Призрак в конце коридора

If I told you what I was, Would you turn your back on me? And if I seem dangerous, Would you be scared? I get the feeling just because Everything I touch isn't dark enough If this problem lies in me «Monster», Imagine Dragons

      Ремус вертел в руках свою твидовую кепку, критически разглядывая ее со всех сторон. Ткань во многих местах совсем вытерлась и грозила разойтись в любой момент — что было совсем неудивительно, учитывая, в скольких переделках побывала эта кепка. Она была одной из любимых причин Розье и его шайки лишний раз проехаться по внешнему виду Ремуса. У них и так хватало поводов: вся его одежда была с чужого плеча, поношенная и много раз штопаная. Даже его школьная форма выглядела старой и затасканной (с другой стороны, он так часто попадал в разные передряги, что сохранить ее в целости… в общем, с Барти подружиться было бы и то проще). Но кепка была самым простым — и к тому же самым удобным способом. Ее можно было натянуть на нос, сбить с головы, швырнуть в грязь или в кусты чахлого шиповника на школьном дворе — простор для фантазии был невообразимый. Другой бы на месте Ремуса давно бы избавился от такой опасной вещи, но он упрямо продолжал надевать ее каждое утро. Приятно было видеть кислую физиономию Розье, каждый день заново теряющего надежду в то, что Ремус наконец сломался.       Увы, судя по ее виду, жить кепке оставалось недолго. Ремус со вздохом потер истрепавшийся твид и выглянул в окно. Сияло солнце, но на земле тонким слоем лежал выпавший за ночь снежок. Выходить с непокрытой головой было бы высшей степенью неразумности, поэтому он натянул кепку почти на уши и уверенно вытащил свою куртку из общего вороха; им разрешили придумать какие-нибудь опознавательные знаки для одежды, и Ремус нашил на нагрудный карман свои инициалы. Сириус поднял его на смех («мы что, в детском саду, по-твоему?»), но зато очередь Ремуса смеяться приходила всякий раз, когда Сириус с ругательствами не мог отличить свою куртку от всех остальных.       Во внутренний карман Ремус бережно переложил полученные с последним письмом от родителей деньги. Он возился с молнией и думал, что, возможно, стоит присмотреть в городе замену своему многострадальному головному убору. Не лишнее, пожалуй, узнать, почем сейчас кепки попроще…       — Ремус! О, вы еще не ушли, как хорошо!       Ремус удивленно уставился на мистер Реддла, сбегавшего по лестнице. Обычно директор не покидал своего кабинета, за исключением сеансов терапии, и еще реже общался с детьми напрямую — его сообщения всегда передавали Чарити и Барти. Наверное, что-то важное случилось. Ремус на всякий случай одернул куртку и расправил плечи.       — Сэр?       — Миссис Бербидж сказала мне, что вы собрались один в город.       — Да, сэр, но ведь вы сами разрешили, — настороженно уточнил Ремус, — потому что число… эм-м, инцидентов снизилось и все такое…       — Не волнуйтесь, — улыбнулся ему мистер Реддл, — я пришел не для того, чтобы забирать свои слова назад. У меня к вам есть одна небольшая просьба, Ремус.       — Да, конечно, сэр, с радостью помогу! — встрепенулся тот.       — Замечательно. Вот, смотрите, — мистер Реддл показал большую кожаную папку, — здесь важные документы по поводу вашей учебы и успеваемости. Они очень нужны директору Дамблдору, но у них, должно быть, какие-то проблемы с техникой, я не могу послать им факс все утро. Если вы занесете эту папку в школу, вы очень меня выручите.       Уши Ремуса стали горячими от смущения. Мистер Реддл мог специально послать в город Барти или кого-нибудь из горничных — но решил, что эти важные документы можно доверить ему! В таком случае как можно его разочаровать? Ремус протянул руки и бережно принял папку.       — Можете на меня п-положиться, сэр.       — У меня нет слов, чтобы описать вам мою признательность. Вы же найдете школу?       — Конечно!       Не запомнить Литтл-Хэнглтонскую школу Хогвартс, это мрачное здание с двумя кабанами у ворот, было трудно. Чарити показала ее ребятам еще в их первую прогулку, и Ремусу она сразу же запала в душу. В ней было нечто величественное, нечто суровое и могучее — словно до того, как стать школой, это место было неприступной крепостью. Еще на подходе к городу Ремус увидел развевающийся флаг над его крышей. Точно боевое знамя. Кто знает, может, раньше Хогвартс и правда был крепостью или замком. Во всяком случае, старой школе Ремуса, считавшейся древней и почтенной, было до Хогвартса как до луны. Хогвартс не выставлял свою древность напоказ, чтобы выглядеть внушительно, ему это попросту не было нужно: он был по-настоящему древним. Пробираясь к нему кривыми заснеженными улочками, Ремус думал, что хотел бы там учиться.       Внутри школа казалась еще больше, чем снаружи. Ремус застыл на пороге, глядя на высокий сводчатый потолок, который раньше видел только в книжках по истории. Рядом с этим величием Реддл-холл показался ему мелким, ничем не примечательным домиком. Вокруг было пустынно и тихо, и он не сразу сообразил, что не знает, где искать директора Дамблдора.       — Эм-м… Ау?       Ответа не последовало. Тогда Ремус заглянул в один из отходивших от вестибюля коридоров, резонно рассудив, что раз школа незаперта, в ней должен быть кто-то еще. А если есть этот кто-то, он наверняка знает, как попасть в директорский кабинет — или где найти самого директора. Его шаги отдавались в коридоре оглушительным громом; страшно было представить, что здесь творится, когда коридоры в большую перемену наполняются школьниками.       Коридор закончился каменной лестницей. Ремус поднялся на второй этаж и услышал шум. Увы, как выяснилось парой минут позже, шум исходил из класса: какой-то ученик пререкался с учителем. Дверь распахнулась, громко ударившись о стену, в коридор вылетел злобный мальчишка и отчаянно пнул стенку:       — Вот же старая кошка! Да что она вообще… — он выругался и зашагал в дальний конец коридора. Мда уж, не лучший вариант — но других-то и нет.       — Эм, прошу прощения! — Ремус прибавил шагу, догоняя его. — Прошу прощения, вы мне не поможете? Я ищу… — тут мальчишка обернулся, выпрямился во весь рост, и у Ремуса душа в пятки ушла. Вот так попал… — кабинет директора Дамблдора…       Прошлая их встреча с Августом Руквудом закончилась без последствий — если не считать того, что его младший братец нажаловался их матери, миссис Руквуд. Кухарке Реддл-холла. Та ничем не дала понять, что сердится, но следующие три недели Ремус на кухне не переставая драил полы. Иногда уже вымытые до него.       