Folie a deux (Безумие на двоих)

      Лед с легким треском ударялся о стенки стакана, очень медленно растворяясь в терпкой жидкости. Уилл сделал обжигающий глоток, сидя на краю кровати и смотря на камин. Он слышал, как сзади него Ганнибал готовится ко сну.       — Где ты, Уилл? — спросил его муж, имея ввиду мысли, которыми Уилл был не в спальне.       — Не так далеко, как обычно, — ответил он, сделав еще глоток. Мужчина обернулся, чтобы увидеть, как Ганнибал проскальзывает под одеяло. Как всегда аккуратно и изящно. — Я думал о Джеке. Нам стоит пригласить его на ужин.       Ганнибал выгнул одну бровь.       — Вот как? Что заставило тебя поменять мнение о Джеке, ужинающим в нашем доме?       — Я знаю, что ты хочешь этого. Если ты что-то хочешь, значит ты это получаешь. Рано или поздно, — Уилл поставил стакан на прикроватный столик и стянул ботинки, чтобы тоже лечь в постель.       Ганнибал улыбнулся совсем немного. Он смотрел, как пламя играет на волосах его мужа.       — Я раздумывал о том, что подать для Джека. Это должно быть особенное мясо, — он легко разгладил складки на одеяле, а затем сцепил руки в замок.       Уилл освобождал пуговицы от петель рубашки, когда чужие, но такие знакомые руки перехватили его. Он посмотрел в карамельные глаза, которые обещали заботу. Ганнибал, с точностью хирурга, или человека, слишком часто снимающего одежду с мертвых людей, принялся расстегивать синию рубашку. Уилл сдался без боя.       — Почему мне кажется, что ты уже знаешь, что подать? — спросил он, смотря на челку, упавшую на глаза его мужа.       Ганнибал лишь мягко улыбнулся, ничего не сказав. Когда рубашка была отброшена, Уилл снял брюки, а затем и майку. Он никогда не утруждал себя сложить вещи в шкаф.       — Я не хочу оставлять собак, — тихо сказал Уилл, залазая под одеяло. Привычным жестом он прижался к теплому телу, согреваясь.       Ганнибал чуть приподнялся и посмотрел на собак, устроившихся рядом с камином. Уинстон, почувствовав на себе его взгляд, встрепянулся и с любопытством посмотрел в ответ.       — Это будет проблематично, — наконец сказал Лектер, укладываясь обратно. Он обнял мужа и поцеловал его в лоб.       Уилл промолчал, прекрасно зная, что его желание будет исполнено, чего бы Ганнибалу этого ни стоило. Очень редко, но он все же пользовался той властью, которую имел над своим мужем. Уилл водил пальцем по седым волосам на груди Ганнибала, раздумывая о том, что им предстоит пройти.       — Я буду скучать по этому месту, — тихо сказал он, а затем посмотрел на мужа исподлобья. — А ты?       Ганнибал раздумывал над ответом недолго. Он перебирал пальцами кудри Уилла и смотрел на камин.       — Возможно, места волнуют меня больше, чем люди, но ни те, ни другие не привязывают меня к себе.       Ганнибал зачесал волосы мужа рукой и поцеловал его в лоб. Уилл в наслаждении прикрыл глаза, чувствуя, как приходит сон.       — Почему ты никогда не просил меня остановиться? — вдруг раздался тихий вопрос.       Уилл поднял голову, чтобы посмотреть в медовые глаза.       — Когда я был маленьким, папа повел меня в зоопарк. Кажется, мне было пять или шесть. Я очень хотел увидеть леопарда, — Уилл приподнялся на локтях. Его губ коснулась легкая улыбка. — Я много читал об этом хищнике. Он казался мне очень благородным и красивым. Разумеется, пятилетнему мальчишке нравилось, что он самый быстрый в природе, — Уилл усмехнулся и увидел, как ответная улыбка появилась на губах Ганнибала, который с интересом слушал его рассказ.       — Леопарды одиночки, — сказал Ганнибал, и Уилл понял, что тот имел ввиду. Он пожал плечами.       — Я не сравнивал себя с леопардом, но мне нравилось, что для выживания ему не нужны были сородичи.       — Что ты почувствовал, когда увидел леопарда?       — Я заплакал.       — Почему?       — Леопард один из самых сильнейших хищников в природе. А тот леопард ходил по кругу в своей маленькой клетке и смотрел на людей, которые фотографировали его и бросали в его клетку мусор. Я стоял перед клеткой и плакал, а отец решил, что я испугался.       — Он наказал тебя за это?       — Нет. Он увел меня, — Уилл оперся на плечи Ганнибала и повалил его на спину, оседлав его бедра. Он наклонился ближе, беря лицо мужа в свои ладони. — Леопард не должен сидеть в клетке на потеху публике. Не должен есть куски сырого мяса, которые ему бросают по расписанию. Леопард великолепен только тогда, когда он свободен. Когда он бежит за своей добычей, которой не суждено спастись. Леопард должен делать то, что предназначено ему природой.       Уилл нашел губы Ганнибала и медленно поцеловал их, наслаждаясь их мягкостью и податливостью. Резко произошла смена полюсов и теперь он сам оказался на лопатках под весом сильного мужского тела.       — «И если им, взглянув, она пленится, То этот плен — любовь»* — прошептал сонет Ганнибал, затем снова накрывая губы мужа своими.

