Мародёры

К сожалению, фрагменты прошедшего полнолуния всплывали в сознании мутно и очень тяжело, даже когда он окончательно очнулся из-за навязчивого ощущения, что его поднимали на руки и старательно во что-то заматывали. Только усталые веки совсем не хотели подниматься, из-за чего его охватила жуткая паника, будто в этот раз с ним действительно произошло что-то ужасное и непоправимое. Однако, подавать знаки, что он вообще-то уже в состоянии соображать, ему не хотелось совсем; — В теле была отвратительная слабость. Как он понял по разным звукам шагов с ним и тем, кто нёс его с помощью левитации, было ещё несколько человек. Сзади негромко переговаривались женский и мужской голоса, отставая явно для того, чтобы не разбудить обессиленного после полнолуния мальчика. Его холодного лба коснулась тёплая жилистая рука. Смахнув пот, она аккуратно заправила спавшие на лицо прядки волос за ухо. Затем ладонь поползла к грудной клетке и начала улавливать сердцебиение. Ремус точно не чувствовал билось ли его сердце с невероятной быстротой или размеренно спокойно стукало, но кажется человека, чьей магией и руками он поддерживался прямо сейчас, ритм сердца устраивал и больше за дорогу его нигде не касались. Когда процессия вошла в замок — Ремус понял это сразу, хотя бы благодаря тому, что стало значительно теплее. А ведь будучи на морозном ноябрьском воздухе он совсем не чувствовал, щиплющий его практически обнаженное тело, холод. Через несколько минут его тело опустили на что-то кажущееся ему таким мягким после событий прошедшей ночи. «— Я в больничном крыле. На кровати.» Пронеслось отчетливо у него в голове, будто эти слова он сказал вслух, чтобы успокоить самого себя. Действительно — ведь все плохое кончилось. По крайней мере до следующей полной луны. — Не переживайте, я сумею поставить его на ноги уже назавтра, а выпишу уже в среду. — Было бы прекрасно, Поппи. Было бы просто прекрасно. «— Профессор Дамблдор!» Сердце Ремуса громко ухнуло, что ему наконец удалось разобрать собственное сердцебиение. Этот успокаивающий голос был сейчас так нужен ему — чувствующему полное истощение и изнеможение. Будто он вновь оказался дома рядом с любящей матерью, будто рядом с нежным отцом. Пожалуйста, пусть Дамблдор только не уходит так скоро. «— Пожалуйста. — Взмолился у себя в голове Ремус. — Только не сейчас.» — Альбус, я думала он не будет настолько искалечен. Разве все всегда проходит… вот так? — И вовсе не всегда, Минерва. Оборотни хоть и уничтожают себя в замкнутом пространстве, но это не нормально сейчас. Вы принесли его ко мне ещё в пятницу в утром, а ему уже тогда было плохо. — Верно. Возможно он не чувствует себя в безопасности — Хогвартс не может стать ему родным домом за столь короткий промежуток времени. Около его постели засуетились. Что-то шумно ставили на прикроватную тумбочку, внизу шаркали ногами и явно что-то бубнили под нос. Однако, больше никто будто бы не осмеливался говорить. Раздалось неясное заклинание и в грудь будто ударило чем-то тяжёлым. Ремус с непривычки закашлялся и широко распахнул глаза от удивления. Над ним склонилась мадам Помфри и продолжала шептать про себя какие-то неясные мантры. Неподалёку стояла профессор Макгонагалл с красными глазами, которые отчетливо выделялись на неестественно побледневшем лице. Около неё был Дамблдор, который только завидев, что Ремус уже не спит, сверкнул глазами и мягко улыбнулся. — Не оставайтесь надолго, Минерва. Напоминаю, что у вас есть и другие ученики… — Разумеется, Альбус. — Остановила его профессор. — Мне нужно лишь поговорить с ним. — Ну уж нет! Сегодня мистер Люпин ни с кем не разговаривает. Будь то рвущиеся в больничное крыло ещё с субботы посетители или деканы факультетов. — Только если это действительно не что-то смертельно важное. — Чуть смягчилась мадам Помфри, хоть