И вот теперь они с Руквудом стояли друг напротив друга в пустом школьном коридоре, и сбежать Ремусу было некуда: он не знал этого места, Руквуд отыскал бы его за пять минут. И они оба это понимали. Рядом наверняка были взрослые, которым можно было бы пожаловаться и свалить всю вину на странного мальчишку из дома с привидениями. Руквуд приосанился, словно это не он в прошлый раз визжал от страха как девчонка.       — Ну здорóво, уродец, — ухмыльнулся он. Движения его резко стали медленными и плавными. Как у зверя перед прыжком. Он вытащил из заднего кармана джинсов пачку жевательной резинки, вытряхнул пластинку и сунул в рот. — Что, совсем уже страх потерял, раз в школу нашу приперся? Тебе ж сказано было: вам тут делать нечего. Мы к вам не суемся, и вы к нам не лезьте.       — Я… — Ремус попятился, прижав папку к груди как щит. — Я просто…       Руквуд надвинулся на него:       — Ты тупой, что ли? Или по-английски не понимаешь? — Он презрительно оглядел Ремуса с ног до головы. — Шотландское отродье, да?       — Но мы же в Шотландии…       — Ты еще выпендриваться будешь? Самый умный? Ничего, сейчас я из тебя всю эту дурь выбью.       Руквуд не на шутку рассердился: он хрустнул пальцами и закатал рукава, неумолимо приближаясь. Ремус отступил еще на шаг и уперся спиной в неизвестно откуда взявшуюся стену. Он попробовал отползти в сторону, но Руквуд преградил ему путь:       — Далеко собрался, уродец? Ты мне, между прочим, еще с прошлой встречи задолжал — и не думай, что просто так отделаешься. Я с тебя все долги сдеру с процентами, так, что ты у меня…       — Мистер Руквуд!       Сначала Ремус подумал, что мисс Пинс преследует Руквуда, словно карающий ангел с огненным мечом. Но потом он присмотрелся и увидел, что очки у этой женщины были не овальные, а квадратные, а платье — не черное, а зеленое. В руках женщина держала длинную деревянную линейку, которая в целом вполне могла бы сойти за огненный меч.       — Мистер Руквуд! — требовательно повторила женщина. Руквуд недовольно, но как-то опасливо отлепился от стены и повернулся к ней.       — Да, миз Макгонагалл?       — Что я вам говорила о вашем поведении? — поинтересовалась миз Макгонагалл, легонько похлопывая линейкой по ладони. Руквуд окончательно сник:       — Что еще одно нарушение — и вы вызовете в школу мою мать. Но, миз Макгонагалл, этот парень — один из тех чокнутых из леса, он меня в прошлый раз чуть не избил! Он агрессивный!       Миз Макгонагалл иронично вскинула бровь и внимательно посмотрела на Ремуса, изо всех сил пытавшегося слиться со стеной.       — По-моему, мистер Руквуд, агрессию здесь демонстрируете только вы. Завтра после уроков опять останетесь на дополнительное занятие.       — Но миз…       — Ничего-ничего, вам все равно нужно подтягивать физику, потому что с вашим нынешним уровнем знаний я отказываюсь вас аттестовывать. И не забудьте свой учебник — если вас это не слишком затруднит.       Лицо Руквуда приняло донельзя скорбное выражение. Он кинул на Ремуса косой взгляд и уныло поплелся к лестнице. Миз Макгонагалл удовлетворенно поглядела ему вслед. Потом она сняла очки и принялась методично и степенно протирать их огромным клетчатым платком. Ремус смотрел на нее не дыша; с одной стороны, он мог бы спросить у нее о кабинете директора, но с другой ему хотелось, чтобы она поскорее забыла о его существовании.       К сожалению, едва очки снова оказались на ее тонком носу, миз Макгонагалл снова устремила свой пронзительный взгляд на Ремуса.       — Так значит, вы из Реддл-холла?       Ремус поглядел по сторонам, окончательно убедился, что бежать некуда и спасения не будет, и кивнул:       — Да, мэ’эм. Я принес до-окументы от мистера Реддла — он сказал, что все утро не может послать вам факс, и попро-осил передать их директору Дамблдору, но я… я не знаю, где его найти, мэм.       Миз Макгонагалл слегка нахмурилась, и он уже принялся судорожно гадать, в какой фразе допустил ошибку, когда она спросила с неожиданной мягкостью:       — Хотите, я отнесу их?       Ремус изумленно воззрился на нее, но его изумление тут же сменилось возмущением. Она его совершенно не знает — и при этом уже решила, что он настолько трус? Вот еще!       — Нет, спасибо, мэ’эм. Я думаю, мистеру Реддлу будет надежнее, если я передам документы директору лично в руки.       Ее тонкие губы на секунду сжались, однако тут же сложились в улыбку:       — Как скажете. В таком случае я вас провожу.       Она повела его выше, на третий этаж, потом на четвертый. Шаг у нее был непривычно широкий, длинное, почти до пола платье развевалось от ее движений точно мантия. Ремус невольно засмотрелся: она была очень грациозна — и, кажется, не прикладывала для этого никаких усилий. Как кошка, для которой подобное совершенно естественно.       — Вы так и не сказали, как вас зовут.       Они шли по коридору четвертого этажа. Это, должно быть, было что-то вроде галереи почета. На стенах под стеклом висели дипломы и грамоты, в шкафах поблескивали кубки и награды. На секунду замешкавшись у одного шкафа, Ремус прочитал на дипломе имя: «Томас Марволо Реддл». Так значит, он учился здесь. Тогда, наверное, понятно, почему ему трудно с директором Дамблдором: сложно после многих лет учебы почувствовать себя равным…       — Ремус, мэ’эм. Ремус Люпин. Скажите, а мистер Реддл учился в этой школе?       — Да, в этой. Я, правда, его не учила, но многие учителя его знают. Мистер Слагхорн, например. Вы знакомы с ним?       Ремус кивнул. Добродушного толстяка Слагхорна с пышными моржовыми усами любили все, даже те, кто ненавидел химию, которую он преподавал. Кроме Северуса. Его злило то, как Слагхорн постоянно вздыхал, что Лили стала бы прекрасным членом его внеклассного клуба. Саму Лили эта перспектива нисколько не волновала, наоборот она все время отвечала Слагхорну с удивительной для себя веселой дерзостью. Прежде за ней такого не водилось, однако она выглядела весьма довольной собой, и Ремус не мог не думать, что после разрыва с Северусом его подруга словно заново расцветает.       — А почему вы спрашиваете?       — Да так… Интересно, каким он был в юности. Просто он выглядит таким… таинственным и недосягаемым, знаете.       Миз Макгонагалл помедлила с ответом, а когда заговорила, голос ее как-то неуловимо изменился:       — Говорят, он был очень способным, талантливым мальчиком. Бедным, кончено — но упорным.       — Бедным? — изумился Ремус. — Но разве Реддлы не…       — А вы не знаете эту историю? Возможно… Ох, мы уже пришли. Ну что ж, значит, эту историю вам расскажет кто-нибудь другой. До свидания.       — До свидания, мэ’эм, спасибо, что проводили, — Ремус склонил голову, мысленно обмякая от облегчения. Миз Макгонагалл кивнула ему в ответ и развернулась было, но потом бросила через плечо:       — Ремус? Берегите себя, пожалуйста. У нас, конечно, тихий город, но люди тут живут разные. Будьте осторожны.       И, прежде, чем он успел что-нибудь ответить на это странное предостережение, она удалилась. Ремус остался стоять перед тяжелой дверью, на которой был вырезан школьный герб — орел, лев, змея и барсук. Под гербовым щитом шла какая-то латинская надпись, которую Ремус разобрать не смог. Совсем не к месту здесь выглядела маленькая табличка на стене рядом: «А. П. В. Б. Дамблдор. Директор» Эти длинные инициалы Ремусу не понравились, так же, как не нравился ему сам директор с его хитрыми глазками и нехорошей улыбкой. Но ради мистера Реддла и важного дела можно и потерпеть немного. Он набрал в легкие побольше воздуха, быстро выдохнул и постучал.       — Войдите! — позвал из-за двери веселый голос.       Директор Дамблдор сидел за столом и разбирался в бумагах. На нем был тот же чудаковатый костюм, что в прошлый раз, но когда он поднял голову, Ремусу показалось, что пронзительный взгляд директорских голубых глаз прошил его насквозь и в секунду прочел все, что ему было нужно. Как бы Дамблдор ни прикидывался дурачком, он им отнюдь не был. С ним нужно было быть крайне осторожным — Ремус не сомневался, что директор приготовил ему множество каверзных неудобных вопросов. Им владело необъяснимое, но стойкое ощущение, что этот человек чрезвычайно любит совать нос в чужие дела — и очень хочет знать, что происходит в Реддл-холле.        — Добрый день, сэр. Я из Реддл-холла — мистер Реддл сказал, вы ждете эти документы, — он аккуратно положил папку на край стола. Дамблдор не удостоил папку взглядом: он продолжал с пугающей сосредоточенностью смотреть на Ремуса.       — Да-да… Благодарю, что помогли нам с Томом — школьный факс с утра барахлит что-то.       Фамильярность, с которой Дамблдор отозвался о мистере Реддле, неприятно резанула по ушам. Ну, теперь ясно, почему мистер Реддл косо на него смотрит — а кому такое понравится! Бесцеремонный старик.       — Как ваша учеба?       — Неплохо, сэр, спасибо.       — Вы же Ремус, верно? — Дамблдор сдвинул очки на кончик носа и глянул в какой-то документ на краю стола. — Мисс Синистра и мисс Вектор вас очень хвалят. Любите литературу?       — Математику тоже. Не могу между ними выбрать, — Ремус не удержался от улыбки — но она немедленно пропала:       — Как Том? — поинтересовался Дамблдор, открывая папку. — Погода сейчас очень переменчивая, надеюсь, он здоров?       Можно подумать, вам есть дело. А даже если и есть — ничего хорошего в этом нет.       — Сегодня утром он выглядел очень бодрым, так что, полагаю, да, он здоров.       — Это очень хорошо, а то сейчас проще простого подхватить простуду. Передайте ему, пожалуйста, чтобы берег себя.       Если вы думаете, что я куплюсь на вашу этикетную вежливость, вы очень глубоко ошибаетесь.       — Конечно, сэр, я передам ему на терапии.       — На терапии? — Дамблдор поднял бровь. Ремус ощутил, как покрывается испариной. — Вы нечасто с ним видитесь?       А вот и каверзные вопросы… Черт, ну зачем я это сказал! Браво, Ремус, поздравляю, ты идиот.       — Каждый день, сэр. Но мистер Реддл — очень занятой человек, он очень много работает у себя. — А не вынюхивает, как живет ближний его. Дамблдор не заметил укола. Или вежливо сделал вид, что не заметил. Он только усмехнулся себе в бороду.       — Не поймите меня неправильно: я понимаю, как много времени должна отнимать такая работа, и ни в коем случае не упрекаю Тома…       Да? А что же тогда вы делаете?       — …Просто вспоминаю. Раньше, помнится, он чуть ли не ночевал у кроватей пациентов — впрочем, нынешнее положение вещей должно говорить о том, что его метод наконец отлажен и работает, не так ли?       — Я полагаю, да, сэр. — Держи лицо Ремус, держи лицо. Ты же не хочешь снова впутаться в неприятности? — Прошу меня простить, но я должен идти, у меня еще есть дела…       — Ну конечно, — кивнул Дамблдор, — конечно. Извините, что отнимаю у вас время своим стариковским брюзжанием. До свидания!       Выходя из школы, Ремус еще раз посмотрел на ее толстые стены и маленькие окна — и его первое желание учиться в ней показалось ему глупым. Нет, от Хогвартса определенно следовало держаться подальше.       Он выбрался на площадь, прошелся туда и обратно, поглядывая на витрины и прикидывая в уме цифры. Если распорядиться деньгами с умом, еще кое-что и останется. Ремус вытащил на свет монеты и тщательно их пересчитал; бóльшую часть он спрятал обратно, а остальное сунул поближе, в карман брюк. Потом решительно свернул на какую-то улочку, тоже торговую, но не такую большую и шумную и с лавочками попроще. Он шел неторопливо и все время оглядывался — да и было, на что посмотреть! Снег тонким слоем укутал город, сделав его сразу уютным и чистеньким, многие жители уже вешали на двери венки с бантами, хозяева лавочек — украшали витрины гирляндами. Оставалось совсем немного до того времени, когда на каждом углу будут звучать рождественские гимны, а воздух пропитается запахами корицы, имбиря и горячего вина. Времени всеобщего веселья и радости. Но сам Ремус этой радости не чувствовал. Он смотрел на принарядившийся город с улыбкой, однако в животе уже распускалось тяжелое, тянущее чувство, мешавшая этой улыбке быть до конца искренней. Лучше бы праздники в этом году пробежали поскорей…       Сколько можно бояться, трусишка? Все кончилось сто лет назад — давно пора жить дальше и радоваться, а ты и сам не живешь, и мне жизнь отравляешь. Дурак ты, Ремус, вот что я тебе скажу…       Ремус вздохнул и не ответил. Ему нечего было сказать в свое оправдание — только что тогда было слишком страшно. Чтобы избавиться от этого страха, ему пришлось бы нырнуть в самую глубину и встретиться с ним лицом к лицу. А он был к этому не готов. Пока не готов.       Потерпи. Всему свое время. Мы с этим разберемся, честно.       Обещаешь? — это прозвучало как-то по-детски капризно и наивно.       Обещаю.       