Дядя Вернон

Места в вагоне скоростного ICE были очень комфортными — пара мягких диванов с багажным отделением под ними, откидной столик между ними же. И офигенные виды, проплывающие за окном. Ну представьте себе: за окном чисто пасторальная картинка с сувенирной открытки — голландские домики на зеленых холмиках, утопающие по самые крыши в зелени, с коровками и овечками по лугам… полтора часа спустя за окном всё тот же милый зеленый хоббичий городок, а потом — бах, ну всего-то на секунду глаза отвел, а в окне — горы. И никакой холмистой долины, только горы, ущелья, бездонные пропасти, бесконечные ледники, и водопады, водопады… и мосты. Пожалуй, самая главная достопримечательность австрийских горных железных дорог — это мосты. Бесчисленное множество самых разных мостов, причем в самых неожиданных местах. У Гарри сердце обрывалось, когда поезд, деловито пыхтя, тащил вагоны почти вертикально вверх, в гору, змейкой полз по мостовому серпантину и радостно чухал над жуткой пропастью, дно которой скрывалось в тумане… А один раз поезд, казалось, пустился вплавь, пересекая огроменное озеро-море по низкому мосту. В общем, незабываемое путешествие, и Гарри не раз задавался вопросом: это ж сколько храбрости надо иметь машинисту, чтобы вести поезда по этакому маршруту? Зальцбург, Солёный город, показался через час пути. Сначала это была голубая дымка на горизонте, Гарри уже видел многочисленные городки и посёлки, окруженные горами. Но Зальцбург ошеломил Гарри, он тянулся во все стороны, обнимая и окружая горы. Вот вдали проплыл Альтштадт, Старый город, наползающий на склоны Капуциненберга, чуть дальше показалась-наплыла снежная вершина Гроссглокнера, и так же неспешно уплыла в голубой туман. А Зальцбург, казалось, был со всех сторон, он бесконечной скатертью расстилался меж гор и долин, воистину — сказочный город в сказочной стране! Приехали, наконец-то приехали! На стоянке перед вокзалом дядю Вернона дожидался грузовик, Гарри малость удивился: сколько он себя помнил, Дурсли пользовались семейным фордом, типичной городской машиной, но спрашивать ничего не стал, а молча забрался в салон. Дядя с кряхтением втиснулся за руль, вставил ключ зажигания и повернул. Под капотом зарычал мощный мотор, железный монстр выплюнул ком сизого дыма из трубы, встряхнулся и, порыкивая, выехал со стоянки. Гарри прилип носом к стеклу, жадно разглядывая дома, неширокие улицы, современные витрины магазинов, а сверху, вот странность, вывески и указатели из средневековья, старинные котлы, ножницы, сапоги… Чудеса, да и только! Дядя мерно крутил баранку и вполголоса рассказывал-комментировал проплывающие мимо интересные объекты. Вот Хохензальцбург, самый большой замок в Европе, вот Гетрайдегассе, цеховая улица, соединяющая прошлое и настоящее. А во-о-он там бывший епископский город, он прекрасен в любое время года. И наконец: — Гляди, вот сейчас проедем Блицгертнергассе, и вот он, наш дом. Гарри с интересом посмотрел на туманную аллею, заросшую странными корявыми и отчего-то голыми деревьями. И не удержался от любопытства: — А что такое Блиц… гертер… как там? — Блицгертнергассе переводится как «Улица сада молний». Видишь те деревья, дохлые? — Вижу, — Гарри зябко поежился. Дядя фыркнул в усы. — В прошлом тут не хило молнии гуляли, да и сейчас могут шандарахнуть, достается ещё деревьям. Уж не знаю, с чего эти молнии решили, что для них тут громоотводы стоят, но лучше в дерево, чем в корову или машину. Ещё полчаса езды сквозь живой лес, потом вдоль стен оград, и, наконец, автомобиль свернул в ворота. Вот и дом. Гарри с трепетом уставился на старинный серый особняк, двухэтажный, весь