвида в отруб — закатил глаза на грубость кракен, чуть отсаживаясь от кровати, чтоб честным делом не схлопотать раз-второй по лицу от нихрена не понимающей с просонья девушки. — а, вот как.Жаль бедолагу — повела плечами, чувствуя неприятную боль в районе ключиц и липкость на спине — вся пижама была пропитана потом. — где ты уже успела набить синяки? — удивлённый Сеанс абсолютно ничего не стесняясь спускает футболку с плеча, обнажая синеющие отпечатки чьих-то пальцев на нём. — какие ещё синя… — одного взгляда зватило, чтобы понять, о чем ей талдычил Клаус. Значило ли это, что место, в котором она оказалась было так же реально, как и эта комната сейчас — …блять. — откуда они? — напряжённо спросил второй, осторожно, самыми кончиками пальцев прикасаясь к темным пятнам — это он сделал? — да нет, наверное, я упала где-то. Или ударилась, может, на тренировке — было прекрасно видно, что абсолютно никто в этой комнате ей не верил. Однако, если она расскажет им правду, расскажет о пугающем сне, её отправят в дурку. После обнаружения наркотиков за ней и так следили в оба, а после таких рассказов точно отправят в комнатку с войлочными стенами. — к слову, нужно навестить Дэвида…ему слишком плохо? Надеюсь, он не при смерти? — ага, этого жука хер угробишь — закатив глаза, Клаус выглядел раздраженно, однако Лола буквально кожей чувствовала, как он рад тому, что четвёртый Спэрроу жив здоров после потери крови. — есть в нём что-то такое, немного раздражает — согласно закивала рыжая, осторожно поднимаясь с кровати. Чертовы кровотечения скоро доконают её. Почему именно они? Разве не должно быть что-то более…лайтовое с этими сраными способностями? Вон, пятый только устаёт временами, но точно не кровью истекает. В тихих переговорках и шутках они подождали, пока девушка соберётся, посидели немного в её комнате в ожидании завтрака, а после, спустились к нему же непосредственно, громко хохоча над очередной Клаусовской шуткой. Родные, которые явно разочаровались в ней прошлым (или позапрошлым? Черт, совсем потерялась в днях) днём такой радости явно не разделяли. Кто-то, как Лютер, смотрели на неё с явным презрением, кто-то с опаской, кому-то, видимо, было кристаллически всё равно, что она там сделала (Терри, конечно, кто же ещё -этому полудурку с комплексом Бока всегда на всех кроме него самого насрать, это нормально). — вы опоздали. — отец оборвал их смех резко, громко расправив листы газеты, которую достаточно медленно перелистывал, будто чего-то ожидая. Подняв с текста уставший, но всё так же осуждающий взгляд стрельнул им сквозь очки. — занимайте свои места. — просим простить — с явным раздражением и наигранностью пробурчал кракен, занимая своё место по левую сторону от Пятого. Долорес заняла своё место по правую руку от отца, точно напротив Бэна, что сейчас прожигал её пронзительным, отчего-то кажущимся обиженным взглядом. — ничего страшного, юноша — фальшь Реджинальд уловил, но виду даже не собирался показывать — Долорес, после завтрака я буду ждать тебя в кабинете. Заполнишь некоторые бумаги касательно дома, потом можешь спуститься к Пого, его заинтересовала твоя вспышка, произошедшая во сне. — в мягком с первого взгляда голосе слышалась неприкрытая угроза — «если не сделаешь так, как скажу я, я уничтожу тебя и разберу по кирпичику всю твою жизнь.». И если раньше Ло казалось, что она просто нагнетает, то после этого злоебучего кошмара уверовала в то, что бежать из этого дома нужно как можно шустрее. — поняла — ответила так коротко, как могла, лишь бы не заметили затаившейся в голосе злобы. — замечательно. *** К отцу она не поднималась очень давно. Раньше, ещё в детстве, когда её считали негласным лидером маленькой супер-команды она проводила в этом кабинете- просторной комнате с кучей книг и огромным столом времени больше, чем в комнате отдыха со своими братьями и сёстрами. ей льстило такое внимание. В окружении себе подобных, в вечной борьбе за выживание, внимание родителей она росла настоящим маленьким