Покровители и демоны Флоренции

      — Во Флоренции, как вам известно, много различных скульптур и статуй, и находятся они не только в музеях, но и на открытом воздухе, в садах и даже в труднодоступных подземельях. Каждые из этих статуй чем-нибудь да знамениты, — продолжал своё занимательное вступление преподаватель — смуглый итальянец среднего возраста, в узких очках со стильной оправой и с неизменной привычкой вертеть в пальцах яркий брелок ключей от кабинета. Чезаре запомнил его только таким, особо не обращая внимания на остальные его приметы, — к своему стыду, он даже забыл, как его зовут. — Иные знамениты скульпторами, что их выточили из мрамора или гранита, другие — людьми, которых они изображают, будь то влиятельные правители или деятели. А ещё есть такие, известные своей мистической предысторией, настолько туго вплётшейся в камень, из которого они сделаны, что уже трудно отличить правду от вымысла. Наверное, к последней категории и относится одна статуя, о которой я бы хотел вам сегодня рассказать в качестве вступления.       Будучи заинтересованными, студенты притихли так, что даже чьё-то громкое дыхание или далёкий голос из другой аудитории стали явно слышны. Преподаватель этот отлично знал своё дело и перед каждой лекцией вбрасывал, словно аппетитную закуску, ту или иную легенду о прекрасном городе, в котором им всем посчастливилось встретиться. Одобряя его замысел, в аудиторию заглянуло даже капризное бледно-румяное солнце январской Флоренции, всегда притихшей и хмурой в зимний период. Желтоватые стены класса загорелись, словно рассыпчатый песок венецианских пляжей, и на секунду Чезаре показалось, будто он — часть раннего летнего пейзажа — осталось только прихватить с собой плавки и шлёпанцы и бежать, бежать до ближайшего водоёма, чтобы окунуться в ещё мягкое, не обжигающее тепло итальянского утра. Ощущение быстро улетело, стоило холодному ветерку из приоткрытого окна коснуться его макушки.       — Легенда гласит, что была во Флоренции одна статуя. Прекрасная гранитная статуя, изображавшая красивого и по сегодняшним меркам юношу в богатых одеждах и с цветком в его вьющихся волосах. Никто точно не может сказать, как она выглядит, ведь, как вы понимаете, всё это слухи, однако каким-то невероятным образом сквозь века дошла история этого юноши — ведь обычная статуя, пусть и красивого молодого человека, не могла просто так попасть в мой список интересных скульптур. — Мужчина улыбнулся и кинул взгляд на аудиторию, убедившись, что усмешка прошла по лицам многих его учеников. — Так вот, говорят, что этот юноша был сыном известного правителя Флоренции времён Средних Веков. Никто не может сказать, что именно это за правитель, и поговаривают, будто речь о совсем иной Флоренции, мистической… — Он слегка понизил голос, и ребята с последних парт нагнулись вперёд, увлечённые и затаившие дыхание. Чезаре был в их числе и даже пересел чуть ближе, потеснив вечно недовольного всем Стефано, темноволосого и с капризными пухлыми губами, так привлекавшими девчонок. Если бы не его характер ворчливого деда и резкое, неприятное выражение лица, он бы мог считаться завидным парнем во всём универе. Стефано хотел прошептать ему в ответ что-то гневное, но Чезаре успел шикнуть на него. Преподаватель же продолжал:       — Так вот, было у этого правителя много детей, всех он любил, город под его руководством процветал, и всё, казалось, шло прекрасно. Однако в большой семье всегда найдётся тот, кому будет казаться, что ему уделяют мало внимания. Таким и был тот юноша в красивых одеждах. Он не был самым младшим ребёнком, однако, поговаривают, всё его детство прошло вдалеке от родителей. Отец занимался делами города, стремился превратить его в центр мира, которым, как вы знаете, Флоренция в итоге и стала. Его мать же ещё давно отошла от любых дел и уединилась вдалеке от города, где-то в окрестностях. Юноша рос, и росла вместе с ним его