Когда попадается факт, противоречащий господствующей теории, нужно признать факт и отвергнуть теорию, даже если таковая поддерживается крупными именами и всеми принята. (с) К. Бернар
-7-
- Знаешь, Рома, тебе надо поднабрать мясца на своих костях. Ты совсем ничего не жрёшь, что ли? – Михалыч старательно, с придыханием, охаживал меня веником, а я довольно жмурился. Из тела уходило тягучее напряжение последних дней, впуская приятную лёгкость. Я втягивал в лёгкие раскалённый воздух обычной русской бани с ароматами хвои, можжевельника и распаренных березовых листьев, и он растекался внутри приятной ароматной истомой. Было не такой уж плохой идеей сюда приехать. Я всё более убеждался, что сделать паузу, отвлечься и спокойно всё обдумать оказалось довольно удачным решением, пусть и не совсем моим, так сложились обстоятельства. Ну что бы я там наговорил Коту, вернувшись к нему тем странным субботним утром? Выложил всё как на духу? Типа: «Я тебя люблю, ты меня тоже, поэтому нахер всё, давай жить и трахаться»? Это для меня всё довольно просто и очевидно, а Андронов временами жуткий тормоз. Нет, надо дать ему время. Мозги у него работают неплохо, он и сам всё прекрасно поймёт. А мне необходимо выстроить тщательную стратегию, чтобы он понял всё в нужной степени верно. Поэтому сейчас, спустя четыре дня, я вспоминал свои метания со здоровой долей цинизма и насмешки. Как звонил и стучал в закрытую дверь, долго и упорно, в полной уверенности, что Котя заперся там внутри и упрямо меня игнорит. Пробовал набирать ему на сотовый, но абонент снова и снова оказывался вне зоны действия сети. И как плюнул на всё и ушёл, убежденный, что он уже сделал свои выводы и принял решение. Твёрдое такое решение выкинуть меня из своей жизни и больше не впускать. Смешнее всего было вспоминать свой звонок Борисычу. Я долго и терпеливо ждал, пока идут гудки. Пару раз не дожидался, провайдер прерывал связь, и я набирал снова. Наконец, в трубке раздался злой и хриплый голос: - Слушаю. - Доброе утро, Иван Борисович! - бодро поздоровался я. – Подскажите, вы моё заявление еще не выбросили? - И тебе. Доброго, - хмуро буркнул он, в трубке что-то зашелестело, грохнуло чем-то стеклянным, а следом раздался возмущенный рявк: - Ты охренел?! Полпятого утра! И снова молчание со странными фоновыми шумами и шуршанием. - Солнце уже встало, - сообщил я после терпеливого пятисекундного ожидания. – Так что там с заявлением? Я дико извиняюсь, но мне срочно нужно уехать, вопрос жизни и смерти. Гнуть что-то пробормотал откуда-то издалека и зло рявкнул в трубку: - Возьми отпуск, график я передвину, в чем проблема?! Не мог позвонить в понедельник, как все нормальные люди? - Не выйдет, - вздохнул я. – Я всё отгулял в прошлом месяце. - Напиши административный. - Иван Борисович, в среду приезжают корейцы, - напомнил я ему в легком шоке. – Вы в курсе, что учредители вас не поймут, если вы отпустите в админку ведущего сотрудника по проекту? И почему я должен ему объяснять настолько примитивные вещи? - Да, точно, - хмуро согласился Гнуть. – Ты считаешь, что они меня поймут, если этот сотрудник уволится без отработки? Я слегка завис. Подставлять гендира не хотелось, но и появиться на работе в понедельник как ни в чем не бывало я не мог. - Короче, Рома, – заявил Борисыч уже совсем бодрым голосом. – Чеши к врачу и наври там что-нибудь убедительное, ты умеешь. Возьмешь больничный. Неплохо было бы передать твои наработки кому-нибудь… но хрен с ним, разберемся. Было бы еще с чем разбираться. Я почти всю неделю благополучно балбесничал, слишком занятый своим личным камеди-шоу. - Не проблема, Иван Борисович! – радостно выкрикнул я. - Поезд вечером в воскресенье, других билетов не было, поэтому я за выходные всё быстро доделаю и перешлю