***
Она пыталась звать его; кричала во всё горло, но тени вокруг будто впитывали не только свет, но и звук. Это ощущалось как невесомость; будто бы она попала в чёрную дыру и сейчас находилась вне пространства и времени. Даже почва под ногами была ватной, словно ненастоящей. От мысли о том, что она могла стоять на этих сущностях, её передёрнуло. Зло. Оно было повсюду и чувствовалось как что-то удушливое. Она уже оставила попытки зажечь Люмос или вызвать огненный шар, поскольку все её заклинания всасывались окружающей тьмой, будто пыль мощным пылесосом. Если тьма есть отсутствие света, то сейчас она могла ощутить это в полной мере. Гермиона чувствовала их оскалы. Их руки, дотрагивающиеся до её плеч. Будто она была десертом — и лишь вопрос времени, когда ею полакомятся. Она всегда была готова пожертвовать собой; это что-то, с чем Гермиона жила довольно давно. За свою семью, друзей, волшебный мир. Но эта роль никогда не предназначалась ей. Она — лишь ступенька для других. Более смелых, важных, ценных. Ты можешь пожертвовать собой, но ты никогда не будешь главной героиней этой истории. Ты всего лишь пешка в игре. Расходный материал. От тебя ничего не зависит. Гермиона здесь, потому что не могла по-другому. Наверное, в момент, когда она ступила во тьму, она смогла понять, что ощущал Гарри, идущий в Запретный лес к Волдеморту. Это чувство безграничной ответственности, тянущей к земле своей тяжестью. Осознание того, что это твой последний путь. Что конец этой дороги — это конец тебя. Ей не хотелось умирать. Кому этого хочется в девятнадцать? У неё должна была быть прекрасная жизнь, наполненная радостью и любовью. Жизнь вместе с… В горле заболело, словно кто-то влил в него раскалённый свинец. Драко где-то здесь; хотя они зашли вместе, она не смогла его найти, когда вытянула руки и попыталась его нащупать. Но он должен быть где-то недалеко: двигаться с места она не решалась, боясь только больше отдалиться от него. Чаша обжигала кожу холодом, и с каждой секундой её хватка становилась всё слабее и слабее. Тьма вытягивала из неё магию, и Гермиона изо всех сил пыталась не дать ей этого сделать. По наитию она действовала так же, как при вызове патронуса, собирая все положительные эмоции и выставляя незримый щит — если бы она наколдовала настоящий, того сразу же бы поглотила тьма. Это замедляло процесс: кожа переставала светиться на какое-то время, но потом вновь начинала. У них заканчивалось отведённое время. Нужно было успеть провести ритуал до того, как из них высосут всю магию, точно коктейль соломинкой. Они не могут друг друга видеть. Они не могут друг друга слышать. Они не могут друг друга найти. Что же делать? Что же, что же, что же… Должен быть способ. Гермиона не могла позволить миру, который спасли огромной ценой, погибнуть. Она не имела право обесценить жертву Драко, шагнувшего сюда вместе с ней. Кожа вновь засветилась, и тогда Гермиона рвано выдохнула, понимая, что это её единственный шанс. Их единственный шанс.***
Стены в голове рушились. Драко не сможет больше держать их — у него оставалось совсем немного времени, чтобы найти Грейнджер. Видимо, ему всё же придётся рискнуть и двинуться в сторону. Положиться на удачу и судьбу — хотя надежды на них у него никогда не было. Драко уже сделал шаг в пустоту, но остановился, чувствуя, что делает нечто не то. Это был не голос свыше, говорящий о неправильности его действий; лишь ощущение где-то глубоко внутри, словно зашитое в него. Это не то. Но какой же тогда выход? Последний щит в измученном сознании крушился на обломки, и Драко до боли сжал кулаки, когда стена пала. Кожа начинала светиться — медленно, но неумолимо магия вытекала из него, как из плохо закрученного крана. А что, если?.. Он задохнулся от этой мысли, будто бы вынырнул после долгого погружения на поверхность. Он должен выкрутить кран на полную мощность. То, что он делал, когда беспрепятственно давал другим проникнуть в его сознание, как в открытую книгу. Перестать сопротивляться. Пусть эти твари высасывают столько, сколько им нужно. Драко расслабился, мысленно выкручивая вентиля на весь оборот. Кожа светилась всё сильнее с каждой секундой.***
