Драко Малфою казалось, что он целиком состоял из сраных штампов. «Аристократ», «чистокровный», «злодей», «высокомерная мразь», «пожиратель смерти», «эгоистичная скотина» — можно продолжать до бесконечности. Драко словно облеплен этими бумажками в несколько десятков слоёв, за которыми не видно его самого. Даже он сам уже не понимал, кто он есть на самом деле.
Эти бесконечные стереотипы. Будто каждый считал своим долгом наклеить своё очень важное мнение ему на лоб.
Малфой никогда не убегал: он всегда был тем, кто заставлял бежать. Своими насмешками, злобными комментариями и саркастичными ухмылками. Просто для того, чтобы никогда не оказаться на их месте. Ведь так учил отец.
Как и последние несколько месяцев при мысли о нём, в висках вспыхивала боль, а в горле застревал ком. Драко злился. Чертовски бесился.
Он три раза порывался написать ему письмо в Азкабан и даже один раз навестить. Но десятки неудачных писем были сожжены с помощью
Инсендио, вылетавшего шипением сквозь стиснутые зубы. Ведь каждое из них начиналось примерно так:
«Здравствуй, отец. Как поживаешь?»
А заканчивалось:
«Какого дьявола ты оказался в этой сраной тюрьме, какого хрена оставил меня и мать, почему ты позволил им себя поймать? Где твоя хваленая репутация, чистота, убеждения? Ты облажался, слышишь? Дичайше облажался».
Он злился. Всё, что ему вбивалось в голову, было ложью. И Малфой просто не знал, где теперь правда. Где пряталась истина, в какой дыре потерялась.
— Эй, пойдешь завтра на вечеринку, которую устраивают когтевранцы? — спросил Блейз, плюхнувшийся рядом в кресло. Драко оторвался от давящих стенки черепа мыслей и посмотрел на него. — Говорят, там будет только шестой и седьмой курсы.
— Ну не знаю, — дёрнул плечом Малфой. — Насколько я помню, у этих зубрил не сильно удаются вечеринки.
— Так оно и было раньше, но сейчас развлекательную программу на себя взял Слизерин. И в этот раз будет не только сливочное пиво и тыквенный сок, — Забини многозначительно приподнял бровь. — К тому же это первое сборище в этом году, не хочется пропускать.
— Посмотрим, — коротко бросил Драко, пытаясь избежать прямого ответа.
— Может, хватит ходить с лицом, будто ты ешь лимоны на завтрак, обед и ужин? — хмыкнул Забини. — А то скоро от тебя начнут шугаться не только младшекурсники, а даже Пэнси.
— Да насрать, — закатил глаза Малфой. — Не сильно-то и хочется её видеть.
— А раньше хотелось, — медленно протянул Блейз, пытаясь разглядеть что-то на его лице. Будто действительно мог докопаться до каких-то фактов. — Вы же встречались, да и дружили с самого детства. Какой наргл между вами пробежал? Что случилось?
«О, не знаю, Блейз. Может быть, случился сраный Волдеморт, эти блядские Пожиратели. Десятки смертей, отпечатавшиеся кровавыми росчерками, сотни криков от пыток, разорвавшие барабанные перепонки, возвращение любимой тётушки, слетевшей с катушек. Отец, сидящий в Азкабане. Может, случилась война, Забини, может, разрушилось всё? А мы почему-то сидим в школе, насквозь пропитанной кровью, и делаем вид, что всё абсолютно нормально?»
— Просто не сошлись характерами, — коротко откликнулся Драко, проглатывая слова, что вертелись на языке. Потому что всё это не имело смысла.
— Слушай, Драко, — Блейз наклонился к нему и понизил голос, чтобы однокурсники, расположившиеся в гостиной, их не услышали. — Я понимаю, правда. Прошлый год был… дерьмовым — и это
мягко говоря, — но пришло время двигаться дальше. Хотя бы попытаться. Давай просто сделаем это, как в старые добрые. Расслабимся и попытаемся всё забыть. А если не получится, на помощь всегда придёт огневиски.
Блейз хлопнул его по плечу и улыбнулся. И Малфой благодарен. Ведь тот был единственным, кто действительно старался вытащить его из пучины бесконечных мыслей.