Сомову. Скорее начну делать. Но Андронова в офисе не будет, поэтому действительно – не проблема. Уволиться же потом и с больничного можно будет как-нибудь. - Вот и славно, - вздохнул Борисыч. – А теперь, разреши, я ещё посплю немного? Проблем действительно не было, злющий Сомов – не в счёт. Я преданно отпахал все выходные в офисе, умудрившись сделать всё запланированное на две недели, а в понедельник мне внезапно позвонил Андронов. В точном соответствии с принципом кармической справедливости – разбудив своим звонком. Спал я за трое прошедших суток - часов пять в общей сложности. Я долго смотрел на экран телефона, одолеваемый противоречивыми чувствами. Количество вариантов того, что я там услышу, стремилось к бесконечности, но в общих чертах сводилось, по сути, к двум. Либо меня пошлют, либо не пошлют. При этом сам факт звонка слегка отдавал нереальностью. Похер. Какой смысл гадать на воде? Я решительно ткнул пальцем на кнопку ответа. - Чего тебе, Андронов? - Привет. Болеешь? Не послал. Голос настороженный, но вроде вполне себе дружелюбный. А я, кстати, так и не добрался до врача. - Угу. Чего хотел-то? - Да, так… с тобой всё в порядке? Что со мной может быть не в порядке? - Я болею, Андронов. Простудился. Горло дерёт, как проклятое, полный нос соплей и жутко раскалывается башка. Конечно, со мной всё в порядке, блин! - А… ясно. - Это всё? - Ну… да… - Вот и отлично. И я поспешно сбросил звонок. Откинулся на кровати и задумчиво уставился в потолок. Вся эта короткая беседа отдавала неслабым сюром, в башке слегка шумело, а мысли разбегались в разные стороны настолько быстро, что я и не пытался их ловить. Похер. Я решительно повернулся к стенке и моментально уснул крепким сном. Продрых я тогда почти сутки, очнулся только рано утром во вторник, ощущая себя как коматозник с тридцатилетним стажем. Но в башке царила удивительная легкость и ясность. Я сварил себе крепкий кофе и, жадно вцепившись зубами в толстенный огромный бутерброд, внезапно отлично понял Борисыча. Следует отдать ему должное, тот еще довольно быстро собрался во время моего звонка и начал соображать, а я, в отличие от него, так и не врубился, с какого перепугу Кот мне вообще позвонил. Не врубился и благополучно прохерил протянутую трубку мира. Впрочем, я прекрасно понимал, что всё вполне исправимо. Что Андронов наверняка до сих пор держит её протянутой и терпеливо ждёт. Спешно дожевывая откушенный кусок бутерброда, я ломанулся к телефону, схватил его и уже почти нажал на кнопку вызова, как меня снова осенило. Второй раз подряд осенило – это вам не шутки! Глянул на время – четыре часа утра – и поспешно отшвырнул телефон. Андронов, как типичная сова, по утрам бывал в разы тупее меня или Борисыча. Нафиг так рисковать, подержит свою трубку мира еще немного, не надорвется. А спустя несколько часов, после контрастного душа, увлеченной перепалки с соседом и пары раундов в «WOT» меня осенило в третий раз. И в этот раз - особенно сильно. Куда я вообще спешу? Что я там получу сейчас в итоге с этой трубкой? Возможно, имеет смысл хотя бы раз не бросаться впёред в омут с головой, в расчете на интуицию, а сделать паузу и хорошенько всё спланировать? Мой личный опыт любовных отношений с убежденными натуралами равнялся цифре чуть меньше нуля, и поэтому следовало получше подготовиться. Тогда я и вспомнил Михалыча. В нашей тесной тусовке меньшинств Михалыч являлся самым наименьшим видом. Я бы даже сказал – единичным, по крайней мере, мне такие люди там раньше не попадались. Я знал разные пары и не только пары, по большей части – одиночек. В этот узкий круг люди попадали, как правило, одним только способом: на какую-нибудь встречу или тусовку кто-то приводил друга или подругу, все знакомились и, как правило, тут же обменивались