Увлеченный разговором с самим собой, Ремус не заметил, как дошел до конца улочки, кончавшейся тихим перекрестком. Он оказался возле маленькой кондитерской — кажется, единственной на этой улочке не украшенной к праздникам. Внутри было светло и пестро, а из неплотно прикрытой двери просачивался запах чего-то умопомрачительно сладкого и аппетитного. Ремус сунул замерзшие руки в карманы, придумывая веский повод, чтобы заглянуть внутрь. Без повода было нельзя: неприлично и неловко. Он мысленно прикинул, переживет ли его скромный бюджет такое транжирство. Ну, иногда же можно купить шоколадку просто так… Конечно, шоколадка! Она же закончилась еще на той неделе — вот и законный повод!       В кондитерской было очень жарко натоплено. Стянув кепку, Ремус с любопытством огляделся. В Кардиффе они с Греем частенько бегали в единственную в их районе кондитерскую, и Грей постоянно сокрушался, что выбирать совершенно не из чего. Теперь Ремус жалел, что его нет рядом. Тут Грею понравилось бы. Было непривычно, но ужасно здорово видеть ряды ярких банок, коробок и свертков, полных всяких фантастических чудес вроде разноцветных леденцов, засахаренных орехов, мармеладок всех форм и размеров и, конечно же, раскрашенных глазурью имбирных пряников. Деньги звякнув оттянули карман. Ремусу пришлось приложить гигантское усилие, чтобы не поддаться искушению потратить все зараз. В конце концов, взяв себя в руки, он выбрал две маленькие шоколадки, которых, при разумной экономии, должно было хватить как раз на месяц, а там, возможно, у него снова заведется пара лишних десятипенсовиков. Изо всех сил стараясь потушить свои горящие голодные глаза, будь они неладны, Ремус подошел к прилавку. Скучавшая за ним молоденькая краснощекая продавщица оживилась:       — Чем могу?       — Две плитки «Фроша», пожалуйста. Молочную и с орехами.       Продавщица улыбнулась, легко вскочила на скамеечку и потянулась к верхней полке, где стояли коробки с шоколадом.       — С орехами и?.. Ох, ну вот, снова они…       Она смотрела куда-то ему за спину. Ремус оглянулся и увидел, что к витрине прижались носами две маленькие девчушки в одинаковых беретах с помпонами. Они глазели на сладкие богатства жадными и очень голодными глазами. При виде Ремуса одна из них глубоко и завистливо вздохнула. Ремус прикусил губу и отвернулся. Продавщица грустно покачала головой:       — Все время приходят и смотрят вот так. Бедняги… Так какую вам?       — Молочную, — Ремус протянул было деньги, но на полпути остановился. — Нет, знаете… давайте еще одну.       Девочки были крохотные, но Ремус не зря столько лет учился быть незаметным: когда он опустил шоколадки в карманы их пальтишек, они даже не пошевелились. Свою он сунул запазуху и зашагал обратно к площади — если память ему не изменяла, рядом была еще одна лавка, где можно было бы раздобыть приличную кепку. Денег должно впритык, но хватить. На углу Ремус обернулся посмотреть, как там девочки. И остолбенел.       Рядом с девочками на корточках сидел Сириус. Он рылся в карманах куртки и что-то говорил им, но что именно, отсюда было не слышно. Девочки смотрели на него во все глаза. Сириус вытащил руку из кармана, протянул им что-то… это что, банкноты? Стоявшая ближе малышка на секунду застыла как вкопанная. Потом что-то пробормотала. Сириус кивнул. Девочки завизжали, схватили банкноты и наперегонки бросились в кондитерскую. Ремус быстро отвернулся и зашагал прочь, пока Сириус провожал их взглядом. Он чувствовал, что увидел лишнего, и ему совершенно не улыбалась перспектива быть застуканным.       — Люпин! Эй, Люпин, стой!       Черт, кажется, все-таки попался. Ремус послушно обернулся — и Сириус едва в него не врезался.       — Длинные у тебя, блин, ноги! Я думал, не догоню! Ты куда такой вырос?       — Ох, извини, тебя забыл спросить, — съязвил Ремус, пряча руки в карманы. Как назло, именно сегодня он забыл дома перчатки.       — Да ладно, не обижайся, — Сириус радостно и возбужденно перепрыгивал с ноги на ногу: он тоже мерз. — У меня к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться!       — Мне уже страшно.       — На улице такая холодина, просто ужас! Пойдем погреемся? Я знаю тут одно подходящее местечко…       Его тон не предвещал ничего хорошего. Ремус нахмурился:       — Что еще за местечко? Что ты удумал, Блэк?       — Ничего такого! — громко и фальшиво возмутился Сириус. — Посидим в тепле, попьем горяченького, поговорим о том о сем — ты что, не составишь мне компанию? Идем, Люпин, я угощаю!       — Боже, что с тобой стряслось — тебя Дора все-таки стукнула по голове?       — А по-моему, это тебя кто-то стукнул. Когда тебе говорят «я угощаю», грех упускать такую возможность. Ну, пойдем, пойдем, а то я здесь уже в сосульку превратился.       Он, не дожидаясь ответа, двинулся наискосок через площадь. Ремус остался стоять и неуверенно покусывать губы. Если он правильно понимал Сириуса, то его безобидное на первый взгляд предложение «попить горяченького» сразу теряло всю свою безобидность, хотя и было абсолютно закономерно. И в случае чего им обоим грозили бы серьезные неприятности — и со стороны полиции, и со стороны, страшно подумать, Барти. В которые Ремусу совершенно не хотелось попадать: он и так впутывался в проблемы на каждом шагу, даже не успевая вылезти из предыдущих.       Сириус обернулся и помахал ему рукой от деревьев в центре площади:       — Ты идешь или нет?       Ремус быстро подумал — и зашагал следом. Он уже успел основательно замерзнуть и был совсем не против посидеть в теплой комнате, прежде чем продолжить свои коммерческие изыскания. Да и потом, если даже Сириус собирается надраться, это ж не значит, что Ремус должен следовать его примеру.       — Да тут я, иду…       Они пошли вместе. Сириусу не терпелось: он подпрыгивал на ходу, поднимая над тротуаром миниатюрные снежные вихри. Ботинки у него были потертые, забрызганные — хозяину явно было на них совершенно наплевать. И все равно было видно, что они очень хорошие. Дорогие. Совершенно невинным естественным жестом Ремус одернул рукава. Ну, хоть куртка у него теперь новая. А если повезет, то скоро будет и кепка…       Он подозревал, что планы Сириуса включают в себя некоторый незаконный элемент, и потому совсем не удивился, когда последний привел его к большому пабу с вывеской в виде… веника. Еще больше он удивился, когда прочел название паба.       — А почему веник один? Сказано же, что три…       — Значит вторые два в работе и всем нужны! — легкомысленно пожал плечами Сириус. — Потом узнаем, заходи — или ты собрался на пороге торчать до темноты?       