Сын маминой подруги

Сын маминой подруги Предвестник Кали-Юги

Тела нигде не было. Илья едва не выронил из рук мобильный, поймал его у самой воды и вцепился в корпус покрепче. Ослепительно-яркий свет фонарика судорожно выхватывал у темноты канализационные стены, грязь и железные балки. И никаких следов человека. Илье стало дурно. Он резко зажмурился, помотал головой и на всякий случай вознес короткую молитву богу. “Пожалуйста, если ты есть…” и дальше мысль обрывалась. Он вылез из люка и потоптался рядом в нерешительности. Быть может, он выбросил тело не сюда, а в какую-нибудь соседнюю дыру и просто забыл куда именно? Да нет же, вон рядом крышка валяется, с которой он намучился ужасно, даже скол у нее имеется от арматуры. Илья обошел дворик по периметру, стараясь не привлекать к себе внимание, делать вид, что просто прогуливается и одновременно ощущал каким безумием это попахивает. Вся бесконечная спираль ада и пиздеца, в которую закручивалась его жизнь в последние сутки, вышла на новый круг. Мысли путались, перескакивая друг через друга. Если тело нашли, то кто? Бомжи какие-нибудь или рабочие. Бомжи могли бросить где-то рядом, а если кто другой, то точно позвонили бы ментам и тут уже были бы все на ушах. А если труп все-таки нашли, то у Ильи оставалось всё меньше времени, а если… А если никакого “тела” не было? Илья вздрогнул и посмотрел на смартфон в своей руке. На экране привычно появился Хазин, который смотрел в камеру спокойно улыбаясь и как бы невзначай светил дорогущими часами. В чем-то Илья понимал, почему тот поставил на заставку именно эту фотку, а не любимую девушку, например. Телефон и все данные на нем доказывали, что Илья не настолько поехал крышей, чтобы напридумывать себе встречу с Хазиным и всё, что было дальше. Но что если — что если — на секундочку предположить, что… — Эй, молодой человек, ты чего там делаешь? Ищешь кого? Илья чуть не подпрыгнул на месте, резко обернулся и сжал левую руку в кулак. Правой сунул телефон в карман куртки поглубже — спасал, вроде как, самое ценное. Но нападать на него никто не спешил, во дворе затерянном между клубом и многоэтажками был лишь дворник в оранжевом жилете. Опирался на лопату, которой чистил снег, и посматривал на Илью с интересом. — Так что, ищешь кого? — Д-да, вроде того… — Ой, вчера тут такое было, такое… Ночью, под утро уже, вылез из люка этот, весь в кровище, орет непонятное, перепугал пару девок и Арсена моего — он тут подметает с утра. Ну Арсен ему тык-мык, кто такой, как звать, а тот и не знает. Вызвал ему скорую, хотя не хотел, рвался в такси — а какое ему такси, если денег нет ни шиша? Так посадили его на скорую, хорошо хоть буянить перестал — голова у него разболелась, да так и увезли. Илья несколько секунд переваривал сбивчивый монолог, смысл которого искажал еще и сильный акцент говорившего. Дворник — наверняка гость из более азиатских регионов необъятной родины — смотрел на него с улыбкой доброго Будды, которого раньше ставили на удачу в китайских ресторанчиках. — Ты ж за ним приехал, друг твой? Илья с усилием вдохнул и выдохнул. — Да. Загулял, мать волнуется. В какую его больницу увезли, не знаете? — Ой, так вроде в четвертую. Да-да, Арсен узнавал, он очень волновался. Приветы своему другу передавай. — Спасибо. От Арсена? — Да, а еще от меня, от Маги! В ушах застучала кровь, мир перед глазами накренился словно палуба корабля в шторм. Илья схватился рукой за ближайший столб, чтобы не упасть и рассмеялся лающим смехом, вспоминая запись в телефоне у Хазина — “Мага-дворник”. Только тот Мага из сообщений был крупным наркоторговцем, а тут реально дворник, бывают же совпадения. Илья вновь затряс головой, пытаясь избавиться от наваждения, но это было ни к чему. Дворник