контактами. Ты мог видеть человека первый и последний раз в жизни, но у тебя был его номер и у него твой. Сходились или распадались пары. Иногда смешно перетасовывались между собой. И тогда ты мог встретить такого человека уже в качестве партнера кого-то из близких приятелей и начать с ним общаться, словно вы дружите много лет. У меня было не так много друзей, но я старался поддерживать связи, это было полезно. Хотя и зачастую нереально скучно. С Михалычем я пересекался несколько раз, в основном на крупных тусовках, а ещё он стабильно был на всех Юркиных днюхах. Трепетного Юрку трогала личная история Михалыча, и он неизменно его приглашал. Михалыч был натуралом до мозга костей. Конечно, среди нашего тесного ЛГБТ круга были и другие натуралы – родственники, близкие, друзья и прочие сочувствующие. Но этот был особенным. Здоровый крепкий мужик в возрасте, ближе к полтиннику, он всю жизнь проработал в следственном отделе в полиции и поэтому обладал довольно специфическим чувством юмора. Даже я слегка побаивался над ним шутить, дёргать тигра за хвост не всегда самая удачная стратегия. Особенно такого хитрого и опытного. Но и у него была одна слабость: несколько лет назад он отчаянно влюбился в одного из наших, ушёл из семьи и пустился во все тяжкие. Они были вместе недолго, Макс по-дурацки разбился в какой-то глупой аварии, но Михалыч с тех пор плотно обосновался в нашей тусовке, регулярно напоминал всем о себе и, по мере сил, проявлял неуклюжее покровительство. О нём ходили легенды, передаваемые трепетным шёпотом, и парочка моих знакомых была перманентно в него влюблена. К нему, конечно, пытались подкатывать, но безрезультатно, тот только ржал, по-доброму стебался и сводил всё в никуда, а потом и вовсе снова женился. Но продолжал регулярно мелькать на горизонте. Если кто и знал, что твориться сейчас у Андронова в башке, то только он. И когда время на часах добралось от неприличных «четырех» до приличных «девяти», я позвонил именно ему. - Ну, давай, рассказывай, - Михалыч отхлебнул солидный глоток чая из кружки и закурил. – Тебя обычно веслом не заткнешь, а тут молчишь весь день, как отмороженный. Обидел кто, или сам залетел ненароком? Это мы мигом решим, не боись. Я затравленно огляделся. Поздний летний вечер угрожающе окружил веранду маленького дома. Отчетливо было видно невысокий забор неподалеку, узкую дорогу среди кустов и чуть подальше – лес. - У меня всё супер, Миш! – я радостно оскалился. – Решил просто заглянуть в гости, узнать, как у тебя дела, отдохнуть на природе. Работа достала, вот взял больничный… Михалыч каждое лето тусовался на даче, видимо, по причине ранней пенсии по выслуге лет в органах. И с момента моего приезда, ровно до этого момента, не задал ни единого вопроса. К счастью, на неделе он был на даче один, без жены. Иначе у той наверняка возникло бы много вопросов на тему, почему её муж возится с каким-то незнакомым парнем. Таскает его в лес за ягодами – мне там, кстати, не понравилось, слишком много мошкары и до жути скучно – и парит его в бане. Хотя, может, и не возникло бы, кто знает. - Ну, спрашивай тогда, - Михалыч поставил кружку на стол и серьёзно уставился на меня. - А? - Спрашивай, говорю. - О чём? – я недоуменно моргнул. - Не знаю, о чём, - сердито заявил тот. – Это же ты приехал узнать, как у меня дела, а не я. - Разве? – я сокрушенно развел руками. – Прости, забыл. Говорю же – работа, больничный, память вот подводит… И как у тебя дела? - Да, не очень, - он печально вздохнул. – Звонил тут другу хорошему, тот очень уж переживает за приятеля. Говорит: пропал, несколько дней на связь не выходит. Забор вдали казался всё заманчивее. Я инстинктивно подобрался, поджав ноги и прикидывая, насколько комфортно мне будет в лесу в одном полотенце, а