***

      По стенам разливалась тихая, но как будто трагичная, музыка. Джек наслаждался манящим запахом с кухни, который отдавался в его желудке. Он пригубил белого вина и собрал с губ его остатки. Его голова иногда вертелась из стороны в сторону в поисках собак, которых нигде не было видно. Лектеры посадили главу поведенческого отдела ФБР во главе стола, как почетного гостя.       — Этот ужин должен быть актом примирения, — сказал Уилл, не отрывая взгляда от своего вина. Он сидел по левую руку от Кроуфорда, прислушиваясь к внутренним ощущениям, но сегодня они были немы.       — Мы оставляем старые обиды и подозрения в прошлом, чтобы продолжать наслаждаться нашей дружбой, — сказал Джек, довольно улыбнувшись. Он посмотрел на своего подчиненного и тот посмотрел в ответ.       — Дружба — это инстинкт самовыживания, продиктованный эволюцией. Если ты достаточно силен и полезен — тебя примут в социальный круг. Если же нет, — Уилл сделал глубокий вдох и продолжил на выдохе. — Ты не выживаешь.       — Человек социален ради выживания, — мужчина кивнул сам себе. — Но мы ловим тех, кто не вписывается в социум.       — Лучшие из них вписываются в социум, набрасывая на плечи овечью шкуру, Джек. Они могут объединяться с подобными себе, чтобы стать сильнее.       Беседу прервал Ганнибал, выходя с кухни с одной единственной тарелкой, накрытой металлической крышкой-клош. Его губы растянуты в довольной улыбке, а глаза блестят предвкушением. В остальном же ничего его не выдавало.       — Древнеримский актер-трагик Клодий Эзоп как-то выкупил за невероятную сумму шестнадцать певчих птиц, — Говорил Ганнибал, пока ставил перед Кроуфордом его порцию. Тот с интересом слушал рассказ, готовый открыть для себя новые кулинарные истории. — Которые были обучены говорить по-гречески и по-латыни, лишь для того, чтобы насадить их языки на вертел и подать гостям.       Одним простым изящным движением, Ганнибал снял крышку с тарелки, оставаясь за плечом Джека, которому открылся запеченный язык в ореховом соусе, сервированный салатом и овощами. Кроуфорд уставился на него и все инстинкты кричали в нем об опасности, но он не могу понять почему.       — Языки издавна считались деликатесом для высшей знати, Агент Кроуфорд. Я могу понять Клодия Эзопа. Он полагал, что языки этих умных птиц будут невероятно вкусными. Как думаете, он был разочарован? Мне хочется верить, что нет, — Глаза Лектера встретились с глазами Кроуфорда. — Владелец этого языка был болтлив до такой степени, что, пожалуй, это могло испортить его вкус, но я сделал все возможное, чтобы вы насладились им с полна.       Глаза агента ФБР расширились в ужасе. Джек потянулся за пистолетом в кобуре, но его там не оказалось, потому что он оставил его дома, как всегда делал, когда не работал. Ганнибал наблюдал за его метаниями несколько секунд, наслаждаясь вспышкой осознания на лице Кроуфорда. Теперь он видел его. Видел Чесапикского Потрошителя. В девятнадцатом веке верили, что в глазах умершего отражается последнее, что он видел перед смертью. Ганнибалу хотелось бы верить, что Потрошитель останется в глазах Джека Кроуфорда до тех пор, пока они не разложатся и их не съедят личинки.       Быстро и профессионально Ганнибал вскрыл скальпелем, который держал в рукаве, горло Кроуфорда, пересекая его сонную артерию прямо под челюстью, из которой моментально хлынула кровь. Джек раскрыл рот и стал зажимать руками шею, но жизнь быстра покидала его глаза. Тогда он бросил взгляд на Уилла, который встал со своего место, брезгливо отойдя от крови, заливающей стол. В последней попытке воли, глава поведенческого отдела схватился за галстук Лектера и потянул его на себя, смотря прямо в глаза, отражающие красную кровь. Его собственную кровь. Ганнибал видел, как сквозь страх в глазах Кроуфорда плещется гнев и упрямство. Он с интересом наблюдал за попытками мужчины противостоять неизбежной судьбе, совсем не заводясь о кровавых пальцах, сжимающих его галстук. Когда руки Кроуфорда ослабли окончательно, они отпустили его, а сам он начал падать, теряя сознание. Как будто во вспышке последнего протеста против смерти, Джек, падая, схватился за тонкую полоску скатерти, расстеленную через весь стол, и потянул вместе с собой, падая на пол.       