ненависть к семье; он чёрной завистью завидовал старшему сыну, которому доставалось абсолютно всё, которого готовили стать следующим правителем, мудрым и справедливым. Повзрослев, наш юноша открыл в себе магические способности, но не простые, которыми обладали в какой-то степени все жители той Флоренции. Их магия была созидательная, а у него открылись способности обладать и тёмной. Говорят, он тайком разрушил всю защиту города, которая скрывала их от демонов, что стремились его разрушить и предать праху. Он превратил защитные крепости в приманки для демонов, и после этого во Флоренции с невиданным размахом разгорелась чума — та самая, в 1348 году. Город пострадал гораздо больше остальных. Более того, этот юноша расправился со своим отцом самым жестоким образом, воспользовавшись возникшей суматохой. Потом он натравил кучу демонов на старшего сына и они разорвали его в клочья, а один из его братьев заразился чумой и сгорел за два дня. Остальные сумели как-то спастись и разбежались. Однако в итоге его злодеяние вскрылось: всё указывало на его причастность к разрушению защиты и созданию приманок. Его могли сразу же казнить, но нравы того народа немного отличались от тех, что существовали во всём Средневековье. Суд избрал особенное наказание: обратить юношу в статую и спрятать в самом-самом укромном месте Флоренции, где её никому не найти. Те, кто прятал статую злодея, стёрли себе память добровольно, чтобы не раскрыть никому информацию. Наказание это в равной мере сурово и снисходительно. Если статую нечаянно разобьют, это будет означать смерть юноши; если же найдётся в мире хоть один человек, обладающий созидательной энергией, готовый потратить большую её часть на обратное превращение юноши, это будет означать полное оправдание, ведь так захотела судьба. Говорят, искатели приключений до сих пор ищут эту статую, основываясь лишь на недостоверных слухах и смутных описаниях. Они спускаются в запрещённые катакомбы, лазят в подсобные помещения церквей. Но ещё говорят, будто статуя была разрушена во времена Второй мировой войны. В любом случае, не думаю, что она сохранилась до наших дней, ведь если её кто-то нашёл, то с такой-то предысторией её ожидает лишь один конец. — Выждав паузу и насладившись изумлением на лицах, преподаватель резко перевёл разговор к теме лекции, и разочарованные студенты со вздохом зашуршали конспектами.       Чезаре безумно понравилась история, и долгое время он не мог заставить себя прислушаться к теме лекции и что-то записывать в чистой тетрадке. Он накручивал свои волнистые светло-каштановые волосы на ручку и задумчиво смотрел в окно, откуда виднелась лишь бежевая облупленная часть стены. Где-то внизу располагался крохотный внутренний дворик со скамьями, на которых сейчас сидели голодные чайки; студенты сменят их ближе к обеду. Подумав, Чезаре усмехнулся и подтолкнул в бок рядом сидящего:       — Эй, Стефано, — позвал он его шёпотом, — пойдём сегодня искать статую юноши?       Стефано скривился так, словно целиком проглотил неспелый лимон.       — Ты совсем больной? Это же легенда! Да и кто в таком случае доделает за меня проект?       — Я доделаю его за тебя! — воодушевлённо шептал Чезаре, по-приятельски опустив локоть на его плечо. — Что у нас там, нужно выточить что-то из куска гипса? Я могу сделать тебе того юношу из легенды — так же красиво.       Стефано с раздражением сбросил его руку с плеча и огрызнулся:       — Знаю я твои умения! Твой максимум — это тот самый сеньор, которого ты вытачивал осенью и превратил в гуманоида с длинными руками и нелепым носом. Тебя после этого ещё пару месяцев сторонились: думали, что ты чокнутый.       — Пф! — расстроенно отодвинулся Чезаре и подпёр ладонью голову. — По-моему, вышло не так уж плохо… Кто может знать наверняка, существуют такие сеньоры в жизни или нет? Наверняка существуют!       — Ты точно чокнутый… — Бросив неприязненный взгляд в его сторону, Стефано отодвинулся. Чезаре не стал продолжать разговор — преподаватель уже не раз выразительно на них посмотрел, — и, молча вздохнув, уткнулся в пустую тетрадку. Стефано не был его единственным другом, однако остался последним, кого он мог доставать без вреда для себя. Остальные как-то охладели к нему после разных случаев, показавших его с фальшивой, неординарной стороны, какою он даже не обладал. Скульптура с сеньором лишь пример. Этому бы никто особо не удивился: люди на факультете архитектуры сплошь творческие и своеобразные! А вот пожар в подсобном помещении, куда его отправили за извёсткой и инструментами, вызывал вопросы до сих пор…       Чезаре нетерпеливо дождался конца лекции и, подхватив потрёпанный синий рюкзак, выскочил в узкий коридор, главной артерией пересекавший здание факультета. Скоро он заполнится громкими студентами, так что юноша побежал к лестничному пролёту и на ходу собрал передние пряди в тугой пучок, а остальные оставил свободно касаться плеч. Он хватался за чугунные кованые перила, ловко проскальзывал на кафельных плитках и быстро спускался к первому этажу. Столовая манила восхитительным ароматом свежей выпечки.       Чезаре купил кальцоне и банку колы и облюбовал один высокий подоконник в побочном коридоре, мимо которого уже неслись студенты на обед. Окно выглядывало на узкий переулок между двумя зданиями — изредка там мелькало пятно чьего-нибудь зонтика. Солнце успело смениться угрюмым мерным дождём. Флорентийцы находили эту погоду ужасной, печальной и депрессивной, а вот Чезаре она нравилась. Душным летом в этом городе искать плюсы бесполезно, зато прохлада давала возможность насладиться долгими прогулками.       Задумавшись, Чезаре прижался лбом к ледяному стеклу и тут заметил своё отражение в нём: мутное, бледное, но вполне различимое.       «Интересно, тот юноша из легенды красивее меня? Мне бы хоть немного подробностей, и я бы мигом его нашёл! — подумал он и тряхнул головой, чтобы откинуть волосы назад. Друзья и знакомые в один голос утверждали, что он симпатичен, жаль только, что странен до ужаса и вечно тянет за собой цепочку неприятностей. Сам же Чезаре никогда не любил останавливаться на своём отражении, считая его посредственным, а особенно недолюбливал свои курчавые волосы, которые едва доставали ему до плеч. Он ещё давно решил их обрезать, да всё не находил времени. — Я знаю, где может находиться статуя того юноши!» — Его вдруг озарило идеей. На ходу доедая кальцоне, Чезаре выбежал из здания университета на улицу Маттонайя, в солнечную погоду похожую на коридор из золота, что вёл к ветхим домам с протекающей терракотовой крышей. Он наспех просунул руки в рукава коричневого пальто и побежал вперёд, стараясь оббегать лужи, но иногда нога всё-таки предательски шлёпала по воде. Пожалуй, он слегка слукавил, решив, что знает местоположение статуи — основная причина крылась в наличии скучнейшей лекции после обеда. Чезаре испытывал лёгкое воодушевление после истории, рассказанной лектором, поэтому отсидеть целые полтора часа казалось кровавой пыткой. К тому же в его мыслях крылась доля правды: в одно место он всё же наведается, а уж будет там статуя юноши или нет — не его проблема.       Чезаре бежал к набережной. Небо клубилось тёмными дождевыми синяками, расплывавшимися в разные стороны, а старый город обхватило тонкое полотно из сырости, тумана и воды. Он добежал до рынка, всегда бурлившего людьми и разговорами. Там, на велостоянке, открепил свой велосипед, накинул капюшон на вымокшие к чёрту волосы и отправился дальше на нём. От рынка ещё долго веяло свежими пряными травами, сыром и виноградом.       