Приключения Шираюки

В последний раз Кики, Митсухидэ, Оби, Зен и Шираюки собрались в 5 вечера. Весь день они готовились, снаряжались, отсыпались, а теперь пора было выступать. Они должны были предотвратить эту трагедию и закончить к утру. После встречались здесь же, в комнате Шираюки. К 6 часам они, каждый в своем районе, должны были дежурить у лавок с бочками. Затем, когда бочки вытащат наружу, нужно было не дать поджечь смеси и повязать всех врагов. Таков был план. После «До свидания!» и слов напутствия все разошлись по своим местам. Далее Шираюки не знала, как проходило дело у всех остальных. Только после встречи она узнала обо всем. Шираюки предстояла самая тяжелая битва. По ее догадкам, Эладий со своей группой был в Центральном районе, так как это было место средоточия домов знати, и здесь же жил и глава города. Ее догадки подтвердились. Так оно и было… В 8 вечера она была у здания, где были бочки. К 10 здесь стали собираться сообщники Эладия, а в 10 появился и он сам. Пятеро остались поджигать, еще шестеро во главе с Эладием отправились к домам. Этих пятерых Шираюки усыпила, распылив над ними флакон с сильным снотворным. Его действия хватало на 6-8 часов. На них ушли все ее запасы, взятые с собой. Связав их, она полетела вслед за ушедшими. Четверых простофиль она отвлекла шумом. Эладий отправил их проверить, а сам с двумя своими самыми сильными воинами пошел дальше. Шираюки кинула им в лица яд плюща, который ужасно жег кожу. На самом деле здесь была одна хитрость – создавалось только болевое ощущение, кожа при этом не страдала. От боли они потеряли сознание, и девушка их быстренько связала. Теперь у нее с собой остался лишь один флакон с ядом. Двух верзил ей предстояло победить вручную. Эладий и эти двое остановились у входа в дом главы. Пора было действовать. - Эладий, я и не знала, что ты такой человек. Как жаль, что мы не сможем быть вместе. – громко проговорила Шираюки. Эладий застыл, как вкопанный, а его охранники стали судорожно вертеть головами в поисках говорившей. Неожиданно она открылась перед ними. Их бой завершился еще до того, как Эладий смог выйти из своего ступора. Они были несомненно сильны, но неповоротливы. Шираюки нанесла им пару несерьезных, но болезненных ранений. Они были почти повержены. Один упал и корчился от боли, а вот второй только притворился, и, когда Шираюки отвернулась для продолжения разговора, он, размахнувшись рукой из последних сил, разрезал девушке бок. Ослабившая бдительность Шираюки пошатнулась, но на ногах устояла. На землю струйкой полилась кровь. Даже броня не защитила ее от такого чудовищно сильного удара. Она обернулась, но нападавший был уже без сознания. Шираюки, не обращая внимания на рану, обратилась к уже немного очухавшемуся Эладию: - Поговорим, или ты все же хочешь сразиться? - Ты! Как ты, Шираюки, здесь… как? - Повторю. Поговорим или сразимся? Но у Эладия, видимо, был другой план. Он, быстро достав сбор усыпляющих трав из-за пазухи, бросил его в Шираюки и скрылся. Благо, к этому лекарь была готова: она выпила будоражащую настойку, и сонливость как рукой сняло. Она было хотела отправиться в погоню, но не смогла взлететь. Рана дала о себе знать – легко сосредоточиться от боли не получалось. Кровь все сильнее лилась. «Если не перевязать, так и от потери умереть скоро» - подумала Шираюки. Но времени на перевязку не было. Кое-как поднявшись в воздух, Шираюки погналась за убегавшим. Она летела, а на землю струёй лилась кровь. Нагнала она его недалеко от городских врат. Сбив на лету лошадь с ног, она пригвоздила юношу к земле. Чтобы он уже не пытался уйти, Шираюки вонзила свой нож в его бок. Она не задела ничего важного, но с такой раной передвигаться он мог с трудом. Состояние самой Шираюки было не лучше. От потери крови кружилась голова, клонило в сон, сознание постоянно