От грохота падающего тела и разбивающейся посуды, Уилл скривился и сделал еще один шаг назад, чтобы кровь не добралась до его туфель.       Ганнибал еще возвышался над телом, наблюдая, как поток крови становится все меньше, наклонив голову к плечу. Затем он поднял взгляд на своего мужа, который смотрел на то, что было его начальником, с безмятежным и равнодушным выражением лица. Разве что на мгновение, на нем показалось сожаление, но оно быстро пришло и ушло, не трогая струны души Уилла.       Когда Уилл все же посмотрел на Ганнибала, тот ему мягко улыбнулся и получил такую же улыбку в ответ.       Ужасный шум раздался из прихожей, как будто кто-то выломал дверь. Ганнибал не успел сделать двух шагов, чтобы добраться до мужа, как в столовую ворвались двое мужчин, сразу же беря под прицел их обоих. Это были их старые знакомые детективы Чарльз Маккой и Дэвид Монтгомери.       — Полиция! Вы арестованы! Руки за голову! — крикнули оба в один голос. Затем их глаза в ужасе расширились, когда они увидели мертвого Агента Кроуфорда.       — Какого черта?!       Уилл почувствовал, как его сердце пропустило удар. Предательский страх стал растекаться по венам. Он посмотрел на своего мужа, который все еще держал в руке скальпель. Их взгляды встретились. Ганнибал был спокоен и решителен. И именно это пугало Уилла. Пуля быстрее скальпеля.       — Положите оружие на землю! — крикнул Дэвид Лектеру.       Ганнибал продолжал смотреть на Уилла, полностью игнорируя приказ детектива. Он был готов к прыжку. Уилл медленно покачал головой из стороны в сторону, без слов умоляя мужа послушаться, а сам поднял руки за голову. Тогда Ганнибал перевел взгляд на детектива и улыбнулся.       — Медленно опустите скальпель на пол! — Дэвид сжал пистолет сильнее, намереваясь выстрелить при любом быстром движении Лектера. — Доктор Лектер! Пожалуйста, не делайте глупостей. Наряд полиции уже в пути. Вы в ловушке. Все кончено.       Повторяя за мужем, Ганнибал бросил скальпель на пол и поднял руки за голову. Уилл знал, что дело было не в словах детектива и не в безвыходности ситуации. Он поступил так только потому что Уилл ему сказал.       — Вот так, Доктор Лектер, а теперь опуститесь на колени. Вы тоже, Мистер Грэм.       Уилл увидел шевеление в коридоре позади детективов, но никак этого не выдал. Из тени вышла Эбигейл, держа в руке большой нож. Она медленно подходила к детективу Монтгомери. Ее руки не тряслись, а шаг был бесшумен. Уилл не сомневался, что Ганнибал тоже увидел ее и был готов. Эбигейл посмотрела на Грэма и кивнула, ожидая его сигнала.       Уилл сделал глубокий вдох.       Затем выдох.       Он кинулся к детективу Маккою, отвлекая все внимание на себя, когда Эбигейл схватила детектива Монтгомери за волосы и быстро перерезала ему шею. Она знала, где в точности нужно делать порез.       Прозвучал выстрел, но никто не знал, куда попала пуля и кем она была выпущена.       Уилл все еще боролся с Чарльзом, когда к ним подбежал Ганнибал и вонзил нож между лопаток детектива. Оба тела рухнули на пол.       Все закончилось.       Эбигейл бросила нож и кинулась к своим опекунам, сдерживая слезы страха. Ганнибал обнял ее одной рукой, целуя в макушку. Он закрыл глаза на мгновение и втянул носом ставшим родным запах. Уилл уткнулся в шею мужа, чувствуя, как адреналин уступает место облегчению и слабости.       