Михалыч внезапно грозно приподнялся, сжал кулаки и рявкнул страшным голосом: - Ты бежать, что ли, собрался?! Смотри, от меня еще никто не убегал! Если надо, прикую наручниками! - А можно без наручников? – я улыбнулся в ответ искренне и светло. – С ними чай неудобно пить. И в доказательство схватил свою кружку, сделав огромный глоток. - Да, ладно, не дрейфь, - Михалыч расслабился и тепло улыбнулся. – Шучу я так. Не все понимают, но ты-то должен понять. Он подвинул ко мне поближе блюдо с печеньем, я сцапал сразу три и запихнул их в рот. Интересно, почему это он так решил? Мои шутки вовсе не оказывают на людей подобного оглушающего воздействия. А ещё, я – милый. В отличие от некоторых. - В общем, смотри, - Михалыч решительно хлопнул по столу, и я вздрогнул, чуть не подавившись печеньем. – Юрка мне доверяет, а «два» плюс «два» я и сам пока могу сложить без подсказок. Если тебе нужен совет, а зачем бы ты еще припёрся к такому старому пидору, как я, то я могу тебе его дать, но далеко не уверен, что поможет. Дай ему время. Он должен сам сделать выбор, без давления и прочих манипуляций. Сам! Понимаешь? Это важно. Перегнешь палку, воспользуешься минутной слабостью – не простит. А для верного выбора, для него – верного, ему нужна вся информация для принятия решения. Так что – никакого вранья! Если что не сказал, то скажи сейчас, пока не поздно. Понял?! Я согласно закивал и тупо уточнил: - А ты о ком? - О себе, о ком же ещё! – радостно заржал Михалыч. – Люблю поговорить о себе, знаешь ли. Есть у меня одна отличная история, хочешь расскажу? – и не дожидаясь ответа, встал и полез в какой-то пыльный ящик в углу веранды. – Только для неё нужен другой напиток, а не эта бурда. Он уверенно поставил на стол запыленную бутыль самогона, и я мученически скривился. С этим дерьмовым напитком у меня была связана и своя хорошая история, хоть я и не стремился всем подряд о ней рассказывать. Чуть больше года назад: я тогда недолгое время прозябал в токсичных, но безумно страстных отношениях, и в один, несомненно прекрасный, день решил, что, всё, хватит. Меня достало. Парень был послан прямым курсом в ебеня, но я опрометчиво сделал это у него в квартире, и когда, наконец-то, вырвался оттуда, ощущал себя словно после затяжной атомной войны. Домой ехать было страшно, этот банный лист вполне мог припереться следом. И я поперся к Андронову. Был уже поздний вечер вторника или среды – не помню точно, но нам явно надо было на следующий день на работу – поэтому я припёр с собой только пару пива, чисто для компании. Мы выпили их довольно быстро, Кот безжалостно меня стебал, а я безжалостно стебал его в ответ, припоминая и подсчитывая всех его баб. Поугорал над тем, что тот искренне некоторых не помнит, от чего он нехило расстроился. И потребовал продолжения банкета. С этой целью он и заслал меня в кладовку отыскать бутылку какого-то фирменного самогона, который гонят в его поселке. А я нашёл там нечто другое. - Кооот! Ты умеешь на ней играть?! – вскричал я восторженно, вбегая на кухню в обнимку со старенькой акустической гитарой. Андронов оторвался от процесса безжалостного кромсания колбасы на закуску и уставился на меня. - Ну да, - сообщил растерянно и как-то застенчиво добавил: - Немного. Увлекался в юности, но уже сто лет не брал в руки. - Мда? – я с сомнением покрутил гитару и с силой дунул на неё, сдувая вековую пыль. – А, по-моему, ты её держишь на случай длительного затишья в интимной жизни. У неё же такие шикарные изгибы… - И я похотливо закатил глаза, попутно пальцем дёргая нервно звенящую струну. - Отдай! Кот вырвал гитару у меня из рук и осторожно погладил. После чего нахмурил сосредоточенно брови, схватил кухонное полотенце, плюхнулся на диван и принялся её протирать, попутно что-то подкручивая