Вторая директива

Шесть дней пролетели незаметно. Корака освободили от несения вахт в рубке, чтобы он мог посвятить свое время подготовке к исполнению обязанностей Хранителя. Однако как он ни пытался сконцентрироваться, все равно изучать материалы и документацию получалось сквозь пальцы. Он не представлял себе, что случится по прибытию на Терру. Попытается ли Шелтем саботировать интеграцию ВАРНов или дождется он окончания работ, прежде чем напасть? Из-за этой неопределенности подготовка казалась бессмысленной, а происходящее — нереальным. «Если ты вернешься на Терру, мне придется тебя убить. Я не хочу причинять тебе вреда, но... это больше, чем ты или я». «Могу только догадываться, что тебе предполагается одолеть Шелтема не грубой силой». Неужели его создавали ради одной только цели? Неужели вся эта сложная работа, которую киперы проделали, выращивая и программируя сложное эмоциональное ядро его личности, все курсы по этике отношений в учебном центре, вся его хваленая эмпатия и способность чувствовать, как живой и практически быть им — все ради одного? Ради того, чтобы быть космическим куртизаном для опасного ренегата? А его чувства — действительно ли они принадлежат ему, или просто кто-то вложил их при создании, чтобы повысить успех миссии? То, что он списывал на заклинание очарования, не желая верить, что ощущает влечение к статному беловолосому Хранителю — тоже идет в соответствии с планом? И, судя по тому, что Шелтем уже дважды сохранил ему жизнь — неужели все это так и работает? Было противно от себя, от слов Эскатона, от всей ситуации. От Древних. Он выпрыгнул за Шелтемом в открытый космос — по своему ли решению? «Глупый маленький наивный Корак. Послушная пешка». Неужели это и есть он, его суть, смысл его существования? Слепо выполнять приказы, следуя тому, что с его позиции кажется правильным и морально приемлемым? Ведь мораль тоже наверняка закладывалась при создании в соответствии с поставленными целями. А сами его мысли — они тоже в собственности у Древних, как и его тело? Он представлял себе сложное техзадание его личности — графики и диаграммы, тянущиеся на длинных листах миллиметровки, многие квантобайты подробного описания функционального кода его эмоций и чувств. Машина, созданная для определенной цели. Просто очень сложный компьютер с тикающими атомными часами центрального процессора вместо сердца. Создание Древних, в которое они, как в любимый и, несомненно, очень дорогой проект, вложили часть своей души — сам таковой не имеющий. Ощущение пойманности в ловушку преследовало его все время пути до Терры. Он явился в рубку сразу после того, как «Крон» вошел в систему Миноса — и вовремя. Едва они снизили скорость на подходе к планете, как связист зарегистрировал входящий вызов. На экране появилось столь хорошо знакомое Кораку лицо. — Неизвестный корабль, вас приветствует Хранитель Терры, пожалуйста, представьтесь и назовите причину своего пребывания в системе. Капитан, казалось, заколебался, не зная, что ответить. — Каков наглец! — возмущенно прошипела Моргла, занявшая место рядом с офицером безопасности. — Хранитель он, посмотрите на него! Ведет себя так, как будто бы ничего не произошло! — Не то чтобы я защищал Шелтема, — заметил Оранго, не отрываясь от навигационных приборов, — но технически он все еще является назначенным Хранителем. Я ведь прав? — он обернулся к Кораку. Тот только кивнул, однако жест странным образом вышел несколько неопределенным. — Говорит Джулиан Фостер, корабль «Крон»-исследовательский, — наконец ответил капитан. — Мы доставили гондолы мини-миров для интеграции в колонизированную планету. — Рад снова видеть вас, «Крон»-исследовательский. Несколько поздновато для интеграции, вам так не кажется? — хмыкнул Шелтем. — Терраформирование завершено, планета заселена. Фостер и глазом не моргнул на это заявление. — Неужели наш путь проделан зря? Насколько позволяют видеть наши приборы, облик Терры не соответствует изначальной цели и намеченным стандартам. Шелтем согласно кивнул. — Это верно. Признаться, я бы и рад исправить ситуацию и с радостью приму дополнительный планетарный материал, из которого можно будет в дальнейшем сформировать материки. Но запустить автоматизированный элементальный процесс означает уничтожить уже существующую жизнь. Придется проводить интеграцию вручную с поправкой на биосети. На это потребуется время, а вы не можете просто бросить гондолы на орбите после открепления. Я начал разрабатывать план структуры, где можно оставить их, чтобы побыстрее вас отпустить, но, к сожалению, он еще не готов. Это требует расчетов, которые истощают мои контуры. Мне придется просить вас оставаться в режиме ожидания, пока я не закончу. Моргла выругалась так, что стоящий с ней офицер безопасности искоса глянул на нее. Капитан, однако, сохраняя свою знаменитую флегматичность дальнобойщика со стажем, сделал связисту знак отключить звук и посмотрел на Корака. — «Крону» нужно быть в системе Зилонит-Атави через сорок четыре дня. Мы не опаздываем, но и не