Чужие роли

      Интернет, конечно, классная штука, и спасал не единожды, но в этот раз Женя не почерпнула из него ничего нового. Страница Этери представляла скорее краткое и сухое изложение фактов: в каком году и городе родилась, где училась, когда закончила, статус — замужем. Ровно пять фотографий, на двух из которых даже не она, а только её руки на чёрно-белых клавишах: короткие ногти круглой формы, покрытые бледным лаком. Длинные пальцы, выступающие кое-где линии вен и натянутая от напряжения тонкая кожа, очерчивающая природную хрупкость рук. Женя успела пересмотреть не один десяток видео с выступлений Этери и теперь с легкостью могла представить эти изящные ладони в движении, потому что музыка непроизвольно появлялась в ее голове, стоило только подумать о женщине. На главной странице фото со спины и светлые кудри, свободно спадающие по открытым плечам. Несколько классических композиций в аудиозаписях и десяток друзей, или скорее коллег, судя по содержанию страниц. Ах да, и маленький значок, оповещающий о том, когда женщина в последний раз выходила в сеть. И хоть желание отправить заявку в друзья выглядело крайне заманчивым, вместо этого Женя нашла страничку своей новой знакомой и с удовольствием оставила заявку ей. С фотографий смотрела немного застенчивая, но улыбчивая девушка, которая едва уловимо напоминала кого-то знакомого, но Жене не хотелось размышлять на этот счет. Страничка новой подруги представляла собой копилку всевозможных творческих идей для дизайнеров. А еще Женя точно чувствовала, что Алиса талантлива и у неё всё впереди. Здесь, по крайней мере, всё понятно.       Со стороны такая жизнь, возможно, выглядела несколько заурядно. Дом, семья и музыка. Никаких тебе сплетен, скандалов и, сенсаций, которыми пестрит мир успешных музыкальных деятелей. Этери не боялась людей, но предпочитала держать их на расстоянии, опираясь на правило, что никто никому ничего не должен. Только то, что заложено в рабочие взаимоотношения, но не больше. Она не участвовала в посиделках после концертов, где через пару бокалов алкоголя коллеги зачастую выбалтывали всякую всячину, и неизменно отправлялась домой. Или в ресторан, куда муж приглашал на поздний ужин. Но никогда не забывала поздравлять коллег с днём рождения или другим значимым событием, если таковое имело место быть. Обеспеченная жизнь, крепкий брак, узкий круг друзей, удачная карьера и признание не сделали из неё избалованную звезду, но и открываться окружающим Этери не спешила. Поэтому приходилось принимать её такой, какая есть, потому что потакать чужим желаниям женщина точно не собиралась. Отпуск пару раз в год, неизменно на море. Нежиться на солнышке и купаться, ловя завистливые взгляды женщин и полные обожания от мужчин. Впрочем, её не интересовали ни те, ни другие. Она замужняя женщина, и иллюзиями Этери себя никогда не питала. Ей надо сосредоточиться на отдыхе, ни в чем себе не отказывая и при этом предоставив практически все заботы о своём комфорте персоналу элитного отеля. Восполнять свои ресурсы и наслаждаться всем вокруг, потому что как только они окажутся дома, Этери начнёт скучать по работе, а все домашние дела, к которым привыкли домохозяйки, затянут её в свою рутину, словно водяная воронка. Женщина испытывала трепет к неспокойному морю, когда волны с силой обрушиваются на берег, разлетаясь тысячами брызг. Никто не рисковал купаться в такую погоду, да и случалась она довольно редко, но женщина любила бродить вдоль берега, вдыхая глубже эту силу стихии, что не подвластна ни одному человеку. Точно так же, как страсть её души к музыке, что порой брала верх даже над ней самой. Мощная энергия, что подчиняла себе всё вокруг, будто поцелуями омывая своим вдохновением и благословляя её руки, что несли музыку в этот мир.       Этери любила мужа, ценила его способность решать все проблемы и молчаливое уважение к профессии, которая стала смыслом жизни. Рядом с мужчиной она всегда чувствовала себя в безопасности и под защитой, а еще безмерно любимой. Только любить себя всегда позволяла больше, чем любила в ответ. И они оба прекрасно это знали, наверное, даже раньше, чем Анатолий сделал предложение. Между ними всегда неизменно стояла музыка, как третий лишний. Правда порой муж чувствовал лишним себя, но со временем просто смирился, что любимая женщина не может всецело принадлежать ему одному. Даже рождение ребёнка не изменило этой одержимости творчеством, несмотря на то, что недостатка любви в материнстве не было. Возможно, Этери оказалась не готова полюбить кого-то сильнее, потому что всю себя однажды отдала музыке, до краев наполнив оной своё сердце. Уж лучше делить возлюбленную с музыкой, что постоянна и неизменна, чем с другими мужчинами или мимолетными увлечениями, в которых многие творческие личности