Солнце не восходит на Экзеголе

В одно мгновение Рей просто перестала понимать, что происходит. Она упала куда—то вперед, и только подозрительно мягкое падение подсказывало ей, что Кайло поймал ее, не дав столкнуться с ковриком. На его руках было так спокойно… Огромных, сильных; перед глазами плыли какие—то образы, в которые намешалось все, что происходило с ней в последнее время, все что она видела и делала, но в каждом из образов присутствовал он. Ужин с ним во второй вечер, тренировки, его свежий, багровый шрам на лице, видения, медицинская палата, удивительным образом похожий на Кайло Рена человек из ее сна… И последним было то чувство, которое она испытала, стараясь вложить свою собственную энергию в него. Она пыталась концентрироваться, но отчего—то только сейчас стало по—настоящему получаться, так неужели ей суждено быть сильной только рядом с Кайло?.. Это самая жестокая и глупая шутка в ее жизни. Рей должна стать самостоятельной, а не зависеть с каждым днем все сильнее от человека, который использовал ее в своих собственных целях. Голос Рена звучал словно сквозь какую—то пелену, сквозь очень густой туман, и девочка отчаянно фокусировала на нем все внимание, титаническими усилиями удерживая глаза открытыми. — Вам было больно? — Едва дыша, задала вопрос принцесса; она плохо видела наставника, но все же осознавала, что он смотрит прямо в ее лицо, придерживая за шею огромной ладонью. Интересно, что он сейчас чувствует? Каково это — ощущать чужую Силу, вливающуюся в тебя? Рей не знала, смогла хоть как—то облегчить боль своего Мастера, зато точно была уверена, что себе доставила проблем. Вероятнее всего, дело было именно в перенапряжении — слишком сильная концентрация пока тяжело давалась ей, в прошлый раз, пытаясь притянуть к себе небольшой предмет, Рей обливалась потом, после чего свалилась абсолютно без сил в своей постели. С чего она вообще решила, что в этот раз все будет иначе?.. — Нет, мне не было больно, — отозвался Кайло, понимая, что сейчас говорить с ней ему было просто необходимо. — Все в порядке. — Нет, ничего не в порядке. Что он скажет Палпатину, если с ней что—то случится? Что его внучка пыталась исцелить своего учителя, используя технику дже’дайи, и сполна поплатилась за это? Впрочем, эти мысли он откинул почти мгновенно: меньше всего его сейчас волновало, что об этом подумает Император. Необходимо было привести Рей в чувства как можно быстрее — или, по крайней мере, убедиться, что с ней все будет в порядке. Казалось, Рей смотрела куда угодно — только не на него. Ее расфокусированный взгляд был направлен сквозь, но она, по крайней мере, оставалась в сознании. Все тепло, что она передала ему через Силу, начало стремительно растворяться, сменяясь волнением и чувством потерянности: что ему теперь делать? Остаться здесь — или постараться добраться до шаттла? Нет, второй вариант был совершенно невозможен: пробираться через Тайтон с обессиленной ученицей на руках было сродни самоубийству; но и здесь, в храме, о котором Кайло ничего толком не успел выяснить, они были в опасности — встреча с мародерами была тому красноречивым подтверждением. Но Верховный Лидер обязан был принять решение, несмотря на все сомнения, обуревавшие его в тот момент, когда Рей сумела выдавить из себя вопрос. Крифф. Почему это волновало ее сейчас, когда она едва способна была разговаривать? Кайло осмотрелся по сторонам, пытаясь различить сквозь тьму очертания сумок возле выхода из палатки: благо, до своей он мог дотянуться, не вставая с места. Чтобы осуществить это, ему пришлось прижать Рей к груди одной рукой, вторую отчаянно вытягивая за ранцем, в котором была его фляга с водой. Ему казалось, что с появлением ученицы в жизни все начало идти кувырком: все планы немилосердно рушились; всякий раз, стоило им оказаться рядом, мир вокруг словно пытался испытать Верховного Лидера на прочность. Посмотреть, на сколько хватит его нервов, прежде чем он собственноручно отвезет девчонку обратно на Экзегол, не в силах справляться с подобной ответственностью. Но в некоторых вопросах он был весьма терпелив. Поэтому сейчас он с огромным трудом расстегивал сумку одной рукой, второй совсем слегка встряхивая Рей, прижатую к его груди, чтобы она не вздумала отключаться. Не сейчас. Еще слишком рано. Нащупав искомое, Кайло немедленно открыл колпачок фляги зубами и чуть приподнял принцессу, поднося горлышко к ее губам. — Пей, — негромко скомандовал он; его голос обрел прежнюю твердость, стоило ему вновь почувствовать контроль над ситуацией. Слабые отголоски энергии, переданной Рей, по—прежнему теплились в его теле, и Кайло впервые отметил, что боль действительно перестала быть настолько навязчивой — словно что—то заглушало ее, не позволяя распространяться по всему телу так, как раньше. Он не мог поверить, что у Рей — такой крошечной, совсем легкой в его руках — действительно получилось передать часть своей Силы на исцеление его ран. Если это правда было возможно, если ей правда удалось… Кайло потянулся к ее Силе своей, чувствуя, что та по—прежнему оставалась бескрайним океаном — вот только на нем стоял полный штиль. Не было волн, что отчаянно бились о скалы ее физической оболочки; сегодня она истратила слишком много, чтобы он продолжал бушевать внутри нее. Но Сила все еще оставалась в ней, а значит, ее жизни ничего не угрожало. Слабость никуда не делась, но хотя бы не было такого настойчивого желания провалиться в забытье. Рей оказалась прижата к чужой груди, и, крифф, она бы солгала, если сказала, что ей не было приятно находиться под таким пристальным вниманием своего Учителя. Как будто… Как будто ему действительно было до нее дело. Как будто в такие моменты легче было представлять, что она по—настоящему нужна ему, а не для достижения собственных целей. Принцесса Палпатин никогда не была нужна кому—то просто так. И ее свобода могла бы ей гарантировать возможность… У нее мог бы появиться кто—то, кто показал бы ей ее место в мире. Кто—то, кто дал бы ей почувствовать себя на своем месте, почувствовать себя нужной. Она верила, что Кайло просто не мог этого сделать. Он не был тем, кто способен на такое. И сейчас он заботился о ней исключительно ради собственной выгоды. Но не запрещено же ей мечтать?.. Девочка с жадностью прильнула пересохшими губами к горлышку. А затем почувствовала, как Сила Кайло Рена потянулась к ней. Он проверял ее состояние. Изучал, как она себя чувствует. Крифф, ему просто нужно, чтобы она выжила не потому, что он волнуется, не потому! Рей хотелось плакать от отчаяния. Она не могла позволить себе заплакать при нем, и не позволит себе еще достаточно долгое время. Еще не неизвестно, как долго они пробудут здесь вместе с наставником. Похоже, это путешествие действительно сведет ее с ума. Или сведет с ума их обоих. Самым главным было не поверить в то, что она может быть важна для Верховного Лидера. Ни в коем случае не поверить в то, что он может чувствовать. Иначе Рей пропадет. Она никогда не покинет пределы «Господства», навсегда застрянет на этом корабле, слепо следуя за своим Учителем, которого никогда не дерзнет вызвать на смертельный поединок из—за появившихся чувств. Еще ничего не значило то, что он проявлял к ней интерес. Но лежать в этих огромных руках было неимоверно приятно. Принцесса бы охотно пошла на хитрость и притворилась ослабевшей, если это дало бы ей возможность побыть в объятиях Мастера. Теперь хотелось не отключиться, но уснуть. — Ваши раны… Что с ними? Что я сделала, Мастер?.. — Пробормотала принцесса, оторвавшись от горлышка фляги. — Вам больно сейчас? — Не очень. Он немного согнул колени для равновесия, не выпуская