Чезаре рассекал выложенные брусчаткой пустые улицы, поднимая столпы брызг по обе стороны от себя. Он проезжал мимо неказистых зданий с облупленной жёлтой штукатуркой и одинаково зелёными ставнями, мимо закрытых лавок и студий, изрисованных яркими граффити, мимо опустевших, забранных острой решёткой садов с желтоватыми деревьями и понурыми цветами. Несколько раз приходилось сворачивать в узкие, тенистые переулки, где дома с тёмной кирпичной кладкой перемежались ярко-персиковыми домами, между которыми растянулись верёвки с бельём. Всем этим зданиям не меньше сотни лет, так им рассказывали на лекциях. Тем, что в самом центре туристической Флоренции, вообще по несколько веков.       Пролетая мимо песочной церкви, перед своим последним поворотом на набережную Арно, Чезаре думал о том, как выглядел этот город в Средние Века: наверняка центральная часть почти не поменялась. Это всегда его восхищало. Так забавно, что многие люди, вложившие в строительство этих зданий всю жизнь, в итоге так и не увидели, как же прекрасно и органично выглядело всё вместе. Здания — вечны, насколько вообще слово «вечность» могло быть к чему-то применимо, но не люди. Этим ли он руководствовался, когда выбирал, чем заняться в своей жизни?       Он выехал к серой набережной, покусанной бурным течением пенящейся Арно. Кое-где виднелись бурые водоросли или пластиковый мусор, выброшенный волнами на берег. Чезаре же свернул направо, быстро проезжая мимо грандиозных, пафосных отелей с колоннами и выбеленными стенами. По большей части пустующие и заброшенные, они выглядели слишком нелепо зимой. После них он резко свернул к величественному зданию из светлого камня, с фасадом, украшенным высокими серыми колоннами и двумя башнями со статуями в их нишах. Чёрная каменная табличка по всю ширину гласила о том, что это здание Центральной Национальной Библиотеки Флоренции.       Юноша оставил велосипед рядом со ступенями, добежал до чугунной решётчатой двери и, поморщившись от скрипа, открыл её. Затем по галерее добрался до второй, стеклянной двери, и вошёл в сумрачный холл с высоким потолком. Беглым движением он издалека показал свой студенческий пропуск сонному охраннику в тёмной будке и двинулся дальше по чёрно-белым квадратным плитам. Петляя по пустовавшим залам, он чётко ориентировался в веренице коридоров, лестниц, низких дверных проёмов и кабинетов. Куда ни пойди, всюду пахло старыми книгами, картоном и пылью. Стеллажи, деревянные и современные пластиковые, тянулись до самого потолка. По пути Чезаре встретилось не больше десятка людей, рассредоточенных по огромным читальным залам. Серые, безмолвные и печальные статуи, так похожие на гостей библиотеки, выглядывали из углов и ниш, но, конечно, всех юноша уже знал наизусть, среди них не могло быть того злодея.       Сделав последний рывок через квадратный внутренний дворик с лужайкой, Чезаре забрёл в невзрачную маленькую комнату и с улыбкой обнаружил за столом Карлоса, уже засыпавшего перед монитором. Свет компьютера блестел в его смешных очках, а светлые волосы давно растрепались.       — Привет, Карлито!       Парень вздрогнул и, окончательно проснувшись, поправил очки. Его взгляд тут же сделался равно настороженным и смеющимся, как только он понял, кто же стоял перед ним.       — Ох, это ты, Чезаре… Тебе явно что-то нужно, я знаю этот взгляд, — вздохнув, усмехнулся Карлос и пристально на него посмотрел. Чезаре подошёл ближе, задумчиво опустил глаза и кивнул.       — Вообще-то, да… Ты говорил, что в закрытой части библиотеки есть круглая зала, там вроде как музей или хранилище. Ты не мог бы пустить меня туда? На кону судьба моего злосчастного проекта в универе!       — А ты закрыл остальные, не менее злосчастные? В начале месяца у тебя было столько долгов! — строго спросил Карлос — лишь ему одному была подвластна перемена из милого паренька в жестокого судью. Чезаре обиженно глянул на него.       — Ну конечно! Остался всего один… Мне нужно набросать проектный чертёж какого-нибудь необычного здания, вот то, что у вас с куполом, мне отлично подойдёт! — видя, что Карлоса терзают сомнения, Чезаре подошёл к столу ближе, сложил ладони вместе и заговорил более сладким упрашивающим тоном: — Ну пожалуйста, Карлито, я ничего не разрушу! Дай мне время до конца дня. Я даже никому на глаза не попадусь.       — Ладно, только с одним условием: не смей спускаться в подвалы! — сверкнув очками, сурово проговорил Карлос. — Там сейчас работают важные реставраторы над древними книгами, не хотелось бы, чтобы им кто-то мешал. А в подвале, как ты знаешь, больше нет никаких лазеек, только одна большая сводчатая комната. Я это говорю на тот случай, если тебя понесёт вниз! — Карлос потряс ключами в руках и испытующе поглядел на Чезаре. Тот быстро закивал головой и уверил его в своих чистых помыслах. Спустя пару минут он уже бежал сквозь запутанные коридоры, ориентируясь на блеклые указатели по пути к полукруглому хранилищу.       Карлос — его давний друг — работал здесь на полставки библиотекарем и иногда разрешал Чезаре исследовать закрытые для обычных посетителей места. Что удивительно — ещё ни разу не случалось какого-нибудь инцидента. Наверное, всё из-за строгого взгляда Карлоса из-под очков — он мог быть добродушным и в следующую же секунду грозился прикончить, если хоть одна книжечка будет лежать после его ухода не на своём месте.       Здание было огромным, разделённым на комплексы, и Чезаре успел изучить не всё, а о полукруглой комнате знал только потому, что видел её снаружи. И вот он стоял на её пороге, поражённый размерами. Серое, безутешное небо вливалось сюда через высокий стеклянный купол, а этажи со шкафами, полными книг, окольцовывали пространство. Внизу стояли деревянные массивные столы, рассчитанные на двадцать человек, а из шелковистой тени лестниц выглядывали статуи — пугливые и хрупкие. Чезаре позабыл о своём задании и, пока не исследовал каждую статую, забравшись на самый верхний этаж по лестнице, даже не вспоминал про него. Лишь наверху, упёршись в лакированные перила, он обратил внимание, как органично построена эта часть библиотеки: в солнечные дни здесь никогда не будет жарко, а вот в пасмурные, как сегодня, света достаточно даже без электричества, поскольку купол прозрачный.       Чезаре снял пальто, бросил его прямо на пол и лёг сверху, достал карандаш и альбомный лист. Закинул одну ногу на другую и начал делать наброски. Периодически отвлекался, чтобы подползти ближе к перилам и сверить свои чертежи с реальностью. Здесь, наверху, отчётливо слышались глухие тяжёлые капли, падавшие на купол, и Чезаре иногда казалось, будто он уязвим под проливным дождём, но вода бледными струйками растекалась в разные стороны, и от этого уюта даже начинало клонить в сон. В этой библиотеке было тепло и даже не пахло затхлостью. Чезаре не нарисовал и половины схемы, как уже зевал и чувствовал себя устало. Вскоре альбомный лист отодвинулся и заменился книгой. Потом в хранилище вообще стало темнеть, а юноша сомневался, что сумел бы отыскать выключатель в сложной системе освещения комнат. Значит, пора уходить.       Он накинул пальто и спустился вниз. Перед самым выходом из крыла библиотеки его привлёк шум голосов, доносившийся откуда-то снизу.       «Наверное, те самые реставраторы!» — хмыкнул Чезаре и не сумел подавить в себе искушение хотя бы поближе подойти к двери, после которой винтовая лестница опускалась в мглистое, отдававшее эхом подземелье. Опомнился юноша только на каменных ступенях, когда последний пролёт отделял его от освещённого подвала. Уже различались отдельные слова реставраторов: «Подай вон ту!», «Осторожнее, здесь страницы очень хрупкие!», «Нам нужен новый раствор…». Дело шло полным ходом, и, пригнувшись, можно было увидеть силуэты людей, копошащихся за одним столом. Но Чезаре не стал спускаться ниже — вспомнил слова Карлоса и не хотел его разочаровывать. Вместо этого он опёрся рукой о стену и начал завязывать кроссовок, собираясь возвращаться, как вдруг почувствовал что-то странное.       