Наверное, Гермиона сейчас была бы похожа на новогоднюю гирлянду. И она надеялась, что достаточно яркую для того, чтобы Драко увидел её. Она сама вглядывалась во тьму до рези в глазах, пытаясь заметить или его фигуру, или отблеск его света. — Давай же, Драко. Пожалуйста, — шептала она сухими губами. Она верила, что они должны найти друг друга. Всё, что у неё было, — это дурацкая, ничем не подкреплённая вера. Но, видимо, её было достаточно, потому что где-то справа она увидела нечто. Резко развернувшись, она всмотрелась внимательнее. Да, ей не показалось — это было свечение. Сердце быстро забилось, отдаваясь шумом в висках, когда Гермиона, не задумываясь, двинулась ему навстречу. — Драко! — кричала она, несмотря на мглу, поглощающую звуки. — Драко, я здесь! Он приближался. Всё ярче и ярче. Гермиона чувствовала, как её покидают последние силы, но продолжала идти, пока не смогла рассмотреть Малфоя, окружённого сиянием. Со стороны это выглядело завораживающе: было видно, как свечение тонкими лоскутками будто отрывалось от него и растворялось в воздухе. Тени «откусывали» их магию, питаясь ею. Гермиона почти упала на последнем шаге, но Драко успел её подхватить, приподнимая. В его серых глазах отражалось беспокойство, и ей захотелось прикоснуться к его щеке, успокаивая, но она остановила себя, чувствуя, как от этого ломаются пальцы. — Вместе? — тихо — или просто тьма поглощала его голос — спросил он, продолжая держать её, словно оттягивая момент, когда должен будет отпустить. — Вместе, — выдохнула Гермиона. Обжигающий холод лезвия, приложенного к ладони со свежей раной. Слова, вырезанные в сознании. Ощущение липких прикосновений холода, будто тени старались оторвать их друг от друга, чувствуя свой конец. Et sanguis meus cum tuis miscebitur. Их кровь смешивалась в последний раз. Sponte cedo. Взгляд глаза в глаза — искренность, смешанная с горечью. Calix impleatur. Ощущение его тёплых пальцев, сжимающих чашу с другой стороны. Mundum tueatur. Это было прощание — они оба знали. Прощание друг с другом. Tenebrae eum non tangant. И тогда мир покачнулся, словно в эту мглу вернулись звуки и другие законы физики. Она продолжала держать его руку, но их свечение гасло: из них выжали почти всю магию. Сейчас они являлись тусклыми лампочками. Ещё немного, и они перестанут друг друга видеть. Всё, что им останется, — это скитаться в кромешной тьме. По крайней мере, они не будут в одиночестве. Они закончат это так же, как и начали — вместе. Но вдруг краем глаза она заметила новое свечение. Резко повернув голову, Гермиона впилась ногтями в его ладонь, потянув на себя. — Драко, это?.. — Это трещина, — хрипло подтвердил он. — И она закрывается. Словно края раны, она затягивалась. Будто бы магия, которой всё это время питались эти сущности, выливалась обратно в мир. Им нужно бежать — единственная мысль, на которую Гермионе хватило сил. И они побежали. Совсем медленно — это ощущалось как утопающие в сугробах ноги. Перед глазами начинало плыть, но они продолжали двигаться вперёд. Успеть, успеть, успеть… Последние шаги дались ей труднее всего в жизни. Она буквально упала грудью в этот мерцающий раскол, чтобы в следующее мгновение зажмуриться от яркого света и почувствовать удар плечом о твёрдую землю. Звуки оглушили её. Знакомый голос звал её. Гермиона ощущала прикосновения к своей коже, но у неё не получалось сосредоточиться и ответить. А потом крик — злой и отчаянный — вспорол пространство. Чьи-то взволнованные разговоры, мельтешение. И после Гермиона потеряла сознание, больше не в силах цепляться за реальность.