пыталось потеряться. Она насилу дотащила раненого до стены и оперла на нее. Сама села рядом. Здесь стражникам их было тяжело заметить. Теперь можно было и поговорить. Шираюки перевязала свою рану и заткнула рану Эладия. Но легче от этого никому не стало: ни ей, ни ему. Шираюки, глядя на Эладия, не чувствовала ничего, кроме сострадания и жалости. Ни гнева, ни ненависти в ней не было. После недолгого молчания Эладий спросил: - Шираюки, почему ты здесь? - Я здесь уже 2 недели. Хотела перед отъездом с тобой повидаться, но случайно подслушала твой разговор с теми двумя у меня в кабинете. – устало и спокойно проговорила она. - Так значит – ты всё знаешь? - Абсолютно все. – кивнула Шираюки. - И про мотивы…? - Да, здесь не всё. Ты ведь так и не рассказал тому пацану про обиду. Торопиться нам некуда – может расскажешь. Мне интересно, ведь наши с тобой судьбы похожи, только пошли мы разными путями. Может быть твой рассказ спасет тебе жизнь, хотя я в этом сильно сомневаюсь. К твоему сожалению, Изана не прощает мятежников. Эладий еще не успел начать свой рассказ, как откуда не возьмись появился Зен: - Шираюки мы закончили. Всё по плану, мы всех связали. - В Центральном? - Тоже. -Отведите людей с ожогами лица в лекарскую, связанными! Все же там я немного нахимичила, так что лица то им подпалило. - Хорошо. Идём Шираюки… - Нет, Зен, я пока останусь здесь. Мне нужно с ним поговорить. – Шираюки указала на Эладия. Зен, бросив враждебный взгляд на юношу, начал настаивать: - Да о чем с ним говорить? Шираюки, пойдем. Мы…- он не договорил. -З ен, - повысила голос девушка, это был почти крик; затем мягче, - я недолго, мне нужно поговорить. Иди. Зен покорился и, скрипя сердцем, ушел. - Это был Зен Вистерия? – спросил Эладий, - как сильно он тебя бережет. Боится, что ты опять в меня влюбишься? - Да, может быть, - просто отвечала Шираюки, - пожалуйста, продолжай рассказ. Он поведал ей свою историю: - Мы с матерью жили здесь с моего рождения. Отца я никогда не видел. Он умер перед тем, как я успел родиться. Моя мать была больна, но продолжала работать, чтобы раздобыть нам пропитание. Как только я подрос, я стал ей помогать. Я жил спокойно: у меня был дом, работа, друзья, на лекарства матери мне хватало. Но кое-что произошло, и все рухнуло в один миг: глава города был знаком с одним влиятельным графом, которому приглянулся наш дом, а точнее его местоположение. Глава не мог ему отказать – тогда весь город держался на прибыли и подачках этого графа. Меня с матерью выгнали. Мой дом перестроили, и сейчас там стоит довольно преуспевающая торговая лавка. Я обратился к главе с просьбой о новом доме, но от нас отмахнулись. У меня не было ни рода, ни титула, я был обычным, поэтому обо мне не стали хлопотать. Но на руках у меня была больная мать. Мать к тому времени уже не могла работать, от нее мне досталась возможность выучиться на лекаря. В связи с этим мне давалась комната в крыле, туда мы и переселились. Но, как выяснилось, ненадолго. Не получив ничего от главы, я решил достучаться до него через заведующую лечебницей – сварливая была старуха, но сердце у нее было доброе. И даже она, по неизвестным мне причинам, отказала в моей просьбе и лишь попросила смириться. - Все-таки у вас есть комната для жилья, - только и сказала она. Тогда я уже со своими друзьями написал прошение к главе. Теперь мы коллективно требовали возмещения моего дома. В той комнатке я не мог ухаживать за матерью, ей становилось хуже. При отказе мы грозились отправить прошение королю. Но глава выкрутился иначе. Он надавил на моих друзей и их семьи. Сказал, что отберет и их дома, и работу, если они со мной свяжутся. Они отвернулись от меня, хотя тут я их не виню – у них были такие же старики-родители, о которых требовалось заботиться. Затем глава пригрозил заведующей, и ее принудили уволить