и пробуя звучание струн. А мне стало на редкость весело и жутко любопытно. Характер и привычки Андронова никак не вязались со столь творческим процессом. Хотя я вполне мог допустить, что его кто-то, в своё время, искусно развёл на «слабо», и Кот, естественно, подписался и попёр до конца, наверняка отработав навык игры до идеальности. - Я не очень хорошо умею, - смущенно буркнул Андронов и даже слегка покраснел. – Но девушкам вроде нравилось… - Ну кто бы сомневался, что причина в девушках, - хихикнул я и плюхнулся рядом, с интересом наблюдая за процессом настройки. – Но, боюсь тебя огорчить, судя по этим страшным звукам, у этих девушек явно были большие проблемы со слухом. Кот только нервно передернул плечами. - Помолчи, Король, - бросил он спокойным, слегка отстраненным голосом и взял пару аккордов. Заиграл, довольно чисто, но не совсем уверенно, какую-то смутно знакомую мелодию, и я только открыл рот, чтобы восторженно восхититься, когда Андронов запел: - Мой друг художник и поэт в дождливый вечер на стекле… И я послушно заткнулся – к творчеству я всегда относился с искренним уважением. Тем более, что голос у Кота оказался довольно приятным и мелодичным, а эту песню Никольского я любил давно верной и преданной любовью. А Кот играл и пел её неплохо. Довольно криво, сбиваясь на некоторых аккордах, путая слова и заикаясь, но очень искренне, эмоционально и полностью погружаясь в процесс. Я откинулся на спинку софы, запрокинул голову и прикрыл глаза. Мелодия и слова лились, заполняли всё вокруг и отражались от стен, пропитывая чистой первозданной энергией. Хотелось жить и дышать. Следы и последствия токсичного разрыва сползали с души драной пленкой и растворялись бесследно. Я следовал за каждым словом, мысленно подпевая и восхищаясь, как ребенок за Гамельнским крысоловом. И ловил каждый звук его голоса, до последнего аккорда. Кот молчал долго, секунд десять. И я тоже молчал, закрыв глаза, довольный и расслабленный. Говорить не хотелось. - Вообще-то, я не планировал тебя усыплять, - буркнул он и нервно кашлянул. - Что, прости? – я вскинулся и показательно сонно потёр глаза. – Так ты сыграешь или так и будешь сидеть с ней в обнимку? - Ну ты и сволочь, Королёв, - он покачал головой и улыбнулся. Рассеяно погладил гитарный гриф. – Я и забыл уже, каково это. В универе без неё ни на одну гулянку не совался. Девчонки просто с ума сходили… - На то они и девчонки, - я философски пожал плечами и тут же пораженно распахнул глаза: - Или ты и ко мне решил так подкатить, Котик?! – поинтересовался восторженно. – Ой! А я и не понял! Кот фыркнул и весело заржал. Глянул на меня, ослепительно скалясь, и слегка прищурился. - Разумеется, а ты как думал? – заявил он манерным голосом. Развернулся и, не отпуская гитару, расслабленно растекся по тесному дивану, закинув ноги на подлокотник и самым непосредственным образом уложив голову мне на колени. - Вот. Слушай еще серенаду, - уведомил меня он, подхватил гитару повыше, ударил по струнам и, скорчив уморительную рожу, громко затянул: - Эй, за-азноба, выходи скорей на двор! Я спецально для тебя ги-и-итару припёр! [1] Я оглушительно заржал, запрокинув голову, и, начиная с припева, мы орали эту дурацкую песню уже в два голоса. Потом припомнили еще пару хитов Сектора Газа, с таким воодушевлением, что по батарее начали требовательно стучать соседи. Перешли на КиШ и Арию, и еще много чего вспомнили. А вот про бутыль самогона и дурацкие личные проблемы больше не вспоминали. У музыки есть удивительное свойство – она иногда похожа на магию. Мы много раз потом устраивали подобные спевки, и было неизменно весело. Но тот, самый первый, запомнился мне в особенности.