Убийство образов.

      «Мезадолам — три коробки с пробирками по десять миллитров»       «Хлопромазин — пять коробок с упаковками по пятнадцать таблеток»       «Тиоридазин — две коробки для…»       — Или лучше три заказать? — резко отпрянул от записей, пробубнил Реймонд, прикусывая ручку. Нахмурился, облокотившись под привычный скрип кресла. — Вроде на втором этаже несколько девочек еще с шизофренией.       Планировка больницы и список прибывших еще в начале ноября пациентов лежали под стеклом на столе. Нововведение, так сказать, взятое из рассказов знакомого из бара, зато удобное ведь: раз и не надо ничего искать на полках. Отодвинув большую папку, он сразу нашел на распечатке нужное крыло, номера и подписал приказ о доставке двух коробок, потому что стоило уточнить у Гил… У миссис Харпер, какие препараты им нужнее.       Ласковое «Гил» он говорил лишь в доме Дона, куда периодично заглядывал. Дом был покрашен, приведен в должный порядок, но из разговора оказалось, что еще полгода они точно будут здесь. Еще тогда, отпив горячего чая, взглядом проводив Дона, который поднимался на второй этаж, Реймонд одним движением накрыл руку Гильды и тихо произнес.       — Я рад, что вы задержитесь еще немного, — не сдержал улыбки он, смотря ей в глаза. Как бы он не бежал от себя, со временем значительно проще признавать, что боишься кого-то потерять: по крайней мере, никто больше не грызет тебя на пустом, как оказалось, месте. Тогда Гильда сверху накрыла его кисть, усмехнувшись на столь неожиданное признание.       — Рей, даже когда я уеду, у нас есть телефоны, письма в конце концов, — мягко сказала Харпер, по инерции отстранив руку и положив на живот, — ты сам так говорил. Коттон немного погладил ее сухую ладонь — ребенок внутри забирал все ее силы и природную красоту, которую она восполняла витаминами, стоявшими в ряд на полке. Он на секунду огляделся, слыша шаги по лестнице, убрал руку, подперев ею подбородок, словно маленький ребенок украл конфету у друга. Но даже когда спустился Дон, показывая фотографии с узи, Гильда накрыла руку Коттона, потянув к себе.       — Не переживай ты так, мистеру Харперу иногда надо показывать, что отношения с крестным отцом у меня исключительно семейные, — прошептала она, но смотрела на Дона своим излюбленным лукавым взглядом. — Все-таки, этому ребенку мало того, что я девятый месяц ношу его дочку.       — Опять будете подкалывать меня, а, миссис Харпер? — ухмыльнулся он в ответ, поцеловав ее в щеку и аккуратно накрыв живот рукой. Дон не сдержался и медленно погладил его, словно любуясь и осознавая, что девятый месяц подходит к концу. — Ты слышала? Твоя мама опять издевается над отцом. И тогда Реймонд рассмеялся, скрывая внутренний трепет, шок от незаметно сказанного «крестного отца». Поцеловал руку Гильды, ловя ее заливистый смех, а внутри лишь гадал, за какие такие дела ему досталась такая подруга. За что ему такая родная по духу сестра?       Гильда была счастлива, примирительно с собой прикрывала глаза, когда Дон в который раз завязывал ей шнурки, а в после рождения ребенка лишь звонила пару раз. Уставший и хриплый голос Гильды заставлял Реймонда откладывать поход в гости уже в который раз, и он настойчиво просил не тратить на него время, когда новорожденной нужно все ее внимание.       «Как они там карапуза назвали? — прищурился Реймонд, на автомате расписываясь и пододвигая следующий документ».       На ум приходили имена пациентов из списка, а вот имя чуть ли не племянницы, он вспомнить не мог.       Часы пробили семь, а Коттон просчитал работы еще на час: каждый конец месяца более чем похожи друг на друга. Остатки кофе подсыхали в кружке, так что он просто закрыл ее отчетами за прошлый месяц для сравнения. Реймонд открыл уже сотую папку за день, но теперь со счетами за водоснабжение и газ. Проверив данные с квитанциями, он отметил всё галочками и быстро черкнул подпись.       «Мистер Коттон».       Девяносто второй медленно подходил к концу, а он все еще помнил те чувства, когда расписывался в заявлении на увольнение Хедлстон как нынешний директор больницы. Он всё еще не знал, чем заслужил это место — отец несколько раз уже перевернулся бы в могиле, узнав, а Реймонд смотрел на всё это, словно не его, чужое.       «Чего же я на самом деле хочу? — не угасало в мыслях с тех пор, как пятнадцатый кабинет поменял именную табличку».       Он вздохнул, отгоняя воспоминания, мысли, лишние сейчас, и переключил внимание на работу, а папки все сменяли и сменяли друг друга…       Дверь заскрипела, но Реймонд, подписав заявление, что несет полную ответственность за размещение препарата и его дальнейшую сохранность, даже не заметил этой мелочи на фоне. Свет из коридора отразился на ковре, а из-за одинокой настольной лампы, которую Реймонд предпочитал люстре, стал четким лучом, который уже не проигнорируешь. Он втянул воздух через ноздри, исподлобья посмотрев на неуверенную фигуру Элли, закусившей губу.       «Просил же, чтобы меня не трогали! — отозвалось злостно в голове, и идея буркнуть на нее уже формировалась в краткую лекцию».       — Мистер Коттон, к вам… — сконфуженно начала она, но высокая фигура из-за ее спины заставила Коттона широко распахнуть глаза.       — Рей, там снег пошел! Ты же видел, да, видел?!       Он буквально ворвался в дверь, открыв нараспашку, в мокрых ботинках, купленных на зимний сезон, совсем не робея. Еще бы Норману Паттерсону робеть, когда он пачкает проход и растаявший снег мочит его пальто.       Легкая ухмылка быстро коснулась губ Реймонда при виде Нормана, но он тут же вновь стал серьезным: ощущение, как мокнет паркет, его медленно убивало.       — Норман, я же просил тебя переобуваться, — устало произнес Реймонд, сложив руки в замок и равнодушным взглядом указав на беспорядок.       Сил проявлять сразу знакомую только Паттерсону теплоту и любовь, черт возьми, после десяти часов работы было мало, очень мало. Единственное, что хотелось Коттону — тишины и времени, хотя что-то внутри на секунду сжалось при виде Нормана, но он силой это подавил.       Норман растерянно посмотрел на ботинки, словно только заметил, его глаза широко распахнулись и брови с сожалением сошлись на переносице.       — Рей, прости меня, я опять забылся… — неуклюже наклонившись и развязывая шнурки, оправдывался Паттерсон.       Стажерка, оглядев всю картину, с прищуром покосилась на Коттона. Реймонд не сдержался и закатил глаза, потому что дверь все оставалась распахнутой, а Элли не собиралась ее прикрывать.       — Элли, спасибо, иди, — процедил Реймонд, оглядывая светлую макушку, возившуюся с ботинками и чувствуя неистовое желание стиснуть его в объятиях, не желая делиться этим больше ни с кем.       Она растерянно наклонила голову, потупив взгляд, и с хлопком закрыла дверь. Реймонд блаженно выдохнул, появилась неосознанная улыбка, а Норман уже снял ботинки, поставив на половую тряпку у вешалки. Стоило Паттерсону только снять не менее снежный шарф, чем пальто, Реймонд уже был на середине кабинета.       — Прости меня за это, я уберу, — протараторил он, по привычке зачесывая волосы назад и расстегивая верхнюю пуговицу рубашки. — Рей, честно-честно, там просто снег, его много, прямо очень…! Эй, ты… Ты чего это?       Носом Реймонд водил по шее, и ему казалось, что запах старых книг впечатался в кожу. Паттерсон хихикнул, когда Коттон сильнее надавил ладонями на лопатки, а он чуть ли не прогнулся. Холодные пальцы запутались в волосах Реймонд на затылке, Норман кое-как дотянулся до щеки. Реймонд фыркнул, чувствуя холод снаружи на своей щеке, но только сильнее прижался к нему.       — Сегодня просто паршивый день, — пробубнил он, выдыхая в ключицу под тканью, будто хотел так согреть Нормана.       — Так поехали домой, — тихо ответил Норман, беря Коттона за щеки и отодвигая, чтобы взглянуть в лицо. Он хотел лично убедиться, как заплывал взгляд Реймонда и он медленно перебирал слова? — Или ты думал, что, предупредив меня днем, что задержишься, я тебя тут одного оставлю?       — От тебя можно ожидать чего угодно, — ухмыльнулся Реймонд, понимая всю двусмысленность сказанного.       Паттерсон лишь закатил глаза, в шутку оттолкнув его и, будто он дома — нет, Реймонд хотел, чтобы Паттерсон видел в этом дом, потому что он тут — прошел к стеллажам. Прищурившись, он сложил руки у груди и прошел вдоль до окна. Повернулся вполоборота, кивнув Реймонду на окно.       — Да ладно, — протянул Реймонд, потирая челюсть. Неужто, первый за сезон… — Ахринеть!       Прожекторы на территории больницы хорошо освещали дорогу в город и часть сейчас оскудевшего поля, но этого хватало, чтобы увидеть мелкий снег. Создавалось ощущение, что он идет прямо из фонарей: активно летит, падает на тонкий слой осенних листьев, тает в грязи дорог или оседает на металле машин. Реймонд оперся на подоконник и приподнял руку, приглашая Нормана ближе к себе. Его заметно окрепшее тело — Коттон с трепетом помнил, что уже видел это тело без одежды, гладил его, хотел запомнить каждую родинку — оказалось в его объятиях, а рука Нормана покоилась на его пояснице.       — Я увидел, когда с работы выходил, так сразу к тебе рванул — все боялся, что он пройдет, а ты не посмотришь, — тихо начал Паттерсон, опустив голову на плечо Реймонда. — Ты совсем не поворачивался к окну что ли?       — Я два часа неподвижно сидел в кабинете, ни туда, ни сюда.       — А как же туалет? — наигранно нахмурился Паттерсон, отпуская одну руку с талии, по девчачьи накрыл кисть Коттона на своем плече. А по девчачьи ли? — Проблемы с мочеиспускательной системой нежелательны, мистер Коттон.       Сумасшествием и одновременно прелестью было то, что в этой колкости был сам Норман, а колкость оказалась самой нужной Реймонду: он чувствовал, что его хотят знать, слышать, потому не находят ничего другого, как не прекращать диалог и замечать все, абсолютно все. Шизотипическое расстройство у Паттерсона не отобрало внимательность и она только усовершенствовалось, когда он получил доступ к книгам.       Снег падал бесконечно медленно, будто он вечный двигатель, механизм. Реймонд с этими переполохами и забыл, каким оно могло быть — это банальное на словах явление природы, но абсолютно точно романтическое, даже магическое по вечерам, когда темно и только фонари прокладывали дорогу снежинкам и работникам больницы. Коттону нестерпимо захотелось на улицу, надеть отцовское зимнее пальто, ужасно гревшее, взять за руку Нормана и курить под колонной.       «И почему такое просыпается во мне только с этим чудаком? — удивляясь собственной судьбе, вольно подумал Реймонд и не сдержался от поцелуя в макушку».       — Я читал в газете, что в этом году снега долго не было, и это начали связывать даже с астрологическими гипотезами, — произнес Норман, подняв голову, как бы отвечая на ласку. — Бред, но, знаешь, в обеденный перерыв и о таком почитать можно.       — После книг-то.       — Дело скорее не в книгах, а в форме подачи. В газетах печать, картинки, другое расположение…       — И что пишут? — погладив плечо, воскликнул Реймонд.       — Аномальное потепление, конец света, — протянул Паттерсон, усмехнувшись, — неизвестные метеорологи, гадалки… Меня хватило только на пятнадцать минут. Знаешь, даже моя галлюцинация несет не такую чушь.       — Ну конечно, господину Паттерсону только качественную литературу, — насмешливо потрепал Коттон его макушку.       — Тц, зато я тебе дома кое-что интересное расскажу, заметил недавно.       И Реймонду грело сердце осознание, что его квартира в пятиэтажке стала для Нормана домом.       