меня. Я оказался ни с чем, на улице. Моя мать скоропостижно скончалась из-за отсутствия лекарств и крыши над головой. Я потерял единственного и последнего родного человека. Мне никто не помог. Я оказался выброшен на улицу, стал отверженным, так сказать. Мне некуда было выплеснуть злобу, и я возненавидел этот город, а в особенности влиятельную знать и главу. Я пообещал себе, что обязательно отомщу. Ну, а дальше, ты уже знаешь, ведь так? - Знаешь, Эладий, тебе нужно было узнать меня получше, и быть может, тогда, ты бы переменил свою точку зрения. Хотя ты скорее всего не захотел бы сворачивать с уже намеченного пути. Позволь, теперь я расскажу тебе свою историю. У меня никто не умирал, отца изгнали, я жила одна. Где-то 9 или 10 лет назад мою подругу похитил граф де Кревкер. - Я знаю его, слышал о его влиятельности в прежние времена. - Вот и славно, тогда ты поймешь. Я не знаю, зачем он похитил Шейну, но я бросилась ей на выручку и так же была схвачена. Граф был жесток. Он пытал меня неделю. Я выбралась оттуда живой, а вот мою подругу он на моих глазах растерзал. Не единственного – но все-таки дорогого и родного мне человека – расчленил и выбросил в реку. Не буду описывать тебе мою боль. После я заболела, развилась амнезия. До сих пор я ничего не помню о своей прежней жизни. Моя болезнь одарила меня многими способностями, взамен же они отбирают мою жизнь. Я… уже сейчас я проживу не больше тридцати лет. Так вот, этот граф был очень влиятелен, как ты и сам знаешь, даже король ничего не смог ему сделать. Он так и ушел безнаказанным. По-твоему, я должна была возненавидеть всех и захотеть свергнуть такую власть. Но я пошла по другому пути. Я стала защищать эту страну, ту, которую могла бы просто уничтожить. Почему? - спросишь ты. Ненависть несет за собой боль, разрушение и смерть. Ты мог добиться того же, чего хотел, но другим способом. Ты мог честным трудом пробиться к власти и изменить все, не проливая крови и ничего не разрушая. Иначе говоря, мог пойти по моему пути. Но ты решил ненавидеть – ведь это проще, чем простить. Теперь я понимаю твои мотивы и прощаю тебя. Но ты натворил слишком много, чтобы уйти безнаказанным. Со мной ты поступил так же, как город когда-то обошелся с тобой: сначала пригрел, а потом предал. Как же ты можешь мстить, если сам поступаешь не лучше? Я слышала, что ты многих убил на своем пути. Никого не пожалел. Неужели человечности в тебе не осталось? Отомсти графу, по его вине ты страдал. Я отомстила Кревкеру, даже несмотря на то, что король от этого будет в ярости. Вымести всю злобу на виноватом, если не можешь простить. Не вовлекай других в свою месть, не делай им больно – не заставляй их ненавидеть тебя. Подумай, что бы про тебя сказала твоя мать, если бы увидела? Насколько много ужаса бы отразилось в ее глазах? Шираюки говорила от всей души, пытаясь вразумить Эладия. Шираюки подняла глаза и увидела, что Эладий плачет. - Я не знал, что есть другой путь. Быть может, поговорив с тобой раньше, я и правда мог передумать. Я отомстил графу сразу, как появилась возможность, но я не насытился его смертью. На мне и правда много грехов. - К сожалению, уже поздно раскаиваться. Если я напишу королю, то тебя казнят. Я не хочу, чтобы ты умирал. Но, боюсь, это неизбежно. - Знаешь, - плача говорил Эладий, давя из себя улыбку, - моя мать умирала в мучениях целых 4 месяца. Я боюсь этого – мук и боли, и не хочу умереть так же. - Не беспокойся. Я облегчу твою боль. Теперь, когда я вразумила тебя, у тебя не осталось целей в жизни, так? - Так. Пожалуй, что так. - Уверен, быть может ты еще чего-то хотел, такого, о чем мечтал всю жизнь? - Я всегда вновь хотел увидеть улыбающуюся мать, которая бы радостно сказала: «Я так горжусь тобой, Эладий!». - Ты услышишь эти слова там. Я обещаю. Так ты готов умереть? - Я был готов умереть