нарциссом. Потеряв почти все воспоминания, это чувство превосходства Пемберли осознаёт до сих пор. Оно будто засело в подкорке, и его уже ничем не выгонишь. О да, она смотрела на всех свысока. Журналисты, ведущие ток-шоу, люди, которых они спасали от нападков, братья, сестрички, даже Пого, который на её заносчивость реагировал лёгкой улыбкой. Лишь на отца смотрела, как на настоящего бога. Раболепствовала, слушала во всем, несмотря на то, что он называл её бездарным ничтожеством каждый раз, когда она не могла пустить чью-то кровь. Несмотря на то, сколько она пролила слёз. Несмотря на то, что он ни разу не хвалил её за работу, как бы сильно она не пыталась её выполнять. Свой быстрый счёт благодаря нему же она начала считать даром. Постоянный цифровой поток, донимающий её всё это время дарил ощущение покоя, сейчас же, стоит вновь почувствовать, как наваливает — она хватается за таблетку или бутылку. Лишь бы не слушать — не слышать — вообще ничего. Не быть особенной, к чёрту превосходство. Помниться, раньше Диего не понимал её. Но всё равно, несмотря на желание прогуляться с родными просиживал штаны с ней, зимой топя в комнатке камин, а весной и летом — нараспашу открывая ставни. Он всегда веселили её, временами помогал заполнять типированные бумажки своим красивым почерком. Был рядом. Диего всегда был рядом, это была почти константа. В сражениях против преступников Лорес не боялась повернуться к ним спиной, зная, по определению понимая, что спину её обязательно прикроют. В случаях крайнего раздражения, даже злости, которая всех домочадцев пугали до усрачки лишь он один мог нежно перехватить ладонь, переплетая пальцы, погладить по костяшке руки и улыбнуться, успокаивая одной только своей улыбкой. Он говорил, что они лучшие. На каждом пикнике, но умел сделать это так мягко, чтобы не принизить достоинства остальных членов семьи. Они ночь на пролёт могли в объятиях лежать на крыше, мечтая о чем-то… Кажется, совсем не великом. О любви, вроде бы, о простой жизни где-нибудь в Швеции или Дании.О свадьбе, детях. Но сейчас ничего из этого нет. Диего нет, и она пообещала себе с этим смириться. Не успела она поднять руки, как услышала громкое входите с другой стороны двери. — давно тебя здесь не было — сходу начинает отец, пока она, затаив дыхание, взглядом пробегается по кабинету. Будто не пропадала на много-много лет, всё осталось прежним — даже кресло, в котором она тонула в детстве, нередко в нем же и засыпая, непонятно как оказываясь в кровати на следующий день — проходи, не стесняйся — губ Реджинальда коснулась лёгкая, отеческая улыбка. — да… Да, извини, я немного засмотрелась. — неловко сведя брови к переносице, не зная, как реагировать. Преодолев в два шага расстояние до стола буквально упала на своё седалище, разуваясь, подгибая под себя ноги под тихий смех. — да что? — и кажется, ситуация совсем не располагает к дурачеству — но она засмеялась в ответ. Те полгода, что она провела в шестидесятых рядом с ним не забудутся никогда. Это странное ощущение, понимание, что у тебя, кажется, есть родители. С ног сбивает — она не привыкла, у неё всегда была лишь вечно пропадающая на работе бабушка, которую она любила безмерно, до сих пор считает её лучшим человеком в своей жизни, но тогда… Нежная, заботливая Грейс, привившая чувство вкуса и отец -всё такой же холодный и строгий, каким запомнился, но помогающий со всем, о чём только попросишь. — ничего, просто я уже успел отвыкнуть от… — меня? — приподняв бровь, чуть грустно подняла уголки губ, ближе придвигая к себе протянутые бумаги. — да, пожалуй — мужчина не сводил с неё взгляда. За каждый действием наблюдал, вот только сейчас это не казалось странным. Неловким немного, разве что. — ты изменилась. Повзрослела. — мы не виделись с шестидесятых… Всего-то. Ты, к слову, не изменился вообще — ещё один плюсик в копилочку той странной теории, о которой она думала ночами напролёт в наркотическом угаре. — спасибо, сочту за комплимент. А насчёт взрослости… нет, ты, кажется, не