можем задерживаться надолго. — Я спущусь и помогу ему провести расчеты, — утвердительно сказал Корак. — Распри распрями, но Шелтем прав — биосфера Терры не виновата в сложившейся ситуации. Нам необходимо придумать способ стабильного закрепления ВАРНов для последующего использования. Надеюсь, это займет не более нескольких дней. — Он убьет тебя! — воскликнула Моргла. — Не думаю, что мне грозит непосредственная опасность. Шелтем ценит Терру, и скорее всего не откажется от помощи. Связист снова включил звук, и капитан ответил: — Наш уполномоченный офицер спустится на поверхность, чтобы ускорить процесс разработки проекта. Шелтем кивнул. — Это будет весьма кстати. Я вышлю координаты для встречи. Жду вашего офицера через час. Спокойствие его голоса кольнуло Корака, но он погнал эмоции прочь — как будто ему не о чем больше переживать. Он вернулся в каюту, чтобы подготовить необходимые электронные материалы и документацию, над которой он корпел последнюю неделю. Разгребая завал на столе, он снова наткнулся на исписанные черновики Шелтема. Корак сел в кресло и перебрал их. Со всеми событиями он так и не нашел времени детально изучить рисунки и схемы. Динамомашина с какими-то усиливающими катушками по бокам, математические расчеты, бессвязные каракули... «Он перестал сниться мне, но я не думаю, что это хороший знак. Я стал каким-то странным. Вот уже несколько недель я замечаю в себе странные ощущения, которым я не могу дать названия. Это эмоции, но они очень сложны для понимания и анализа, и я не знаю...». Дневниковая запись начиналась в самом низу страницы, под наброском, и обрывалась внезапно — ни даты, ни привязки к месту. Некоторые слова удавалось разобрать с трудом. Корак настороженно пролистал остальные страницы в надежде найти пояснения, однако следующие строки лишь нагнетали тайны. «Я слышу его голос — теперь и наяву! Я попытался вытащить модуль и не смог. Иногда накатывает странное вертиго [смазанные каракули] и в этот момент взгляд расфокусируется. Энергетическая проводимость на Терре слишком велика. Мне нужен подроб...». Дальше шел набросок сложного устройства и тут же комментарий: «Это не работает!! [неразборчивое число, которое могло в равной степени быть 33, 53 или 83]% информации будут потеряны!». Корак не понимал сути дела, однако чувствовал исходящую от этих записей тревогу. Он быстро перечитал остальное, но не нашел ничего принципиально нового или проливающего на ситуацию хоть какой-то свет. Ему хотелось обсудить находку с кем-то, и самой подходящей кандидатурой представлялся Эскатон — но как раз его совсем не хотелось видеть и уж тем более разговаривать. До высадки оставалось пятнадцать минут. Корак быстро проверил расписание — Оранго нес вахту на мостике. С его технической специализацией тот почти наверняка смог бы дать пару ценных комментариев к наброскам. Корак занес руку над коммуникатором, решив, что может позаимствовать первого офицера ненадолго, но остановился, засомневавшись. Не получится ли так, что и Оранго узнает о нелегкой этической составляющей вопроса? И без того слишком многие уже посвящены — Арроу, теперь Эскатон... Потратив на нелегкий выбор некоторое время, он в итоге послал запрос тому, кто точно находился вне ситуации и смог бы дать трезвую оценку. Казалось, лицо Фараона за прошедшее время стало еще более рельефным, похожим на морду дракона. Впрочем, широкая приветливая улыбка осталась неизменной. Когда обмен любезностями можно было считать оконченным, Корак предложил ему взглянуть на исписанные листы. — Да кто б сомневался, что ты вызываешь старину Фараона не для того, чтобы проведать его и спросить, как дела, — с притворной жалобой проворчал тот, затем нахмурился, вглядываясь. — Вот такую штуку я у киперов еще в учебке видел. Только эта какая-то кустарная. С большой вероятностью она должна служить накопителем. А вот это явно трансформаторный очиститель для стабилизации инфопотоков, — он указал на то, что Корак принял за динамо-машину. — Ты вообще это откуда взял? — Нашел, — лаконично ответил Корак. — Я пытаюсь понять, это просто почеркушки или они что-то означают? Фараон поднял на него глаза и одарил долгим внимательным взглядом. — Я бы сказал, что кто-то пытался построить уловитель для сложного модуля памяти, — медленно сказал он. — Такого, как твой или мой, например. Сказать, что этот ответ лишь еще больше запутал Корака, означало ничего не сказать — он наскоро попрощался, сославшись на отсутствие времени. На высадку его провожала Арроу, и, видимо, его замешательство слишком явно отражалось на лице. — Эй... — она ободряюще сжала его плечо. — Я знаю, что вряд ли смогу чем-то помочь. Я всего лишь лаборантка, и это моя первая миссия, — она улыбнулась. — Но зато я знаю тебя. И я уверена — ты разберешься в ситуации и справишься со всеми трудностями. Телепортация по указанным координатам привела его на бескрайнюю равнину одного из крупных островов в северном полушарии. Здесь царил жаркий полдень, ветерок едва шевелил траву, в которой стрекотали насекомые. Корак