ради нашей миссии в этой битве. Но теперь я боюсь. - Не бойся. Умирать боятся все. И я боюсь. Но тебе повезло, твоя смерть будет похожа на сон. Она достала флакон. - Это смертельный яд. Он убьет тебя за полторы минуты. Ты даже не почувствуешь боли. Будет похоже на погружение в сон. Согласен? - Да, наверное, да. - Хочешь ли ты еще что-нибудь сказать? - Шираюки, я не любил тебя, но мне действительно нравилось общаться с тобой. Ты была мне другом, хоть ты и была пешкой в моей игре. Я никогда не хотел убивать тебя. Именно поэтому и подставил тебя: так мне не пришлось бы лишать тебя жизни. Мне было жалко ни в чем не повинного Тибальта. Кстати, как он? - Сумел поправиться. Уже вышел на работу, правда ходит все еще с трудом. - Вот и хорошо, я рад. Ах, да, Шираюки насчет твоей раны… - Что? Опять кровоточит? Не переживай, я ее перевяжу позже. На его лице на миг мелькнуло какое-то сомнение, а затем оно приняло почти детское, такое чистое и невинное, выражение. На глаза Шираюки навернулись слезы: - Эладий, я теперь не хочу тебя убивать. Хоть ты и предал меня, ты мне дорог. - Не плачь Шираюки, - отвечал тот, - не жалей меня. Сама же знаешь, для меня так будет лучше. Поправляйся и живи счастливо Шираюки. И прощай! – он улыбнулся детской невинной улыбкой. - Прощай, Эладий! – тихо прошептала девушка. Слезы прыснули у нее из глаз. Эладий продолжал улыбаться. Она вылила яд ему в рану. Свою смерть Эладий Конбелл так и встретил – улыбаясь. Через минуту почти все клетки в его теле были мертвы. Только сердце упорно продолжало стучать. Вот и оно остановилось. Повисла абсолютная тишина. Шираюки, вытерев слезы, взглянула в глаза мертвеца. Они поблекли, взгляд был устремлен в пустоту. Девушка тихонько опустила веки на застывшие глаза. Шираюки посмотрела на небо. Уже рассвело. Пошел снег. Сидеть стало холодно. Пора было возвращаться. Шираюки взяла тело Эладия и понесла его в лекарскую. Она оставила его в укромном месте в саду. Позже она похоронила его у своего домика, рядом с могилой Шейны. Девушка зашла в комнату, усталыми глазами осмотрела всех. На лицах их была написана тревога. Царило молчание. Шираюки воспользовалась этим, чтобы обработать свою все еще кровоточащую рану, которая сильно саднила и мешала передвигаться, а местами и вообще пыталась унести ее сознание. Компания молча следила за ее бесхитростными действиями. Она аккуратно наложила целебную кашицу и перебинтовала бок. Покончив с этим, она осмотрела ребят. Все были немного помяты, но тяжелых ранений ни у кого не было. У Оби было поверхностно разодрано плечо. Шираюки сразу же его обработала. По пути начала говорить: - Итак, как все прошло? - Хорошо, у меня было шестеро, твое снотворное вырубило четверых, а с двумя сражаться было проще простого. Они не ожидали сопротивления, да и мечом владели плохо. – рассказал Зен. У Кики и Митсухидэ дела обстояли примерно так же. Оби сражался с четырьмя, всех вырубил врукопашную, но один, таки, успел задеть его плечо. - У меня тоже все прошло хорошо, - кратко сказала Шираюки и спросила, - Вы отвели тех в лечебницу? -Да, - отвечал Зен, - и, кажется, их уже подлечили. - Вот и славно. Повисло еще одно недолгое молчание. Собравшись с духом, Зен спросил: - Шираюки, что с Эладием? - С ним покончено, - последовал ответ. - Под стражей…? - Мертв. В глазах четверки мелькнуло удивление: - Почему? – ошарашенно спросил Зен. - Изана не прощает повстанцев. С родом Бергат дело обстояло иначе – они влиятельны, и просто убить их нельзя. Таких же как Эладий Изана не пожалеет, иначе каждый захочет творить, что вздумается. Я изначально планировала его убийство, хотя и более жесткое. Но ввиду его причин так поступить, я сжалилась над ним. Он ушел легко – с улыбкой на устах. – рассказала Шираюки и улыбнулась грустной улыбкой. Друзья видели, как у нее под глазами стали