Рей, которая, несмотря на слабость, оставалась очень теплой, что значительно контрастировало с холодным воздухом внутри Бодхи. Кайло чувствовал, как вздымается ее грудь, как ее тонкие пальцы впиваются в его броню, словно он был ее спасательным кругом, и от этого окончательно становилось не по себе. Он видел ее в разбитом состоянии и до этого, и тем не менее, в его голове все еще не мог уложиться тот простой факт, что она не была просто идеальным сосудом Силы, обесчеловеченным и лишенным права на ошибки, права на слабость. Что она не была инструментом. Думать о ней как о чем—то неодушевленном, отрекаясь от любых эмоций, всегда было намного проще. — Мои раны, — он отнял ладонь от ее плеча, продолжая удерживать тело девочки одной рукой, и коснулся своего бока, где ранее разошлись швы, — кажется, стали намного меньше. На что она будет способна, стоит ей полноценно овладеть собственной Силой?.. Он почти осторожно убрал прядь волос с ее лица, пытаясь во тьме рассмотреть ее глаза, понять, стабилизируется ли ее состояние, и удовлетворительно отметил, что сейчас в ее взгляде наконец появилась осознанность. И все—таки он отчего—то не торопился двигаться с места: Рей и сама не проявляла попыток выбраться, а ее тепло оказалось слишком комфортным. Он просто беспокоился, что стоит выпустить ее — она непременно упадет в обморок, и тогда он точно не сумеет ей помочь. Только и всего. Кайло давно отрекся испытывать какие—либо эмоции по отношению к другим людям — если, конечно, это не была чистая, первозданная ненависть. Любая привязанность неизменно вела к боли: он, казалось, впитал это с молоком матери, которая лелеяла собственные амбиции чаще, чем держала собственного сына на руках. Рей было много, непозволительно много. Она была такой маленькой — и при этом занимала собой почти все пространство Верховного Лидера. И он позволил себе на короткое мгновение задумчиво вплести пальцы в ее спутанные волосы, пока вдруг осознание не накатило на него ледяной волной: Рей сумела это сделать. Она сумела использовать свою Силу для исцеления. Она, принцесса ситхов. Значило ли это, что она и вовсе не была той, кем казалась с самого начала? Что Палпатин, говоря, что его внучка целиком и полностью соткана из Тьмы, ошибался — или врал? Им нельзя было здесь оставаться. Тайтон имел на нее прямое влияние, и это влияние Кайло совершенно не нравилось. — Я ошибся, — вдруг начал он — в тоне ни капли мягкости, — привезя тебя сюда. Ты еще слишком слаба, слишком неопытна. — Кайло смотрел на нее серьезно, нахмурено; его ладонь застыла у нее на затылке. — Завтра же мы отправляемся обратно на «Господство» и докладываем Императору о результатах твоего обучения. Противоречивость собственных эмоций и чувств окончательно выводила Рей из себя. Она переживала за себя, за наставника, за то, что они полностью предоставлены самим себе здесь, что любая опасность здесь только на них самих. Кайло сказал, что его раны стали меньше, и принцесса ощущала это сквозь Силу — боль не была в нем столь сильной. Что ж, наверное, это повод порадоваться?.. Хоть чему—то? С другой стороны, вновь разрушались все ее представления, на этот раз о себе самой. Как она могла величать себя принцессой ситхов после такого? Как могла быть наследницей трона? Она использовала технику, которая не применялась ситхами, и слабые оправдания вроде желания помочь или того, что заклятыми врагами ситхов были джедаи, а не дже’дайи, не утешали ее. — Император уже пытается связаться с нами, — прошептала тихо Рей, привыкая к темноте и начиная различать мужские черты лица уже более четко. — Думаете, он не чувствует? Он все знает. В лучшем случае он лишит меня всего за то, что я чувствую здесь. Перспектива оказаться убитой единственным родным человеком в Галактике принцессе тоже не очень нравилась. А если она лишится права на трон, то не нужна будет Кайло Рену. Девочка понимала, что вариантов у нее немного. О наследии дже’дайи придется забыть, если она хочет быть полезной и нужной. Она нужна только как принцесса ситхов, как адепт Темной стороны. А перспектива убраться с Тайтона и вовсе вызывала в ней двоякие впечатления. Это место влияло на них обоих достаточно сильно, чтобы можно было предположить, что они едва с ума не сходят. А с другой стороны здесь оставалось еще очень много неисследованных объектов, которые могли бы дать им совершенно новые, уникальные знания, которые больше не получить нигде. И, пока здесь не все разграблено мародерами, стоило как можно больше изучить Тайтон. — Учитель, нам нужно изучать Силу и нашу связь. Ее руки ненавязчиво скользнули выше и обняли Рена за шею: за нее было держаться гораздо проще, чем за его броню, а тратить силы сейчас не хотелось. — Мы не можем так быстро улететь. Мы же не успели ничего исследовать здесь. Я посплю и к рассвету буду в полном порядке, клянусь. Мастер, пожалуйста. Постепенно верх над усталостью брал разум, и, как ученый, принцесса просто не могла позволить себе упустить столько возможностей. А что, если в других залах они обнаружат еще больше данных об уникальных свойствах Силы? Что, если Сила может намного больше? Вернутся ли сюда, на Тайтон? Или, быть может, в Галактике есть другие места, отмеченные Силой? Так или иначе, именно здесь к ним обоим взывала их собственная мощь, и это уже говорило о многом. — Я могу попросить, — приоткрыла один глаз Рей. — Вы знаете, что я могу хорошо просить. — Нет. — Кайло начинал терять терпение. — Оставаясь здесь, мы подвергаем себя опасности. Ты не будешь в порядке. Взгляни на себя, — хмуро добавил он тоном, не терпящим возражений. — Ты и встать не сумеешь — не то, что провести здесь еще несколько дней. Тебе — нам — лучше вернуться к обычным тренировкам. Император пытается связаться с ними? Кайло ничего не чувствовал — и неудивительно: ведь это не он являлся прямым родственником Палпатина, а принцесса, что обвила его шею руками, словно это было в порядке вещей. Но почему она ничего не говорила ему, если все это время Император прекрасно знал о том, что происходит, о том, как меняется со временем ее Сила, особенно здесь, на Тайтоне? Если это было правдой, им тем более необходимо было убираться с этой планеты как можно скорее. Какое-то время назад Кайло, скорее, и сам бы хотел, чтобы Рей кто—нибудь бесследно стер, заставил исчезнуть, не оставляя от нее ни единого паршивого воспоминания, — но теперь его искренне волновало, что Император мог сделать с ней, что он мог сделать с ним, узнав о ее несогласованных практиках, подразумевавших развитие и пробуждение в девочке—ситхе Светлой стороны Силы, которую в ней, принцессе Палпатин, подавляли с раннего детства, не оставляя и малейшего шанса отречься от Тьмы, что была сокрыта глубоко в ее порочных генах. Он прекрасно видел отвратительные шрамы на теле Рей, касался их собственными пальцами, чувствуя отголоски Силы Императора, что буквально просачивалась через вечные отметины. Несмотря на свои противоречивые чувства, Кайло, тем не менее, не хотел, чтобы принцессу подвергали пыткам или — что было весьма вероятно, учитывая нрав ее деда — смерти. Особенно теперь, когда он буквально чувствовал ее всю: ее сомнения, опасения и метания; словно через Силу, что она передала ему в попытке исцелить его раны, он невольно получил доступ и к ее сокрытым эмоциям. Кайло и раньше мог отдаленно ощущать ее — но теперь… Теперь эта связь была невыносимо отчетливой, почти материальной: протяни руку — ухватишься за тонкую нить, что словно связывала Силу учителя и ученицы между собой. Как в тот день, когда они, слившись воедино, едва не обратили пеплом медицинское крыло, заставляя воздух вокруг искриться от