Может, из-за той самой песни Никольского – Кот никогда её больше не пел, и я не просил. А самогон мы все-таки приговорили в другой раз. На вкус он был абсолютно отвратным, но всё-таки гораздо лучше того, которым я давился сейчас. Я слушал очередную историю Михалыча из серии: «Мы с Максом на рыбалке». Или: «Мы с Максом летали в Египет». Или: «Мы с Максом в неведомых ебенях». И неумолимо клевал носом. Уже совсем стемнело, меня слегка развезло, хоть я и старался строго дозировать противную дрянь, но монотонно-рокочущий бас Михалыча играл роль неплохой колыбельной. - Иди спать, Рома, - тот прервался на середине фразы и тронул меня за плечо. – Я постелил тебе спальник на чердаке. Жестковато, но довольно терпимо. Я только согласно угукнул и, поднявшись, поплелся в дом. Вскарабкался на чердак, завернулся в пахнувший прелыми листьями спальник и уставился в чердачное окно. Информация, выданная Михалычем, мне по сути не дала особо ничего нового. Про время и самостоятельный выбор я и сам уже догадался. Это было довольно легко после того, как я просёк причины Котиного загадочного поведения. Не поголубел Котик внезапно – это, в принципе, нереально в его случае. И не захотел он поэкспериментировать – вряд ли бы он меня тогда оттолкнул в своём кабинете. Андронов вообще являет собой идеальный пример минимально зашоренного человека и, если бы вдруг внезапно обнаружил в себе новый интерес, с его-то сексуальным аппетитом и склонностью к блядству, то целенаправленно бросился бы его изучать. И похер ему на общественное мнение, мы бы давно уже радостно трахались на всех подходящих поверхностях, если бы дело было только в этом. И предлоги с провокациями ему в таком случае вовсе ни к чему. Неизменно пугало Кота только глубоко личное. То, что трогало душу. Только тогда он упирался всеми лапами, отрицал очевидное и с легкостью ранил всех подряд, не задумываясь. Я заворочался во внезапно ставшем душным спальнике, а в груди скрутился уже привычный горячий комок. Снова захотелось забить на это тупое ожидание и поскакать вперед и с песней, трепетно распахнув объятия. Я глубоко вдохнул, выдохнул и уткнулся носом в затхлую ткань. Моя импульсивность когда-нибудь меня же и погубит, я всегда это знал. Внезапно вспомнилось, как где-то полгода назад Андронов брал уроки экстремального и безаварийного вождения, а я один раз увязался за ним следом. Всё экстремальное меня неудержимо привлекало. - Кот, слушай, я тоже хочу! – я, сверкая глазами, пялился на огромное заснеженное пространство, исчерченное линиями барьеров безопасности и защитными сетками, по которому с яростным рычанием и взвизгами тормозов носилась одна маленькая приземистая машина. - Не хнычь, Королёв, - Андронов дёрнул меня за рукав куртки, придавая возвратно-поступательное движение моему телу. – Ты за рулём сколько километров накатал с момента получения прав? - Дохрена! - Нихрена! Так будет точнее. Ты права получил две недели назад, и если внезапно не освоил науку по клонированию самого себя, то физически не мог накатать ни одного. - Я освоил науку по управлению временем, - парировал я. – Пусти меня за руль. Сам увидишь, всё будет супер. - Пройди сам тест, записывайся, и будет тебе счастье. К тому же, тут решают инструкторы, а не я. - Андронов, ты зануда, - я заметно скис. Тест я благополучно уже успел завалить, после чего и подбил на эти курсы Кота. Но ему об этом знать необязательно. Тот только покровительственно похлопал меня по плечу и с серьезной мордой двинул к инструктору. Что-то мне было далеко не так весело, как я рассчитывал. Полчаса я мрачно наблюдал, как Андронов ползает по полю на своём «Логане». Четко входит в повороты, разворачивается, пускает машину в занос и ювелирно выводит из него. Скучно, предсказуемо и абсолютно также, как на сотне видео на ютубе. Наползавшись вволю, он припарковался рядом и вылез с