появляться синие мешки. Выглядела их подруга неважно. - Шираюки, с тобой все в порядке? – неожиданно спросила Кики. - Меня немного мутит, вероятно от потери крови, и я ужасно устала. А, так, со мной все в порядке. Я схожу в крыло поменяю лекарство. Уже более бодренько она сказала: - Ладно, ребята. Идите спать. Ночь была тяжелой, всем нужно отдохнуть. - Шираюки, а ты? - Как я и сказала, сначала схожу переменю лекарство, а потом лягу в соседней комнате. Теперь-то мне нет смысла прятаться. А вот вам особо лучше не светиться. Шираюки видела, что все устали, а потому предложение о сне было сразу же принято. Шираюки вошла в комнату, где лечили пациентов. К счастью, там никого не было. Убрав бинты и мазь, Шираюки осознала: что-то было не так. В идеале кашица должна была подействовать на рану по-другому. Рана нагноилась – это был странно. Приготовив противогнойное, девушка густым слоем размазала его по ране. Оно мгновенно подействовало, и рана успокоилась. Но что-то опять было не так. Прижав влажную руку ко лбу, она поняла – у нее началась лихорадка. Простое ножевое ранение не могло вызвать ее так скоро – прошло-то всего часов 12, а значит остается только одно – нож был смазан ядом. Но девушка твердо была уверена: она бы заметила такой факт сразу же после ранения. Это должен был быть бесцветный, быстро и сильнодействующий яд без запаха, да к тому же совершенно не заметный на оружии. Она не помнила таких ядов. От резко поднимавшейся температуры думать становилось все сложнее и труднее. Сосредоточится было почти невозможно. «Яд Лами» - промелькнуло у Шираюки в голове. «Да, конечно, яд Лами. Что же еще? Иначе и быть не может! Мне же мало перепало страданий на моем веку. Я же еще не все испытала на себе» - подумала про себя Шираюки и горько усмехнулась. «Но этот яд очень трудно раздобыть, - продолжала с усилием думать девушка, - похоже Эладий хотел изощренно убить знать, чтобы посмотреть на их мучения». Она вспомнила как Эладий что-то хотел сказать про ее рану, вспомнила и мелькнувшее на его лице сомнение. «Понятно, - подумала Шираюки, - он тогда мучился, говорить или нет о яде. Но он так и не сказал, хотя знал, что его дружок меня ранил» - про себя усмехнулась с невероятной горечью и разочарованием девушка. Даже в самом конце этот человек не поступил по-человечески. Насколько ей было известно яд убивал за день, если человеческий организм был силен – за 2. Больше человек не мог прожить. Самое ужасное было в другом – лекарства от этого яда не существовало. Лихорадка усиливалась. В глазах мутнело. «Концентрат» - мелькнула мысль. «Верно, он может справиться, но он так далеко. Дойду ли я?» - неслись в голове ее судорожные думы. Шираюки резко завертела головой. «Нет. Не время сдаваться. Я дойду!» - убедила себя девушка, и опершись о стенку начала шагать в сторону комнаты. Тело тяжелело с каждой минутой, идти становилось все труднее. Голова болела, ноги не слушались. Преодолевая расстояние шаг за шагом, она, наконец, оказалась у двери. Время, пока она шла, показалось ей вечностью. Оно тянулось бесконечно медленно. Шираюки толкнула дверь, но, потеряв равновесие, упала на входе. Силясь встать, девушка начала ползти. Сил не было. «Добраться… доползти до шкафа… там – мое спасение!» - думала в этот момент она. Но физических сил не осталось, сделать этого она уже не могла. К счастью, от глухого стука проснулся Зен. Спросонья ему показалось, будто что-то упало. Он пошел на звук и увидел лежащую на входе Шираюки. Сон как рукой сняло. Он подскочил к ней, взял на руки и начал судорожно трясти: - Шираюки, эй, Шираюки, очнись! – звал он девушку. - Зен… шкаф… Л…а…м…и… - из последних сил, еле ворочая языком, проговорила девушка и тут же потеряла сознание. От крика Зена его друзья проснулись и подскочили к нему, а, увидев Шираюки, поняли в чем дело. Они, разыскав