подставил лицо солнцу и посвятил пару секунд восприятию планетарной реальности, наслаждаться которой ему выпадало не так много шансов. Может, Арроу права? Может у него и впрямь получится распутать этот клубок и, как говорил Эскатон, сделать правильный выбор, когда придет время? Глубоко вздохнув, Корак открыл глаза. Прямо перед ним высилось пирамидальное строение размером с сарай — буферный портал, который Шелтем использовал, чтобы не выдавать команде «Крона» своего истинного местонахождения. По введению ключа-кода перемещение активировалось. Едва Корак успел задуматься о природе подобных технологий на доиндустриальной планете, как он осознал себя находящимся в типичном коридоре звездолета перед стандартной раздвижной дверью, какие использовались на всех кораблях. Все его внутренние сенсоры буквально вопили — он глубоко под землей, а возможно, и под толщей воды. Корак обернулся, чтобы осмотреться, но дверь среагировала на движение и открылась. Его взгляду открылся рабочий кабинет, который мог бы принадлежать капитану — эргономичные кресла, каплевидной формы стол, вмонтированные в потолок осветительные приборы и большой экран на стене. Шелтем сидел за терминалом. Его пальцы подрагивали над панелью управления, иногда вводя команды. Вначале Кораку показалось, что тот зачем-то надел очки, но в следующий момент он осознал — это портативное устройство, позволяющее ускорять обработку информации. — Что за... — начал Корак, осматриваясь, но Шелтем, не отрываясь от работы, перебил его: — Добро пожаловать на... — он начал явно заготовленную фразу, но затем поднял взгляд. — А, это ты. Корак аж вспыхнул от оскорбительно-спокойного тона Шелтема. Ни нотки удивления! — А ты кого ожидал увидеть? — рыкнул он. — Мирную делегацию криганцев? Шелтем снял «очки» и устало потер лоб кончиками пальцев. — Был вариант, что ты еще не поставил свою голову обратно на плечи, и капитан пришлет Оранго — это бы упростило ситуацию. Ну или если бы ты все-таки внял моему совету и решил больше не показываться на Терре. Но ты здесь... что ж. Добро пожаловать на «Шихбат Зера»... на то, что от него осталось. На споры и разъяснения времени нет — если ты и впрямь спустился, чтобы помочь мне, то нам нужно будет синхронизироваться. Корак молчал. В голове роилось слишком много вопросов, и он чувствовал, что если хотя бы на некоторые из них не найдется ответов в самое ближайшее время, то он за себя не отвечает. Шелтем же воспринял это, как нерешительность: — Только не говори мне, что тебе пришло в голову бояться именно сейчас! Корак приблизился в несколько шагов, тяжело уперся руками в столешницу и перегнулся через нее, чтобы посмотреть Шелтему в глаза. Он хотел рассказать обо всех своих мыслях, в которых он мариновался последнюю неделю. Хотел сказать, что это не страх, а самая настоящая злость. На то, что никто не говорит ему правды, на то, что он вынужден гоняться за собственной тенью и довольствоваться догадками и намеками, на то, что он — лишь инструмент, который используют в своих целях все, кому не лень... На то, что несмотря ни на что, он все еще чувствует это странное притяжение и пьянящий запах сандала... Корак успел уловить искру удивления в янтарных глазах за тот короткий миг, пока сжатые и напряженные губы Шелтема еще не сдались под его поцелуем — так же, как тогда, на бриге. Его память попыталась вытравить тот эпизод, чтобы успокоить совесть, но в этот раз сомнений не было никаких — это его, Корака, инициатива. Все напряжение последних дней, вся досада и беспомощность, все негативные эмоции вылились в неостановимо нарастающую страсть. Впрочем, уже в следующее мгновение он почувствовал, что Шелтем буквально протащил его через стол и заключил в объятия — сковывающие, почти болезненные, невероятно желанные. Сопротивление ощущалось не только немыслимым, но и попросту бесполезным. Искра могла исходить от Корака, но огнеопасным оказался Шелтем. Смог бы Корак прекратить, податься назад, выйти из взаимодействия? Конечно. Он же андроид, и происходящее не являлось отказом системы или критической ошибкой, а значит, могло быть инвертировано. Хотел ли он останавливаться — совсем другой вопрос. Выкраивая секунду между ненасытными и чертовски горячими поцелуями, он исступленно вжался лбом в лоб Шелтема, едва не закричав от переполняющих чувств. Синхронизация ощущалась всем телом, Корак даже задрожал, с жадностью улавливая ритмы, по которым, как оказалось, он успел истосковаться. Поверхность стола весьма кстати оказалась под Кораком, когда сильные руки подсадили его. Он хотел обхватить Шелтема под лопатки, но тот одним движением пригвоздил его запястья к столешнице, заставляя выгнуться в пояснице. И Кораку ничего не оставалось в своем желании близости, как обвить его бедра ногами и запрокинуть голову. Игра с огнем всегда имеет обратную сторону — и сейчас этому Хранителю можно было только подчиняться, но не противоречить. Их споры и противостояния казались далекими и холодными, как свет звезд — здесь и сейчас им нечего было делить.