инструктором из машины. Они оба о чём-то шутили и весело смеялись. И что такого веселого они нашли в подобной тошнотной езде? Андронов пожал руку инструктору, и тот учесал к своему напарнику в небольшой вагончик неподалеку, а Кот, разумеется, подошёл ко мне. Он лыбился во всю морду, глаза счастливо сверкали. - Видел?! – радостно выпалил он и с ходу ткнул меня в плечо. – Я чуть не улетел на том повороте! Но как я мастерски погасил инерцию и вернул контроль, а?! Инструктор сказал, что меня и учить-то особенно нечему, верные реакции у меня в крови! - Не так уж сложно это сделать на скорости пять километров в час, - я кисло скривился и попытался сообразить, о каком из полсотни скучных поворотов Кот сейчас говорит. - Не пять, а сорок! – возмутился Андронов. – И вообще, дело не в скорости, опасна и такая небольшая, особенно на льду! - Ну-ну, - я скорчил еще более скучную рожу. – Курсы для бабулек, которые если куда и ездят, то от своего дома до больнички и обратно. Впрочем, тебе, Котя, они вполне подходят. Ты тоже курсируешь на своём «Логане» только от дома до работы. Ноль опыта, несмотря на твои хвалёные километры. Кот сердито нахмурился. - Королёв, я регулярно катаюсь по трассе к родителям, ты забыл? – он нахмурился еще сильнее и трагически вздернул брови. – И у меня бывали… ситуации. Помнишь, я рассказывал? - Ты про тот случай, когда заснул за рулём, а проснулся спустя два часа, мирно стоя на обочине? – невинным голосом уточнил я. - Да! – выпалил Кот, а я неудержимо захихикал. – Точнее, нет! – он сурово набычился, и мне снова стало весело. – Я не помню, как я остановился! Но остановился же! Сработали инстинкты опытного водителя! - Ну, на скорости пять километров это не так уж сложно сделать. Ты дрых, а «Логан» просто заглох, что там помнить? – я ржал уже в открытую, - На нормальной скорости хрен бы что у тебя вышло! Спорим?! - Легко! Андронов возмущенно подпрыгнул и, схватив меня за предплечье, уверенно потащил к машине. Мы рыбками нырнули внутрь и быстренько пристегнулись. Всё шло в чётком соответствии с моим планом, и пусть за руль я сейчас не попал, но предвкушал нехилый такой аттракцион. А за руль я обязательно сяду в следующий раз, о чём следовало позаботиться заранее. - Окей, - я выдохнул и с интересом осмотрелся. – Если проиграешь, то мы найдём такую же площадку, и ты пустишь меня за руль своего «Логана». Я тебе покажу мастер-класс. - Заметано. Кот сосредоточенно завёл мотор и рванул с места в карьер, с отчаянной пробуксовкой. Меня мгновенно вжало инерцией в сиденье, и я радостно улыбнулся. - А если выиграю я, то ты, Король, будешь молчать в тряпочку до конца сегодняшнего дня, преданно меня слушаться и поддакивать, - сообщил мне он. - Херня вопрос! – я согласно мотнул башкой и поинтересовался, пока Кот крутил рулевое колесо, входя в банальный поворот на девяносто градусов и одновременно объезжая препятствие, сооруженное из автомобильных шин: – А ты в курсе, что у тебя в машине есть четвёртая и пятая передачи? Или так привык ездить на первой, что уже забыл? Андронов нервно оскалился и, прибавив газу, врубил третью. Добавил еще и включил четвертую. Ревел мотор, за стеклом белыми всплесками разлеталась снежная крупа, а меня нехило так кидало инерцией, и я порадовался, что благоразумно пристегнулся. В кровь выплеснулась лошадиная доза адреналина, почти как на американских горках, и я снова захихикал. Вдали мелькали какие-то люди, приветственно машущие нам руками, но мне было похер. - Окей, - выдавил я сквозь смех. – Этот маршрут ты уже обкатал миллион раз, можешь и ускориться без проблем. А слабо попробовать что-то новенькое? Кот не обратил на меня ни грамма внимания. Расслабленный и одновременно предельно сосредоточенный, мне кажется, он вообще забыл о моём присутствии. Резко