черпают вдохновение. Нет, она любила дом, где абсолютно всё было создано по её вкусу. Любила свою семью, поездки к родителям и встречи с немногочисленными друзьями. Но всё это быстро утомляло ее душу, привыкшую жить творческими порывами. Этери выстраивала свой мир, словно тонко подобранная тональность в музыкальном произведении, чтобы жизнь звучала и отражала в большинстве своем лишь то, в чём женщина нуждалась: гармония, тепло, вдохновение, любовь, страсть, спокойствие…всё, что способно тронуть человеческое нутро. Всё, что послужит источником энергии для нее, как автора этого мира. Этим рукам было подвластно многое. Мягкие звучные переливы, словно ласковые обещания, что скользят по глади чёрно-белых клавиш. Если женщина хотела, то фортепиано плакало под прикосновениями её пальцев или заходилось бешеной звонкой радостью, которая передавалась зрительному залу. Музыка в исполнении Этери заставляла испытывать волнение и трепет, страдание и счастье. Могла звучать тревожными беспокойными нотами или врываться в сознание фейерверком такой нежности, что сердце заходилось от восторга, а на глаза наворачивались слёзы. За столько лет работы Этери изучила все тонкости музыки и знала, как лучше подать то или иное произведение. Её приглашали работать к себе именитые академии и филармонии мира, посулив золотые горы, но женщина никогда не гналась за деньгами или чарующей славой. Ей завидовали, кто-то за спиной осуждал за отказы и называл «взбалмошной», ведь подобные предложения не падают с неба каждому, кто хоть сколько-нибудь успешен в сфере классической музыки. А Этери лишь улыбалась, когда до неё доходили слухи. Потому что, всё, в чём женщина нуждалась, она уже получила и создала вокруг себя, а менять этот идеальный уклад на заморский дворец из золота под крылом чужой жизни совершенно не входило в её планы. Этери редко выходила из себя и вообще всё её проявление чувств на публике, сводилось к дежурным улыбкам и чуть склонённой голове. Никто никогда не мог прочитать по выражению лица, о чём она думает, чем обеспокоена или раздражена. Неважно, с каким самочувствием или проблемами она переступала порог филармонии, но делая шаг на сцену, она всегда была собой, оставляя за кулисами то, что могло помешать работе. Идеальный макияж, без какой — либо грубости и аляпистости, короткие ногти, светлые локоны, свободно спадающие по плечам и струящиеся платья. Этери излучала уверенность и стать одним своим видом, подкрепляя это работой. Но взгляд женщины почти всегда оставался беспристрастным. А всё, что человек не может понять, либо привлекает, либо отталкивает. Чаще Этери отталкивала, потому что не любила излишнее внимание или суету вокруг. И, тем не менее, тех, кто ее боготворил, находилось не мало, даже за пределами России. Но одно дело, когда в тебе ценят талант и твое умение работать, а другое, когда пытаются влезть в душу в надежде, что способны понять тебя лучше, чем ты сам. Поэтому дистанция спасала от тысячи ненужных слов.       Лёля вернулась ближе к концу августа, загоревшая и полная решимости покорять ещё один учебный год своей музыкальной академии. Она умудрилась даже написать какую-то мелодию на отдыхе, но, не имея возможности воплотить её на инструменте, привезла с собой и первым делом рассказала и дала услышать Жене. – Мне кажется, получилось хорошо. – Я рада, что тебе нравится. – Моё мнение предвзятое, я же твоя подруга. – Она пожала плечами. – И, тем не менее, мне важно знать, что ты думаешь. Ты не чужой человек. – Но я всё ещё не понимаю, что ты играешь и как ты это делаешь. – Не всё сразу, дорогая, – рассмеялась Лёля. – Кстати, раз уж ты заговорила об этом. Рискну сделать ещё одну попытку и сказать, что в сентябре будет открытие сезона, в последнее воскресение месяца. Нет желания сходить со мной? – Кто там будет? – Так и знала, что ты первым делом это спросишь, – снова смеется Ольга. – Этери будет точно, я узнавала, иначе у меня не было резона звать тебя с собой. – Тогда можешь рассчитывать на меня. Надо только выбрать в чём пойти. – Ещё один такой поход по магазинам я не переживу. – Закатывает глаза подруга. Теперь очередь Женьки звонко смеяться. – Расслабься, Лёль. Я всё купила и больше не потащу тебя на вылазку за нарядами по торговым центрам. – Улыбнулась Женя. – Тем лучше. – Цветы у вас там дарить можно, как я успела заметить? – Да, это всегда приятно. – Согласно кивает Оля. – А ты не знаешь случайно, какие любит Этери? – с любопытством поинтересовалась Женя. – Понятия не имею. Я и вопросом таким не задавалась. Хочешь, я спрошу у знакомых? – Ой, нет, – смутилась Женя, – тут я своими силами обойдусь. – Как знаешь.       