Мага никуда не исчез, а медленно и степенно удалялся от него по освещенной фонарями улице. Вокруг было как-то тихо и пусто, несмотря на близость ночных клубов и мелькающих вдалеке прохожих. И еще очень, очень холодно: Илья обхватил себя руками и пару раз подпрыгнул на месте. В кармане куртки звякнул очередным сообщением телефон — жизнь продолжалась. *** Дорогу до больницы он не запомнил — всё время смотрел в карту на телефоне, голову поднимал только чтобы свериться с названиями переулков. Кажется, несколько кварталов пешком он просто пролетел или телепортировался уже прямо к регистратуре. — Молодой человек, ну мы уже проверяли, никакого Хазина к нам не поступало. Ни Петра, ни Алексея, ни Геворга — устало отбивалась дежурная медсестра. — Девушка, ну пожалуйста, проверьте еще раз. Ее коллега оторвалась от списков в компьютере и посмотрела на Илью с возмущением, дескать, молодой человек, вы тут людей от работы отрываете! По счастью, никакую очередь он не задерживал и никому не мешал. Ну, почти. — Быть может, его не к нам привезли? — К вам, это совершенно точно, рано утром на скорой. — С чем госпитализировали? На мгновение Илья растерялся. Что говорить? Синяки, ушибы, разбитая голова? Вчера он вообще был уверен, что Хазин — труп. — В травматологию его, наверное… Или в хирургию. — Господи, сами ничего не знают, а ходят и спрашивают! Откуда вы вообще взяли, что его к нам привезли? — Дворник сказал. Повисла странная пауза. Илья прикрыл глаза, смирившись с мыслью, что вот сейчас его выставят. На что он вообще надеялся, когда сюда шел, на какое чудо? — Ой, Ольга Николаевна, это похоже за нашим беспамятным, — мгновение и вторая медсестра, которая выглядела менее приветливой, просветлела лицом. — Ну которого в четвертом часу привезли. — А, тот, который всех достал уже? Слава богу, что за ним приехали. Губы дернулись в истерической ухмылке. — Если всех достал, то это точно он. — Ну проведи его, Лен, пусть забирает, что ли. Стоп, а вы ему кто? Родственник? — Нет, просто друг. Но его родители уже почти сутки ищут. Девушка волнуется. — Лен, запиши, что брат пришел. Молодой человек, вы же понимаете, под вашу ответственность, некогда нам тут ждать, пока вы всю родню и девушек привезете... У вас документы его есть? — Эээ, нет, должны были при нем быть. — Не было у него ничего с собой, пустые карманы. Лен, запиши, что документы есть. А там пусть он напишет отказ от госпитализации. Лена что-то настучала на компьютере и быстро вышла, чтобы провести Илью в отделение. Заставила надеть халат и бахилы. Илья тихо поражался тому, как всё здесь работает — а если бы он был маньяком каким и мечтал в крови Хазина искупаться? Главное, чтобы бахилы были, точно. В органах правопорядка и судебной системе он уже успел разочароваться, а теперь вот жизнь заставляет поменять мнение еще и о тех людях, которые вообще-то должны ее спасать. В палате вроде на восьмерых было куда больше людей и очень шумно, Илья жадно вглядывался в чужие лица и не мог найти. Ему казалось, что это всё просто глупая шутка и сейчас он проснется у себя дома, запиликает телефон Хазина, позвонит опять его начальник, или попытается прозвониться Нина, и окажется, что это всё был сон. Несколько коек были сдвинуты и на них впятером азартно разгадывали кроссворд. Один из парней поднял голову и обернулся, словно почувствовал гостей или расслышал их шаги в общем гвалте; Илья замер, глядя на него. По сути, он видел Хазина впервые — не на фотографиях из инстаграма, не на видео из телефона, не в неверном свете уличных фонарей и неоновых вывесок. Та старая встреча семилетней давности уже истончилась и затерялась в памяти, теперь Илья видел своего врага совершенно другим. Сейчас в больничной одежде