Вторая директива

Древние молчали и смотрели в одну точку. Зал терпеливо ждал, изредка тихонько переговариваясь. Шла минута, другая — бездействие затягивалось. В какой-то момент Арроу поднялась со своего места и робко прочистила горло. — Я, конечно, не специалистка, но... если нам известен эпицентр аномалии, могу я предложить исправить ее? Оранго, все это время копавшийся в своем портативном компьютере, покачал головой: — Велика вероятность полного коллапса — и я говорю не столько о Терре, сколько об аннигиляции обеих временных течений. — Великолепно, — съязвил Фараон. — То, что нам и нужно. Ни на секунду не смутившись, Оранго продолжал: — Но даже если взять за данность самый лучший исход, я только что прошерстил данные, и вот мой предварительный прогноз: у нас нет необходимых мощностей. Слишком большой масштаб. Конечно, команда планетарных специалистов может найти какое-то решение, требующее меньшего количества энергии, но на это потребуются годы, если не десятилетия. — У нас нет столько времени, — высказался первый офицер «Рампейджа», — значительная часть нашего флота выведена из строя, и вдобавок мы лишились верховного адмаршала Эскатона. Сейчас союз планет практически беззащитен перед криганской угрозой... — он запнулся и оглядел зал. — Тот факт, что мы боремся с отражением, никак не отменяет реальности этих нападений, а также сопутствующих им разрушений и смертей. Фараон едва слышно фыркнул: — А я ведь просто хотел спокойно жить на своем скромном дисковом мирке... Ну разве я многого прошу? Послышались смешки. — Можно было бы попробовать исключить причину конфликта, — сказал капитан «Крона», со свойственной ему основательностью возвращая разговор в продуктивное русло. — Но даже если бы мы могли в короткое время освободить колонизированные планеты — в отсутствие коммуникации с Прародителями мы даже не знаем, какие из них являются камнями преткновения. Шелтем молчал, с самым невинным видом оставаясь на своем месте и не участвуя в дискуссии. Он то смотрел на экран, то в стол, то на свои руки, сжимая и разжимая пальцы так, словно впервые их видел. За все время заседания он ни разу не посмотрел на Корака. Наконец, судья подняла руку — зал затих. Она заговорила: — Что бы ни явилось причиной загиба, это случилось еще до того как появилась современная цивилизация. Однако первая стычка с криганцами... Прародителями случилась только после попытки колонизировать Терру. У андроида Шелтема есть объяснение этому? — Он не может этого знать, — вдруг подал голос прокурор. — Это было задолго до его создания. Как мы проверим правдивость его слов? Впервые за все заседание Древние оказались не единодушны — видимо, потому они и совещались так долго. — Я видел того, кто там был, — Шелтем смотрел только на судью. Прокурор покачал головой. — Если бы Эскатон что-то знал, он бы давно рассказал. Ему не было смысла скрывать информацию о Прародителях, будучи на передовой и ежедневно подвергаясь опасности. Мы могли бы избежать многих битв и потерь, и он не мог этого не понимать. — Я говорю не о нем, — бывший Хранитель Терры обернулся, чтобы отключить экран, а затем негромко произнес: — Я говорю о Мелиан Сай. Последний кусочек мозаики встал на место в голове Корака. Именно это Шелтем и пытался сказать ему при последней синхронизации в надежде, что тот передаст эту информацию Эскатону. — Ее тело разрушилось, но ее сознание, все еще там, на тонкой поверхности «зеркала» между нашей стороной и их. Она и является катализатором для юни-разломов и причиной, по которой мы стали не просто видеть Прародителей, но и вступать с ними во вполне реальные схватки. При образовании загиба два разделившихся временных потока должны существовать параллельно, никак не соприкасаясь — и так было до попытки колонизовать Терру. Оказавшись в нужный момент в нужном месте, Мелиан связала две стороны. И до тех пор, пока она будет находиться «между», мы будем бороться с собственной тенью. — Ты сказал, что «видел» Мелиан. Что это означает? Можешь ли ты с ней общаться? — спросил защитник. Шелтем покачал головой. — Фердал мог — очень короткое время, пока его контуры окончательно не разрушились. Во время атаки на Ксин я тоже чувствовал ее. Можно ли как-то воспроизвести эти условия, чтобы достичь ее сознания и попытаться вынуть клин из двери, окончательно разделив обе стороны? У меня нет ответов на все вопросы. Я передал вам информацию, которую мне удалось спасти с модуля памяти Фердала и хоть как-то структурировать. На Терре остались кое-какие из моих наработок, которые я готов предоставить в распоряжение специалистов. Судья казалась удовлетворенной эти ответом. Она произнесла: — Суд удаляется для совещания. На самом деле Древние никуда не ушли, вместо этого просто замерев и замолчав, как и раньше — слова о совещании были обычной формальностью, попыткой