и нехотя, в это время начиная разворачивать ткань, в которую он все это время был укутан. Ремус в первый раз посмотрел вниз и ахнул — он был завернут в окровавленную простынь, из-под которой уже виднелась его изорванная кожа. Он быстро поднял взгляд в потолок и невольно стиснул зубы. Если бы ему пришлось задержаться на этом зрелище ещё хотя бы несколько секунд, то его бы точно стошнило. — Мистер Люпин, мы сегодня принесём вам ваши вещи, а ночную рубашку выдадут прямо здесь в скором времени. — Профессор Макгонагалл опустилась у изголовья его кровати. — Будьте спокойны и крепитесь, все не так плохо. Он видел, как женщина коротко кивнула и ободряюще сжала его руку в своей прежде чем уйти. В палате уже не было и директора, а значит — медведьма осталась наедине с его, наверняка, глубокими ранами. Ремус устало зажмурился предвкушая отвратительную боль. *** Неожиданно пронзивший холод заставил открыть глаза, поскольку ничем другим из-за тяжести и усталости он пошевелить не мог. Кровь уже давно не сочилась из-под тоненького слоя бинтов — больше в больничном крыле на удивление не нашлось. Раны понемногу стягивались. Хоть и в разы быстрее, чем дома, но все равно мучительно медленно. Да и под присмотром и опекой родителей сравнительно не было никогда так больно, пожалуй, кроме первого превращения. Его Люпин помнил очень смутно, от того судить сейчас было бы нелепо, но что-то ему подсказывало, что сейчас все было более плачевно. В эту ночь оборотень будто и не злость вымещал на всем попавшемся, а скорее старался вырваться из ловушки, в которую пришлось залезть. Ведь это он себя закопал, сделал это сам. Он — Ремус согласился поехать в Хогвартс, позволил Джеймсу узнать слишком много, пошёл в Визжащую хижину, хоть и нужно было ехать домой. И для чего же? Разве так стало лучше? Тяжело было признавать, но для одиннадцатилетнего он был чересчур вдумчивый и как же сильно это ранило, стоит лишь задуматься над тем, что ты собственно в жизни переживаешь. И ведь это не единичный случай. Это отравляющее проклятие будет с ним всю жизнь и совершенно всегда. «— Всегда. — Спокойно прошептал губами Ремус. — Это ведь мой волк.» Из окна бил лунный свет, откуда-то неподалёку шёл холодный воздух. На улице завывал ветер. И ему так хотелось сейчас туда. Инстинкты оборотня умоляли выбраться во двор замка, выбежать в запретный лес и кричать, и бежать, больше не быть зависимым. Его пальцы сильно сжали простынь, казалось — приковывая тело к постели, что бы не встать прямо сейчас. Будто бы он в этом состоянии действительно мог себе подобное позволить. Отчаянно сопротивляюсь всяким подобным мыслям он представил в голове смутный рыжий образ. Эванс. Уголки губ невольно поползли вверх. «— Как же она сейчас там?» Прекрасная Лили с пушистым рыжим хвостом волос в школьной мантии рядом с ним за завтраком. Она тихо смеётся, просто потому что хорошее настроение, выпивает стакан тыквенного сока залпом, опрокидывает книги и снова хохочет. Такая яркая и солнечная. «— Думаю, мне сейчас правда не хватает Эванс» — Про себя подумал Ремус и почувствовал, как его щеки начинают гореть. Он глухо рассмеялся невольно отворачивая голову в сторону, чтобы зарыть своё смущение в подушке. Но столкнулся носом с прикроватной тумбочкой, на которой помимо его собственных вещей лежало несколько свёртков в блестящей шуршащей бумаге. Мальчик с усилием поднял руку и стащил все находящееся на поверхности к себе в постель. Бумага блестела в лунных лучиках, шуршала в дрожащих пальцах — пока Ремус медленно распаковывал их все по очереди. В самом большом оказалась небольшая стопка коробочек с шоколадными лягушками и красивое серое перо. Совсем новое не пачканное чернилами. В голове вспыхнуло: «Лили!» Но записка прилагающаяся к свертку заставила лицо вытянуться в удивлении — Джеймс. P.s. И Сириус тоже.