— Да, хорошо, — кивнул Драко и выдавил ответную улыбку, ощущающуюся слишком инородной. — Почему бы и нет?
— Вот и отлично! — Забини потянулся и встал. — Я собираюсь в библиотеку, чтобы поработать над эссе для истории магии. Присоединишься?
— Нет, я его уже написал, — откликнулся Малфой. — Так что сегодня без меня.
— И как ты всё успеваешь? — недоумённо помотал головой Блейз. — Преподаватели будто с ума сошли с этими заданиями.
— Просто я не таскаюсь по ночам со всякими когтевранками и слизеринками по пустым кабинетам и тёмным нишам, — ухмыльнулся он.
— Раньше таскался, но это всё равно не мешало тебе получать превосходно по всем предметам, — засмеялся Забини. — К тому же теперь у меня добавился Пуффендуй. Осталось выбрать какую-нибудь смазливую гриффиндорку и можно собой гордиться.
— Удачи, — фыркнул Драко, наблюдая за удаляющейся чёрной мантией.
— Ещё до начала нового семестра, вот увидишь! — крикнул Блейз, не оборачиваясь, и Малфой впервые за вечер искренне улыбнулся. Он чувствовал, что нуждался в Забини, даже гораздо больше, чем раньше. Тот словно напоминал ему, кто он есть или кем был раньше.
Заставлял почувствовать себя прежним — пусть даже ненадолго. Драко были жизненно необходимы эти короткие передышки от косых взглядов и собственных запутанных размышлений, пульсирующих по венам иглами.
Рядом прошёл Гойл, кивая ему в качестве приветствия, но не остановился. Ещё одно живое напоминание о том, насколько всё изменилось. Раньше Крэбб и Гойл неотступно следовали за Малфоем, были стеной, ограждающей его от нападок, живым щитом. За столько лет он привык к ним, словно к части себя. Но с того момента, когда Винсент был погребён в Выручай-комнате, становясь ещё одним кровавым пятном в этих стенах, Грегори перестал быть собой. Словно от него отпилили часть, и он теперь не знал, что делать. Будто потерять конечность было даже легче, чем лишиться Крэбба. Ходил потерянный по замку, вёл себя тихо, даже не задирал младшекурсников. И Драко было чертовски жаль его, но он не мог помочь. Не мог помочь даже себе.
Если вглядеться в окружающие лица, можно считывать потери. Они окружали плотной стеной, где бы он ни был: в гостиной своего факультета, в Большом зале, в кабинете превращений, на тренировке по квиддичу.
Они были везде.
Каждый потерял кого-то или что-то на этой войне, а теперь все вокруг играли свои роли. Играли самих себя до всего случившегося. Некоторым удавалось лучше, у других выходило хуже, а кому-то это не удавалось совсем, как Гойлу. Если Малфой привык постоянно скрывать все свои чувства, благодаря воспитанию Люциуса, то у бывшего друга на лице была абсолютная пустота и непонимание. Блейз тянул Драко, а вот Грегори вытянуть было некому.
Больше не в силах терпеть этот парад лицемерия, Малфой отправился в спальню. И надеялся, что в этот раз сон будет без сновидений. Он посмотрел на пузырёк сонного зелья, в сомнении наблюдая за переливающейся внутри жидкостью, но всё-таки выпил. Это был чертовски длинный день.
Перед тем как погрузиться в сон, Драко всё ещё думал об этом бреде. И вспомнил о стычке с Грейнджер утром.
Она всё ещё его раздражала. Её дурацкая прическа, взлетающая рука на абсолютно всех уроках, этот заумный тон, будто она была ходячей энциклопедией. Он переругивался с ней по привычке, отыгрывая роль, а она отвечала тем же. Но это скорее была пародия на их прежние ссоры. Тогда от них словно отскакивали искры. Малфой свято верил, что он ненавидит золотого Поттера, его ободранного дружка Уизли и заучку Грейнджер. До тех пор, пока не узнал, что такое настоящая ненависть. Она была в оглушающих криках от Круциатуса, который Беллатриса любила даже больше Авады. Она разливалась ужасом на несколько метров от Тёмного Лорда, когда тот проходил мимо. Она пропитала его фамильный особняк, стены которого словно запечатали в себе все стоны и пропахли кровью.