Его ладонь ровно легла на массивную, почерневшую рукоятку двери — низковатой, явно тяжёлой и пошарпанной. На ней не висели какие-либо опознавательные таблички, да и Карлос говорил, специально для него, что здесь нет никаких тайников, просто комната. Соврал? Чезаре в это мало верил, нахмурился и внимательно осмотрел дверь. Она выглядела так, словно ею не пользовались уже сотню лет, но лёгкого нажатия на ручку оказалось достаточно, чтобы приоткрылась щёлка — и даже без скрипа, который сейчас казался уместнее непроницаемой тишины. Чезаре ощутил прилив волнения и терпкого любопытства в своей душе — такая смесь обычно приводила его к неприятностям. Однако что-то подсказывало ему: сейчас не тот случай.       Когда он толкнул дверь, то почувствовал себя подозрительно спокойно, словно всё его существо говорило: всё в порядке, мы на месте. Чезаре ничего не понимал, но плотно закрыл за собой дверь, оказался в полном сумраке и уверенно двинулся вперёд.              Почему-то он знал, что нигде здесь не споткнётся, и шёл дальше. Под ступнями ощущался каменный пол, глаза вскоре привыкли и различили вдалеке слабый отблеск. Чезаре подошёл ближе и с удивлением понял, что это даже не дверь, а плотный кусок ткани, закрывавший выход. Он отдёрнул его, зажмурился и прикрыл лицо ладонью — с непривычки даже сумрак резанул по глазам. Когда зрение вернулось, он ошарашенно обвёл помещение взглядом.       Невероятным образом он попал в небольшую комнату, заваленную старыми бочонками, сломанными скамьями и потрескавшимися кувшинами для вина. Всё это напоминало подсобное помещение винного магазина, но удивило даже не это: из минус первого этажа он переместился на поверхность, а тёмный коридор явно не поднимался наверх — так ему показалось. Ощутив неприятные мурашки по телу, Чезаре резко обернулся — испугался, что полотно, закрывающее вход, пропало. Однако оно продолжало висеть и даже не думало исчезать. Юноша облегчённо выдохнул. «Хотя бы я не схожу с ума… но это ещё не точно». Он пригляделся и обнаружил, что ткань не однотонная, на ней набросками вышита Флоренция, обрамлённая цветами и фруктами. Чезаре прикоснулся к нитям и провёл ладонью вниз; полотно ему очень понравилось.       Он решил проверить своё безумие: всё же отодвинул занавеску и вновь оказался в пустом тёмном коридоре. Опять некоторое время шёл пешком в полной темноте и вот больно ударился лбом о дверь. Знакомая ручка, бесшумное открытие… Чезаре, поражённый, вновь стоял на пролёте лестницы, а внизу продолжали свою нудную работу реставраторы. Сердце его заколотилось быстрее. Логика говорила, что такое невозможно, а душа требовала, чтобы он вернулся туда, где только что был. Спустя минуту юноша вновь стоял среди треснувших бочонков.       Выход нашёлся сразу, и он оказался в сводчатой старой галерее под чьим-то домом. Обогнув колонны, он вышел на узкую улицу. Он провёл во Флоренции большую часть своей жизни, знал, куда ведёт любой переулок и что скрывается во внутренних, увитых виноградом двориках. Однако сейчас, глядя на улицу, Чезаре не сразу сообразил, куда же попал и что за неизвестный ему винный магазин скрывался в тёмном старом здании позади него. А всё потому, что это противоречило логике: похожая улица могла находиться в другой части Флоренции, слишком далеко для того короткого тёмного коридора под землёй. Но даже несмотря на холодок, неприятно пробравший тело, Чезаре не ощутил страх, только сильный, горячо клокотавший внутри интерес. Он подумал и направился вперёд по улице, смутно предполагая, что двигается к центру города.       Как только он покинул винный погреб, его не отпускало ощущение, что многое поменялось, но он даже толком не мог сформулировать, что именно. Вроде бы город тот же, его родная Флоренция, он даже понял, что оказался недалеко от Палаццо Строцци, а оттуда до центра рукой подать. Но… Чезаре внимательно огляделся. Что-то неуловимое, таинственное, как и его переход сюда из библиотеки, скрывалось за каменными плитами домов, под булыжной кладкой дорог и в сплетениях ярких сочных цветов. «Улицы потеряли свои указатели!» — наконец заметил юноша, но тут же понял, что и это не главное. Он дошёл до перекрёстка и увидел людей, самых обычных, спешащих поскорее скрыться в тёплых кафе и ресторанах. «А ведь винного магазина там никогда не было…» — запоздало пришло ему в голову, но он тут же себя одёрнул: мало ли, как быстро менялась Флоренция?       