Оби, отправили его за старшим лекарем. Фана – старший лекарь, осмотрела Шираюки, но кроме крайне высокой температуры и лихорадки ничего не обнаружила. - Как она? – обеспокоенно спросил Зен. - Ее рана нагноилась, но она наложила лекарство, сейчас рана не должна ее беспокоить. Понятия не имею, откуда у нее эта лихорадка. Она ничего не сказала вам перед потерей сознания? - Она упомянула какой-то Лами, - сказал Зен. От реакции лекаря ему и самому стало не по себе. В ее глазах промелькнул испуг. - Вы уверены? Вы точно уверены? – стала допытываться, повышая голос, лекарь. - Да, я уверен в услышанном. А что такое? – спросил еще более обеспокоенный Зен. Но та не ответила. Она ураганом вырвалась из комнаты и побежала в библиотеку. Вернулась минут через 5 с какой-то книгой в руках. Найдя то, что нужно, она тяжело вздохнула: - Я так и думала. - О чем это вы? – испуганно спросил Зен. По ее виду он понял – Шираюки больна чем-то непростым. - Когда-то мисс Шираюки сказала мне: «Знаете, Фана, единственный яд, от которого нет противоядия, - яд Лами. Хотя я быть может найду его когда-нибудь». Мы тогда проходили с учениками яды. В этой книге нет никакой информации о Лами. – ответила лекарь. Дело в том, что Лами – змея, живущая в южных тропиках. Шираюки провела в тех лесах много времени и занималась изучением этого яда. Она больше всех знала о нем. Противоядия и правда не существовало. Но волшебный концентрат мог помочь, если, конечно, не опоздать с его применением. - Простите меня, я ничего не могу сделать. Если сама Шираюки не смогла найти противоядие, то я бессильна. – печально сказала лекарь. Она прикипела к этой открытой девчушке и не хотела ее смерти. Но помочь не могла. Хоть плачь, а сделать ничего нельзя. - Сколько ей осталось? – тихо спросил Зен. - Судя по тому, что ее уже лихорадит, 1 день, не больше. По идее она уже могла умереть, по-видимому ее тело стойко переносит этот яд. Но случаев выживания человека после него не было. Мне очень жаль. – также тихо проговорила Фана. Она оставила их. Зен был в отчаянии. Кики и Митсухидэ не могли ему помочь. Они и сами были не рады такому исходу. По виду Зена они поняли – его стоит оставить одного. Они вышли следом за лекарем. Он сидел некоторое время тихо, жадно ловя каждый вздох больной. - За что, Шираюки? – вдруг прошептал он, - ты же бросаешь меня одного, я… я… я не знаю, как жить без тебя. Ведь я ждал тебя все эти 8 лет, ждал и верил. Я верил, что ты вернешься ко мне… к нам. Остальные тоже тебя ждали. Я не хочу опять терять тебя, ведь я люблю тебя. - Зен всхлипнул. В это время Шираюки, сделав над собой усилие, дотронулось до руки сидящего. Да. Она не спала. Все это время она была в полудрёме, переменно теряя сознание, но при этом она могла слышать всё. К ней медленно возвращалась давно потерянная память. Это начало происходить потому, что она была на пороге смерти. Она вспоминала: день за днем, все минувшие события. К тому времени, как она смогла прийти в себя и достать до руки, она уже все вспомнила. Вспомнила и свою безграничную любовь к Зену. Зен поднял голову от касания. Шираюки улыбнулась. - Шираюки! Шираюки, ты очнулась! – вскочив, почти прокричал Зен. - Зен, мое время на исходе, мне нужна твоя помощь, - Шираюки говорила с трудом, но время ее поджимало, - найди в моем шкафу флакон с синей густой жидкостью. Налей ровно его половину на мою рану и произнеси следующие слова: «Ну фортум эль ломаро». В течении следующих пяти часов держи меня за руку (это было необязательно, но ей этого хотелось) и каждый час повторяй эту фразу. Если все пройдет, как надо, то я, быть может, поправлюсь. – Она отключилась, на большее у нее не было ни сил, ни энергии. Зен с точностью выполнил все ее указания. Он еле успел: еще бы чуть-чуть – и было бы ее уже не спасти. Жизнь Шираюки была вне опасности. Девушка