Каким бы прекрасным не было лето, даже ему присуще заканчиваться и сменяться осенью, что потихоньку стирает все яркие краски до весны. Нельзя сказать, что Женя не любила осень. Все эти уютные свитера, чай с лимоном и огромные шарфы создают свою особую атмосферу независимо от того тучи за окном или дождь. Даже как-то забавно получается, когда вспоминаешь, как рьяно мы в детстве ворчали за то, что нас с головой кутают в шарф и шапку, и как теперь делаем всё то же самое, разве что шарфы стали намного привлекательнее и изящнее и повязываем мы каждый на свой лад. Однако лето, пестрящее красками, даёт больший простор для вдохновения, нежели дождливый день, что так похож один на другой. Поэтому Женя просто украсила комнату несколькими летними зарисовками в сочном цвете, с улыбкой оглядывая результат. Не жаркий июль, конечно, но душу вполне себе согревает, как и ожидание предстоящего концерта. Женя поверить не могла, скажи ей хоть кто-нибудь ещё полгода назад, что она будет ждать концерт классической музыки, девушка рассмеялась бы этому человеку прямо в лицо. Но жизнь забавная штука, и порой то, что раньше мы обходили стороной, сейчас вызывает неподдельный интерес. В этот раз Женя решила быть куда более внимательным слушателем, а не помирать от скуки в кресле, не предназначенном для сна.       Дождь за окном хлестал так, что казалось, не кончится и через неделю. Впрочем, попивая вкусный облепиховый чай и уплетая овсяное печенье девушки вовсе не думали о плохом. У Жени стало некой традицией еще с лета в пятничный вечер раз в неделю встречаться с Алисой в кофейне, чтобы обменяться новостями или своими находками и идеями. Иногда встречи отменялись, но они вполне компенсировали это общением в интернете. Женя потихоньку учила девушку рисовать, поправляя её несмелые наброски, а та, в свою очередь, делилась собственными наблюдениями и обсуждала с Женей ту или иную задумку. Иногда Жене даже удавалось воспроизвести на бумаге то, что на словах рассказывала Алиса и тогда они считали это маленькой победой, шутливо чокаясь кружками с чаем. Вот и сегодняшняя пятница не стала исключением даже несмотря на осень во всей своей дождливой красе. – А у меня с музыкой сложные отношения. – Неожиданно Алиса оборвала повисшую тишину, в которой только дождь барабанил по железному подоконнику. В то время, как Женя старательно вырисовывала набросок будущей модели. – Понимаю, но музыка может быть неплохим источником вдохновения или попыткой отвлечься, когда рисуешь или ещё что-то делаешь. Хотя, у каждого, конечно, свои фишки, поэтому ты можешь меня даже не слушать. – Согласна, но у меня как-то с детства не задалось. – Смутившись, Алиса отвела глаза, глядя в размытые очертания улицы за окном. – Расскажешь? – Нет желания говорить о грустном, Женечка. – Тогда давай обсудим, что я делаю, чтобы ты могла повторить дома тоже самое. – Алиса согласно кивнула, отставив в сторону кружку. Женя в любых ситуациях оставалась спокойной, только искусство способно было разжечь в ней ту искру, что давала ослепляющий свет, который девушка дарила тому, с кем вела беседу. Казалось, даже её большие карие глаза меняли свой оттенок, становясь светлее, а щёки вспыхивали еле заметным румянцем. Алиса не в первый раз замечала такое проявление, и терялась. Знала ли Женя, насколько сильна сила её любви к искусству? Вряд ли, она ведь не могла видеть себя со стороны, а смущать человека или заставлять стесняться и контролировать себя, Алиса не собиралась, поэтому молчала. Женя умела продолжительное время объяснять при этом не прибегая к использованию заумных слов, а это всегда облегчает восприятие. Впрочем, Алиса была способной и схватывала на лету, другое дело, что рисовать получалось как-то кривовато и неуверенно, к тому же постоянно приходилось убирать свои наброски подальше от глаз семьи. Но когда у тебя изначально нет уверенности в собственных силах, то и наброски получаются соответственные, ничуть не прибавляя настроя на хороший результат. – Пообещай, что дома ты будешь пробовать столько, сколько потребуется? – назидательно спросила Женя, – Обещаю. Я, правда, стараюсь, но пока не могу преодолеть в себе эту неуверенность. Получается чаще одно убожество. – Поэтому тебе и надо пробовать снова и снова. Все начинали с «убожества», – улыбается Женька. – Я бы хотела показать тебе свои первые попытки, но вряд ли сохранила эти «шедевры». Поэтому мне нужно чаще видеть твои, чтобы понимать, в какую сторону ты прогрессируешь, а что необходимо подтянуть. – Пока создаётся впечатление, что у меня регресс, – звонко смеется Алиса, и это выглядит настолько трогательно, что Женя не может сдержать улыбки в ответ. – Не наговаривай на себя. – Ты ведь даже не видела – Конечно, ты же не показываешь, – хохочет Женя. – Хватит о рисовании, лучше расскажи мне, что ты там надумала? За окном медленно стихает дождь, а размытые очертания улицы становятся чётче.

Огонь, женщина и море – три бедствия.