явно с чужого плеча он выглядел вовсе не так демонично — просто худощавый парень, бледный, с синяками под глазами и растрепанными волосами. Ничто в нем не выдавало ни род деятельности, ни внутреннюю мерзость. Илье вдруг показалось, что он ошибся. — Я тебя помню, — вдруг сказал Хазин и некрасиво тыкнул в него пальцем. — Знаю, ну точно! Ноги Ильи приросли к полу, он вдохнул и забыл выдохнуть. — Саня! — торжествующе выдал Хазин. Медсестра Лена скептически покосилась на него и перевела вопросительный взгляд на Илью. — Меня Илья зовут. — Да я уж поняла, что он не угадал. — Нет, послушайте, я правда его знаю! — не сдавался Хазин. — Рожа очень знакомая. Ну ты ж меня знаешь, ты же за мной приехал, ну скажи?! — Да. За тобой, — Илья наконец смог тихо вздохнуть. — Ну блин, я ж говорю! Кстати, как меня зовут? — Петя. Пётр Хазин. — Тьфу ты, так и знал, что имя дурацкое. Ну что, Елена Леонидовна, отдаете вещички? Раз за мной пришли, то я тут чалиться не намерен. — Да идите куда хотите, боже ж мой. Только расписку сначала напишите, что претензий не имеете. Пока шла суматоха, которую создавал и поддерживал Хазин, Илья стоял в коридоре у окна и бездумно проверял телефон. Падали сообщения в чаты — друзья, знакомые, Нина, какие-то рекламы из магазинов. Теперь это всё было неважно, потому что за его спиной был неожиданно живой Пётр Хазин и виртуальная реальность нехотя отступала, отдавая реальности обычной метр за метром. Сестра-хозяйка принесла Хазину его вещи: штаны всё еще были во вчерашней грязи, на позерском пальто остались неловко замытые пятна крови. Свитер постирал кто-то сердобольный и высушил на батарее, из-за чего Хазин долго возмущался и сетовал, что угробили брендовую вещь. Теперь он наконец стал похож на себя самого из видео в телефоне и в представлении Ильи, но медсестра уверяла, что на самом деле он ничего не помнил. Временная потеря памяти в результате сильного удара, висок пришлось зашивать, рана из серии “еще пара сантиметров, и было бы уже всё”. Илья очень хотел порадоваться этим сантиметрам, тому, что “всё” не случилось, но просто не мог. Все чувства внутри как будто замерзли. Он бездумно наблюдал за тем, как Хазин переодевается в свое, даже не отвернувшись толком от двери, как раздает больничную одежду соседям по палате. Халат — кругленькому мужичку, треники какому-то укутанному в сто одёжек деду. Напоследок Хазин пожал руки всем, с кем успел перезнакомиться — Илья невольно вздрогнул, вспоминая свой выход на волю, — глумливо послал воздушный поцелуй в сторону сестринской. Они вышли на улицу и остановились на крыльце. Илья не знал, что ему сказать, как вести себя дальше. Запоздало в голову пришла светлая мысль, что, пока Хазин собирался и хамил медсестрам, можно было прошерстить его телефон получше и уточнить личный адрес, а потом отвезти его туда, взяв такси пусть даже на последние деньги, и дело в шляпе. Но вместо этого Илья просто тупил и зависал на месте, жадно разглядывая Хазина, как ожившую мультяшку. Да уж, для него в прямом смысле ожившую. Хазин тем временем сунул руки в карманы и поморщился. — У тебя сигареты есть? — Да. — Делись. Они отошли под козырек служебного входа, где красноречиво валялись бычки вокруг урны. Хазин прикурил из рук Ильи и тут же скривился: — Что за дрянь ты куришь, ну братишка! — Не называй меня так, — тихо, но внятно сказал Илья. — На что есть деньги, то и курю. — Всё, понял-понял, не дурак. Давай тогда рассказывай что ли. — Что рассказывать? — Ну, как я дошел до жизни такой. Ты ведь определенно что-то знаешь об этом, иначе бы не приехал. Илья переступил с ноги на ногу и сделал вид, что не может поджечь свою сигарету. Всё-таки это было очень странно — Хазин потерял память, выглядел, как побитый