проспала еще 12 часов, а когда очнулась, Зен был так же рядом: - О, ты очнулась, Шираюки! Как я рад, что ты жива! – воскликнул он. Шираюки все еще чувствовала невероятную слабость, но смогла подняться: - Да! Спасибо, ты молодец, Зен! - с улыбкой ответила она. Все ее воспоминания вернулись к этому моменту. Теперь она не знала, как себя вести – как раньше, до пыток, или как после них. Боковым зрением она заметила Кики с Митсухидэ в дверях. - Хорошо, что ты жива и бодра Шираюки, мы так рады твоей поправке. Мы знали, что ты сильная девочка, - проговорила Кики, а Митсухидэ кивнул, в подтверждение согласия с ее словами. Шираюки лишь улыбнулась. Видно было, что они торопятся. Она вопросительно посмотрела на Зена. - Они возвращаются в замок – и так уже довольно задержались. Оби уже вернулся. Ты бы видела его увертки - так сильно он хотел дождаться твоего пробуждения. Подожди, я их провожу, ладно? - Конечно иди, Зен, зачем ты спрашиваешь. - До встречи, Шираюки! Выздоравливай! – сказали перед уходом стражники. - Да! – крикнула им вдогонку Шираюки. А пока, ей нужно было разобраться: как же все-таки вести с ними всеми, как общаться – ее нынешняя манера сильно отличалась от прежней. В своей задумчивости она не заметила проявления Шейны. Она стала маячить пред ее глазами, и Шираюки ее заметила. Девушка сразу поняла – у той что-то случилось, слишком вид ее был грустно-виноватый. - Шейна, что-то случилось? Ты чего? - Мне пора. – ответила та. - Как… пора? – Шираюки всю передернуло, по спине пробежал зачастивший холодок. Сердце ушло в пятки. Этого на самом деле она боялась более всего – снова потерять свою подругу, чудесным образом вернувшуюся с того света. - Я выполнила свою роль, исполнила свою мечту, больше мне не о чем сожалеть. Я счастлива, и оттого мне пора. Твои воспоминания вернулись – я помогла, чем смогла. Больше я тебе не нужна. Пора тебе забыть меня, жить своей жизнью и смотреть в будущее, не оглядываясь в прошлое. Я буду напоминать тебе о горьком прошлом, твое чувство раскаяния передо мной не исчезнет и будет тяготить. Я этого не хочу. Мои грусть и печаль ушли. Не плачь и ты, не грусти! Мы с тобой и так общались дольше, чем это было возможно. Мы через столькое прошли вместе, но не забывай – я уже умерла, это – лишь мой неуспокоенный дух. Теперь же я ни о чем не жалею и могу уйти с миром. Прощай же, моя дорогая подруга Шираюки! – закончила она. Шираюки все это понимала, но грусть никуда не исчезала, слезы наворачивались на глаза. Шейна начала растворяться в воздухе. На миг их глаза встретились, и Шираюки увидела слезы в глазах подруги. Еще миг…, и она исчезла. Шейны больше не существовало на белом свете, остались только воспоминания. Шираюки разревелась, хотя это и было ожидаемо. Последнее время присутствие Шейны и правда тяготило ее, заставляло неосознанно оглядываться и вспоминать дурное. Шираюки желала своей подруге покоя, и та его получила. О большем и желать нельзя. Жалеть было не о чем. Но грусть все равно стесняла сердце. Тяжело отпускать тех, кого ты любишь, даже если знаешь - так будет лучше. Вернулся Зен. Шираюки уже упокоилась, но глаза ее были на мокром месте. Шираюки рассказала ему о Шейне, он с пониманием выслушал и постарался утешить. Шираюки вспомнила про возвращение памяти и решила рассказать Зену - может он подскажет ей, как быть: - Зен, знаешь… - Что? - Мои воспоминания… они вернулись. Зен был растерян и потрясен неожиданной радостью. - Я слышала, что ты мне говорил, пока я была больна. - Ты… что?! – еще больше растерялся Зен. Его лицо залила алая краска смущения. Выглядело это очень смешно. - Я только хотела сказать, - ее лицо тоже стало краснеть, - я тоже тебя… - но она не успела договорить. Зен притянул ее к себе и поцеловал. Она от растерянности и неожиданности не знала, что и делать. Руки сами обвились