заросший плющом и вьюнком, с эркером над входом и мансардой вдоль всего дома, понизу тянется широкая терраса-веранда. Машина въехала во двор и остановилась, сыто уркнув двигателем, как переевший тигр. Гарри передернулся, пытаясь отогнать эти странные ассоциации грузовика с хищником. В просторном светлом холле их встретила Петунья, к Гарри она не кинулась с объятиями, только нервно кивнула в знак приветствия и отрывисто приказала идти наверх. Покорно поправив на плече рюкзак, Гарри пошел к лестнице, тётя бросила вслед, что его комната находится в конце коридора справа от окна. Хмыкнув на такое более чем прохладное отношение, Гарри поднялся на второй этаж и потопал по неширокому, но длинному коридору, две двери с обеих сторон озадачили — а чего так длинно-то? — четыре комнаты всего, стало быть. На стенах картины и фотографии, и Гарри, проходя мимо, невольно смотрел на них, и если картины его не привлекали, насмотрелся он на них в свое время в Хогвартсе, то фотографии в рамках заинтересовали. Себя на них он не нашел, конечно, зато семейка Дурслей была в полном составе, даже тётушка Мардж наличествовала со своим неизменным бульдогом. Окно, дверь справа. Ладно, не чулан под лестницей. Потянув дверь на себя, Гарри вошел и обалдело заморгал на пороге — огромная, угловая, с двумя окнами и дверью сбоку от входа, справа. В углу, меж окон — стол со стулом, два разных шкафа и кровать у стены. За белой дверью обнаружилась полноценная ванная, чем объяснилась загадочная длина коридоров. Не комната, а целые царские покои с собственной ванной! По лицу Гарри против воли расплылась широкая радостная улыбка. Пройдя к кровати, скинул рюкзак и снова осмотрелся, отметив, что шкафы здесь для вещей с мелочью и для одежды — на гардеробном висело зеркало. В дверь кто-то торопливо стукнулся, и, не спрашивая, не дожидаясь разрешения, в комнату заглянул Дадли. Вот он-то с объятиями не стал задерживаться — подлетел и сгреб Гарри в охапку, сдавив до хруста в ребрах. Ну точно дементоры подменили! — Да-а-ад… а-а-атпусти… за-ду-ши-и-и-хххр… — еле-еле прохрипел Гарри. — Дурак! — сипло сказал Дадли. И отпустил. Гарри тут же начал потирать бока, взглядом спрашивая: «это что сейчас такое было?» Дадли хрюкнул и развел руками, мол, а сам ты как думаешь? Ясно. Соскучился братец. Вздохнув, Гарри сам полез обниматься, ла-а-адно, к черту прошлое, живем здесь и сейчас. Потискав дылду ростом под два метра и шириной в косую сажень, Гарри оттянул его к кровати, толкнул на неё и, сев рядом, принялся расспрашивать: как жили, как переехали, почему в Австрию и так далее и тому подобное… И узнал, наконец, почему тётушка Мардж так редко приезжала к ним. Оказывается, она жила здесь всегда, в этом доме на Улице Сада Молний, в Зальцбурге. Тот дом, который Дурслям любезно предоставил Орден Феникса, оказался ненадежным — через неделю была совершена первая попытка покушения на их жизнь, Вернон и Петунья с Дадли уцелели просто чудом. Пришли к ним в гости пресловутый мистер Мейсон со своей женой, снова на подписание какого-то договора, а Дадлик с утра чем-то траванулся, Петунья взяла машину мужа и увезла Дадлика на обследование, сам Вернон отправился за вином в супермаркет, так как Туни по рассеянности перепутала марку, а у миссис Мейсон оказалась аллергия на белое полусухое… Вернон как раз возвращался с двумя бутылками великолепного красного крепленого кагора, когда увидел нечто, похожее на шаровую молнию, влетающее в окно гостиной со стороны парка. Рвануло так, что от дома только куча пыли и осталась. Вмиг сложив два и два и получив тотальную задницу, Вернон позаимствовал