cersei's a friend of mine

Пятнадцать лет назад я и понятия не имела, как прав будет папа, настаивая на том, чтобы я научилась управлять лодкой.

      По традиции, сложившейся еще со времен учебы в колледже, мы втроем каждый вторник собирались на ужин с бокальчиком вина в ресторане недалеко от дома. Кто мы? Я и две мои близкие подруги. Почему во вторник? Потому что в пятницу мы бы все равно никуда не выходили, занятые своими делами. Почему я так уверена? Потому что так было с самых первых дней нашего знакомства.       Мы с Мелли подружились в старшей школе, когда вместе стали ходить на факультатив по английской литературе. У нее всегда были в избытке влажные салфетки, жвачка и резкие суждения по любому вопросу — особенно во всем, что касалось парней. Когда я выяснила все детали, то выдохнула: минус одна соперница на ринге.       Такой заядлой кошатнице, как я, выбирать симпатичных подруг можно было только при одном условии: при наличии абсолютно нетрадиционной ориентации.       Или искать замужнюю — так я нашла вторую.       Она перевелась к нам в самый разгар семестра из-за переезда. Мелисандра зашлась в приступе фейкового кашля, когда мы первый раз услышали ее имя — преподаватель отмечал присутствующих на лекции — а потом показала мне набранный в заметках телефона текст.       Имечко как у эскортницы.       Как у эскортницы из клуба «Олимп», — дописала я.       Я не могла не согласиться. В колледже я стала посмелее, и теперь уже неясно было, кто из нас двоих мог взять Золотой Глобус за выдумывание смешных прозвищ одногруппницам. За это дают Глобус? В конце концов, это часть профессии будущего журналиста желтого издания — а кем еще мы станем, получив диплом этого, с позволения сказать, заведения? Да и к тому же, в жизни есть этапы, которые так или иначе приходится проходить, и иногда чем раньше, тем лучше. Это как с выпивкой. К какому-то возрасту лучше уже уметь это делать.       Но жизнь — забавная штука. Новенькая с волшебным именем не только не оказалась эскортницей, но даже была замужем в свой двадцать один год. Это было необычно — прямо как то, что человеком она оказалась хоть и скрытным, но соскучившимся по человеческому общению с кем-то, кроме ее мужа.       — Где ты раньше училась?       — О, много где.       — А жили вы раньше..?       — То там, то сям.       Неразговорчивая, колкая, и словно окутанная какой-то тайной — конечно же, мне захотелось стать к ней ближе! Новая однокурсница была воплощением всего, чем когда-то хотелось стать мне: ходячим откровением, о котором ничего не знаешь с точностью. Такое бывает? Разве репутация — как плохая, так и хорошая — не должна опережать человека, заходя в комнату раньше него и окрашивая ее либо в серый, либо в золотой?       У нее это был красный.       Умудряясь практически ничего не рассказывать о себе, она стала тем самым недостающим третьим элементом системы; в попытках узнать какие-то детали, мы с Мелли даже стали еще сплоченнее — интерес не только не угасал, но подогревался с новой силой, особенно с течением времени.       Иногда, еще во времена колледжа, ее на стареньком потрепанном фольксвагене фиолетового цвета забирал муж. Типаж это был известный, в вашем окружении такие тоже есть... Он был красив, и он прекрасно это знал. И моя жена красива, — читалось в его немного прищуренных глазах, а рука привычным собственническим жестом ложилась ей на талию. Такое ожидаешь от папика с многолетним стажем, но не от молодого парня, который перебивается с одной работы на другую, чтобы платить за их небольшой домик.       Обоих я пригласила на свою свадьбу, и не было на ней мужчины более поглощенного своей женой, чем Джейме Хилл. Даже мой собственный супруг оказался бы на втором месте. При всем уважении, Орти.       В конце концов, либо под его давлением, либо решив, что это не очень прилично, но Серсея все-таки пригласила нас с Мелисандрой к себе домой — спустя четыре года после знакомства. Это был ее двадцать пятый день рождения. Она неоднократно повторила, что это скромный ужин только для самых близких, просила не наряжаться и ничего ей не дарить. Разумеется, ее никто не послушал. Новая шелковая сорочка была завернута в шуршащую золотую бумагу, а Мелли несла в руках коробку с бокалами на восемь человек.       