поняла меня. Изменилось не лицо, что-то в глазах…ты кажешься мне старшей. — да, я всегда была в этом зверинце на правах старшей — разговор заходит в слишком волнующее русло. Она никогда не говорила с ним на темы душевные, и ближайшие лет триста не планировала даже пытаться начинать. Потому отшутилась, отсмеялась, закрылась как умеет — как научили. — да, пожалуй, ты права — засранец был проницательным, потому тут же опустил глаза в свои бумаги. И следующие пару часов они работали в молчании — пару раз кто-то из семьи забегал, но она даже не поднимала головы — слишком непривычное чувство удовлетворения от выполняемой работы и её результата накрыло с головой. Потому, когда последний документ был заполнен, она грустно вздохнула, опуская на пол затёкшие ноги. Прикрыла глаза, с помощью способности разгоняя по венам и сосудам кровь быстрее, лишь бы избавиться от неприятного ощущения и побрела после в сторону выхода. — Но… Долорес. — отец окликнул её у самой двери, заставил замереть на месте. Какими хорошими не были между ними отношения, он никогда не называл её по имени, будто проводя грань, которую он вечно держал между ними, указывая детям на их место. Девушка напряглась всем телом, будто позади сидел хищник, а не её — пусть и хуёвый почти по всем параметрам — но всё же отец, готовый в любой момент растерзать её в клочья. На деле же он лишь выдохнул как-то по расслабленному — я горжусь тобой. Ты выросла очень сильной девушкой. Горло перехватил спазм, к глазам подкатили слёзы.Но она сдержалась -прикусила дрожащую губу и вышла едва слышно, мягко закрывая за собою дверь. *** Кабинет Пого встретил её всё тем же вырвиглазно белым светом и кучей колб с различной гадостью. И пусть он был таким же, как раньше, воспоминания о сне были свежи настолько, что могильный холод мерещился тенями в особенно тёмных уголках, под кушеткой и в шкафах. — присаживайтесь, Милая — сосредоточенно изучая бумаги просит шимпанзе, волосатым пальцем указывая на стул напротив себя — сегодня я оставлю вас тут одну ненадолго, у меня дела. Выпьете немного нового препарата и поспите, я должен буду вернуться точно к вашему возвращению, Хорошо? — да…да, конечно, как пожелаете. — воспоминания об изнаночной стороне было таким ярким, что она не могла говорить спокойно. Казалось, что чёртовы крики в любой момент вновь могут начать давить на ушные перепонки, вызывая удушливый приступ отвратительнейшей паники. — прошу вас — он подошел к ней даже раньше, чем она успела присесть на кушетку. Нетерпеливо затянул ремешок чуть выше сгиба локтя, подождал, пока вена начнёт проглядывать сквозь истончившуюся из-за постоянных экспериментов и недосыпов кожу и вколол какой-то препарат. Похож он был на обычную воду — такой же жидкий и прозрачный. После ремешок заботливо сняли и не менее заботливо уложили её на кушетку. «сейчас самое сложное» думается Пемберли. Актёрские данные у неё уровень пиздящий своей матери школьник о том, что домашку он точно всю сделал. И сейчас, с такими чудесными способностями ей нужно сделать вид, словно она уходит в конкретный такой отруб. сложности заключались ещё и в том, что тело горело адским пламенем. По всикам бесконтрольно потекли слёзы — по артериям будто пустили чёртову лаву. Пого, пронаблюдав за ней немного тихо выдохнул, почти с паникой — только сейчас Лора заметила, что её выворачивает в спине до хруста позвонков. Пробежался по кабинету мини-ураганом в поиске чистого шприца и ввёл её в шею очередной препарат, неожиданно сильной рукой удерживая на месте — тише, потерпите…я вколол вам обезболивающее, оно подействует через несколько минут. Извините, я, видимо, неверно….