студент, по сути, являлся мажором на купленой папой должности, а ментовские привычки въелись в него, как кровь в ткань дорогого пальто. — Это ж не ты меня отметелил вчера, я надеюсь? — шутливо произнес Хазин, и Илья закашлялся дымом. — Нет, конечно, нет, — солгать получилось легко, но что делать дальше он пока не придумал. Приходилось импровизировать на ходу: — Я поехал по геотегу в твоем инстаграме в последнее место, где ты был. В клубе тебя не видели, а на улице наткнулся на дворника — повезло. Он и сказал, что ты здесь. Вроде всё. — Как ты меня нашел это дело десятое и не особо интересное. А вот почему ты вообще меня искал — это другой вопрос. Илья пожал плечами. — Мне нечего тебе сказать. Хазин усмехался, не вынимая сигареты изо рта. Действительно ли он потерял память или сейчас просто потешается? Пытается расколоть по старой ментовской привычке? Берет на понт? Проверяет? Соврал медсестре о том, что на самом деле узнал — вот тут Илья был почти уверен. Хазин определенно не хотел оставаться в больнице, но куда он пойдет, если у него память отшибло? Прямо сейчас он не выглядел, как человек, который куда-то торопится. — Ты правда ничего не помнишь? — Это смотря как посмотреть… Обрывки, лоскуты, мешанина мыслей какая-то. Как будто всё это крутится в стиральной машинке на предельной скорости, а достать вещи нельзя, пока она не достирает. Я сейчас не хочу совать туда руку. — Хорошая метафора. — Что? Ах да, ты же филолог, всё время забываю. У Ильи непроизвольно вырвался истерический смешок. Ну как, как он может это помнить? Почему из всего именно это? — Боже, это так странно. Ты правда меня помнишь? Точнее, не помнишь. То есть… боже. — Дыши, Илюха, дыши, — Хазин потрепал его по плечу — мимолетно и так, словно делал это тысячу раз. Интересные вещи происходили сейчас у него в голове, наверное. — Ты, главное, последние новости мне про меня расскажи. Не зря ж меня побили, правда? — Кто тебя избил — я не знаю, — в этот раз солгать получилось еще легче, а дальше Илья выдал заготовки для расспросов в больнице: — Мне твоя мать позвонила, очень волновалась, со вчерашнего дня тебя никто не видел. До этого ты разругался с родителями из-за девушки, с девушкой из-за родителей, а еще уволился с работы со скандалом. Какие-то крупные косяки у тебя там. Начальник тебя тоже разыскивает, — тут его уже немного понесло. Хазин присвистнул, но не выглядел таким уж удивленным. — То есть, дома в ближайшее время мне лучше не появляться. Перекантуюсь у тебя? Это был даже не вопрос, а вот как то похлопывание по плечу — абсолютная уверенность человека в своем праве. Что бы ни подвинулось там в голове у Хазина за эти сутки, кое-что осталось неизменным. — Я живу у черта на рогах. — Ну где? — В Лобне. — Нормас. — И денег на такси у меня нет. — Отлично, прогуляемся. — Нет, на метро и электричку как-нибудь наскребу. — Ну так вообще без проблем. Хазин улыбался ему. И смотрел с мягким спокойствием, как смотрят на хороших друзей, вел себя словно так и было. Илья не понимал, что происходит в мире Хазина — не было теперь никаких ключей и подсказок в виде соцсетей и телефона, — но очень хотел тоже там оказаться. Это было необходимо, как вбежать погреться в подъезд во время лютой стужи, чтобы было проще потом добираться домой. Ради этого Илья был готов обмануть, самому поверить в свой обман и наконец начать называть Хазина Петей. *** Он быстро пожалел о своем решении. В метро Хазину стало плохо: когда они вошли в нужный вагон, он как-то спал с лица, посерел, глаза едва не закатились. Илья схватил его за локоть и не дал сползти по стенке. — Ты чего? Может, выйдем? — Чтобы что? Ехать-то всё равно придется. Просто голова закружилась. Не бойся, не откинусь. — Тошнит? У тебя не