Дом у них был старенький и одноэтажный, на съем чего-то большего денег у них пока не было: со слов Серсеи, Джейме вовсю пытался развить собственный бизнес, а она сама только недавно закончила учиться. Спальня, гостиная, кухня, гостевая комната, две ванных и небольшой чердак — и ни в одной из этих комнат не оказалось новых лиц. Только Джейме поздоровался с нами в кухне, взял из холодильника бутылку пива и ушел в гостиную к телевизору. Серсея уже заканчивала с сырной нарезкой.       — Больше никого не будет? — не выдержала Мелли, и после этого вопроса воздух будто загустел, и откуда-то даже запахло гнилью. Мне захотелось наступить ей на ногу. — Даже родителей?       — Его родителей больше нет, — с поистине королевским терпением выдала Серсея, складывая нож в раковину.       — А твои?       Она все никак не уймется.       — Мы с отцом больше не общаемся, — коротко ответила она, вытерла руки о кухонное полотенце и забрала коробку из рук Мелисандры. — Большое спасибо, у нас как раз...       — А почему?       Да черт тебя дери, Мел.       Серсея бросила взгляд в гостиную, где в темноте синим пятном сверкал телевизор, пожала плечами и хмыкнула. — Ему не понравился мой выбор.       Отсыпанная Серсеей горстка пищи для размышлений многое расставила по своим местам. Я вдруг поняла, когда она могла успеть обрасти привычками, несвойственными бедным людям. Она выбрасывала вещь после первой небольшой затяжки, и могла месяц ходить в одном и том же свитере, при условии, что он отлично выглядел. Другое дело, если новые реалии наступили для нее с замужеством. Тогда получалось, что она вполне могла быть той самой единственной дочкой очень богатого человека. Ну знаете, похожая на покойную жену настолько, чтобы он ни в чем не мог ей отказать.       Кроме желания убежать с симпатичным оборванцем.       Я не хочу сказать, что быть бедным — это грех. Некоторое время назад мне и самой приходилось работать помощницей по хозяйству, пока одна знакомая не нашла для меня местечко в издательстве. Но грех — не пытаться выбраться из этой паутины. А супруг ее словно бы и не пытался. Каждый раз, когда я видела их пару, в голову приходила одна противная, до отвращения будничная поговорка. «Когда бедность стучится в дверь, любовь выходит в окно». А они и так продержались невероятно долго.       Говорят, что со временем близкие люди становятся удивительно похожи друг на друга. Они перенимают друг у друга мельчайшие, едва заметные жесты и неуловимые детали: одинаково стучат пальцами по столу, когда чего-то ждут, говорят низкими голосами, задают вопросы в форме утверждений. При всем их внешнем сходстве единство помыслов даже не маячило на горизонте. Серсея, чье вечное притворство стало второй натурой, хорошо делала вид, что такое положение вещей ее вовсе не гнетет, что она верит, что очередной бизнес-план выгорит, и она сможет покупать помады не по скидке. Я говорю «хорошо делала вид», потому что если бы она делала это мастерски, то у меня бы не было причин уличать ее в подделке собственных эмоций.       Через пару лет после свадьбы у нас с мужем родился сын, и на время я оказалась оторвана от происходящего в чужой семье. Я даже успела забыть, как трудно им приходилось, пока на третий день рождения Рассела Серсея не подарила ему самодельное одеяльце с вручную вышитыми звездочками.       — Ты знаешь, кажется, у него получилось, — сказала она со светящимися глазами, когда помогала мне расставить свечки на торте, а я вспомнила, как еще недавно по телефону я услышала, что им, наверное, стоит переехать куда-нибудь в другое место.       Мы задержались здесь неоправданно долго.       Я догадывалась, какие грядут перемены. Они приобрели новую машину, всей небольшой семьей перебрались в дом через две улицы — побольше старого и совершенно новый, как их новая жизнь — и спустя год смогли его купить. Мелисандра тоже радовалась — это означало, что в ближайшее время Хиллы точно никуда не денутся.       — Сейчас тоже ляльку заведут, — с видом знатока заявляла она, пока мы ждали Серсею на ужин, чтобы отметить ее небольшое повышение на работе, — на деньги с халтурок ребенка не вырастить, но теперь это уже в прошлом. И останусь я одна, заведу собачий приют…       Она всегда любила прибедняться в шутку, потому что не знала, каково по-настоящему в чем-то нуждаться.       