бесконечной, неукротимой энергии, высвободившейся в тот момент, когда он заставил Рей кончить от его рук. Он не сводил посуровевшего взгляда с ее лица, давая понять, что сейчас он не играет с ней, не пытается вывести ее на эмоции — а четко декларирует свою точку зрения, которая для нее была обязана являть собой непреложную истину, как и все, что говорил Кайло, будучи ее наставником. Он редко жалел о чем—либо, но поездка на Тайтон стала одним из немногого, что он предпочел бы не делать вовсе. По крайней мере, не так рано, не так поспешно; подобное необходимо было взвесить, но он, выведенный на эмоции их странной связью, что заставляла его кровь пылать и жаждать большего, снова поступил импульсивно. И то, что сейчас он настолько отчетливо чувствовал эмоции Рей, с трудом отделяя их от собственных, лишь усугубляло ситуацию: ему вновь хотелось рвать и метать, и лишь то, что она оставалась в его руках, словно пригретый беспомощный котенок, удерживало его от очередного срыва. — Мне не нужны твои просьбы, — тем не менее, добавил он, позволяя части недовольства пробиться сквозь тонкую, потрепанную стену самоконтроля. — Хочешь, чтобы Палпатин обратил тебя в пыль за то, что ты сделала? За то, что ты забиваешь себе голову совершенно не тем, чем надо, и пробуешь то, о чем не имеешь права и помышлять? Завтра ты отправляешься домой. — Он запнулся, спеша исправиться: — На корабль. На «Господство». Как только они ступят на борт их корабля, Палпатин тут же выйдет на связь. Это даже обсуждаться не могло, Рей чувствовала, что Император попытается докопаться до истины. Придется врать и импровизировать, но это ради их же с Кайло блага; вполне можно сослаться на неукротимый норов принцессы и ее излишнее любопытство, а Рен привез ее сюда, так как посчитал необходимым осведомить свою ученицу о начале начал, о тех, от кого взяли свое наследие джедаи и ситхи. Нет ничего дурного в том, чтобы знать свою историю, главное, говорить об этом с уверенностью. Тогда Палпатин поверит. Тайтон обладал поистине мощной энергетикой, и не было странным то, что на его внучку это место произвело такое впечатление. Рей слегка обмякла, чувствуя необходимость или лечь уже в спальный мешок, либо устроиться поудобнее на руках Кайло. Ее пальцы, повторяя его собственный жест, мягко зарылись в волосы, стараясь не беспокоить спутанные вихры. — Просто говорите ему, что все под контролем и в рамках учебной программы. Он знает, насколько я любопытная и жадная до любых знаний. Как у него могли быть такие мягкие на ощупь волосы вообще?.. Принцесса слегка пошевелила пальцами, перебрав несколько прядей и с явной неохотой прекратив это занятие. Оно тоже могло рассердить Рена, хотя поводов у него и без того было достаточно. Тем временем, в Бодхи становилось еще холоднее. Если сначала Рей показалось, что здесь, внизу, не так холодно, то сейчас она буквально всем телом понимала, насколько сильно ошиблась. Между их телами было невозможно тепло и комфортно, и так просто выпускать из своих объятий Верховного Лидера не хотелось. Девочка прильнула еще ближе, с жадностью наслаждаясь чужим теплом. — Дайте мне хотя бы день, мой Мастер. Мы обойдем все очень быстро, если не будет ничего стоящего, мы сразу улетим! Всего один день. Император ни за что не покинет пределы Экзегола. А я могла бы сделать что—нибудь… Что угодно. Или перестать что—нибудь делать. Вы ведь хотите, чтобы я что—то сделала, Мастер? Перестала раздражать, обнимать, трогать без разрешения Ваше оружие… — Хорошо, — отозвался Кайло, пытаясь убедить самого себя, что делал это не для Рей — а для себя. — Один день: ни больше и ни меньше. И нашим приоритетом станут голокроны и трактаты о Темной стороне Силы. Только в этом случае я позволю тебе остаться. — Его голос звучал твердо, но сомнения все равно не оставляли его в покое. То, насколько убедительной могла быть Рей, в который раз выводило его из себя. Но что выводило его из себя больше всего — это осознание, что он не хотел, чтобы она переставала делать все перечисленное, поэтому он сделал вид, что просто пропустил ее слова мимо ушей. Вероятно, сказывалось время в изоляции на этой хаттовой планете — никак иначе. Подобные мысли просто не могли принадлежать Кайло Рену, настолько привыкшему к ее теплу за то время, что она оставалась на его руках, ослабленная использованием Силы, что оно в какой—то момент и вовсе перестало ощущаться инородно. — Что угодно? — переспросил он, задумавшись лишь на мгновение перед тем, как уверенно добавить: — У меня только одно условие: ты никогда не покинешь пределы «Господства», пределы любой из баз Первого Ордена без моего сопровождения. — Я даже представить не могла, что Вы согласитесь, — пробормотала девочка, вдруг почувствовав, что находится как—то слишком уж близко к Рену. Практически лицом к лицу. Ее пальцы осторожно сместились обратно, ниже, цепляясь за ворот бронированного жилета. — Не знаю, как благодарить моего Мастера. Принцесса слушала очень внимательно условия наставника, но настойчиво думала о разнице: то место, что она готова была называть домом, держало ее взаперти, не позволяло ее потенциалу расти ни на йоту, в то время, как Первый Орден мог стать ее свободой, мог подарить ей все возможности, но вот на Экзеголе она могла заниматься всем, чем хотела, а вот Кайло Рен разве что не на цепи ее держал. Наверное, цепи попросту не были нужны, когда была возможность на любой ее чих приставлять вооруженных конвоиров. — Значит, мне можно трогать Ваш меч? И обнимать Вас тоже не воспрещается? — Рей уже вполне привыкла к темноте, и сейчас ее янтарные глаза с любопытством рассматривали лицо мужчины, такое близкое к ее собственному; она могла даже чувствовать чужое дыхание на своей коже. Голос ее был вполне еще слабым, подрагивающим, но сил хватило, чтобы подтянуть себя руками повыше и прижаться губами к щеке Мастера и почувствовать ими едва отросшую щетину. Несмотря на незначительный социальный опыт, Рей оказалась вполне искусным манипулятором. Кайло, познавший на своем пути многое, с трудом мог отличить, когда она говорила искренне, а когда играла с ним, пытаясь разобраться, насколько далеко сумеет зайти в своей наглости и вседозволенности. И он позволял ей прощупывать почву, давал пересекать определенные границы, лишь бы в тот самый момент, когда она зайдет слишком далеко для того, чтобы повернуть назад, захлопнуть клетку раз и навсегда. В этом не было банального интереса: Кайло Рен — не мальчишка, захваченный мыслями о том, как бы завладеть вниманием юной особы. За этим стояло нечто гораздо большее; нечто, чему Кайло, всегда получавший желаемое в неограниченном количестве, не мог дать названия. Он не был заинтересован в том, чтобы сломить ее напрямую, подчинить своей воле; куда большее удовольствие ему доставляла мысль о том, что принцесса Палпатин сдастся самостоятельно, как в тот самый день, когда она признала, что принадлежит ему. Интересно, помнила ли она о собственных словах — или посчитала, что следует стереть их из своей памяти подобно всему произошедшему? Кайло видел ее лицо; оно было совсем близко, и, несмотря на темноту, он мог рассмотреть все ее черты: золотистые глаза, что сейчас казались почти черными, темные ресницы, нос, губы… Крифф. Стоило Кайло опустить взгляд на ее губы, как вдруг она подтянулась выше, чтобы… Что? Прикосновение настолько невесомое, что мужчина бы и не заметил, не будь все его нутро натянуто от напряжения, последовавшего за долгими метаниями в попытке разобраться в сложившейся ситуации. Слегка сухие, но оттого не менее бархатистые губы коснулись его щеки, и Кайло почувствовал слабое дыхание, обжигающим теплом застывшее на бледной