В пабе было дымно от курильщиков; Ремус закашлялся, не успев переступить порог. Закрывая лицо воротником, он в полумраке пробрался между посетителями вслед за Сириусом в дальний угол, где оказался стол на двоих. Сириус развалился на стуле с ленивой кошачьей грацией и довольно потянулся:       — Ух-х, хорошо! Люблю, когда тепло!       Пока Ремус разматывал шарф, рядом нарисовалась девушка-официантка с полотенцем в руках. Едва скользнув по Ремусу взглядом, она выжидающе уставилась на Сириуса.       — Добрый день, сэр, чем могу помочь? Лагер, бренди, или, может быть, виски? — Уверенная, что никто ничего не замечает, она одергивала передник и поправляла прическу. Сириус даже головы в ее сторону не повернул.       — Два грога, будьте любезны, дорогая, — бросил он лениво. Это оказало на девушку такой мощный эффект, что она зарделась и пулей убежала выполнять приказ. — Ну, ты чего стоишь столбом? — он расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке и ухмыльнулся. Ремус смотрел на него удивленно:       — Зачем ты это сделал? Я не пью.       — Да брось! Гонишь! — Сириус подался вперед и усмехнулся. — Что, успел бросить?       — Я не начинал.       — Погоди, в смысле ни разу?       Ремус пожал плечами:       — Не-а.       — То есть ты хочешь сказать, что дожил до семнадцати — и не разу не пил даже грог? — Шок его был совершенно искренний, словно регулярно выпивать в семнадцать — это для него обычная практика.       — Естественно, это же незаконно!       — Ой, Люпин, я тебя умоляю — в гроге-то и алкоголя нет. Знаешь, сколько раз его разбавляют? Да там от рома один запах только остается!       — Ром есть ром, — не сдавался Ремус. — Тем более запах как раз сдаст тебя со всеми потрохами, если ты попадешься полиции.       Сириус закатил глаза:       — Да с одной кружки тебе ничего не будет!       — Откуда ты-то знаешь?       — Мальчик мой, я, если ты не забыл, чертов аристократ. Про рюмку хереса за обедом слышал? Поверь мне, — он откинулся на спинку стула и оттолкнулся, качаясь на двух ножках, — я умею пить. Доверься профессионалу, ты в надежных руках.       Снова возникла официантка. Она поставила на стол две дымящихся керамических кружки и бросила на Сириуса нежный взгляд:       — Если вам еще что-нибудь понадобится, только позовите, сэр, я тут же прибегу! Меня зовут Стелла, сэр!       Сириус снова сделал вид, что ее не существует. Ремус очень старался не смеяться, глядя, как обиженная официантка уходит — но продолжает посматривать на Сириуса. А тот поднял кружку, придирчиво взболтал содержимое, понюхал и с видом знатока сделал порядочный глоток:       — М-м-м, знаешь, а очень достойно! Я даже не ожидал от них… Oh mon Dieu, ну что ты гипнотизируешь эту кружку, Люпин! Ты не Барти, а она не твой пациент — можно идти на контакт, я разрешаю.       Сириус решительно придвинул кружку к Ремусу. Тот стянул кепку и рассеянно провел рукой по волосам. Все это было незаконно, не говоря уже о нравственной стороне дела — но у него снова не получалось сказать «нет». А грог так горячо и вкусно пах специями… Ну, наверное, с одной кружки с ним ничего не случится, точно же? Ремус взял кружку обеими руками, чувствуя, как дрожат пальцы.       Ты идиот, — безаппеляционно заявил Полоумный Люпин. — Потом не говори, что я не пытался тебя предупредить.       Грог оказался очень пряным и чуть сладковатым. От первого же глотка по телу разбежалось приятное тепло, в груди как будто налился соком горячий бутон. Облизав губы, Ремус осторожно отхлебнул снова. Сириус смотрел на него поверх своей кружки и самодовольно усмехался.       — Ну что? В глазах не двоится, голова не кружится? Песни в голос орать не хочется?       — О, заткнись, Блэк, — беззлобно бросил Ремус. Его неловкость куда-то пропала, словно растворилась в горячем гроге.       — А, нет, кажется, мы поспешили с выводами… Так, отдай-ка мне кружку — медленно и без резких движений.       — Размечтался!       — Люпин, не буянь!       Ремус расхохотался и поднял кружку повыше, когда Сириус со своего места попытался схватить ее. Сладкая капля шлепнулась ему на нос.       — Кто бы говорил — пока что руки тут распускаешь только ты!       — Ах вот ты значит как? — картинно возмутился Сириус, держа руку на сердце. Потом он очень демонстративно отвернулся: — Ну все, я на тебя обиделся.       — Как скажешь, — от грога в груди было уже жарко. Ремус расстегнул куртку. Он посматривал через стол на Сириуса и поражался тому, как они с Греем похожи. Преувеличенно надутую, словно мордочка обиженного котенка, физиономию, они строили совершенно одинаково. И Сириус еще казался ему надменным… Как он мог быть таким слепым?       — Ты там смертельно обиделся? Или тебя можно задобрить?       — А тебе есть чем? — Сириус тут же развернулся обратно с горящими глазами.       — Ха, попался!       — Э-э-эй, так нечестно! Это ваше валлийское коварство надо запретить законом! Ты же просто… просто…       — Cachu hwch? — Ремус еле сохранил лицо серьезным. Брови у Сириуса медленно ползли вверх: видимо, он задумался о душевном здоровье своего собеседника.       — Это еще что за зверь?       — Это коварный валлийский язык.       — И что значит эта абракадабра?       — «Сраная катастрофа». — Сириус издал какой-то полувздох полустон и наклонился над своей чашкой. — Тебе что-то не нравится?       — И как ты не боишься ругаться? Ты же умный — не боишься, что тебя сочтут, ну… — он неожиданно умолк. То ли не мог подобрать нужное слово, то ли стеснялся его произнести.       — Сириус, это еще цветочки, таким никого не удивишь. Там, откуда я, так говорят все.       — Что, и твой высокоморальный отец? — он тут же прикусил язык и отодвинулся. Рука Ремуса, державшая кружку, дрогнула, вторая, лежащая на коленях, сжалась в кулак.       — Ну, разве что кроме него. Он слишком воспитанный для такого.       — Люпин… — Сириус поглядел на него неожиданно серьезно, — это, ты… извини меня в общем.       Ремус чуть кружку не выронил. Стойте-стойте, этот гордый-неприступный-весь-такой-сложный-Блэк только что перед ним извинился? Первым порывом Ремуса было воскликнуть что-то вроде «вот тебе на, так ты все-таки знаешь это слово? С ума сойти!» Усилием воли он подавил этот порыв: Сириус выглядел как человек, который намерен говорить серьезно. С серьезными Блэками шутить не следовало. Он отставил кружку.       — За что? — лучше уточнить. А то кто знает, чем кончится дело, если они друг друга не поймут.       — Ну, за отца. Он для тебя вроде страх как важен — а я тебя довел тогда… Паршиво вышло.       Ремус махнул рукой, чувствуя, как ему становится стыдно:       — Да брось, ничего. Поругались немного, с кем не бывает. Ты меня тоже извини.       — Эй, ну перестань, ты уже третий раз извиняешься! — возмутился Сириус, с размаху ставя кружку на стол. — Моя очередь! Это сложно, между прочим!       — И-извини…       — Люпин!       — Молчу, молчу!       Они рассмеялись. Сириус вытер губы рукой и усмехнулся:       — И за фотографию тоже извини. Ну… это ж из-за меня тебе попало.       — Во-первых, ерунда, не страшно. Во-вторых, это не из-за тебя.       Надо было промолчать. Но, похоже, грог сделал свое коварное дело и развязал ему язык сильнее, чем следовало. Сириус перестал улыбаться и поник.       — Билл говорил нам, что это Рег его подговорил, а не ты…       — Блэк, я не хочу на него стучать, но это правда был не я.       — Не перебивай. Я никогда не верил, что мой брат способен на такое. Но я ошибся. И очень об этом жалею. Прости, что так вышло.       Он поднял голову и взглянул снизу вверх. До этого Ремус никогда не обращал внимания на его глаза — а сейчас увидел, что они глубокие, серые, как штормовое море. И очень грустные: глаза человека, привыкшего к одиночеству. Проклиная на все лады свою подпитанную алкоголем общительность, Ремус подался вперед через стол и улыбнулся:       — Все в порядке, Блэк.       — Но тебя же наказали…       — Ерунда, — пожал плечами Ремус, — немного потерял. Рояль зато настроил.       Едва пришедший в себя Сириус чуть грогом не поперхнулся:       — Ты играешь на рояле? А почему тогда под окнами еще не собралась стая птичек, которых ты заманил к себе своей музыкой?       — Ну-у, если хочешь, можешь ждать птичек. Не знаю, правда, когда дождешься — ты ведь в курсе, что животные терпеть не могут больных Эм-Тринадцать?       — Это кто тебе сказал такую поэтическую чушь?       — Это мне сказала покусавшая меня абсолютно мирная собака. — В порыве эмоций Ремус даже закатал рукав и сунул Сириусу под нос запястье: — Во, видал?       На запястье были видны старые, почти неразличимые следы от крепко сжатых челюстей. Сириус присвистнул:       — Вот это жуть! И ты мне, конечно, не скажешь, как так вышло, где и почему?       — Ну-у… если ты очень хочешь, — Ремус осознал, что сказал, только закрыв рот. Черт возьми, я больше никогда в жизни не буду пить. Скажи «нет», Сириус, пожалуйста, скажи «нет». — И вежливо попросишь.       — Пожа-алуйста! — Сириус состроил щенячью мордашку, даже нижняя губа просительно задрожала. Интересно, а он и трезвый на это способен, или Ремусу «повезло»?       Ладно, хочешь не хочешь, а отвечать придется. Он же обещал в конце концов… Ремус, оттягивая начало рассказа изо всех сил, неспешно снял куртку и бросил на спинку стула. Хотел было опустить рукав назад, но потом передумал: пусть Сириус смотрит, если хочет. Ему тут стыдиться нечего.       — В районе, где я живу, полно бродячих собак…       — Погоди, они просто так бегают по улицам, и никто ничего с ними не делает?       — Еще как делают. Знаешь, сколько убивают каждую зиму?       Сириус изумленно поднял брови:       — Убивают? Нет, стой, я не об этом — должен же быть более гуманный выход…       — Думаешь, власти интересует гуманный выход? — криво усмехнулся Ремус, отпив еще. — Их интересует отсутствие на улицах собак — и они этого добиваются самым удобным и простым способом. Не смотри на меня так, Блэк, я не живодер, мне это тоже не нравится.       — Но это же… это жестоко. Неужели всем на них плевать?       — Не всем. Моей маме, например — она их зимой подкармливает. Ей нравятся собаки. Они так и с отцом познакомились.       — У твоего отца был далматин, за поводок притащивший его к матери? — ухмыльнулся Сириус. Ремус посмотрел на него с недоумением, и он тут же стушевался: — Нет, ничего, продолжай.       — Спасибо за разрешение. Так вот — мама часто возится с собаками, иногда играет с ними. Отец увидел, как она бегала с одним псом, и решил, что ее надо срочно спасать, можешь себе представить?       — Более чем! Надеюсь, никто не пострадал?       — Только отцовская шляпа — с тех пор мы ее не видели. Ну и потом еще я… — место укуса противно заныло, Ремус морщась потер запястье. — Один раз решил маме помочь, и результат, как видишь, налицо.       — А может, ты просто ее испугался, а она это почувствовала? — с какой-то надеждой предположил Сириус. — Они же бросаются, если ты их боишься.       — Я не боюсь собак, — да, только одну паршивую псину, скребущую тебя изнутри по ребрам, — и не боялся их. Это они боятся меня. Животные чувствуют, что с нами что-то не так, Блэк, это прав…       За спиной Сириуса мелькнула широкоплечая фигура. Ремус вздрогнул и едва не выронил кружку.       — Damn iddo! Вашу ж…       — Что такое? — Сириус попытался обернуться, но Ремус дернул его за воротник:       — Стой, ты привлечешь его внимание! Это Руквуд!       — Тот тип? Что ему здесь нужно?       — Пока что, похоже, только выпить — но если ты будешь дергаться, он очень быстро передумает!       Сириус выругался сквозь зубы:       — Putain! И что делать?       — Платить — и сваливать отсюда. И быстро.       Не поднимая головы и следя одним глазом за Руквудом, опершимся на барную стойку, Ремус ощупью натянул куртку и приготовился давать деру. Напротив Сириус суетливо обшаривал карманы; с каждой секундой выражение его лица становилось все более нервным.       — Ну, что такое?       — Люпин… только не кричи на меня.       Ремус все понял. Он схватился за голову и еле слышно застонал.       — Я был уверен, что у меня что-то осталось! — отчаянно попытался оправдаться Сириус. — Я не думал, что…       — Заткнись, он нас услышит. Одевайся, живо.       Чертовы богатые мальчишки — вечно сорят деньгами и не думают, что они могут когда-то закончиться. Что за идиоты. Ремус сунул руку во внутренний карман и почувствовал, как она протестующе задрожала. Ладно, он переживет. Потерпит до следующего месяца. Или до января. В конце концов кепка — это просто кепка, он и без нее справится. И вообще, эта раньше принадлежала отцу — нужно носить ее с гордостью. Он натянул ее, надвинул козырек пониже и быстрым движением выложил на стол деньги.       — Столько подойдет?       — Эй, ты что, ты же…       — Я спрашиваю: столько подойдет?       — Ну вроде…       — Отлично, — на всякий случай он добавил еще десятипенсовик и поднялся, становясь спиной к барной стойке. — А теперь двигай за мной и не оборачивайся, понял?       Теперь толпа, которая прежде скрывала их от посторонних глаз, могла погубить их. Одно неосторожное движение, один недовольный окрик — и Руквуд повернется, хотя бы из любопытства. А тогда… Ремус не был уверен, что ему хватит смелости затевать драку прямо в пабе, но точно знал: дальше ближайшего переулка им не уйти. Больше всего он боялся, что Сириус ввяжется с кем-то в склоку. По счастью, Сириус не был круглым дураком и все попытки втянуть его в склоку благоразумно игнорировал.       Едва они оказались на улице, Ремус схватил его за рукав и бросился прочь. Он понятия не имел, куда бежит, но не останавливался. Сириус быстро поймал темп и выдернул руку, понесся рядом. Они скользили на тонком льду, пару раз чуть не рухнули в сугроб. Холодный воздух кружил голову и колол легкие. Остановились они, только выйдя каким-то сложным мудреным способом на площадь. Сириус, не привыкший к таким пробежкам, привалился к стене дома и жадно, забыв про холод, заглатывал воздух. Ремус вытер лицо рукавом. Кажется, никто ничего не заметил.       Они посмотрели друг на друга — и рассмеялись.       — Ну ты… ну ты, конечно… — скулил Сириус в перерывах между приступами хохота. — Я думал, мы уже все! А тут ты меня хватаешь и… Слушай, ты уверен, что никогда раньше не был в пабах? Потому что сбегать оттуда ты явно научен!       — Не-ет, заткнись! — Ремус пихнул его локтем под ребра. — Не смей делать из меня пьяницу — это исключительно твоя прерогатива!       — Да что ты говоришь! А грог с таким удовольствием тянул…       — Я сейчас толкну тебя лицом в сугроб, Блэк!       Сириус затрясся еще сильней и поднес к глазам рукав. Он хохотал не переставая, и этот смех заражал Ремуса, заставлял тоже смеяться до слез на глазах и боли в груди. Его куртка была застегнута кое-как, шарф размотался от бега, но он не чувствовал холода. Было тепло. Было хорошо. Каждая клетка его тела напряглась и трепетала от восторга, смешанного с ужасом. Ремус боялся даже подумать, что случилось бы, заметь их Руквуд — и в то же время он дрожал от азарта. Внутри проснулась какая-то незнакомая жадность, и она требовала еще. Ремусу до ужаса захотелось вновь пройти по самому краю, рискнуть всем, чтобы потом просто броситься навстречу зимнему ветру, зная только, что рядом с ним есть кто-то еще. И этого будет достаточно. Он посмотрел на Сириуса — и прочел в его глазах то же желание.       — Ладно, — признал тот, отсмеявшись, — это было круто. Молодец, Люпин. С меня причитается.       — Забей. Давай лучше вернемся домой, пока мы совсем не замерзли.       — Бо-о-оже правый, какие же вы, англичане, неженки! — громкий веселый голос оглушил Ремуса. В следующую секунду на нем повис довольный донельзя Джеймс. — Тепло ж на улице!       — Это ты, Канадский Подснежник, можешь гулять в одной майке, — фыркнул Сириус. — За Люпина не поручусь, но я — существо нежное и деликатное, мне такие ваши перепады температур нельзя! И вообще, я есть хочу, а сейчас время обеда. Давайте, за мной!       И Сириус с решительным видом прямо по снегу затопал к Виктория-стрит. Ремус вздохнул:       — А ведь это была моя идея… Кругом одни воры. Эй, Сохатый, прекрати на мне виснуть, я не вешалка.       Месяц назад он бы в ужасе открестился бы от того, кто сказал бы ему, что он будет общаться с Джеймсом и Сириусом так. А сейчас не понимал, как можно было бы иначе. Джеймс, правда, иногда дул губы и обижался — но все понимали, что он просто дурачится:       — Ну почему Сохатый, почему? Где вы видите у меня рога?       — Там, где тебе их Эванс наставила, — хохотнул Сириус, и Джеймс несчастно взвыл:       — Неправда, не было такого, прекрати!       — Кстати, о рогах: это правда, что они у вас в Канаде прямо по улицам бродят?       — Одни рога? Без оленей? — хохотнул Джеймс.       — Да ну тебя! Ты понял, что я имел в виду!       — Только в лесу. Мы как-то с отцом на лыжах ходили, так нам навстречу олень выбежал. Такой высокий, рога — ну вот как я руками показываю, — он раскинул руки в стороны и задел Ремуса по затылку. Тот на всякий случай слегка отодвинулся. — Только еще больше! И он так головой водил, словно все понимает!       — Только не говори, что ты с ним разговаривал!       — Я? Я нет, отец разговаривал. Я вообще-то очки в сугроб уронил и искал. Когда нашел, он уже убежал. Олень, не отец!       Ремус с Сириусом не сговариваясь прыснули.       — Зато теперь их популяция точно сократится!       — Это еще почему?       — Ну ты же сюда перебрался!       В затылок Сириусу прилетел снежок, и он с возмущением закрутился на дороге, вытряхивая снег из волос.       — Ах ты лосина! Я все расскажу Эванс, так и знай! Она и так тебя ненавидит, а после такого вообще перестанет на тебя смотреть!       — И ничего она меня не ненавидит! Я ее на днях звал погулять, она даже не сразу отказала!       — Господи, Сохатый, ты безнадежен! Люпин, ну хоть ты ему скажи!       — Да ладно тебе, Блэк, — усмехнулся Ремус. — Не мешай собрату своему искать погибели себе по вкусу. Хочет, чтоб ему разбивали сердце — его выбор.       Джеймс горячо закивал:       — Вот именно! К тому же я тут слышал в городе, они хотят залить на площади зимой каток. Рем, Лили не говорила, катается она или нет?       — М-м-м… — Ремус, в сомнениях морщась, потер кончик носа. — Вроде бы да, хотя я не уверен. А где ты коньки собираешься брать?       — Там разберемся! — беспечно махнул рукой Джеймс. — Главное, чтобы она согласилась. Слушай, Ремус, а почему бы тебе не позвать Тонкс?       На секунду земля под ногами содрогнулась. Ремуса бросило сначала в жар, потом в холод. Позвать Тонкс погулять? Да это немыслимо! После такого он точно не жилец, потому что если Тонкс решит, что это свидание — а она точно решит, что это свидание! — то зная, как она вообще относится к этой всей любви… В лучшем случае его сочтут полнейшим идиотом. То, что Ремус смог наладить с ней хоть какие-то отношения — просто счастье. Она только-только перестала угрожать убить его, а ему предлагают лично дать ей в руки топор, которым она его зарубит? Нет уж, спасибо, в самоубийцы он пока не записывался!       — Н-не думаю, что это хорошая идея. Мы совсем недавно стали общаться… теснее, ей может не понравиться такое форсирование.       — Люпин, — Сириус, к полнейшему изумлению Ремуса, хлопнул его по плечу, — с каких пор у тебя появилась эта дурацкая привычка отказываться от любых возможностей? Или ты боишься моего дядюшкинского гнева? Не бойся, я даю тебе мое благословение на то, чтобы подбивать клинья к моей племяннице — разумеется, только если она не против.       — Ребята, прекратите, — Ремус отстранился, взглянул на них, улыбавшихся одинаковыми дурацкими улыбками. — Я не собираюсь подбивать ни к кому клинья — мы с Дорой просто друзья, и этого достаточно.       Ну да, поэтому мы сделаем вид, что ты не подсматриваешь за ней в столовой и в классе и не вздыхаешь по ночам. И не отказываешься от всего остального, потому что с какого-то перепугу решил, что ты для нее слишком плох. Если тебе этого достаточно, что я-то могу сделать.       — Ремус, ну зачем ты все так усложняешь? — всплеснул руками Джеймс. — Ты ей нравишься, она тебе нравится, почему не попробовать? Не убьет же она тебя за это!       Потому что я законченный неудачник и вообще дурак, и я не подхожу ей от слова «совсем». Лучшее, что случится — меня поднимут на смех. А я не хочу быть посмешищем.       — Кто тебе сказал, что я ей нравлюсь? И вообще, нельзя же вот так взять и сказать: «о, а пойдем в выходные погуляем»!       — А тебе кто сказал такую чушь? Да только так и можно, а если начнешь юлить, ни одна девчонка тебя не поймет, и все пройдут мимо! Будь проще!       — Сохатый дело говорит — будь проще, Люпин. Да ну, не хмурься так!       Сириус с ухмылкой обхватил его за плечо и… Он был быстрее. Ремус не успел остановить, схватить за руку, даже протестующе пискнуть. Кепку схватили за козырек и надвинули ему на нос.       Его пробрал озноб, сердце заколотилось как в приступе. Перед глазами потемнело.       …удушающая хватка Мальсибера не дает ему вырваться. Кажется, он сейчас сломает Ремусу кости и сомнет его, как бумажного человечка…       …Розье разводит руками с невинным видом. Все вокруг смеются. С него опять капает — это была лужа, или они столкнули его в тот грязный ручей?..       …отпустите, отпустите меня…       …тебе что-то не нравится, а, Люпин?..       …в руках Розье — белоснежный платок. Он тянется к лицу Ремуса, смеется. Платок только размазывает грязь. Мальчишки умирают со смеху…       …будь проще, неженка…       …быстрая и безжалостная рука Нотта натягивает кепку ему на нос. Он теряет ориентацию. Он падает. Слышны чавканье и плеск…       Кепка не удержалась и упала в снег. Следом за ней упал Нотт. Ремус навалился на него сверху и схватил за отвороты куртки:       — Не смей — слышишь? — не смей больше никогда так делать! Хватит с меня этого! Всю жизнь так! Думаете, вам можно все! Да будьте вы прокляты…       Будьте вы прокляты, богатые мальчишки, которые думают, что мир им принадлежит! Которые втаптывают таких, как я, в грязь и идут дальше! Ненавижу вас, ненавижу, ненавижу!..       — Ненавижу… ненавижу… не-на-ви-жу!       — Ремус! Ремус, стой! Что с тобой?       Джеймс тряс его за плечи. Джеймс, не Розье. А внизу, между его коленей, лежал не Нотт. А Сириус. Сбитый с толку. Испуганный. Чертовски испуганный. В горле встал ком. Ремус осел в снег, тупо глядя перед собой.       — Ремус, ты чего? — Джеймс потянулся к нему.       — Люпин… — прохрипел едва не задушенный Сириус, — Люпин, я же пошутил, ты что…       — Я… я… — Ремусу захотелось завыть. Вцепиться себе в волосы и с воем удариться головой о стену. — Прости меня… прости, я…       — Люпин, ты…       Он уже не слушал. Снег разлетался в стороны от его ботинок. Ремус бежал от них — к лесу, к спасительным стенам Реддл-холла. К своей клетке, где он он не мог никому навредить. Где ему было самое место.       Добился своего? Ты хотел, чтобы я перестал молчать — и я перестал! Счастлив?       Да ты все испортил, придурок! Лучше бы ты вообще рта не раскрывал! Вечно, как только ты пытаешься говорить, начинается херня! Потому что ты все портишь! И остаешься один!       Я не могу молчать — я всю жизнь молчал! И все равно был один! У меня почти получилось!..       У тебя ничего не получится, Ремус, идиот ты несчастный! Ты все и всегда портишь, смирись!       Нет! Нет!       — Люпин! Люпи-и-ин!       Что-то ударило его сзади, опрокинуло на дорогу.       — Стой, стой, пожалуйста!       Сириус. В глазах — шок и непонимание.       Я не могу сделать хуже. Я уже натворил дел.       — Отцепись от меня, Блэк! — он спихнул с себя Сириуса.       — Но…       — Не трогай меня, ПРОШУ! Оставь меня в покое!       Сириус пытался как-то его удержать, схватить за руку, но Ремус толкнул его обратно в снег и бросился прочь. В комнату, скорей. В клетку. И запереться, как только можно. Чтобы никто больше его не трогал. Чтобы никто больше не пострадал. Он уже причинил достаточно зла. Хватит. Пора остановить это.       Он не пошел ни обедать, ни ужинать, кое-как наврав Чарити, что ему не очень хорошо, и едва не угодив в медпункт. Ходил по комнате из угла в угол, как зверь, и бормотал сквозь зубы спасительную песенку. Помогало плохо. Паника росла. В любую минуту Ремус ждал, что в дверь постучат, и на пороге объявятся Джеймс и Сириус, которые больше не хотят его знать.       И будут правы, потому что ты законченный псих! Они увидели, какой ты на самом деле — бешеный, неуправляемый, агрессивный урод — кому захочется с таким знаться?       Заткнись, хватит! Перестань!       Ремус распахнул окно, заглотнул ледяного морозного воздуха, смешанного с запахом серебра. Протянул уже было руку — однако в самый последний момент замер. Он не спрячет такие ожоги. Мадам Помфри все узнает. Значит узнает Барти. А от него и мистер Реддл. А если они решат, что он неправильный и терапия ему не помогает? А если из-за него мистер Реддл усомнится в своей теории, потому что она не работает с ним, уродом? Нет, нет, так нельзя!       Какой же ты жалкий! Неудивительно, что ты никому не нужен!       Неправда! Я… я нужен Лили, нужен маленьким!       Ха, да, рассказывай сказки! Они просто еще не поняли, что за мерзость у тебя внутри, но если ты продолжишь в том же духе, то очень скоро все поймут! И бросят тебя!       Нет, хватит, хватит!       Он упал на колени и сжался в комок, глотая слезы. В груди болело и ныло, сердце похолодело — у него уже не было сил сопротивляться. Сейчас его снова сломают. Ремус зажмурился и приготовился к мучительной смерти.       — Л-люпин? Что случилось?       На пороге, освещенный бледным мерцанием ночника, стоял Сириус со шпилькой в руке.