Чем больше шагов Чезаре делал, тем сильнее его охватывало чувство… дежавю? Странно, ведь он шагал по городу, в котором знал каждый кирпич, но чувство было не обмануть. Он словно попал туда, где долго-долго не бывал, и голова наполнялась бессмысленными, бледными образами, от которых её слегка кружило.       И всё же что-то в городе поменялось, теперь юноша мог это утверждать. Какие-то новые лавки и мастерские, фасады которых украшали резные цветы, фрукты, узоры; яркие полотна, развешанные на средневековых карамельно-песочных стенах домов, словно во Флоренции в январе нагрянул незнакомый фестиваль. Чугунные массивные фонари, к которым Чезаре пригляделся внимательнее и обнаружил внутри не лампочки, а будто бы отдельные светящиеся шарики, свободно летавшие между стёклами. Передвижной вагончик с кофе, где сам напиток готовили чудным образом: без кофемашины, просто засыпали горсть зёрен, сахара и несколько ложек молока в обычный картонный стакан, накрывали рукой, слегка трясли, а затем получали восхитительный капучино. Но Чезаре, изумляясь этим мелочам, всё же понимал, что этого недостаточно, чтобы обвинить себя в безумстве. Мало ли какие новинки современного мира он упустил! И он упорно продолжал не испытывать и доли страха, разве что совсем чуть-чуть — за своё моральное состояние, если окажется в итоге, что он всё-таки сошёл с ума.              Так, бездумно шатаясь по улицам, поражаясь любой мелочи, будь то балкон, битком набитый охапками цветов, или магазин, где книги сами меняли своё содержание по желанию покупателя, проявляя на страницах новые буквы, Чезаре дошёл до центра. Площадь Синьории даже в зимнее время умудрялась заполняться людьми и шуметь. Здесь продавали мелкие сувениры и красные розы, объятые рыжеватым пламенем огня; нежные лепестки при этом не чернели и не сгорали. В Палаццо Веккьо свободно входили-выходили люди, в окнах постоянно мелькали силуэты. Чезаре, конечно, знал, что туда можно попасть на экскурсию, но нигде не нашёл ни касс, ни турникетов. Странно, ведь в палаццо собиралась мэрия города для решения вопросов, они бы не вынесли такого шума и толпы.       Чезаре подумал перед входной аркой и всё-таки решил туда заглянуть. Внутренний двор со старым фонтаном в виде ангела обычно ограждался от посетителей — им разрешалось ходить только вокруг, внутри сводчатых галерей. Но сейчас люди спокойно ходили, где им вздумается. У юноши почему-то разболелась голова — начала ныть ещё на площади, а теперь, с каждым новым встреченным лицом, её окольцовывала боль всё сильнее. Будто что-то прорывалось из недр памяти… Чезаре ощутил головокружение и устало упёрся в резную золотистую колонну.       Он поднял мутный взгляд и увидел над собой роспись потолка: яркие краски вплетались в древние сюжеты о Флоренции, Боге и искусстве (а ещё виды Вены, Линца и Граца), между ними щедро прорастали каменные цветы и матовые листья. Одна из дверей двора, высокая, отделанная красным мрамором, вела во внутренние покои. Чезаре хотел пойти туда, как только боль немного отступит. Люди вокруг переговаривались о чём-то явно важном, но их слова, вполне отчётливые и понятные, сливались в сплошной бессмысленный поток. Глядя на то, как из неработающего зимой фонтана по желанию человека полила аккуратная струйка воды прямо в кружку, Чезаре осознал, что это действие — лёгкий взмах ладонью — ему знакомо и что он сам когда-то так же пил воду. Но когда? Оглядываясь вокруг, юноша едва соображал — настолько в его голове мешались разные мысли, образы, воспоминания. Он немного отдохнул и уже решился идти внутрь, как его взгляд остановился на дверном проёме, и тело обомлело, потеряв чувствительность.       