вернуть трибунал хоть в какие-то рамки. «Им же не нужна речь, чтобы разговаривать. Даже синхронизироваться, как андроидам не приходится — они и без того подключены друг к другу напрямую, — Кораку стало неуютно от этой мысли. — Осознают ли Древние себя, как личности? Наверное, нет. Потому им и не страшно утонуть друг в друге и потерять себя... — он припомнил собственные случаи синхронизации. — Конечно, это приятно, но... Черт, почему я опять думаю о сексе?». Он окинул Шелтема взглядом — расправленные плечи, уверенный вид, однако он по-прежнему не смотрел в его сторону, словно намеренно избегая. Чувствуя жгучий стыд за то, что вместо переживаний о приговоре он думает только об упоительном ощущении тяжести его тела на своем, Корак облизнул губы. Даже при учете, что эрекция у андроидов более осознанная и менее рефлекторная, чем у живых, форменные штаны вдруг противоречиво показались ему тесными. — Суд готов огласить решение. Момент был выбран максимально неподобающий. Все присутствующие почтительно поднялись. Корак, не желая лишний раз обращать на себя внимание, поспешно встал со своего места, незаметно одергивая одежду. Пытаясь прогнать из воображения навязчивые картины, он пропустил вводную часть приговора: — ...признан виновным в неподчинении первой директиве. Однако суд рассмотрел особые обстоятельства и принял решение освободить андроида Шелтема из-под стражи без восстановления в должности. Шелтем улыбнулся и опустил голову. Судья продолжала: — Кроме того, на Терру немедленно назначается экспедиция с целью детального изучения возможностей коммуникации с Мелиан — андроид Шелтем обязуется войти в ее состав и предоставить полный доступ к собранной им информации. Зал тихонько загудел. Некоторые из присутствующих опустились обратно на свои кресла — все равно этикет предполагал вначале дождаться ухода судей. Древние повернулись, чтобы направиться к двери, напоминая белых лебедей на зеркальной поверхности озера. «Меня даже не упомянули», — подумал Корак. Такое положение дел его вполне устраивало: если бы Шелтем не нарушил ход процесса, его бы непременно вызвали на трибуну допроса. И это бы представляло собой весьма жалкое зрелище, потому что Корак так и не придумал, что будет говорить. Но не успел он в полной мере обрадоваться своей незаметности, как Шелтем поднял руку в попытке обратить на себя внимание. Тут же осознав дерзость жеста, он нелепо прижал указательный палец к кончику своего носа. — Всего одна деталь, ваша честь. Чтобы выполнить предписания, мне потребуется разрешение действующего Хранителя Терры. Могу я ходатайствовать о включении его в экспедицию? «Чтоб тебя коротнуло!». Как по команде, все взгляды сверхточными прицелами обратились к Кораку. Хотелось провалиться сквозь пол или хотя бы смимикрировать под сложный узор устилающей его плитки. Возбуждение, все еще разливающееся в его паху, никак не помогало. Судья смерила его взглядом — Кораку казалось, что эта секунда длится вечно. — Список офицеров будет определен в ближайшие сутки, — сказала она бесстрастно. — Все участники получат соответствующие приказы. Заседание объявляется завершенным. Как только дверь за Древними закрылась, послышались редкие и одинокие хлопки в ладоши — это Фараон, лицо которого выражало гремучую смесь восхищения и неприязни, дал волю эмоциям. *** Шелтем постучал в дверь спустя полчаса после окончания собрания. От поведения самоуверенного гордеца не осталось и следа. В желтых глазах читалось то, что даже Корак наблюдал редко — смущение. Он пытался что-то сказать, но слова не шли к нему, и он лишь беспомощно размыкал и вновь смыкал губы. Только сейчас Корак увидел, что на смуглой коже бывшего Хранителя Терры красовались свежие шрамы. Они неравномерными пятнами спускались от левого виска на скулу и шею, затем ниже, к ключице и исчезали под неформально расстегнутым воротником рубашки. Отдельные продольные царапины тянулись до самого предплечья, показываясь из-под гармошки закатанных рукавов. — Корак... — наконец, выдавил из себя Шелтем. Наверное, он хотел сказать что-то важное, и стоило позволить ему собраться с мыслями и чувствами. Но его простые и чистые эмоции в сочетании с неспособностью с ними совладать, подкупали так сильно, что Корак не дождался. Чувствуя, как внутри что-то скручивается в тугой ком, он бессовестно воспользовался своим преимуществом в эмоциональной сфере, прошептав: — Ради всего святого, Шел... заткнись. Корака не остановило даже то, что их могли видеть из коридора — он слишком соскучился. Плавясь от поцелуев, он пятился назад, к кровати. Дверь издала звуковой сигнал, закрываясь. Спасибо автоматике, Корак мог сосредоточиться на том, что действительно важно — на скорейшем выпутывании из одежды. «Если мы просто машины, которые по стечению обстоятельств могут наслаждаться сексом, то почему я