черепно-мозговая случайно? — Даже если так, то чё ты сделаешь? — Надо было в больнице тебе остаться, — начал было Илья и тут же заткнулся от злобного взгляда Хазина. — Илюш. Не еби мне мозги. Просто стой тут, если хочешь. Если нет — сядь вон туда, там место освободилось. — Ну и мудак же ты. Хазин усмехнулся ему уголком рта и снова прикрыл глаза. Смотреть на его мучения равнодушно почему-то не получалось, у Ильи быстро разболелась голова и появилось ощущение нехватки воздуха. Панические мысли мелькали одна другой краше. Больше всего Илья боялся, что их остановят менты и попросят документы. Хазин в своем пальто с подозрительными бурыми подтеками, он сам с практически вытатуированной на лбу пометкой “зэк” (менты чувствовали это каким-то своим мусорским чутьем), да еще и жмутся друг к другу как употребившие наркоманы. Подозрительные личности! К тому же Хазин без документов — удостоверение проебалось где-то в районе того самого злополучного двора за клубами. Ближе к концу мучительной поездки им удалось сесть. Хазин поднял воротник и попытался то ли уснуть, то ли просто отрешиться от этого бренного мира. Илья наконец смог вытащить телефон и с удивлением уставился на сообщения, нападавшие в чаты. Нина, какой-то друг хотел встретиться, несколько раз звонила мама и просила перезвонить. Илья раздумывал пару секунд, глядя на время неотвеченных звонков, а потом зашел в телефонную книгу и изменил имя контакта на “Мама Пети”. Да, палево. Да, есть риск, но он же не сука какая-то. Хотя, если суммировать все его действия, все-таки сука. На улице обоим стало полегче. Хазин даже отошел в сторону от людского потока, остановился и прикрыл глаза, жадно дышал раздувая ноздри. Срывался легкий снег, они стояли под фонарем, и Илья наблюдал, как снежинки падают на лицо Пети, быстро тают от прикосновения к его разгоряченной коже. В кармане зажужжал телефон, который он перевел на беззвучный режим, Илья достал его, смахнул сообщение и сунул обратно в карман. Хазин теперь смотрел на него, в глаза, как будто хотел что-то спросить. Илье всё казалось, что еще чуть-чуть и он вспомнит и вчерашний вечер, и их драку, и телефон в его руках — свой собственный. Но к телефону, который для него раньше так много значил, он оставался безучастным — скользнул один раз взглядом и больше интереса не выказывал. Пауза затягивалась. Первым не выдержал Илья: — Ты чего? — Да вот думаю: покурить сейчас или меня стошнит? Пока что прогноз неутешительный. — Мда, накостыляли тебе вчера прилично. Хазин вдруг рассмеялся. — “Накостыляли” — кто сейчас так говорит? Сколько тебе лет, старичок? — Слушай, завались, а? Тебе еще у меня в квартире жить. — Ладно-ладно, Илюх, не обижайся. У меня почему-то постоянное желание тебя подкалывать, уж не знаю откуда. Может, вспоминаю чего? — А может, кроет от препаратов? Хорош мерзнуть, пойдем уже, а то на электричку опоздаем. Но и в электричке энергичная веселость Хазина никуда не делась. Он крутился на месте, как пятилетний ребенок, который впервые едет с мамой так далеко, с удивлением разглядывал вагон и пассажиров, пытался рассмотреть что-то в темноте за окном. Илья усмехнулся себе под нос — да уж, такого мажор Петя мог и не видеть, это ему не крутые тачки и не рублёвское шоссе, — но тут же облился холодным потом, вспомнив обстоятельства их путешествия. Он грубо схватил Хазина за локоть и удержал на месте, заставив посмотреть на себя. — Не вертись и не привлекай внимания. — А то что? — У тебя нет документов, могут доебаться. Хазин пожал плечами так беспечно, как человек, у которого никогда не было таких проблем. — Кстати, где они? — Кто? — Документы, — терпеливо повторил Илья, немного раздражаясь от такой глупости и халатности. — Твои. Где ты их вчера