вышел из крутого поворота, ни на йоту не сбившись с курса. Впереди была только пустота и слабый след барьера где-то совсем далеко. Андронов выжал сцепление, машина ощутимо клюнула, хватаясь шинами за скользкую поверхность, и он врубил пятую, мгновенно вдавливая педаль газа. Мы мчались вперёд по прямой, неумолимо ускоряясь. Я бросил быстрый взгляд на спидометр: 120, 140, 160 и неумолимо подползает к 180. Стрелка тахометра угрожающе дрожала, подбираясь к шестерке, «Логан» испуганно рычал. Впереди, в конце длинной и прямой трассы, с бешеной скоростью навстречу неотвратимо летели крутой поворот налево и красные лампочки барьера. Я инстинктивно напрягся, вцепился руками в пластиковую панель перед собой и тут же отпустил, красочно представив, как ломаются мои руки при ударе. Глупая мысль: когда мы влетим на такой скорости в барьер, переломанные руки будут заботить меня менее всего. - Кот, стой! – выпалил отчаянно. Ноль реакции. Я зажмурился и тут же снова распахнул глаза. Если уж мы сейчас помрём, я должен это видеть. Поворот неумолимо приближался, Андронов прижался правее, вставая на линию входа. И уже у самого поворота мгновенно выкрутил руль влево до упора и тут же дёрнул рычаг стояночного тормоза. Мне показалось, что мы взлетели. Машину резко развернуло на сто восемьдесят градусов, скорость мгновенно упала почти до нуля, двигатель жалобно взвыл, Андронов выровнял руль и тут же врубил первую. Запахло чем-то палёным, все-таки «Логан» далеко не спорткар. А нас уже неумолимо несло, раскачивая в бешеном ритмическом заносе, Кот крутил рулевое колесо и отчаянно матерился. Амплитуда начала уменьшаться, и мы, наконец, остановились, мягко ткнувшись носом в защитную сетку на краю поля. Меня слегка мутило. Отстегнув ремень, я открыл дверцу и буквально вывалился на рыхлый прохладный снег. Ткнулся в него лицом и, шатаясь, поднялся на ноги. Башка кружилась свихнувшейся каруселью, и я окончательно решил, что сейчас блевану, когда на меня ураганом налетел радостно хохочущий Андронов. Схватил в охапку и бешено потряс, обнимая и раскачивая из стороны в стороны. - Получилось, Король! Получилось, твою мать, ты видел?! Я знал, что получится, и так и вышло! Охренеть! – орал он как сумасшедший, и я только слабо кивал в ответ, согласно улыбаясь. Спорить совершенно не хотелось. - Константин, что за лихачество?! – к нам подбежал злой и запыхавшийся инструктор и сходу взялся клевать мозг Андронову: – Мы, по-моему, предельно ясно с вами договорились! Это не гоночный трек, и у нас на курсах подобное поведение неприемлемо! - Ваши курсы для бабулек! – выпалил ему в ответ Андронов. – Идите нахер. Небрежно запихнул меня обратно в машину. Обошёл её, удовлетворённо плюхнулся на водительское сиденье и пристегнулся. - Найду другие, - прибавил уже совсем спокойно, заводя мотор. А я только молча, и согласно, покивал и улыбнулся. Кот всегда шёл до конца, упёртый и целеустремленный, словно танк, добиваясь в итоге наилучших результатов. Но чтобы куда-то двинуться, ему не менее стабильно требовался такой солидный и обязательно стимулирующий пендаль. Поэтому совет Михалыча о необходимости отбросить манипуляции и враньё казался сейчас мне очень сомнительным. Если Андронова не подтолкнуть, он так и будет вечно колупаться на одном месте. С его-то страхом близких отношений и трепетной любовью к личному пространству. А если ему выложить на стол все карты, то он легко увернется от манипуляций и гордо ускачет в никуда. Или не ускачет, а отключит свои грёбаные мозги и сделает вид, словно ничего и не было, да и решать ничего, собственно, не нужно. По всему выходило, что приехал сюда я зря, но хоть слегка развлёк Михалыча. На этой позитивной мысли я растянулся на жёстких досках покомфортнее и моментально уснул.