хочу именно его? Почему не кого-то другого или просто обезличенно получить оргазм?». Корак хотел бы оставаться лицом к лицу, хотел бы упираться лбом в лоб, хотел бы зафиксировать взгляд на взгляде Шелтема и пить его до дна. Однако очень скоро стало слишком хорошо — от вхождения к вхождению он выгибался так, что возил макушкой по простыне. Шелтем был так нежен и заботлив, что это казалось почти жестоким. Все, что он, ранее не смог переложить в слова, выжимая из своей упрощенной эмоциональной матрицы все возможное, отлично передавали его жесты и ласки. Корак не сдерживал стонов, не заботясь о том, слышит ли их кто-нибудь. «Мы же не можем любить» — «Что за глупость, конечно можем». Фраза, которой живые придают так много значения, так и осталась несказанной между ними. Она затерялась где-то между попыткой убить и спасти спасти друг друга, между прыжком в открытый космос и поцелуем на краю обрыва — Корак бы не смог сказать, где именно. «Я просто хочу быть с тобой — засыпать, просыпаться, заниматься сексом, работать, спорить, соглашаться, принимать решения и наблюдать течение дней. Я просто хочу быть с тобой», — эта мысль была первой хоть сколько-нибудь связной в голове Корака. Она оформилась, когда они уже лежали рядом, тяжело дыша. Корак водил пальцем по шрамам, которые тянулись по всей левой стороне груди и живота Шелтема. — Не знаю, известно ли тебе, но во вселенной есть и хорошие парни тоже, — с усмешкой сказал тот. — Ой, хорош уже нудить, — отмахнулся Корак. — Как дед старый, честное слово. — Кто бы вот сейчас молчал. Ты вообще по сравнению со мной малолетка. И теперь команды обоих кораблей и полный состав Древних в курсе, что у тебя к тому же дурной вкус в мужчинах. — Сейчас как получишь у меня. Корак беззлобно ткнул его в бок, отчего Шелтем дернулся, а затем как-то неуловимо оказался сверху, в позиции превосходства. Мягко и жестко одновременно, как умел только он. Это моментально вскружило Кораку голову. Их возня быстро превратилась в прелюдию, и второй раунд Корак провел с бесстыдно вздернутой задницей и широко разведенными коленями. Он таял от наслаждения, сминал простынь пальцами, закрывал глаза и протяжно стонал. Не замедляясь, Шелтем целовал его спину и шею, иногда прикусывая кожу. Безвременье, невесомость — для Корака существовали только эти прикосновения, только рваный синхронизированный ритм, только знакомый и упоительный запах сандала. Надолго их не хватило — удовольствие заполняло с головой, вылившись в яркий оргазм. Ослепленный и оглушенный, Корак лежал лицом в подушку и судорожно цеплялся пальцами за ладонь Шелтема, словно опасаясь, что они и впрямь вдруг оказались в открытом космосе, и скоро сила инерции оттолкнет их друг от друга. — Я... я боялся, что забыл тебя. Голос Шелтем прозвучал, как всхлип, а фраза отпечаталась куда сильнее всех возможных слов о любви и верности. Не открывая глаз, Корак прошептал: — Мы — больше, чем наши воспоминания. Шелтем очертил кончиками пальцев его скулу и притянул ближе к себе. Некоторое время они лежали, не разговаривая. Температура кожи андроидов в основном ниже, чем у живых, однако Кораку было очень тепло. Хотелось провалиться в сон прямо так, будучи стиснутым в чем-то среднем между захватом и объятиями. — И все же, мне бы очень не хватало тебя в образе миледи Ребекки из рода Белых Волков, — Шелтем издал беззвучный бархатный смешок. — До сих пор считаю, что то платье сидело на тебе превосходно. — Ты просто невыносим, — пробормотал Корак. — Так и знай. Он выдохнул, полностью отдаваясь моменту. Что бы ни случилось завтра, какой бы новый слой неудобной истины ни открылся, это время останется в его памяти, как счастливое. — Забавно, что нам вообще формируют мужскую репродуктивную систему, несмотря на то, что мы не можем размножаться, да и не с кем. Шелтем фыркнул: — Мы же сделаны из единого живого образца с косметическими отступлениями. Как предполагает информация из человеческой ДНК, так мы и формируемся. Корак приподнялся на локте, развернулся и глянул на Шелтема. — Ты же знал, что Эскатон — человек? Поэтому и не доверял ему? — Догадывался, сопоставив факты. Все подробности я сам узнал только сейчас... — он отвел взгляд. Корак накрыл его ладонь своей, но тот только горько улыбнулся. — Что сделано, то сделано. Случившееся — это моя вина, и мне с ней жить. Я бы просто хотел сделать хоть что-то, чтобы только дать ему знать... Он не должен умереть в неведении. Корак хотел что-то сказать, но терминал негромко пискнул уведомлением. Вставать не хотелось совершенно, однако долг оказался сильнее. Сообщение от Фарарона гласило: «Малая комната для совещаний. Парня своего тоже прихвати». С четким чувством того, что Хранитель Ксина не стал бы беспокоить их, если бы это не было действительно важно, Корак передал его слова Шелтему и спешно направился в душ.