проебал? — А ты откуда знаешь, что они вообще у меня вчера были? Илья открыл рот и тут же закрыл. Походу, самым тупым распиздяем из них двоих был все-таки он. Хазин смотрел на него спокойно, слегка с подъёбом — так не смотрят те, кто на самом деле знают что-то ужасное и хотят вывести собеседника на чистую воду. Вроде бы. — Ты в клуб собирался. Какой-то документ удостоверяющий личность у тебя должен был быть, логично? Да и потом, ты даже в магаз за сигами без паспорта не ходишь, выглядишь как малолетка, кто тебе что продаст… Хазин улыбнулся так, словно Илья сказал что-то правильное и правдивое, хотя это было совершенно невозможно. Вранье получалось очень натужным, разговор не клеился, и даже эта их поездка была полностью бессмысленной. Сюрреализм какой-то. Если Петя и вправду ничерта не помнил, то зачем поехал с первым встречным совершенно незнакомым человеком в Лобню? Почему не попытался выяснить домашний адрес, не попросил позвонить родителям? Возможно, крыша у него уехала после вчерашнего куда дальше, чем они предполагали. Илья чувствовал, что еще немного и поедет следом. — Ты выглядишь очень печальным, знаешь, — вдруг сказал Хазин, прерывая его поток мрачных мыслей. — Почему? — А с чего бы мне веселиться? — Я не знаю. У тебя такое лицо, будто случилось что-то ужасное. Я сначала думал, что ты из-за меня переживал, но нет, тут что-то другое. Илья прикрыл глаза. Бросать Хазину в лицо правду про зону он не хотел — теперь это было бессмысленно, к тому же могло напугать его. Но сказать хоть что-то было необходимо, иначе не отцепится. Удивительно все же, что с потерей памяти ментовские замашки никуда не ушли, а только усилились. Как там писала мама Петеньки, что он, мол, совсем не такой и хотел стать адвокатом, и только из-за давления папаши пошел в органы. Ну какой тут адвокат, право слово — Петеньке на роду было написано быть следаком. — У меня мама умерла, — наконец выдавил Илья. — Я не успел приехать, а ей стало плохо. Мы с ней давно не виделись и даже попрощаться не вышло. Из двух правд эта показалась самой безопасной — многое объясняет, да и нормальный человек после такого отстанет с расспросами. Но Хазин был определенно ненормальным, поскольку продолжал смотреть на него этим изучающим пристальным взглядом, спасибо хоть улыбку убрал. — Я… очень плох в этом всем. Утешения, соболезнования — что тут скажешь, когда такое? Можем съездить к ней на кладбище, если хочешь. Илья оторопел от такой наглости. — Нет еще никакого кладбища. Хазин недоуменно свел брови. — В смысле? — В том и смысле. Похорон еще не было. Мама в морге. Денег у меня нет на похороны. — Подожди-подожди, то есть ты вместо того, чтобы мать хоронить поехал меня по клубам искать? Или денег у меня хотел попросить. Илья вскочил на ноги и вцепился в спинку соседнего сидения до побелевших пальцев — лишь бы опять не сорваться. Если бы он ударил Хазина сейчас, то точно убил бы, и сам господь бог ему не помог бы. — Мне ничего от тебя не нужно. Тем более денег твоих паршивых. Он с трудом разжал кулаки и пошел по вагону к выходу, благо уже почти приехали и скоро выходить. Хазин бросился за ним. — Илья! Ну стой, подожди, Илья! Я же сказал тебе, что не могу всё это… Да, я идиот. Извини, пожалуйста. Ну, Илюш, ну прости, я правда редкий придурок. Это единственное, что я помню, кстати. Они вывалились из вагона, едва открылись двери и Илья быстро пошел по привычному маршруту, зная, что Хазин следует за ним. — Илья! Блядь, да подожди ты! Илья все-таки остановился и позволил себя догнать. Не думая, достал из кармана телефон, разблокировал, нажал нужный контакт и сунул прямо в руки Хазину. — Это что? — С матерью своей поговори, она волнуется. — Но я… — Я уже набрал. Выражение лица у Хазина