Драко точно не знал, когда ненависть к Золотому трио лопнула, как мыльный пузырь, слишком пустой и раздутый. Её раздувал отец, надуманные слова о чистоте крови и типичное противоборство факультетов, продолжающееся уже тысячу лет.
Может, это произошло в тот момент, когда Грейнджер корчилась на полу его гостиной, а её крик разрывал барабанные перепонки и крошил кости. Когда он увидел её кровь — точно такую же по цвету, как у него.
Совсем не грязную. Почему-то после всех слов Люциуса Драко был почти свято убежден, что из её вен действительно польётся жидкая грязь тёмно-коричневого цвета, вонючая и плохо отмывающаяся.
Или в тот момент, когда он дёрнулся в её сторону, мечтая только о том, чтобы перестать слышать эти протяжные стоны, и остановился, когда мать схватила его за руку. Предупреждая взглядом: «Не смей».
Всё это перестало иметь значение, а привычка пререкаться осталась. Как напоминание о прежней жизни. Малфой увидел сегодня это в её глазах — отголосок боли, которую все пытались тщательно скрыть, закапывая её под натянутым смехом и пустыми разговорами. Краем глаза заметил дрожащие руки, в ту же секунду скрывающиеся в полах мантии. Именно поэтому он поддержал их обычную перепалку — чтобы больше не замечать этого. Перестать цепляться зрачками за очередное напоминание о случившемся. Видеть перед собой типичную зубрилку, а не отражение себя.
Драко почувствовал, что зелье начинает работать и его затягивает в тьму без сновидений. И последняя мысль, раздражающе всплывающая перед глазами, мелькнувшая в сознании перед окончательно поглотившей его темнотой, об отце и очередной попытке написать ему письмо.
***
Утро встретило его дождем и невыспавшимся, но довольным Блейзом.
— Эссе я так и не написал, — поделился он с ухмылкой по пути на завтрак. — Пришлось помочь одной симпатичной шестикурснице с Когтеврана с гербологией.
— Да ты прям благородный рыцарь, — засмеялся Малфой. — Но, насколько я помню, у тебя никогда не было особых способностей по этому предмету.
— Ну, мы закончили с изучением полезных свойств элеутерококка раньше, чем это обнаружилось, — радостно сообщил Забини, и они уже оба начали хохотать. Это так тепло и привычно, что на мгновение Драко вернулся назад и ощутил себя
счастливым не так паршиво.
Они зашли в Большой зал, всё ещё обмениваясь едкими комментариями по поводу прошлой ночи, и сели за стол.
— Я думал, твоя цель — это гриффиндорка, — произнёс Малфой, накладывая себе тосты на тарелку.
— Так и есть, — подтвердил Забини, пристально вглядываясь в булочки. Будто от этого решения зависело что-то важное. — Сам понимаешь, тут миссия не из лёгких. Но я над этим работаю! — торжественно провозгласил он, наконец хватая выпечку.
— Да-да, конечно, — фыркнул Драко и потянулся за тыквенным соком. — Почему в этой блядской школе не подают чай к завтраку? Постоянно сраный сок, — пробормотал он.
— Я серьёзно! — взмахнул вилкой Блейз, почти ткнув ею ему в щёку. — Вот сегодня на вечеринке будут первые результаты, увидишь.
— Там будут гриффиндорцы? — Малфой почти подавился ненавистным соком и отдалённо подумал о том, чтобы зайти на кухню к домовым эльфам и сказать о чае.
— Да, в качестве эксперимента, — Блейз наклонился ближе, словно собирался выдать вселенскую тайну. — Ведь обычно зовут либо нас, либо их. Но зарыть топор давней вражды было бы неплохо. Что-то из серии тех пафосных речей, которые так любил толкать Дамблдор. В любом случае попробовать никто не мешает, — он пожал плечами и вернулся к завтраку.
Давняя вражда? Скорее, тысячелетие непрекращающейся борьбы, оскорблений, сотни дуэлей и драк. Но Малфой понимал, зачем это. Хотя бы попытаться, чтобы больше никогда не повторилось этих смертей, слёз и ужаса. Действительно всё можно решить лишь только этим? Он дёрнул головой, отгоняя жужжащие мысли.
— Да так и скажи, что это просто твой план по захвату какой-нибудь красно-золотой юбки, — Драко закатил глаза, лепя на лицо привычную ухмылку.