рассчитал дозировку — между строк она прочла уничижительное «переоценил ваше тело». Действительно тщедушное и почти бесполезное. Тело как у Лютера помогло бы ей куда больше. Ведь её разум сражается не только со сложными задачами — оно сражается и с ним, с бесполезным, истощённым…не стоит думать об этом сейчас. Ненависть к себе пусть и душила путами, сжимала горло, была, по сути, совсем ни к чему. Вначале она должна спасти свою семью. Глаза действительно закрылись. Она пыталась по факту сдержать обидные слёзы, но Пого, видимо, замыленным предыдущими работами взглядом оценил что-то для себя, и подумал, что она медленно, но верно засыпает. Поцеловав легонько в лоб, чтобы проверить температуру тела выдохнул вновь натужно, и быстрым шагом покинул кабинет, приговаривая, что опаздывает. Ещё около десяти минут она боролась с собой. В этот момент так сильно хотелось сдаться. Остаться на месте, поддаться эмоциям. Нельзя, она не может подвести их. « зато они вечно подводили тебя. Единственный человек, который всегда был на твоей стороне-Клаус, но ты посмотри…ему же здесь совсем не плохо. Они с Дэвидом прекрасно ладят, он согласится остаться здесь, с тобой» — елейно вещал внутренний голос тихим, спокойным голосом. Он ещё много вещей говорил -напоминал, как Диего назвал её шлюхой, как Пятый предал, не появившись ни через месяц, ни через год, как Ваня одним своим неосторожным словом сломала весь её мир на части. Пытался убедить её, что сражение бессмысленно и по сути никому не нужно. Что они все -взрослые люди, а она даже по закону всего-лишь ребёнок, который берёт на себя слишком много. Он говорил правильные вещи, систематизировал всё то, о чём она бессонными ночами думала .Они неблагодарные. Они ненавидят её, осуждают каждое её действие. Они н е д о с т о й н ы помощи. Он её жалел, лелеял, мысленно гладил по голове и обнимал, замечал, как же сильно она устала, просил прекратить себя мучить. И пусть ей этого чертовски не хватало, пусть она нуждалась в том, чтобы её просто пожалели -собрала волю в кулак, вдохнула полной грудью и поднялась корпусом вверх, садясь на кушетке — поздно наматывать сопли на кулак.Время действовать. **** — я уверен что она прекрасно осведомлена о наших планах и в любой момент может нанести удар — Иви не могла спокойно усидеть на месте. С самого начала собрания она то вертела в руках бокал, то постукивала ногой по паркету, а после и вовсе проехалась по нему ножками стула, когда Бэн попросил быть потише и не портить настроение своими нервными тиками. — о чем ты говоришь? Они все тупы как пробки, я уверяю тебя — Терри спокойно попивал воду из стакана, абсолютно спокойным, практически безразличным взглядом окидывая их маленькую братию, думая о том, видимо, что он просто тратит своё время на бесполезное перекатывание стеклянных шариков друг к другу --- зачем мы вообще собираемся так часто? Это нам вообще ничего не даёт, все наши обсуждения приходят к одному- план в норме, всё идёт как должно. — это важные собрания, идиот, мы не можем их пропускать. Половине нашей семьи мы в этом вопросе даже довериться не можем, столько переменных, одно действие которых может переломать всю картинку, нужно следить за каждым шагом. — Бэн бесился. Ему казалось, что он один относиться к происходящему действительно серьёзно. В их доме враги- они не знают, чего от них ожидать. Так много вещей произошло за эти несколько месяцев — Лютера чуть не убили, на девчонку Харгривзов совершили покушение, вороны устроили массовый суицид на заднем дворе. Долорес вообще максимально мутный персонаж — её шманает из стороны в сторону, сила просто неуправляемая. Так почему же все относятся к этому так…так, будто всё действительно хорошо и безопасно. — ага, а ты прям математик от бога. Бэн, обмануть тебя может даже пятилетка, господи, о каком плане ты вообще говоришь — Лютер насмехается. А Спэрроу поджимает плотно губы и думает, как бы придушить уродца во сне, чтобы он прекратил позорить его перед отцом. — на кой черт ты вечно вспоминаешь тот случай? — как его можно не вспоминать. Пятилетний пацан того вора повалил тебя на пол с помощью лески, идиот — Иви тоже захихикала, на мгновение унимая свою нервозность. — кхм — этот кашель заставил угомониться всех. Какими бы взрослыми, самостоятельными и серьёзными они себя не считали, одно слово отца, даже его шёпот сможет заглушить