стало каким-то затравленным. Он обреченно прижал трубку к уху, слушая гудки, а потом сказал неуверенно: — Алло, мам? — Алло, Петя! — его мама говорила так громко, что Илье, стоявшему в двух шагах, было слышно всё до последнего слова. — Петенька, ты куда пропал? Перестал отвечать на сообщения, не перезваниваешь. У тебя всё в порядке? Где ты? — Да, мам, всё хорошо. Я с другом. — С каким еще другом? До тебя Денис Александрович прозвониться не может, сказал, что ты ему наврал. — Мам, у меня ЧП. — Какое еще ЧП? Петя, господи, что случилось?! — У друга мать умерла, надо помочь. Илья уронил лицо в ладони, пытаясь подавить истерический смех. Сказочный мудак Пётр Хазин — что до потери памяти, что после. Мама на том конце связи тоже была немного удивлена. — Петь. Я всё понимаю, друг, такое горе… Но как же работа? — Есть вещи важнее работы. Мам, я перезвоню позже, ладно? Не волнуйся, со мной всё в полном порядке. — Ладно. Пожалуйста, не пропадай. — Ага. Хазин нажал на сброс и вернул телефон Илье, а затем неожиданно присел на корточки, зачерпнул пригошню снега и умыл лицо. — Это так странно, — тихо сказал он. — Голос совершенно незнакомый. Я умом понимаю, что это моя мама, но не узнаю. Он продолжал сидеть рядом с сугробом, бездумно скатал из себе снежок и игрался теперь с ним, как ребёнок, перебрасывая из руки в руку. Илья опустился на корточки рядом, отобрал снежок и выбросил куда подальше. Пальцы у Пети были красными, нос и кончики ушей тоже. Не хотелось ощущать к нему приязнь, жалость или просто хоть какие-то положительные чувства, но именно это сейчас и происходило. — Вы же по телефону говорили. Голос искажается. — А что если я ее увижу и не вспомню? — Вспомнишь. Она ведь твоя мама, а ты ее сын. — Я боюсь. — Меня же ты вспомнил. Давай пойдем, а то замерзнешь, — Илья встал первым и протянул ему руку. Они медленно брели по плохо освещенным улицам, Хазин поднял воротник и весь съежился в своем пальто не по погоде, словно только после замечания понял, что ему вообще-то холодно. Илья старался идти быстрее, но усталость навалилась бетонной плитой и ему казалось, что он едва переставляет ноги. Хазин пробормотал что-то на грани слышимости. — Что? — Я говорю, что это забавно. Сегодня утром, когда я попал в больницу меня осматривал один травматолог, который еще с ночной смены остался. Сказал, что я везунчик и меня ёбнули так, что мог уже и не встать. Но! — он вдруг остановился и многозначительно поднял палец вверх. — Моя потеря памяти с этим не связана. — То есть как? — Илья тоже остановился, хотя до дома оставалось всего ничего. — Говорит, что я не похож на обычных отбитых, которым по голове настучали и у них эта, ретроградная… Короче, у меня не так. Я вполне вменяем, адекватен, просто не помню, кто я. И типа за годы работы он — ну, мужик этот, травматолог, — такого навидался, всяких психов и беспамятных. Он сказал, что, скорее всего, память я потерял из-за нервного потрясения. До того, как мне настучали по башке, я увидел или узнал что-то такое, что меня просто из колеи выбило. И что теперь психика защищается. Не знаю, может, пиздел, но говорит, что есть такое заболевание. — И как называется? Хазин посмотрел на него растерянным взглядом. — Блядь. Забыл. Илья тяжело вздохнул, взял его под локоть и потащил за собой. — Какой же ты пиздабол, Петь, невероятно просто. — Ну что! Ты мне не веришь? — Верю, что если щас в дом не зайдем, то ты уши отморозишь точно. Дома было тепло — на этом плюсы и закачивались. Илья замешкался в коридоре, снова ощутил всё горе, одиночество и жестокую иронию ситуации, в которой он оказался. Мамы больше нет и никогда не будет. В этой квартире и в своей жизни он один, а Хазин со своим пальто, заснеженными модными ботинками