коже. Рей действительно начинала чувствовать себя рядом с ним слишком свободно. Сейчас она снова пыталась вывести его на эмоции своими нелепыми вопросами, настолько детскими, что Кайло был уверен: она не могла задавать подобное всерьез. Очевидно, она чувствовала себя намного лучше — иначе не решила бы играть с ним в очередную игру, из которой все равно не вышла бы победителем. Кайло обеспокоился ее состоянием, а после согласился на ее просьбу — но это вовсе не означало, что теперь она могла чувствовать себя слишком расслабленно рядом с ним. Ему потребовалась пара мучительно долгих мгновений, в которых он никогда себе не признается, чтобы среагировать на ее вольность: одна рука обхватила талию девчонки, прижимая ее к себе еще ближе, — но лишь для того, чтобы ему было удобнее удерживать ее тщедушное тело на месте, — а вторая ладонь торопливо скользнула по тонкой девичьей шее вверх, после крепко впиваясь в челюсть пальцами, сокрытыми кожей перчаток. — Я не слышал, — пророкотал он, выдыхая ей прямо в лицо, — чтобы ты сказала, что поняла меня. — Он выглядел абсолютно невозмутимым, и только его загоревшийся взгляд выдавал, насколько в действительности его всколыхнуло это до боли непривычное проявление… нежности. — Скажи мне, что поняла. Повтори то, что я сказал. — Я никогда не покину Ваш корабль и ни одну из баз Первого Ордена без Вас, Мастер. — Хорошая девочка, — удовлетворительно кивнул он, стоило ей закончить цитировать его слова. — Неправда ли все становится намного легче, когда ты слушаешься? Он неприкрыто рассматривал потемневший синяк, царапины, малейшие шрамы на ее лице; порой ему казалось, что он помнит каждый из них наизусть, в то время как зачастую не был способен запомнить имена собственных офицеров. Что ж, это означало, что отношения придется выяснять, скорее всего, на территории Первого Ордена. Наверное, так даже лучше: если принцесса сможет одержать победу в их поединке, в ее руках окажется все, чем владел до нее Кайло Рен, а затем флотилии старой Империи и Первого Ордена будут объединены в одну несокрушимую Новую Империю. Рей не была искусной правительницей, но неужто ее дедушка окажется против такого объединения?.. Он поделится властью с ней, а если нет, то его внучка просто исчезнет из виду, будет путешествовать по всей Галактике и познавать ее, а после смерти Императора вернется и станет Императрицей Палпатин. Хороший план, разве нет? Но сейчас девочка не думала об этом. Все, о чем она могла думать, — это сильные пальцы на своих подбородке и талии и чужое дыхание, обжигающе касающееся ее лица. И взгляд, который говорил ей намного больше любых слов. — Вы так боитесь отпускать меня, Мастер? Кайло был совершенно не прочь посадить ее на привязь. Но обязательно, в тайне от самого себя, оставил бы ошейник не застегнутым. — Мне плевать, — сдавленно прорычал в ответ он, задетый тем, что она, казалось, заметила в нем проблеск этой слабости, этого отчаянного нежелания видеть Рей где—то еще, с кем—то еще. Ее глаза ни на мгновение не покинули его лицо; сквозь Силу он не мог уловить и толики страха: она привыкла. Тем не менее, она явно думала о чем—то своем, и от этого Кайло распалился лишь сильнее — сейчас, пока он держал ее в своей крепкой хватке, все ее мысли, все ее внимание просто обязано было быть сосредоточено исключительно на нем одном. — Плевать, — повторил он резко, задирая ее голову и касаясь ее шеи носом, губами, зубами. Всего на мгновение; несмотря на грязь Тайтона, несмотря на то, что они были в пути третьи сутки, сквозь приставшие посторонние запахи он мог отчетливо различить ее собственный, который он регулярно чувствовал на корабле и который сводил его с ума с самой первой связи во время битвы. Не менее порывисто отстранившись, он выпустил ее лицо, не сводя с нее внимательного взгляда. — Видимо, тебе намного лучше. В таком случае, проваливай спать. Рей разозлилась. Утром она корила себя за наивное, слепое желание помочь (абсолютно бескорыстно, между прочим!), после чего Мастер не удосужился даже поблагодарить ее, а сейчас она опять полезла со своей помощью! Вот зачем? А главное, все тот же результат. Кайло Рен не говорит благодарностей, не признает потребности в других. Для него наставники и ученики, подчиненные и помощники — всего лишь расходный материал, не более того, не имеют для него никакого значения, когда перестают служить его личным целям и амбициям. Не сказать, что внучка Палпатина была сильно злопамятной, но так оставить эту ситуацию она не могла. — Раз плевать, зачем же требовать с меня клятвы о том, что я ни на шаг не отойду от Вашего сапога? — Хмыкнула Рей, пытаясь высвободиться из захвата на талии. Было крайне опасно затевать такую игру, но девочка уже практически не отдавала себе отчета в своих действиях: эмоции и обида брали верх. — Потому что ты — моя ответственность, — выдавил он, искренне надеясь, что это прозвучало достаточно убедительно. В ответ на ее попытки вырваться он лишь машинально обхватил ее второй рукой, не позволяя сдвинуться с места. — Потому что я отдал за тебя слишком многое. Рей кожей чувствовала, что он лжет. Упрямо, настойчиво говорит ей в глаза неправду. Почему? Почему ей кажется неправдой то, что… И без того должно быть неправдой? Кайло Рену не нужна принцесса Палпатин, ему нужно ее право на трон. Но даже если она действительно нужна, почему нельзя сказать об этом? Они не джедаи, чтобы бояться привязанностей и нужды. Они могли испытывать все, что угодно, без каких—либо на то ограничений. И тем не менее, он ругал ее, игнорировал, позволял обижаться, но в то же время она находилась на его руках, это его губы только что коснулись ее шеи, это он, крифф побери, только что испуганно смотрел в ее закатывающиеся глаза и просил оставаться в сознании. Как будто… Как будто ему было не плевать. — Вам нравится влюблять в себя девушек и держать их на расстоянии вытянутой руки, да? — Выпалила принцесса, чувствуя, что сердце вот—вот выпрыгнет из груди от притока адреналина. — Оставлять при себе и использовать по необходимости? — Перестань забивать себе голову подобной бессмыслицей! — рявкнул Кайло, — тебе это не по возрасту. И не по статусу, — добавил он, пытаясь надавить в ответ на больное место Рей, которая ещё ни разу не преминула упомянуть о своем королевском происхождении, о том, что она принцесса. — Хотя от статуса в тебе непозволительно мало, — продолжал давить он, чувствуя, как воздух вокруг него буквально раскаляется. — Ты просто избалованная девчонка! Разгоряченный, Кайло только крепче сжал Рей, чувствуя сквозь слои одежды ее ребра, ее быстрое сердцебиение; она была такой маленькой, что ему не составило бы труда придушить ее одной рукой, и он бы непременно сделал это, не вертись у него на языке слова, которые он так долго подавлял, не позволяя им просочиться наружу из страха обнажить перед кем—то собственные чувства — но теперь ему было все равно. — Ты сама сказала, что принадлежишь мне! Или ты уже забыла? — В его голосе, казалось, не осталось ничего человеческого: только хрип дикого, разъяренного зверя. — Или тебе просто нравится делать вид, что ты ничего не помнишь? От воспоминаний о том, как она признавалась в этом ему, Кайло на мгновение перекрыло дыхание. Я буду принадлежать Вам. Вам и только Вам, мой Учитель, я клянусь. Я уже принадлежу Вам. — Если я бы только могла забыть, — прошептала горько Рей, подтянув к себе колени и обхватив их руками. Было намного проще, когда она не чувствовала чужое тепло сквозь слои одежды, когда не ощущалась крепкая хватка рук на своем теле. Как будто ничего и вовсе не было. Рен постоянно напоминал ей об этом, как же она могла забыть?! Как