Мы не изменяли своей привычке; ни с появлением у меня сына, ни со свалившейся на Серсею горой работы, ни с частыми командировками Мелли по стране — мы никогда не пропускали наш вечер вторника. Когда ходишь в какое-то заведение годами, то тебя знают не только хозяева, но даже так часто меняющийся персонал. Много лет назад мы выбрали один сетевой ресторанчик, потому что он находился ближе всего к нашему колледжу — и так и продолжили ходить в него, хотя спустя десять лет могли позволить себе и другую ценовую категорию.       Темные времена остались позади. Мелли откладывала на летнюю поездку, через год Рассел должен был пойти в школу, а Серсея…       В тот вечер она взяла выходной, потому что неважно себя чувствовала. Так она сказала Мелли по телефону. — Славно отметила, — смеялась она в трубку уже мне, пересказывая диалог. — Трудный возраст. Иисус так дальше и не продвинулся. Но я ей сказала, — Мелисандра, очевидно, делала несколько дел одновременно и держала телефон плечом, потому что голос ее стал громче, — чтобы она прекратила симулировать и прикатывала к семи, как обычно. Ей просто нужно немножко выпить.       Серсея приехала с небольшим опозданием. Обычно мы сидели за столиком у окна, недалеко у двери, но увидев ее лицо я сама предложила пересесть в местечко потише. На ней был домашнего вида серый в полосочку джемпер, джинсы, которые она никогда не надевала на выход (это одежда для копания в саду!), а волосы были собраны в пучок. Мешки под глазами консилер, увы, никак не скрыл.       — Если ты правда себя плохо чувствуешь, могла бы настоять, — уже гораздо неувереннее, чем утром, начала Мелли.       — Все в порядке, — улыбнулась Серсея, и жестом попросила у официанта меню, — спасибо, что подождали.       Пока мы ждали ее заказ, Мелли рассказывала про место, в которое ее отправят на выходных. Она полетит в Орландо, фотокором на какое-то мероприятие, связанное с борьбой с домашним насилием. Тема была мне близка и даже интересна, но я никак не могла оторвать взгляд от серсеиных рук, которые и так никогда не отличались спокойствием, а теперь просто сошли с ума.       Она без конца теребила свое обручальное кольцо, покручивала его, снимала, надевала на палец, снова снимала и так несколько раз, пока нам не принесли вино.       Давить на таких людей бесполезно, они ничего не расскажут — нужно просто создать пресловутую благоприятную обстановку: они почувствуют себя в безопасности, доверятся и раскроются. Каким бы закрытым человеком ни была Серсея, с ней мы уже это проходили, и весьма успешно — иначе не общались бы столько лет.       — А у тебя как дела? — начала я, когда ее бокал был пуст уже наполовину. — Как прошел ваш день рождения?       Она родилась в один день с собственным мужем. Это был знак судьбы, который лично мне казался ужасно романтичным. Сколько мы были знакомы, она всегда очень трепетно относилась к этому дню, старалась выбрать подарок, который ему понравится и запомнится надолго. Его планы на этот день в списке ее приоритетов всегда были выше, чем собственные, и только свои двадцать пять она отметила с нами — по его же настоянию, на тесной кухне их первого дома.       — Хорошо, — бесцветно ответила Серсея, и неловко повернулась на стуле, чтобы глазами найти официанта. — А можно нам еще бутылку? Такую же?       Скорости, с которой мы с Мелли успели переглянуться, позавидовал бы сам Усейн Болт.       — Что он подарил? — осторожно спросила Мелли, и Серсея снова вцепилась в свое несчастное кольцо.       Раньше у нее было другое, дешевенькое, из желтого золота. Когда с деньгами у них стало получше, Джейме настоял, что кольца тоже нужно сменить, обновиться полностью, заодно и спросить друг друга снова, хотят ли они все еще быть вместе. Вот уже три года она носила другое, из белого золота с каким-то небольшим бриллиантом, но сейчас она терзала его с таким остервенением, что мне было его даже жалко.       Она, наконец, увидела, что я смотрю на ее пальцы и спешно убрала руки под стол. — Книжку.       — Книжку?       — Да. Хорошая такая, интересная. С картинками. Что-то про сочетаемость цветов в одежде.       