и дурацким любопытным лицом лишь временное искажение пространства. Ему вдруг пришла в голову прекрасная идея: позвонить матери Пети с его телефона завтра и рассказать, где он. Сдать с рук на руки, возможно получить немного денег за хлопоты — в самом деле, почему нет? А там уже не его проблемы. — Илья, можно в душ? Я что-то и правда замерз немного. — Чего спрашиваешь? Иди. Хазин было сунулся в ближайшую дверь, но Илья захлопнул ее быстрее, чем успел предупредить вслух. — Не сюда. Это мамина комната. — Понял-понял. Дальше пошло как-то легче. Петя скрылся в душе, Илья прошел на кухню. Поставил чайник и кастрюлю с остатками супа разогреваться, себе налил рюмку водки, быстро опрокинул и вернул бутылку обратно в холодильник, почему-то воровато поглядывая на дверь в ванную. В одном из ящиков он нашел остатки картошки, в другом початую пачку макарон. На мгновение завис, но в итоге выбрал картошку. Рутинные действия успокаивали, а усталость не позволяла думать дальше одного шага вперед. Он так давно не готовил для себя, потому что — прочерк. А для других людей не готовил еще дольше, да и в доме его давно не было никаких гостей, ведь он — данные удалены. Петя вылез из душа, когда картошка уже дожаривалась, весь красный, распаренный, закутанный в старый банный халат Ильи. Мама, наверное, специально для его приезда вытащила и постирала, вот только Илью он не дождался. — Я штаны кинул в машинку, ничего? А то на них уже смотреть страшно. — Ничего. Ты бы оделся, — Илья кивнул на его голые ноги. — Не май месяц. — Блин, вот чего ты меня постоянно укутать пытаешься? У вас отопление тут шпарит будь здоров. А ты, кстати, даже свитер не снял. Может, это тебе холодно, а не мне? Илья пожал плечами. Чувство холода уже стало привычным, он и подумать не мог, что другим людям может быть тепло. Да и не было вокруг других. Он все-таки нашел Хазину домашние штаны и какую-то футболку, застелил диван в зале свежим постельным бельем, быстро сходил в душ сам и все-таки заставил себя вернуться на кухню. Петя стоял у окна с чашкой чая и смотрел во двор. Что он там пытался увидеть в темноте? — Забыл спросить, у тебя тут можно курить или в подъезд бегать? — Кури. Форточку открой только. Несколько минут они молчали, Илья ел остывшую картошку, которую доделывал уже Петя, а тот курил его сигареты, не глядя на него. — Тебе неприятно находиться со мной рядом. Илья тяжело вздохнул. — Бля, Петь, пожалуйста, не надо. — Я серьезно. — И я серьезно. Давай завтра обсудим, сегодня я уже ничего не могу. Ты тоже спать иди, утро вечера мудренее. Петя обернулся и посмотрел на него пронзительным взглядом. — Ладно, — потом затушил окурок в блюдце и пожал плечами. — Можно только один вопрос? Всего один, правда. Я ведь здесь никогда не был? Илья покачал головой. — Окей. Доброй ночи. Он хотел пройти мимо, но Илья почему-то его окликнул. — Как это… ощущается? Потеря памяти. С чем можно сравнить? Петя на секунду задумался. — Как будто ты стоишь перед знакомой дверью, а у нее нет ручки. Немного раздражает, но и открывать почему-то не особо хочется. Эти слова почему-то застряли у Ильи в голове. Он прокручивал их, пока мыл посуду, пока ворочался и устраивался спать. Потом вдруг вспомнил, что телефон Хазина оставил в коридоре в куртке, и аж подскочил на кровати. В Петиных чатах наконец было тихо, даже Нина не писала ничего нового. После звонка матери перестал пытаться прозвониться и Денис Александрович, прислал только лаконичное: “Жду заявление, две недели у меня отработаешь, сука”. Илья усмехнулся и вышел из телеграма. С заставки ему привычно уже улыбался Хазин — лукавой и чуть-чуть ненастоящей улыбкой, совершенно не такой, как в жизни — Илья смотрел на него пока экран не погас сам по себе.