могла выкинуть из головы то, что неустанно преследовало ее по ночам, в мыслях, порой было даже способно отвлекать от работы? Она действительно принадлежала, она ни на шаг не отходила от Кайло, следовала за ним и слушалась, даже дважды почти спасла ему жизнь. И от этой горькой правды, которой была ее принадлежность, Рей едва ли не плакала, впрочем, это ее не заботило, ведь Кайло такие эмоции и вовсе не волнуют. Она могла делать, что хотела. Холод сковывал по рукам и ногам, и девочка только крепче вцепилась в свои колени. — Вы сделали меня своей, но делаете вид, что я чужая! Верховный Лидер почувствовал стремительно растущее напряжение во всем теле и оттолкнул Рей от себя, не позволяя ей почувствовать, какую власть над ним имели эти расплывчатые воспоминания. Подавляемое возбуждение, слившееся с безграничной злостью, заставили Кайло потерять всякую осторожность, и он громко, так, что слова эхом отскакивали от стен храма, рычал: — То, что ты принцесса по крови, нисколько не умаляет того, что на самом деле ты всего лишь маленькая, грязная… — оборвался он, сжимая кулаки до скрипа кожи перчаток. Хватит. Рей в долгу не осталась: — Вы тоже мало напоминаете мне правителя Галактики! — Парировала она, слегка захрипев от усилившейся хватки рук на своем теле. — Заносчивый, высокомерный! Хуже Императора! Вот снова, в очередной раз она напомнила себе, что нужна только как инструмент, как средство достижения цели. Кайло говорил, что он не такой, как Палпатин. Но это все ложь. Рей никогда и никому не была нужна, как человек. Поэтому ее настоящая жизнь лежит далеко за пределами владений Первого Ордена и Старой Империи. Бежать, бежать, куда подальше, лишь бы не знать больше этих манипуляторов никогда! Туда, где хоть кто—то сможет увидеть в ней человека, а не способ взойти на трон. Где она сможет представиться одним своим именем. Где скажет «я просто Рей». И никто не будет знать, что на самом деле она принцесса ситхов, внучка Императора Палпатина и несостоявшаяся ученица Кайло Рена. И ее примут такой. Обыкновенной девушкой. По щекам потекли слезы. Рей надеялась, что Кайло не заметит их, но на всякий случай улеглась на коврик, съежившись и подложив руки под голову. Холодно. И никакой надежды согреться. Стены Бодхи до краев наполнились ядом, что источал Кайло, в очередной раз доведенный собственной ученицей до крайней точки кипения, а Рей старалась не отставать, остервенело парируя его нападки, словно в этом был хоть какой—то смысл. Верховный Лидер никогда не забирал свои слова назад, никогда не признавал свои ошибки, предпочитая исправлять их молча — или позволяя подчиненным делать это за себя. Он был тем, кто в порыве ярости мог до неузнаваемости калечить собственные корабли, зная, что за спиной всегда стоят сотни инженеров, готовые по первому приказу устранить любые последствия его гнева. Тем, кто не раздумывая отнимал жизни, если ему казалось, что кто—то смотрит на него слишком долго или не под тем углом. Кайло привык позволять себе абсолютно все. Ему было глубоко безразлично, как к нему относятся другие люди — но почему слова Рей настолько его задевали? Словно ее мнение и вовсе имело для него какое—то значение. Она была всего лишь девчонкой, обузой, которую он согласился принять по собственной глупости, надеясь получить то, что отныне было для него недосягаемым. Заносчивый, высокомерный. Он вполне мог с этим согласиться. Он слышал подобные слова в свой адрес бесчисленное количество раз, но из уст Рей они звучали особенно горько. Словно он ее разочаровал. Как разочаровывал всех, кто когда—либо был ему близок: родителей, дядю, друзей — если это слово и вовсе было применимо в его случае — из школы джедаев Люка… Все они требовали от него чего—то, чего он им дать никак не мог. У него никогда не получалось соответствовать ожиданиям: он рушил все, к чему прикасался. И, быть может, временами он действительно хотел разрушить Рей, стереть ее в пыль, подобно тому, как он расправлялся с обычными пленными на территории Первого Ордена, но в действительности между этими желаниями было мало общего: Рей заставляла его буквально чувствовать себя беспомощным. Неспособным обуздать собственный гнев, зачастую совершенно необоснованно направленный только на нее. Возможно, он и сам неосознанно пытался выяснить, насколько далеко он сумеет зайти, прежде чем Рей даст понять, что с нее хватит. И, кажется, такой момент настал. — Вы стребовали с меня эти слова. Я не хотела их говорить. Я знала, что все будет вот так, — голос дрожал, и девочка уже даже не различала, от обиды ли или от холода. Злость, бурлившая в Силе, начала постепенно стихать, заменяясь острым чувством несправедливости. Обиды. Эти чувства кричали на Кайло, замершего возле стены палатки подобно черному пятну — мрачному и бесстрастному. Он не хотел это чувствовать. Он не хотел ощущать эмоции Рей через эту хаттову связь, что объединяла их — и тем более он не хотел сопереживать ей. Не хотел, чтобы чувство необоснованной вины стремительно разрасталось в нем, пока где—то вдали слышались раскаты грома, а капли просачивались сквозь расселины в каменном потолке, разбиваясь о прозрачную крышу палатки. Не хотел чувствовать себя человеком. Быть бессердечным монстром в маске всегда было намного легче. Кайло молчал; все слова, казалось, разом испарились из его головы, оставив его до боли пустым, полым — ведь он сказал все, что давно хотел. Теперь настала очередь Рей, и он оказался к этому совершенно не готов. Разве она не была ему чужой? Несносная принцесса с Экзегола, что пребывала на его корабле едва ли не в качестве пленницы с самого первого дня, как вцепилась ему в душу своим вызывающим поведением, поселилась там, а теперь невольно выворачивала ее наизнанку, — мог ли он назвать ее кем—то близким себе? То, что они были связаны Силой, еще ничего не значило. То, что она несколько раз спасала его, ничего не значило. То, сколько места она занимала в его мыслях, ничего не значило… Я не хотела их говорить. Это последнее откровение повисло в воздухе болезненным комом, но Кайло, который всего пару мгновений назад был готов собственными руками обратить это место в развалины, сейчас, казалось, был выпит до дна. Полностью опустошен. Он снова отчетливо чувствовал маленькое, крошечное тепло, что оставалось внутри него — то самое, что залечило его раны, — и больше всего на свете ему хотелось запустить пальцы глубоко в плоть, вырывая это невыносимое напоминание из собственных внутренностей. После — вскрыть свою несчастную голову и навсегда избавиться от воспоминаний о Рей, терзавших его сильнее, чем он готов был признать, предпочитая попросту снова и снова отмахиваться от этих нелепых чувств. Плевать. Кайло остался совершенно безмолвен, слыша только слабое, еле уловимое дыхание Рей, что опустилась на коврик, подложив ладони себе под голову — прямо так, без спального мешка. Пытаясь отвлечь себя хоть чем—то от мыслей, что настойчиво буравили его сознание, он убрал флягу обратно в ранец и нащупал собственную накидку, которую так и не пристегнул обратно к броне. Становилось все холоднее — Тайтону было нечем его удивить. Он видел, чувствовал, как его дыхание замирает в воздухе маленькими облачками пара, и невольно поежился, представляя, как холодно сейчас Рей. Усталой, измученной, потратившей слишком много сил на исцеление. Потеребив накидку пальцами, Кайло шумно выдохнул и выудил ее из сумки, после чего мгновенно поднялся, готовый в очередной раз понести свое ночное дежурство — и, как он надеялся, последнее на этой криффовой планете. Он не знал, сколько сейчас времени, и лишь надеялся, что не слишком поздно — завтра им предстоял