вокруг его спины. Она обняла его и ответила на поцелуй. Он так и оставил ее в своих объятьях. - Я так счастлив, Шираюки. Наконец-то ко мне вернулась та девушка, моя Шираюки, которую я ждал, и которую я так сильно люблю. – Зен задыхался от своего счастья. Шираюки была сильно смущена, но счастье от обретения воспоминаний и воссоединения с Зеном так же объяло ее. Она так и уснула в его крепко стискивающих руках. Они не отпускали ее до самого пробуждения. Ей впервые было так тепло на душе. Я бы сказала - она светилась от счастья. . . . Шираюки смогла полноценно передвигаться уже через неделю. Как только она встала на ноги, Зен уехал. Он и так пробыл здесь слишком долго. Изана по этому поводу долго метал гром и молнию. Шираюки отказалась от своего путешествия. Вместо этого она подготовила себе замену. После возвращения воспоминаний она хотела только одного – вернутся в Вистал. Место заведующей перешло к старшему лекарю – той самой Фане. Она успешно сдала экзамен. Шираюки оставила ей свои труды, так что у нее был огромный запас материалов для изучения. Наша героиня же вернулась в свой домик при дворце. Передача дел в Лилиасе заняла в общем около 1 месяца. Теперь девушке предстояло отчитаться перед Изаной. Он, конечно, был недоволен ее самоволием. Однако был и рад, что она предотвратила уничтожение такого стратегически важного города, как Лилиас. Шираюки сообщила ему об участи Эладия – главного мятежника, чем он остался абсолютно доволен. Шираюки решилась поведать и о судьбе графа де Кревкера. Король был рад избавлению от такой ужасной занозы, ведь Кревкер постоянно пытался насолить Изане тем или иным способом. В итоге, Изана, в целом, был удовлетворен действиями Шираюки, хотя она и получила нагоняй за некоторые свои поступки, например, за вовлечение Зена. Этим он был недоволен сильнее всего, а еще тем, что она не поставила его в известность и провернула всю операцию сама, без его ведома. Шираюки попросилась обратно в придворные лекари. Ее возвращение очень порадовало Госпожу Гаррак и Рю. Шираюки быстро сдружилась с Энли. Жизнь девушки стала почти прежней. Она работала в крыле, дописывала свои труды по растениям и их лечебным свойствам, ухаживала за своим садом и периодически прохаживалась по секретным ходам. Через 6 месяцев после событий в Лилиасе Шираюки с Зеном поженились. Это была тихая свадьба, однако на ней присутствовало много гостей: Изана, Гаррак, Рю, давняя подруга Шираюки – Кехал То-Грул, отец Шираюки вместе с Казуки (он однажды пытался похитить ее, чтобы вернуть в родную деревню к отцу) и другими ребятами из родной деревни Шираюки, приехавшие Раджи и Сакаки, Кики и Митсухидэ. Шираюки было жаль, что Шейна не видела ее лучезарных улыбок в этот день, но ее грусть развеивалась почти сразу. Она решила смотреть в будущее, как того хотела ее подруга. Через 2 месяца после этой свадьбы, состоялась еще одна. Гости опять съехались, и здесь их собралось даже больше. Ведь приехали родственники Кики и Митсухидэ, все-таки это была их свадьба. Она была ничуть не хуже первой ни по красоте, ни по устроенному торжеству, ни по количеству гостей. Все зажили спокойно. В приключениях больше не было надобности. Шираюки почти перестала пользоваться своими силами. За исключением полета и случаев использования невидимости, она стала нормальной. Силушки у нее с годами поубавилось, но она по-прежнему могла сдвигать камень у пещеры. Меч и лук теперь покоились в сундуке. Иногда ей не хватало приключений и чувства неизвестности и опасности, но уют и тепло ее дома перебивали это желание адреналина. Жить Шираюки оставалось где-то лет 30, она знала об этом. Поэтому-то эти годы она вкушала всю сладость жизни, получая все блага и удовольствия. И, хотя ее срок был уже отмерен, и ей известен, это не помешало Шираюки прожить счастливую жизнь, полную радостей.