их крики. — надеюсь, вы закончили свою бесполезную дискуссию? — да, отец. — извини, па. — прошу прощение, отец. — в три голоса заговорили собравшиеся, тут же смирно усаживаясь по местам. Ну как смирно — Тэрри всё так же в развалочку сидел в своём кресле, незаинтересованно перелистывая тонкую папочку, которую минутой ранее перед его носом уложил Пого — что за дрянь, кому вообще интересно, насколько сильно у Долорес поднялась температура после последнего эксперимента? — твоя сестра- чудо, Лютер, её способности, купировавшиеся долгие годы наконец выходят наружу. Страшно представить их масштаб. Потому мы информируем вас о любых качественных изменениях, чтобы в случае необходимости вы могли без промедления ударить в слепую зону, получив наименьший урон, это ясно? — зачем нам бить по её слепой зоне. Разве суть эксперимента не в том, чтоб промыть девчонке мозги и переманить на нашу сторону? — Бэн, ты как всегда чертов остолоп. Она слишком привязана к этим червям, промыть мозги будет не так просто. Или ты пересмотрел фильмов? — Ваня закатывает глаза, откидываясь на спинку кресла. Вроде бы их всего пятеро, но информационного шума как от толпы тупых журналюг прямиков из нью-Йорк таймс. — причем тут фильмы? Вы вокруг неё почти пол года танцы с бубном пляшете, но даже на йоту не приблизились к изначальной цели. — приблизились — прерывает Менталист, отставив стакан в сторону — вчера у них случился грандиозный скандал. Они даже с пацанёнком разбежались. Мы заметно переоценили их связь. — ты про того пугающего ребёнка в скаутских шортиках? — значит не одному мне показалось… — прошептал Бэн, тут же смотря на отца после тихо сказанной реплики — то есть, теперь она одна? — не совсем так — проговорил Пого, перелистывая собственные отчёты, придирчиво высматривая недочёты — рядом с ней остался тот странный мальчик не от мира сего. — Клаус? Он не представляет никакой опасности, поверьте. — он так же силён, как остальные, Иви, глупо недооценивать противника настолько сильно. — он абсолютно бесполезен, тут нечего оценивать. — фыркнула девушка, закатывая глаза, после всё же отводя взгляд в сторону. Ей было ужасно неприятно любое осуждение отца, она всё так же, как в детстве, чувствительна к любому его слову, и говорить хоть что-то против него может только не смотря в его глаза. Не смотря на него вообще. — вы не совсем правы, мадам Иванка, господин Клаус достаточно силён, то что его потенциал не раскрыт на полную не значит, что потенциала этого в принципе нет. — Пого цокнул, откладывая в сторону бумаги, поднимая взгляд на старшего Сперроу. Цыкнув, женщина отвела в сторону взгляд, поджимая красиво очерченные губы, будто признавая собственное поражение. — что ж, если больше вопросов у вас нет, думаю, стоит приступить. Долорес… *** — … то, Долорес сё.Как же я заебалась, ничего не понимаю в этих склянках. Что вообще искать, господи. — уже двадцать минут девушка шагала от одного угла просторной лаборатории в другой, рассматривая каждую склянку в попытке хоть что-то отыскать. Не выходило. Плюс нервозность — она действительно боялась попасться, ведь один шаг в ненужную сторону, и её семье придёт конец. А она слишком много вложила в это. усталость одолевала всё больше. Она едва могла стоять на ногах — те подкашивались, ужасно дрожали руки, настолько сильно, что она боялась их протягивать, чтобы не сбить со стола препараты. наркотик был сильным, противостоять ему слишком долго разрушающе, туман в голове будто говорил сотней голосов, упрашивая вновь лечь — уже не важно где, на кушетку, пол, стол — и наконец уснуть, поддаться. Но нельзя, нужно…нужно что-то делать. — боже, и как моя жизнь стала похожа на это…я ведь просто наркоманила в обоссанной однушке, решила один единственный раз согласиться на встречу с семьёй Клауса, и вот, получай — полуметрик в гольфах, год в шестидесятых, два конца света и ебейшие галюны от сахарного сирова — всё бурчала себе по нос девушка, проходясь мимо книжных стеллажей, рассматривая внимательно каждую