отвратительно долгий день. Отвратительно долгий, приправленный отвратительным послевкусием, что оставил этот отвратительный разговор, едкой желчью разъедавший ему внутренности. В несколько широких шагов он оказался возле Рей, пару мгновений пытаясь рассмотреть ее лицо через сгустившуюся ночную темноту, — безуспешно. Он больше не чувствовал ее Силу так отчетливо — но казалось, ее состояние сейчас ничем не отличалось от его собственного. Слегка наклонившись, он накрыл ее длинной черной тканью, достаточно плотной, чтобы сохранять тепло некоторое время, и в полном молчании удалился обратно к противоположной стороне палатки, сквозь прозрачные стены всматриваясь в темные коридоры Бодхи невидящим взглядом. Плевать. Горько. Собственные слова, выплюнутые в наставника, жгли своей горечью ей язык. Рей не знала, как они будут общаться дальше. Как вообще будет построено ее обучение под началом Кайло Рена. Она чувствовала, что задела его, и от того, что он промолчал в ответ, стало еще больнее. Принцесса представить себе не могла, что они смогут разговаривать о собственных эмоциях, пылко спорить и знать, что ранят друг друга, потому что не мог Рен не почувствовать, как обиделась она сама. Дыхание с трудом выравнивалось, хотя все горло сдавили судорожные спазмы, а слезы совершенно не поддавались никакому контролю. Девочка беззвучно всхлипывала, и лишь какое—то чудо помогло ей не разрыдаться в голос, когда она почувствовала, что Кайло накрыл ее своим плащом. Она вцепилась пальцами в плотную ткань и зарылась в нее носом, подрагивая от холода и рыданий. Отвратительно. Он просто издевается над ней. Зачем проявлять какое—то внимание, после заверений, что тебе наплевать, зачем? Рей не понимала его. Не могла понять, почему он так не соответствует своим же словам. Даже если это просто банальная благодарность за ее помощь с ранами, после такого разговора было совершенно неуместно и нелогично проявлять заботу. Принцесса Палпатин не представляла, что будет утром. Она наблюдала за Реном какое—то время, точнее, за его черным силуэтом, едва различимом на еще более мрачном фоне, до тех самых пор, пока слезы не перестали неконтролируемо течь из глаз, а голод не отступил на второй план, оставляя место усталости и желанию выспаться. Хоть несколько часов. Рей уснула практически незаметно для самой себя, когда дыхание выровнялось до мерного и глубокого, но разгоряченной голове, видимо, показалось мало скандала. Кайло крепко прижимал ее к себе, рыча, что она никто, что ничего не значит для него, что ему абсолютно наплевать на нее, но в то же время… Крифф, Рей вновь потянулась к нему, и на этот раз Рен с жадностью поцеловал ее сам. В ней кипели все те же ярость и обида, но теперь они мешались с желанием, совершенно неподвластным принцессе; как будто Кайло знал, как она реагирует, что она точно поддастся, стоит ему применить такие методы, и он охотно пользовался своим мастерством, затыкая рот ученицы собственным языком. Принцесса видела сон не со стороны. Это был настолько живой и реалистичный сон, что она ворочалась на коврике, согреваемая жаром своего тела, изнывающая от замучившего за ночь возбуждения; слишком яркая картинка въедалась в подсознание, и она еще долго будет помнить об этом. Несмотря на холод, им было совершенно не холодно. Рей плавилась от прикосновений Кайло и знала, как сильно ему это нравится. Эхо от громких стонов разлеталось гулом по пустым коридорам и залам храма дже’дайи, и учитель с ученицей совсем не боялись, что кто—нибудь услышит их и придет на шум: в них кипела такая мощь, что ощущение собственной непобедимости казалось совершенно незыблемым. Они уничтожат любого, даже не лишнего движения не сделав, а затем с еще большим исступлением продолжат упиваться друг другом. Кайло думал, стоит ему высказать все, что копилось в нем долгое время, ему станет намного легче, и навязчивые мысли о Рей отпустят его — но теперь ситуация стала лишь более плачевной. Почти безвыходной. Мысли никуда не ушли, а теперь еще и подкреплялись стремительно расцветающим и таким неуместным чувством вины в его груди. Он ненавидел слезы. Слезы всегда были равны слабости — этому его научили еще в детстве. А Рей не была слабой: Кайло видел, на что она способна; знал, что для нее не составляет труда лишить кого—нибудь жизни, если того потребует ситуация. Или вдохнуть жизнь обратно. И, сидя в углу палатки, отчаянно стараясь не переводить взгляд на черный сверток, коим она обратилась, стоило ему накрыть ее мантией, он в очередной раз вспоминал, что она была юна. Слишком юна для той задачи, которую для нее обозначили они с Палпатином. Девочка, не видевшая мира за пределами Экзегола, выброшенная за берег привычной жизни, отданная на растерзание Кайло Рену — действительно не самая завидная судьба для того, кому Император планировал передать собственный трон. И несмотря ни на что, Рей старалась. Вкладывалась во все с таким энтузиазмом, словно Кайло не изводил ее с завидной регулярностью, заставляя делать то, чего она, выросшая среди культистов, не знавшая простого человеческого общества, и в принципе не умела. Но Кайло просто не мог позволить ей приблизиться. Все его нутро, стоило ей оказаться рядом, буквально кричало: назад! В то время как его собственная Сила тянулась к ней столь неистово, словно та была единственным островком спокойствия в мире шторма — его мире, где он никогда не чувствовал себя в безопасности. Пока не оказывался рядом с ней, пока не впитывал ее энергию, которая с такой готовностью поддавалась ему, словно всегда принадлежала только ему — просто часть ее перекинулась в маленький, хрупкий сосуд, имя которому было Рей Палпатин, чье прерывистое дыхание сменилось на мерное сопение, и Кайло понял, что она уснула. Это было к лучшему — он не хотел, чтобы она чувствовала себя разбитой весь оставшийся день на Тайтоне. В конце концов, он надеялся — и надежда эта была сокрыта в самой глубине его сознания, — что Рей будет вспоминать поездку на Тайтон не в самом плохом ключе. Ведь это был первый раз, когда Кайло позволил ей оказаться за пределами «Господства» и Экзегола. И до этого разговора ему казалось, что он вполне неплохо справлялся с обязанностями наставника — как вдруг все, что он так старательно выстраивал, рассыпалось из—за пары слов, брошенных в порыве гнева. Кайло не умел строить — только разрушать. По сравнению с той ночью в палатке, когда Рей невольно оказалась рядом, отдавая ему частичку своего тепла, сейчас Кайло чувствовал себя так, словно его поместили в карбонит. Все тело невыносимо изнывало от холода, и он собирался было встать, чтобы пройтись, как вдруг услышал отчаянные шевеления в другом конце палатки. Рей ворочалась, и он видел, как его накидка сминается под ее хаотичными движениями, вызванными, очевидно, сном — и определенно кошмаром. Кайло замер, мягко направляя Силу в ее сторону, чтобы понять причину ее беспокойства, но прежде, чем он успел коснуться ее сознания, его мгновенно окатило волной возбуждения такого знакомого, что, казалось, Кайло знал это чувство наизусть: бесконечное стремление обладать, желание слиться воедино, позволяя Силе безгранично циркулировать между двумя разгоряченными, мокрыми телами. Он испытывал это раньше, в медицинском крыле, но… Разве могла Рей видеть нечто подобное сейчас? После всего, что они наговорили друг другу? Это звучало почти невероятно — но чувствовалось слишком отчетливо, чтобы Кайло мог просто проигнорировать стремительно распространявшееся по всему телу тепло от одного только мимолетного воспоминания. Любопытство в очередной раз пересилило всякую осторожность, и Верховный Лидер незаметно, почти ласково