Милее только звезды

— …И он свалил с театральной актрисулькой, бросив нас с мамой. А у нее видимо на этом фоне крыша поехала… Мы лежали на смятой постели. Лев игрался с зажигалкой, сбрасывая и открывая ее стальную крышку. Оранжевый огонек освещал его лицо, затем гас — в этом монотонном повторении было что-то гипнотическое. — Не всем везет с предками, — сделал он вывод, — Почему ты до сих живешь со своими? Разве твои родители не должны костьми лечь, чтобы обеспечить сыну прекрасное будущее? Свою квартиру, невесту… — Вообще-то квартира у меня есть, и это не их заслуга. — Хм-м… — Я не думаю, что за мое будущее должен отвечать, кто-то кроме меня. Разве нет? — Типа того… Но от семьи до хрена чего зависит. Он стоял на своем и с улыбкой добавил: — Одних людей воспитывают люди — других крысы. Я хмыкнул. — Да ты философ. — А еще анархист и бомж. Да я же вылитый Иисус! Он покосился на меня. — Ты случайно не верующий? Я задел твои чувства? Лев пошарил рукой под покрывалом и сжал в пальцах мое единственное достоинство… — Нет. Не думаю, что я верю в мистику. Хотя… Я прикусил губу. Наверное не стоило говорить все, что шло в голову. — Что? Он повернулся на бок. Я признался: — Мне кажется, что мы не зря встретились — это не случайность. Он моргнул, скривился, как от зубной боли, и рухнул на подушку. — Ну не-е… Давай без этой херни. — Ты не хочешь снова попробовать с кем-нибудь начать отношения? — Это твое: «с кем-нибудь», бьет по мозгам. Ты либо говори за себя, либо молчи. Он раздражился и вновь начал играть с зажигалкой. — Ладно. Но ты понял, о чем я. — На хер любовь. Ответил он мне, долго разглядывая дрожащий огонек. Я сдался. — Твоя воля… Но ты мог бы остаться. Он придирчиво посмотрел на меня. Я поспешно добавил: — Ты же сам говорил, что тебе негде ночевать. — Говорил. А ты типа хочешь познакомить меня со своими предками? Он развеселился: — Представляю! Мамка, батя — это страшная девочка в моей кровати — Львович! Я посмеялся, он помотал головой. — Поц ты — вот кто… Между нами возникла тишина. Больше всего на свете я не хотел, чтобы он уходил прямо сейчас среди ночи… Лев поднялся. Я настороженно следил за его действиями. И только когда он вытащил из кармана пачку сигарет, смог расслабиться. Он подошел к окну. Полная луна выбелила его худощавое тело. Он сел на подоконник, согнув колено. Сигарета струйкой выпустила дым. Я чувствовал приятное возбуждение разглядывая его в плохом освещении. — Ты прекрасен, — сказал я. — Я знаю, — ответил он. Я улыбнулся. — Тебя могут увидеть. Окна в здании напротив горели. — Плевать… Когда он докурил и потянулся за своей одеждой, я попросил: — Останься. Он резко бросил футболку, выказывая недовольство. — Не начинай. Я уже понял, что ты конченный романтик. Не липни ко мне. Мы живем в разных мирах. В моем никто не встречается после одного раза. Я поднялся на ноги. — Ты уверен? — теперь я говорил резко, — даже если так, тебя никто не держит. Я предлагаю только помощь. Воспользуйся этим. Ты же привык пользоваться людьми?! По законам жанра он должен был влепить мне звонкую пощечину, отстаивая свое право на жизнь бродячей кошки, но вместо этого он усмехнулся и спросил. — Чего ты так разорался? Он положил руки на мои плечи и зарылся пальцами в волосы на затылке. Я в ответ жадно потянул его к себе. Наши лица разделяло несколько сантиметров. Он сказал: — Ты воспринимаешь все слишком близко к сердцу. Я упрямо настаивал: — Останься. — Здесь? — Со мной… — Ладно. Мы вновь разделили постель. Поговорили о чем-то. Пожелали друг другу спокойной ночи. Утром я проснулся от хлопка двери. Он ушел.