— Как ты можешь так плохо обо мне думать? — притворно оскорбился Забини.
Но в тот же момент его взгляд стрельнул в сторону гриффиндорского стола, опровергая сказанные ранее слова. Драко повторил его движение и зацепился зрачками в Золотое трио. Привычка, выработанная за семь лет. Место рыжего заняла его сестра, и теперь это напоминало больше дуэт Поттера и Уизли, а Грейнджер шла скорее приложением. Так всегда происходило с парочками: они переставали замечать кого-либо вокруг себя. Он увидел огромный фолиант в руках Грейнджер. Она уткнулась в него практически носом, попутно тыкала вилкой в тарелку, даже не замечая, что та давно опустела.
Драко тихо фыркнул и покачал головой. Хоть что-то неизменно в этом мире.
— Ну, хватит, — Блейз ошибочно принял этот смешок на свой счёт. — Смотри, почта.
По залу начали кружить совы всех цветов и размеров. Они громко ухали, раскидывая посылки и письма, а некоторые задерживались возле хозяев, чтобы перехватить что-нибудь вкусное. Мышцы Малфоя напряглись. Уже давно письма из дома перестали его радовать; ведь каждое из них, подписанное изящным почерком матери, содержало одну главную мысль в разных интерпретациях: «
Драко, напиши отцу», «Сынок, я уже договорилась с директором по поводу посещения Люциуса в Азкабане», «Отец передавал тебе привет».
— О, «Пророк», — пробормотал Блейз, схватывая на лету газету. — Интересно, какое очередное громкое разоблачение придумала Скитер на этот раз? «Гарри Поттер — это и есть Тот-Кого-Нельзя-Называть?» или «Гарри Поттер — парень или девушка?» — засмеялся Забини. Но Малфою не до смеха. Перед ним опустилась домашняя сова по имени Лира с письмом в лапках. Драко оцепенел. Ощутил подступающую тошноту. Все голоса вокруг слились в гул.
— Хей, ты в порядке? — помахал рукой перед его лицом Забини.
— Да, — соврал Драко. Он не знал, как объяснить этот неконтролируемый страх. Ещё со времён шестого курса, когда каждое письмо, приходящее из дома, было зашифрованным посланием. Инструкцией по убийству. Теперь он боялся открывать их. Боялся увидеть укор матери, известие об очередном изъятии ценных магических артефактов, гнева отца.
Страх наполнил его до краёв, и Малфой запихнул письмо в карман мантии. Не сейчас. Потом, когда он сможет мысленно подготовить себя к прочтению и рядом не будет десятков любопытных. Лира ущипнула его за палец, требуя угощения, и Драко подкинул ей кусок курицы. Птица довольно ухнула и принялась за еду.
— У нас первым ЗОТИ, пойдем? — Блейз встал и вопросительно посмотрел на него.
— Да, — Малфой отодвинул тарелку и поднялся. Интересно, от каких сил зла им придётся защищаться в следующий раз? И будет ли он? Он не знал, но надеялся, что в этот раз ему не доведётся быть на стороне этих самых сил.
Они прошли мимо гриффиндорского стола к выходу, и Драко заметил, что Забини засмотрелся на кого-то. Он не успел заметить, кого именно, но это точно кто-то рядом с Золотым недотрио. На одну секунду Малфой подумал, что тот смотрел на заучку, но тут же отогнал от себя эту абсурдную мысль. Не его уровень.
— Нашел цель? — лениво спросил он, отводя взгляд.
— Кто знает, — улыбнулся в ответ Блейз, но улыбка вышла какой-то нервной. Драко не успел спросить, в чём дело, как Забини его поторопил. — Давай быстрее, мне ещё нужно успеть списать эссе, на которое я так и не нашёл времени.
Малфой последовал за ним, думая о том, что позже надо выяснить причину такого странного поведения.
***
Гермиона проснулась в холодном поту, задыхаясь собственным криком. Очередной кошмар, в котором умирали все, кого она знала и любила. Это случалось каждый раз, когда она забывала принимать сонное зелье на ночь. Гермиона заметила помятый пергамент под рукой и поняла, что заснула за сочинением о диринарах. Она взяла его в руки и увидела кляксу на абзаце о схожести данной птицы с фениксами, которая тут же исчезла под взмахом палочки. После этого убрала заглушающие чары с балдахина и сразу услышала разговоры девочек, которые собирались на завтрак.