скользнул в ее спящее сознание, моментально сталкиваясь лицом к лицу с тем, что он так опасался увидеть вновь. Его Сила — их Сила — поет, ликует. Его губы на ее губах, его язык — у нее во рту. Они все еще в Бодхи — Кайло чувствует это кожей, — но все вокруг больше не ощущается враждебным и холодным; есть только они, ярость, смешанная с звериной похотью, Сила, схлестнувшаяся в безумном танце с энергией Тайтона — дикая, но вовсе не инородная, заполняющая все пространство вокруг и дарующая чувство целостности, за которое Кайло цепляется, как утопающий, в то время как его руки отчаянно цепляются за Рей. Он слышит звуки, что она издает, и каждый ее стон толкает его за край собственного сознания, пока не остается ничего, кроме нее — ее лица, ее голоса, ее тела. Кайло хочет, чтобы она была его — всецело, до последней капли; целовать ее, пока не закончится дыхание, касаться ее везде, куда только достанут руки, сливаться с ней воедино снова и снова. Она, она, она. Только она одна. Кайло резко мотнул головой, вырывая себя из сна — ее сна. Несмотря на то, что образы перед его глазами исчезли, а реальность встретила его колючим морозом, он все еще чувствовал, как кровь разносит пламя по его телу. Его трясло. Он ничего не понимал — казалось, Вселенная пыталась запутать его окончательно, сбить с пути, оставить потерянным, каким он был всегда: никогда толком не понимавшим, какой путь выбрать, за кем следовать и какие цели перед собой ставить. Рей ненавидела его — и ясно дала это понять своими словами. Но ненавидел ли он Рей? Скорее, он ненавидел то, что она творила с его сознанием. Как она методично перебирала его, словно четки, позволяя непрошеным воспоминаниям одно за другим оказываться на поверхности, напоминая Верховному Лидеру о том, что он был человеком — и у него были чувства. Разрушительные, болезненные — но все—таки чувства.

***

К сожалению, под утро Рей, отвыкшая спать до обеда за время пребывания на «Господстве», проснулась и поняла, что вплоть до мельчайших подробностей помнит свой сон. Щеки горели, все тело нещадно ныло после ночи на жесткой поверхности, а в низу живота сводило так, что девочка едва не потянулась к себе рукой, но вовремя остановилась, вспомнив, где она находится и с кем. Между ног все плавилось от возбуждения, и это причиняло ей еще больше боли: Рей помнила, чем закончился вчерашний день. Мало того, что над ними издевалась сама Сила, так еще и собственное тело решило пошутить, подкидывая вот такие сны! Ей могло присниться все, что угодно. Но приснилось именно это. И вчерашняя обида тяжелой горечью наполняла вновь изнутри, столь же стремительно, как возвращались в памяти детальные подробности их разговора ночью. Крифф, им надо убираться отсюда как можно скорее. Только подумать: Рей снимет проклятый комбинезон, вымоется и переоденется в чистое, поест горячей еды! От одной мысли о еде в животе заурчало, и девочка подтянула к себе свою сумку, чтобы вытащить из нее упаковку с калорийным брикетом и вгрызться в нее, моментально уничтожая свой завтрак. Еды оставалось намного больше, чем требовалось, но это все еще не отменяло того, насколько разительным был контраст между первыми и последними минутами на Тайтоне. Рей вспоминала, с какой искренней радостью носилась по зеленой траве, высматривала птиц и зверьков, сравнивала это с тем, что чувствовала сейчас. Было обидно. — Учитель?.. — Тихо позвала она, расправившись с брикетом. — Надо уходить. Я подумала и поняла, что уже пора. — Да. Пора, — отозвался он, мучительно заставляя себя не вспоминать прошлую ночь — от начала и до конца. — Как ты себя чувствуешь? — Паршиво. Но лучше, чем вчера. А Вы? Ваши раны? Его собственные раны перестали болеть окончательно; та, что он получил в последней битве, и вовсе затянулась, оставляя после себя лишь тонкий, еле заметный шрам. На такое, он полагал, не способны были и лучшие медицинские дроиды Первого Ордена. Сколько Сил в действительности потратила Рей, чтобы сотворить подобное? — Ночью я обошел несколько коридоров. Нашел тот, что ведет в библиотеку. Советую поторопиться — там действительно много интересного, — добавил он, проигнорировав ее вопрос и полностью войдя под навес, чтобы проверить и собрать ранец. Краем глаза заметив свою накидку, он, впрочем, сделал вид, что и вовсе забыл о ее существовании. Ему необходимо было забыть обо всем этом. Выкинуть из головы нелепые девичьи сны, вызванные скачком адреналина и игрой сознания. После того, что произошло, они были закрыты друг от друга, и Кайло ничего не мог с этим сделать — по крайней мере, он был в этом абсолютно уверен. Пока Рей оставалась с ним, она всегда была в опасности: слухи о ней давно покинули пределы Первого Ордена. Но стоит ему проявить толику эмоций по отношению к ней — вся Галактика нацелится ему прямиком в горло. В самое слабое место. В принцессу Палпатин. Уговаривать Рей не было необходимости. Она шустро выбралась из палатки, подтянув и свою сумку за собой. Накидку наставник обратно не требовал, поэтому девочка сняла пояс с кинжалом, который отобрала вчера у напавшего на нее мародера, после чего, подтянув равномерно плащ, застегнула пояс поверх него. Получилось нечто вроде удлиненного жилета, походящего на причудливой формы платье. Кайло молча наблюдал за Рей, что плотнее заворачивалась в его накидку, в то время как его сознание отчаянно пыталось избавиться от воспоминаний об увиденном — сейчас это было совершенно неуместно. Сны — это просто сны, напоминал он себе, привыкший делить ночи с кошмарами. За ними не кроется ничего… Кроме бесконечного потока мыслей. Кроме тьмы, что вновь и вновь всплывает на подкорке слабого человеческого подсознания, — и от этого никуда не деться: она, подобно яду, медленно захватывает все нутро, оставляя носителя измученным и порабощенным несвоевременными видениями. И Кайло бы это совершенно не волновало, если бы он не чувствовал все настолько отчетливо. Словно всякий раз, стоило ему оказаться в сознании Рей, ее видения таинственным образом проецировались на него столь явственно, что он буквально чувствовал себя непосредственным их участником. И это становилось проблемой. Перспектива хоть немного отвлечься и поработать немного взбодрила девочку. Она вытащила свой журнал из сумки и приготовилась заносить информацию, но когда дело дошло до библиотеки… Крифф, здесь было слишком много всего. Несмотря на то, что многие полки и ячейки заметно выделялись пустотой, многие экземпляры сохранились. После пристального изучения нескольких, Рей поняла, что у нее просто нет времени на чтение и запись всего важного: они не успеют засветло вернуться на свой корабль. Поэтому, недолго думая, девочка выбросила из своей сумки все украденные пайки, аптечку и вещи, которые ей не были нужны. На секунду она задумалась, что, прихватывая эти древние фолианты с собой, она ничем не отличается от тех же самых мародеров, к тому же Кайло строго наказал ей заниматься отныне только Темной стороной… Но ведь ничего не будет плохого, если эти книги окажутся в руках форсъюзеров, а не торгашей и безмозглых коллекционеров? Набив сумку до отказа, принцесса вернулась к своему наставнику. Наверное, ему не очень привычно было видеть Рей такой: тихой, скромной и кроткой. Когда все дела в Бодхи были завершены, пришлось настраиваться на пеший путь. Поднимаясь по осыпающимся ступеням, принцесса Палпатин радовалась лишь тому, что теперь они точно знают, куда идти, дорога займет меньше времени, а солнце еще даже не в зените. К слову, солнечный зенит был единственным ее познанием об измерении времени без помощи хронометра и электронных приборов; шагая по сырой земле, увязая сапогами