Своим появлением официант оправдал наступившее неловкое молчание.       — Я просто… — вдруг заговорила она снова, и меня немного отпустило. Ей нужно выговориться. — Мне кажется, что… Боже, я не знаю.       Но я знала. Я знала, что она хочет сказать, и понимала, что останавливать ее уже поздно; такие мысли, поселившись в голове однажды, уже никогда ее не покидают. Еще я знала, что мужья не дарят женам книги, если это не камасутра. Тем более муж Серсеи. Он не мог быть недоволен своей жизнью.       — Просто месяц назад, я… Неважно, — наконец, выдохнула она, и посмотрела куда-то вбок. — Я думаю, что… у него, наверное, кто-то есть.       Нервный смешок покинул мои губы, и я была готова убить себя за это.       — Это невозможно, — сразу же вырвалось у меня. — Любой, кто хотя бы раз видел тебя, сказал бы то же самое.       — Еще ни разу в жизни я не была больше согласна с Тей, чем сейчас, — поддержка пришла, откуда не ждали.       — Мне месяц назад, — перебила нас Серсея, и в голосе ее мне уже слышались предвестники пьяных всхлипов, — на глаза попалась одна выписка, с нашего общего счета. Ну, о покупке, чек или что-то… Там была подвеска, золотая, с кулоном, — она громко вздохнула и снова положила руки на стол. — Я решила, что это мне. На день рождения. Надо же быть такой слепой, —ядовито выделила она. А вот так обычно начинается истерика. Под столом я открыла uber.       — Еще… мне кажется... — пока я вызывала такси до дома Мел, воспаленный мозг уже залез в анналы памяти и начал вспоминать все, что до вчерашнего дня не находило объяснения. — А сегодня он пришел домой, и в уголке рта, вот здесь, — она показала, где, и тонкие пальцы на какое-то время задержались на ее лице, — у него был след от помады. Легкий, нежно-розовый, почти бесцветный. И на той неделе тоже. Я подумала, что может быть, кто-то из коллег угостил его пирожным, и это крем, и… — она смотрела на свой бокал, а потом резко подняла глаза на меня. — Но он не ест сладкое. Я только сейчас про это вспомнила. Странно, да? Странно, что может сделать твое сознание, когда не хочет видеть.       — Это все еще ничего не значит, — не думаю, что Мелли верила в себя настолько, что пыталась ее разубедить, но мысленно я поставила ей десять баллов за старание.       — Мы всегда занимались сексом в день рождения, — вдруг ляпнула Серсея, и зеленые глаза снова утонули в вине. — А вчера он сказал, что устал. Я лежала рядом всю гребанную ночь, видела, как на часах второе августа стало третьим, и могла думать только об этой цепочке с пирожным.       Я живо представила себе, как поймала на измене Ортона, и ощутила, как на языке собирается кислота. Экран зажегся, сигнализируя, что карета уже подана, и я осторожно показала Мелисандре телефон.       — Серсея, за нами приехало такси. Хочешь сегодня остаться у меня?       Наш с Мелли телекинез усиливался с каждой секундой. Последнее, что сейчас было нужно подруге — это накручивать себя еще больше, а именно это и начнется, стоит ей увидеть Джейме.       — Нет-нет, — поспешно ответила Серсея и полезла за кошельком, хотя счет был оплачен, пока она гипнотизировала свои руки. — И я, наверное, лучше пройдусь пешком. Подышу. Мне не хватает воздуха.       Разумеется, об этом и речи идти не могло. В худшем случае, пришлось бы звонить тому, кого теперь нельзя называть, но одну бы ее домой точно никто не отпустил.       Когда автомобиль поворачивал к их дому, он уже стоял на крыльце, прислонившись к открытой двери, в сером спортивном костюме и с недовольством на лице. Желтый свет фонаря с улицы делал из по-гречески красивого лица настоящую гримасу. Где-то в подсознании проскочила мысль, что раньше на наши встречи он так не реагировал, но я решила, что вино подействовало и на меня. — Где твоя машина? — крикнул он в нашу сторону.       — Около ресторана, — ответила Серсея, хлопая дверью, а я опустила стекло до середины. Тернистый путь в пять метров до своей двери она преодолела без происшествий, но я все еще надеялась, что она может передумать. — Заберу ее завтра после работы.       Муж приобнял ее за плечи, коротко чмокнул в висок и пропустил вперед себя. Когда он взялся за ручку, мы встретились глазами; он удостоверился, что я смотрю на него, улыбнулся уголками губ и закрыл за ними дверь.