— Гермиона, ты проснулась? — голос Джинни доносился прямо рядом с кроватью. — Нам пора на завтрак, тебя ждать?
— Нет, идите, я догоню, — откликнулась Грейнджер. Ей надо было немного времени, чтобы привести себя в порядок, стереть с лица липкий пот и выйти ко всем, улыбаясь. Голоса однокурсниц удалились, и хлопнула дверь.
Гермиона сделала четыре глубоких вдоха перед тем, как спустить ноги с кровати. Она пошла в ванную и набрала пригоршню воды, плеская себе на лицо и смывая с себя остатки сна. Жаль, что нельзя было смыть с себя все эти крики, запах крови и горелой кожи. Все мёртвые остекленевшие глаза.
Гермиона привычно впилась ногтями в ладони. Это стало её маленьким ритуалом, чтобы прийти в себя; она делала это настолько часто, что теперь на её руках всегда можно было заметить следы в виде полумесяцев. Иногда они горели ярко-красным или фиолетовым, иногда — еле заметным розовым; зависело от тяжести дня, который она проживала. Этим утром она заметила вчерашние отпечатки, которые не успели сойти. Грейнджер не убирала их с помощью магии, хотя это заняло бы пару секунд. Оставляла, как напоминание. Напоминание о том, что она жива, что ещё не сошла с ума, что всё ещё боролась.
Гермиона быстро оделась, закинула учебники в сумку и торопливо направилась в Большой зал. Она понимала, что ей осталось всего минут двадцать, чтобы успеть позавтракать и добраться до теплиц. Сейчас они выращивали цикуты, и профессор Стебль внимательно следила за тем, чтобы белые соцветия ни в коем случае ни у кого не пожелтели, иначе их нельзя будет добавлять ни в какие зелья. А профессор Слизнорт как раз ждал их урожая. На мгновение Гермиона задумалась о том, что он тяготел к тому, чтобы все вокруг добывали ему ингредиенты. И вспомнила вчерашнюю стычку с Малфоем.
Как ни странно, это помогло отвлечься от всех ужасающих мыслей, от очередной панической атаки, которая застала её так некстати. Может, ссориться с ним каждый день? Грейнджер подавила нервный смешок от этой мысли. Возможно, стоило включить это в расписание дня: пара по арифмантике, перерыв на пятиминутную ссору с Малфоем, обед…
Какой бред лез в голову с утра пораньше. Гермиона забежала в Большой зал, глазами нашла чёрную макушку Гарри и села рядом.
— Доброе утро, — приветливо помахал Поттер, пододвигая ей блюдо с яичницей — её любимым завтраком. Они настолько хорошо выучили друг друга за столько лет, что могли бы спокойно составить идеальное меню. Грейнджер благодарно улыбнулась и принялась за еду, попутно доставая учебник по травологии из сумки.
— Ну так что, идём? — с надеждой посмотрела Уизли на Гарри. Гермиона очень хорошо знала этот взгляд. Он означал: если не будет так, как я хочу, весь мир разрушится и потеряет смысл.
— Я не знаю, Джинни, — нахмурился он. — Я не думаю, что это хорошая идея.
— Да почему! — возмущённо воскликнула Джинни. — Это прекрасная идея и отличный способ расслабиться. Потому что все вокруг… давит, — уже тише произнесла она.
— Вы о чём? — спросила Гермиона, накалывая кусок помидора.
— Сегодня вечеринка, — воодушевленно ответила та. — Её организуют когтевранцы, но приглашают все факультеты. Уже конец сентября и пора заняться хоть чем-то, кроме учёбы.
— После отбоя? — задохнулась Грейнджер и забыла о помидоре, который поднесла к губам. Глаза парочки синхронно поднялись к потолку, как бы означая: «Она опять за своё». Как раз в этот момент совы начали разносить почту, и отовсюду послышалось шуршание бумаги.
— Гермиона, тебе не кажется, что это нам и правда нужно? — сделала Джинни акцент на последнем слове. — Мы все столько пережили, потеряли… — она опустила взгляд, в котором мелькнуло что-то болезненное. И у Грейнджер окончательно пропадал аппетит. — Я просто хочу
попробовать жить как раньше. Хотя бы попытаться, — тихо закончила Уизли.