в грязи, Рей даже не пыталась останавливаться и обращать внимание на окружавшую их природу Тайтона. Голоса стихли. Никто больше не звал ее. А Кайло Рена? Бена? Слышал ли он что—нибудь? Что чувствовал он? Приходилось подавлять любопытство и желание потянуться к Учителю Силой. Она сильно разозлила его прошлой ночью, и сейчас чувствовала… Крифф, вину? Она, принцесса Палпатин? Испытывала сочувствие из—за того, что могла оскорбить или задеть своими словами? Неслыханно. Но Рей действительно сожалела. И она не могла просто взять Верховного Лидера за рукав и попросить прощения, даже если хотела бы. С ним отношения складываются совершенно в ином ключе, с ним нельзя так. Он не оценит. Сила, он не может оценить даже то, что она пыталась помочь ему! Поэтому она молчала, выглядела мрачнее тучи, даже когда они проходили мимо источника, когда приблизились к кораблю. Настроение было безвозвратно испорчено собственным безрассудством, и от этого было вдвойне противнее. Что ж, сейчас она хотя бы сможет принять душ и снять с себя грязные, пропахшие потом и сыростью Тайтона тряпки, посидеть в уютном кресле второго пилота или полежать на такой мягкой, совершенно несравнимой с ковриком на каменном полу койке, которую в любое другое время Рей назвала бы неудобной и жесткой. Как же приятно будет улечься в собственную постель на «Господстве»! Но об этом еще рано думать. — Я нужна Вам, Мастер? — Тихо поинтересовалась Рей, когда они уже подошли совсем близко к кораблю. — Я могла бы заняться переводом, если у Вас нет на меня никаких планов. — Хм, — отозвался он, совершенно точно не собираясь завязывать с ней разговор. Кайло достаточно было знать, что с ней все в порядке; едва ли Рей и сама мечтала о ничего не значащей беседе после того, что произошло вчера. А о его состоянии ей знать было вовсе не обязательно. Если бы не глубокие тени, залегшие под глазами Верховного Лидера, вполне можно было бы предположить, что он в полном порядке, — но недостаток сна и бесконечные стрессы, с которыми ему пришлось столкнуться, делали свое дело, невольно накидывая ему еще несколько лет. Он надеялся оказаться на «Господстве» как можно скорее: там он, наконец, сумеет ненадолго расслабиться, переключая все свое внимание с девчонки на дела Первого Ордена. Пока они шли, Кайло изредка косился на Рей, что весь день вела себя настолько неприметно, насколько это было в принципе возможно для принцессы Палпатин. Крифф, это заставляло его беспокоиться сильнее, чем если бы она в привычной манере огрызалась или пыталась отстоять свое превосходство, — и это было ненормально. Ненормально желать, чтобы Рей не слепо следовала за ним к шаттлу, а… сделала что—нибудь, что заставило бы Кайло схватить ее за шкирку и как следует встряхнуть; в очередной раз ляпнула бы нечто до боли неуместное, поднявшее в нем такую волну эмоций, что чувствительные к Силе ощутили бы его искренне недовольство на другом конце Галактики. Ему казалось, что его собственная Сила буквально замирала, когда он не чувствовал ее: ее ярость, гнев, желание. Стоило энергии принцессы на время замереть, из дикого шторма обратившись штилем, его собственная реагировала соответствующе, и казалось, что в такие моменты он чувствовал себя куда более пустым, чем обычно — если подобное и вовсе было возможно. Кайло хотел покорную Рей. Кайло не хотел покорную Рей. Чего он хотел? Рей утерла накатившие слезы кулаком, радуясь сейчас лишь тому, что Кайло не смотрит на нее. Он не видит ее слез. Впрочем, пожалуй, был еще один повод для радости: они в безопасности, тепле и комфорте. Им не придется ночевать сегодня в палатке, не нужно будет бояться за свою безопасность. Шаттл доставит их на «Господство», и все вернется на круги своя. Конечно, с некоторыми поправками… Принцесса украдкой взглянула на Рена: мрачного, терпеливо выжидавшего вердикта медицинского дроида. Она не сможет забраться ему в голову и забрать все воспоминания о вчерашнем вечере, не сможет избавить и себя от них. К тому же, теперь, помимо того, что Сила связывала их, в нем была частичка ее собственной Силы, которую Рей абсолютно бездумно и бескорыстно вложила в него, стараясь помочь, исцелить, убеждая себя в том, что просто так нужно. Что теперь он делал с этой Силой? Чувствовал ли ее? Передалось ли вместе с этой энергией что—то еще? Могло ли быть такое, что именно ее наставник разглядел в ней человека? Принцесса Палпатин никогда не чувствовала себя настолько растерянной, пустой. Даже в те моменты, когда на нее накатывала меланхолия от дней на Экзеголе, похожих один на другой, словно две капли воды, она не ощущала такой пустоты. Тогда в нее теплилась надежда, что когда—нибудь она обязательно выберется. Теперь она выбралась. И поняла, что на Экзеголе было просто. Не надо было задумываться, не нужно было волноваться. Она просто занималась своими делами; да, это была рутина, но Рей точно знала, что будет завтра! Она могла не беспокоиться на этот счет: ей было известно все наперед. Сейчас же, ступая на борт шаттла и вновь и вновь прокручивая в голове услышанные слова, Рей хотелось волосы на себе рвать от досады. Крифф. Просто дай мне хотя бы поверить. Пусть это будет ложью. Я все равно умру, так дай мне эту возможность! Ничего необычного: слишком много вопросов и слишком мало ответов. Девочка сидела в кресле второго пилота, когда меддроид настиг ее. Выслушав напоминания о средствах гигиены, необходимости спать и сильном переутомлении, принцесса фыркнула и отмахнулась от дроида: где она в походе должна была себе добыть средства гигиены? Она с трудом обходилась антисептическими пластинками с острым травяным вкусом, но это не могло заменить полноценных водных процедур. В итоге, как только корабль был выведен на нужный курс, система переключилась на автопилот, и Рей поняла все наставления так, что она должна остаться в рубке, чтобы следить за всем. — У Вас зафиксировали больше проблем, чем у меня. Мой черед нести дежурство, — тихо пробормотала Рей, потянувшись к одному из экранов, но случайно задев Кайло за руку. — Извините, Мастер. — Нет. — Кайло покачал головой, когда Рей в очередной раз заявила, что собирается нести пост самостоятельно. Он знал, что ничего произойти не могло: шаттл был запрограммирован исключительно на владельца, и Рей попросту не смогла бы снять его с автопилота до тех пор, пока этого бы не потребовал сам Рен. Ее рука потянулась к экрану, отвечавшему за курс, и Кайло мягко перехватил ее запястье. — Осторожно. Ты что—нибудь нашла в храме сегодня днем? — Да, нашла. Рей поднялась и резко прижала ладонь к низу живота, почувствовав болезненный спазм, который, впрочем, прошел почти моментально. Она добралась до крохотной каюты, куда они бросили свои вещи, и притащила свою сумку в рубку. — Я не смогла унести больше, — призналась она, демонстрируя реликвии Бодхи. — Я обязательно переведу их для Вас. Все запишу понятно. Если Вы разрешите, Учитель. — Ты могла попросить, — внезапно прогремел он, не тратя времени на лишние уточнения, и вновь отвернулся к приборной панели. — Пристегнись. Единственным, что не позволяло ему полностью расслабиться, оставались отголоски приглушенной боли, которая, как он думал, была вызвана значительно ускорившимся после применения Силы Рей процессом заживления его ран — за исключением того, что боль эта сворачивалась не в боку, а в самом низу живота. Краем глаза Кайло взглянул на принцессу, пытаясь различить в ней признаки этой самой загадочной боли, и заметил, как та на мгновение опустила ладонь на живот, прежде чем сорваться в каюту за своими находками. Нахмурившись, он заранее отправил сигнал о том, чтобы по прибытии их встретили медики.