На пороге появился человек, голову которого накрывал капюшон, а черты лица скрывались в тени, но Чезаре хватило даже этого сумрачного наброска, чтобы жадно впитать в себя его образ. А впитав, получить ответную порцию головной боли и яркой вспышки света, резанувшей по глазам. На автомате юноша успел спрятаться за колонну и соскользнул по ней, держась за голову. Казалось, во все сосуды налили расплавленное железо и теперь оно текло внутри, шипя и выжигая его существо. Пару секунд Чезаре был лишён зрения.       А затем всё прошло. Спустя минуту он больше не чувствовал боли, словно её никогда не было. Сознание прояснилось, головокружение пропало. Зато теперь он ощущал глубокую, разодранную пустоту — если пустоту вообще можно было разодрать, ведь сколько глупости в этом сочетании слов!       — Джузеппе… — шёпот неосознанно сорвался с его губ, и Чезаре тут же прикрыл их ладонями, испугался, как бы оттуда не вырвалось что-нибудь ещё. С непривычки имя показалось странным, чужим, бездушным. Он так долго не произносил его, что отвык и вздрогнул, когда собственный голос хрипло изрёк его. Осторожно, боясь теперь выдать себя, он аккуратно высунулся из-за колонны. Убедился, что Джузеппе на него не смотрит, разговаривая с кем-то незнакомым, и внимательно разглядел его.       — Ты всё так же прекрасен и наверняка так же строг! — шепнул Чезаре, усмехнулся и провёл ладонью по лбу, чтобы стереть выступивший пот. Под капюшоном и вдалеке сложно было разглядеть лицо Джузеппе в подробностях, но длинный шрам во всю левую щёку и пронзительный взгляд синих ясных глаз — это осталось неизменным и именно это Чезаре всё же увидел. На его бледноватое, не очень здоровое лицо падали несколько взлохмаченных чёрных прядей.       — И что ты делаешь в Палаццо Веккьо? — все его вопросы ещё долго останутся без ответа. Он поглубже накинул на себя капюшон и поспешил убраться из дворика палаццо как можно скорее. Встречаться с Джузеппе сейчас… нет, не самая лучшая идея. Все его воспоминания немного пожухли, изъелись временем, но среди них, словно зимние цветы из-под снега, выглянули те, которые хотелось забыть навсегда.       Чезаре убегал от площади Синьории и смеялся — отчаянно и громко. И правда, происходящее казалось забавным — на грани катастрофы, конечно же. Ведь так смешно осознать, что некто распорядился твоей памятью и запечатал все воспоминания о прошлом, а ещё подсунул вместо прежней жизни наскоро сколоченную из рутины, долгов и студенческой повседневности и потратил на это неприлично много созидательной энергии. Как долго он уже так жил? Теперь сложно сказать, ведь в его сознании параллельно, изредка прерываясь, текли две судьбы, и невозможно было отлепить ложные воспоминания от настоящих. Наверняка не больше двух-трёх лет. И чего хотел добиться человек, поступивший так? Чезаре бы в любом случае обнаружил переход между Флоренциями, вышел бы сюда — не сегодня, так через месяц, его сущность привела бы его в родное место, когда-то поступившее с ним жестоко, а среди людей он бы так никогда и не смог ужиться — бессмертие бы его подвело.       Оказавшись далеко от площади, на одной из коротких тёмных улочек, Чезаре прижался к влажной тёмной стене и немного отдышался, глядя на клочки графитного неба над собой. На лицо упали первые холодные капли дождя, и это было приятно. Чезаре прикрыл глаза и безумно улыбнулся. А ещё его смешил тот факт, что наконец-то он понял, кто же он такой, но никакой радости это не принесло. О нём сегодня, по иронии, и рассказывал преподаватель на лекции. Но что ещё забавно и грустно одновременно — половина его слов была наглой, выдуманной и пущенной в слухах кем-то ложью!       «Убийца! Обладатель тёмной энергии! Позор королевской семьи!». Настоящая правда намного горше этой вылизанной и яркой истории…