И Гарри с Гермионой не могли найти ни одного слова возражения. Потому что они знали, что это такое — потерять кого-то. Знали и понимали эту
невозможность нормально жить.
— Ладно, — кивнул Поттер и натянуто улыбнулся. Уизли недоверчиво подняла голову и с надеждой закусила губу. — Ты же пойдешь с нами? — с нажимом произнёс Гарри, глядя на Гермиону.
— Я… не уверена, — пробормотала она, утыкаясь в статью о целебных свойствах мелиссы. — Столько всего задали, так что…
— Да прекрати, — он потянул на себя книгу и умоляюще посмотрел на неё и одними губами произнёс: — Не оставляй меня одного.
Гермиона с грустным вздохом перевела взгляд с книги на Гарри, а после на Джинни, которая за спиной своего молодого человека складывала руки в молитвенном жесте.
— Ладно, — поджала губы Грейнджер и потянула книгу обратно на себя. Ей всё ещё не казалось это удачной идеей. Она не была уверена, что сможет вынести столько людей в одном месте, сумеет не сорваться. Приклеить свою маску к лицу так, чтобы никто не догадался. Но в тот же момент она понимает, что, если запереться в четырех стенах, лучше не станет. Никак.
— Подожди, ты сказала все факультеты? — Гарри обернулся к Уизли. — Вообще
все?
— Ну да, — нарочито беззаботно пожала плечами Джинни, подхватывая банан с подноса.
— И даже эти, — дёрнул Поттер подбородком в сторону слизеринского стола. Он всё ещё не мог их до конца простить. Простить за ту сторону, что они выбрали (даже если у большинства этого выбора не было). За тот момент, когда они хотели выдать его Тёмному Лорду. Но он пытался. Ведь только благодаря Нарциссе Малфой Мальчик-Который-Выжил остался действительно живым. — Я не думаю, что из этого выйдет что-то путное.
Гермионе тоже пришло это в голову: Слизерин и Гриффиндор в одном тесном помещении, предоставленные сами себе… Кто знал, чем это может закончиться?
Словно считывая её мысли, мимо прошёл Забини на пару с Малфоем. Блейз кинул взгляд в их сторону. Неужели услышал их слова? Но она не успела довести эту мысль, когда перед ней упало запоздавшее письмо. Рон. Гермиона закусила губу и почувствовала огромную неловкость. Он старался писать ей каждую неделю, поддерживая общение. Даже несмотря на их расставание, они решили остаться друзьями. Но это было… сложно.
Сейчас в принципе не было ничего лёгкого, самые простые вещи, вроде улыбки, в большинстве случаев давались с трудом. Она открыла письмо и уткнулась в несколько предложений, написанных немного небрежным и кривоватым почерком Рона.
«Гермиона, привет! Как твои дела, что нового в школе? Мы с Джорджем расширили ассортимент «гадючих сластей», вроде всевкусных орешков, только намного больше. Покупатели очень хорошо их воспринимают. Джордж говорит, что через год можно будет расширяться, возможно, сможем открыть ещё один магазин. Ему сложно, но он держится. Как и я. Знаю, что ещё только начало осени, но я бы хотел видеть тебя на Рождество. Прибыль позволяет нам съездить куда-нибудь. Помнишь, ты говорила, что хочешь побывать в Ирландии? Я бы мог тебя свозить. Подумай об этом. Скучаю.
Рон».
О нет-нет-нет. Мир Гермионы взорвался тёмными точками, пляшущими перед глазами. Поскольку это письмо не выглядело как дружеское. В нём читалась надежда. В каждом грёбаном слове. Ей казалось, что они уже всё решили. К списку проблем Гермионы Грейнджер добавились неловкость и чувство вины перед неудавшимся парнем. Она пообещала обязательно подумать об этом позже, когда на письмо в её руке не будет коситься Гарри, который всё ещё надеялся на то, что друзья сойдутся.
— Мы сейчас опоздаем! — воскликнула Джинни и подхватила сумку. — Пойдёмте быстрее.
И Гермиона первая помчалась к выходу, убегая от своих мыслей. Потом, всё потом.