машину Мейсона, забрал из больницы жену с сыном и рванул на материк. Благо что никто не знал, где обитает Марджори Дурсль. Гарри слушал и потрясенно смотрел в родное лицо Даддерса, чувствуя, как по коже под рубашкой ползут крупные мурашки страха. Нет… эти маги действительно психи!.. Что им Дурсли-то сделали??? Вопроса, кто именно это сотворил, даже не возникало, понятно кто — сами фениксовцы, Пожирателям-то они на кой черт сдались?! Гарри так возмутился этой подлостью, что, когда Дадли ушел к себе, решительно вызвал Патронуса. Взмахнул палочкой перед собой и рявкнул: — Экспекто патронум! И заморгал растерянно, когда перед ним появился… разлапистый серебряный бульдог. Но почти сразу сообразил, что это его подсознательная благодарность тётушке Мардж, приютившей его семью. Поняв и успокоившись, он начал диктовать: — Кингсли, у меня претензии к подпольной организации, известной вам как Орден Феникса. Её ещё не распустили? Если нет, то советую этим заняться. Иначе расскажу кому надо, как сие общество убило группу магглов, и в противном случае толпы последователей Торквемады на площади перед Министерством — гарантирую. И повел палочкой от себя, посылая Патронуса по адресу. После чего занялся обустройством в своем новом обиталище: вынул вещи из рюкзачка, разложил по полкам, попутно размышляя о клонировании животных. Дело в том, что во всей этой каше был один настораживающий факт — знали ли маги вообще о клонировании в восьмидесятом году? У них и слова-то такого не было, поди, только големы, наверно. А вот с девяносто седьмого года оно у всех на слуху, с момента появления овечки Долли. А пророчество уже было, и к нему готовились. Магам куда проще спереть чужого ребенка и стереть его родителям память, чем с помощью темной магии и такой-то матери клона выращивать. Из этого следует совершенно грязный итог — могла ли Лили Эванс подло и бессовестно поступить с сестрой-магглой, похитить у неё одного из двух малышей и инсценировать его смерть? Помнится, в одной книжке, «Плюсы и минусы чернокнижья», кажется, он читал, как ведьмы на шабаше приносили в жертву младенцев. Его до до сих пор бросает в дрожь и холодный пот от одной фразы, вычитанной оттуда. "— Вы все знаете условия Договора. Знак посвященного получит лишь та ведьма, что сумела не оставить следов и совершить истинное подношение. Все ли вы готовы? — Да, о Верховная!.. — Все ли принесли вытопленный жир младенца? — Да, о Верховная!.. — Младенец был ещё жив? — Да, о Верховная…" Дальше он вроде читать не смог — в глазах потемнело. Ну, не знаю… не менее жестоко, чем швырять детей об стену, как это делал Юлий Лупп, убивший таким образом трехмесячную дочку Калигулы. А ведьмы на то и ведьмы, чтобы пакостить и всем вредить. Теперь к вопросу о том, а почему они с Поттером номер два так похожи? Задумавшись, Гарри подошел к зеркалу и всмотрелся в свое отражение. Оттуда на него смотрел тощий недомерок примерно метр с кепкой без подпрыга. Но плечи, слава богу, широкие, и руки мускулистые, не задохлик, в общем… А тот, другой, Гарри, кстати, тоже не похож на своего отца, Джима Поттера… Они очень разные: Джим высокий, Гарри — нет, волосы у них тоже по-разному темные, и что с того, что они одинаково играли в квиддич, правила-то игр не передаются по наследству. Это ж так просто: взлохмать темные волосы, надень круглые очки и будешь похож хоть на Джона Леннона, не то что на старшего Поттера. Гарри снял очки и подслеповато прищурился, вглядываясь в свою ушастую рожу. Хм… уши оттопырены сейчас из-за лысой черепушки, но совсем не как у Дадли, фейс тоже явно не его… да и ростом не вышел. Но ведь это как раз не