Он почти потерял их.       Что-то было не так. Что-то рвалось наружу, разрывало его изнутри. Уилл почувствовал, как немеют его ноги и мир вокруг стремительно замерзает. Он посмотрел вниз и увидел, как его рубашка окрашивается в красный.       Эбигейл вскрикнула и сделала два шага назад. Уилл почувствовал, как начинает падать, но сильные руки поймали его. Это было похоже на объятие, но от них не было тепло.       — Уилл, посмотри на меня, — Уилл никогда не слышал такого голоса мужа. Он с трудом поднял отяжелевшие веки, как вдруг почувствовал боль, отдающуюся во всем теле. Его лицо скривилось.       — Прости, — прошептал Уилл, чувствуя кровь на языке.       — Эбигейл, принеси мой саквояж!       Девушка бросилась в кабинет. Ганнибал понимал, что времени нести Уилла в подвал на операционной стол у него нет. Он взял мужа на руки и положил его на другой конец стола, подальше от крови Кроуфорда. Эбигейл прибежала с необходимой сумкой.       — Что-нибудь еще? — спросила она дрожащим голосом.       — Будешь ассистировать. Вымой руки и принеси воды.       Ганнибал разорвал рубашку Уилла и обнаружил небольшое пулевое отверстие под ребрами с правой стороны. Он достал из саквояжа небольшой шприц и вколол его содержимое рядом с раной.       — Уилл, пожалуйста, говори со мной.       Уиллу казалось, что «говорить» это что-то из далекого прошлого, что уже давно забыто. Он повернул голову и увидел Эбигейл, склонившеюся над ним. Ее щеки были мокрыми и губы дрожали. Ему хотелось вытереть эти слезы и успокоить трясущие руки.       Боль прожгла его тело. Ганнибал начал доставать пулю. Уилл стиснул зубы и утробно закричал. Он посмотрел на мужа, на его упавшую челку и скрывающийся под ней сосредоточенный взгляд. Дышать становилось все тяжелее и Уилл хватал воздух, как одна из тех рыб, что он поймал за всю свою жизнь.       Вдалеке послышался вой сирен. Ганнибал как будто их не замечал, но Эбигейл резко повернула голову к окну.       — Уилл, говори со мной, — продолжал бывший хирург. — Не уходи. Останься со мной.       Все, чего хотел Уилл, это закрыть глаза и оказаться у реки вдали от боли и разлуки.       — Вы… должны… уйти, — прохрипел Уилл, собирая последние силы. Ганнибал проигнорировал его, пока Эбигейл почти беспрерывно подавала ему ватные тампоны. Кровь продолжала уходить из организма. — Ганнибал… Вы…       — Нет! — не выдержал Ганнибал. — Мы не можем уйти без тебя.       Уилл уже почти ничего не видел, борясь с пеленой в глазах. Сирены становились ближе. Он злился на самого себя. Он должен умереть прямо сейчас, чтобы его семья успела уйти. Уилл открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но веки накрыли его глаза и весь мир провалился в темноту, сквозь толщу которой он слышал лишь одно слово:       — Уилл!

***

      Птицы кружили высоко в небе, ловя комаров и других насекомых. Прохладный ветер ласкал щеки, а солнце грело голову, пока Уилл насаживал червя на крючок.       — После того, как мы насадили наживку, нужно размахнуться и закинуть крючок как можно дальше, — Уилл проследил, как Эбигейл сделала тоже самое. Они стояли почти по пояс в реке, которая протекала в глухом лесу. — Последняя вещь, которую ты должна знать, прежде, чем делать заброс: тебе нужно назвать наживку в честь кого-то, кто тебе дорог.       — Зачем? — Эбигейл заправила волосы за ухо, держа одной рукой удочку. — Чтобы попрощаться?       — Это суеверие. Если ты поймал рыбу на наживку, которую назвал в честь того, кого ты любишь, значит этот человек любит тебя в ответ, — Уилл размахнулся и закинул наживку, наблюдая, как крючок падает в воду с едва слышным всплеском.       — Как ты назвал свою? — спросила Эбигейл, повторяя за Уиллом.       — Ганнибал.

Конец.