книгу на полках, надеясь, как в фильмах про шпионов, отыскать там хоть что-то. Но ничего, только крыша, которая едет на бешенной скорости, ещё и белым платочком машет в процессе — да, я разговариваю сама с собой. Дожили… — всплеснув руками в приступе резкой агрессии к самой себе, забывая абсолютно про тремор девушка случайно сбила целую установку. Та резко отлетела точно на неё — с десяток пробирок с препаратами качнулись, заставляя сделать несколько шагов назад, чуть ли не падая на спину. Глаза расширились, волосы налипли ко лбу, покрытому испариной. Резкий грохот раздался ожидаемо, заставляя вздрогнуть, побледнеть, покраснеть и облиться холодным потом. Такое точно трудно не заметить, пого всё поймет, и тогда… Даже дыхание, казалось, стало поверхностным и чертовски тихим.Будто это могло спасти её, спрятать от остальных. Рука, держащаяся за стол вдруг резко двинулась в сторону с характерным щелчком. И он практически оглушил, заставил забыть о прошлых страхах. Медленно оборачиваясь, Ло перевела взгляд, цепляя им мелкую щёлочку, появившуюся в столешнице — что за… — прошептав одними губами, рыжая тут же присела на корточки. Дальше этот кусочек столешницы открываться не желал- только обратно, а вот ножки стола и кафель под ними вызывали вопросы. постукивая по с виду пластмассовым ножкам девушка услышала то, чего услышать явно не ожидала. — это что… — прислоняясь к холодной поверхности ухом широко раскрыла глаза, вновь постукивая, на этот раз куда увереннее — …труба? — из её многолетней практики поиска закладок она легко могла сказать — это чертова труба, достаточно длинная, уходящая вниз, ниже подвального помещения, в котором она находилась. Паника медленно уступала место благоговейному восторгу — кажется, она нашла то, что искала. Кафель на деле тоже оказался совсем не кафелем — слишком пустой звук под ним. Сомнений не оставалось — под лабораторией находилось как минимум ещё одно помещение. Значит, они что-то прячут, а если прячут — это может причинить кому-то вред. От мыслей её отвлекли шаги — отдалённые пока что, но явно приближающиеся к лаборатории. Как бы она не желала с головой окунуться в свой триумф — прислушиваться не прекращала ни на минуту. Поднимаясь на ноги, девушка в торопях направилась к кушетке, укладываясь на неё, закрывая глаза как раз в момент, когда за ручку двери с той стороны кто-то крепко схватился. Тело и мозг наконец сдались под действием наркотического препарата, окутывая дымом, заставляя плотнее зажмурить веки и расслабить руки, дрожащие от страха, что сброшенные с полки препараты вызовут слишком много вопросов. Знакомый голос, зовущий её по имени она разобрать не успела, проваливаясь в забытие. Из которого её поднимает тот же холод, что сопровождает в каждом новом кошмаре. Положение сидя девушка приняла уже в своей комнате, покрытой инеем. Рядом на кресле сидел Диего — читал какую-то газету, не поднимая взгляда даже тогда, когда взгляд блестящих глаз устремился точно на него. — ты умница — проговорил он через несколько секунд, складывая бумагу вдвое, тут же растворяя её в собственных руках. — я нашла то что нужно было…? — задала вопрос дрожащим от холода и волнения голосом, после же чуть улыбаясь в ответ на согревающую улыбку со стороны своего сводного брата. — да. Ты нашла то что нужно…они злы, но ты справилась. Не бойся, лишних вопросов тебе задавать не будут — теплая ладонь лягла точно на щёку, поглаживая, позволяя наконец закрыть расслабленно глаза и раствориться в заботе после пережитого стресса. — ты справилась, Долорес, я так тобой горжусь — губы коснулись лба, после ими же соприкасаясь. Дыхание успокаивалось, тело вновь начинало слушаться. Покой. как же ей спокойно сейчас. — где мы? — вопрос, который она даже если и задавала, ответа на него не помнила. — изнанка. Мы на изнанке, это…тяжело объяснить. Но я рядом, со мной тебе ничего не угрожает. — я знаю — прошептала, прижимаясь к родному телу, обвивая его руками с тяжелым вздохом — с тобой мне ничего не угрожает…