Разве мог он предположить, что встретит первый снег с Норманом? Что он вернется? Прошло уже два с половиной месяца, а эти мысли, подобно всему остальному прошлому, не покидали его. Сомнения копились вместе с радостью, каждодневным счастьем, из-за чего возникал диссонанс. Решит ли Реймонд его когда-нибудь? Решит, но не сейчас, когда Норман повернул лицо к себе и погладил челюсть, аккуратно коснулся кадыка, будто впервые увидел.       — Ну? — нетерпеливо отозвался Коттон, понимая, что реагирует на провокацию как маленький ребенок: хочет сладкого все сильнее и сильнее.       И Паттерсон в тот же миг стал серьезнее, притянув Реймонда к себе. Согревшиеся ладони Нормана на его шее, а Реймонд и вовсе повернулся всем телом, сдерживая себя, чтобы не посадить его на захламленный подоконник и что-нибудь не опрокинуть. Поцелуи жаркие, не сдерживаемые местом, где они находились, а движимые атмосферой, тонкими притягательными губами Нормана, желанием положить руки на ребра и ощутить, что там часто бьется сердце, как два месяца назад, как в их обреченные встречи прошлого. Но сейчас у них есть все, и они пользуются минутами, как могут, вновь учатся жадно целоваться, ведь только об этом могли мечтать в часы забытья по ночам. Мысль о том прошлом, которое они прошли, только появилась, как была снесена громким выдохом прямо в губы Реймонда, и тот глубже поцеловал его.       — Ты ужинал? — мельком спросил Реймонд, подписывая счета за электричество.       Норман настоял на легкой уборке и повернулся к нему с тряпкой в руках.       — Нет, я даже не успел зайти в магазин и купить что-нибудь.       — Значит, поешь со мной. Диазепам взял с собой? — только спросил Реймонд, как услышал частый звон таблетки.       Норман зашуршал в кармане брюк и потряс баночку с хитрой ухмылкой, когда Коттон поднял голову. Диазепам стал единственным препаратом, который прописал психиатр в платной клинике Трентона — Реймонд целенаправленно попросил его пойти куда-нибудь, но только не в их больницу. Он заранее знал, как сильно его тогда начнет грызть лечение Паттерсона, чего в корне избегал.       «Он больше не твой пациент, так что ты не должен бегать за ним, как врач, — убеждал себя постоянно Коттон и на двадцатую попытку он начал чувствовать, что говорил, зачем и как».       Однако название препарата он все же спросил и оценил выбор в сторону прогрессивного в использовании диазепама — транквилизатора, подходящего как раз для лечения шизотипического расстройства личности.       — У меня всегда они с собой, с начала декабря начну уменьшать дозу, — добавил он, убирая контейнер и аккуратно поднимая уже проверенные папки. Реймонд сначала дернул рукой, чтобы забрать, но Паттерсон оказался быстрее, обнаружив грязную чашку. — Господи, ты настолько забыл про мир, что даже за кофе не сходил?       — Говорил же, что день паршивый, кофе не спасает, — сосредоточенно отозвался Коттон, работая быстрее обычного: еще пара папок и можно смело собираться домой.       — Тц, давай хоть схожу помою, неряха, — наигранно недовольно вздохнул Норман, забирая чашку и обходя стол.       Коттон проследил за его шагами, за тем, как Норман достал запасные тапочки из шкафчика для таких случаев как сегодня и одарил его коронной ухмылкой. Это обыденно и цепляющее очаровательно, но больно отголосками, это так по-настоящему, но Реймонду все еще кажется, что это все — одна большая шутка.       — Норман, — с замиранием сердца, одним скачком выпалил Коттон.       Сделал напряженный вдох, когда Паттерсон повернулся через плечо и вопросительно поднял брови.       — Как ты думаешь, почему снег так поздно пошел? — Коттон мотнул головой назад.       — Ну, время настало, наверное, — усмехнулся Паттерсон, прикрыв рот рукой. — Я совсем не разбираюсь в движении облаков, географии и прочем. Реймонд лишь слабо улыбнулся, сложив руки в замок и прямо встречаясь с взглядом Нормана, не отпуская.       — Он просто ждал тебя.