странно, бывают двойняшки, совершенно не похожие между собой, зато каждый очень похож на какого-нибудь родича. Ладно, слово «клон» магам всё же известно, просто раньше его, наверное, по-другому звали, подменышем, например, вот и всё. А Дурслей ему по-настоящему жаль, теперь он понимает, почему они не называют его по имени — им просто больно. Просто физически и психологически не могут назвать чужого ребенка именем своего умершего сына. Возможно, у них каждый раз возникает мысль-вопрос, почему умер именно их Гарри? А тут судьба, словно в насмешку, подкидывает им на порог племянника с тем же именем. Есть отчего огорчиться. Вздохнув, Гарри вышел из комнаты — доносящиеся снизу запахи сообщили ему, что настало время принимать пищу. Проходя по коридору, он снова смотрел на фотографии, уделяя внимание черно-белым, сам не зная зачем. И одна из фотографий его тормознула: две девочки, тоненькая, похожая на жеребёнка Петунья и маленькая Лили, стоят бок о бок рядом со своими родителями, и мужчина, сидящий на стуле, странно похож на… Гарри приблизил лицо, пристально всматриваясь в черно-белую копию себя. Ну, то есть не совсем точно копию, мужчина на фотографии был всё же взрослым, даже старым, но черты лица, хоть и сглаженные ретушью, отдаленно напоминали его собственные. А Петунья, по идее, своего папу никогда не видела маленьким, поэтому могла не обратить внимания на сходство деда и внука. Ну всё! Суки, вы все у меня попляшете, я вас заставлю сказать правду, а понадобится, сам Волан-де-Мортом стану, имею личный опыт, как себя вести!.. У Поттеров не было детей, вот в чем фокус. Они попросту украли одного из детей Дурслей и клонировали Гарри, чтобы подкинуть копию им же. Самая циничная издевка над людьми, как раз в духе ведьм и троллей. Едва он подумал об этом, как тело пронзила страшная боль, пронзила внезапно, всего, целиком и насквозь, и была такой нестерпимо-сильной, что Гарри отчаянно закричал, раскинув руки и хватаясь за воздух и стены. Точно так же закричал в своей спальне в далекой солнечной Калифорнии другой Гарри, истошно закричал и забился в сильнейшем припадке, скрюченные пальцы когтили воздух, а когда он упал на пол, стали царапать пол, глубоко впиваясь в доски, кроша их в щепы. А потом… Взглядам прибежавшим Лили и Джеймсу открылась ужасающая картина того, как на волю вырывается освобожденный памятью тролль. Утрачивая при этом навеянную личину Гарри Дурсля. Вернон и Петунья с Дадли и Мардж взлетели по лестнице и едва не споткнулись о распростертое тело Гарри, который продолжал страшно вопить от нестерпимой боли возвращавшегося краденого лика. Потому что в Калифорнии умирал тролль-похититель, тролль-подменыш, тем самым возвращая Дурслям похищенного сына. Такое иногда случается, если человек-замена начинает подозревать, что он не тот, за кого его выдают. Вот так и в случае с Гарри… Стоило ему понять и даже догадаться о тролле, так всё и началось, и сразу завершилось: тролль освободился, но тут же умер, попав под палящие лучи калифорнийского светила, а Гарри Поттер, он же Эванс-Дурсль, снова стал самим собой. Никакого клона на самом деле не было, был лишь тролль, которому магам понадобилось подарить человеческое лицо, для чего и похитили одного из малышей. Обратный обмен завершился, боль прошла. Тролль покинул тело Гарри и, переместившись в Америку, умер, а Гарри вернулся в себя, в свое настоящее тело. И им совсем не помешало расстояние между Америкой и Европой, разве у Магии могут быть какие-то границы? Отдышавшись, Гарри открыл глаза и увидел над собой испуганные лица всех Дурслей. Прислушался к себе — боль действительно уходила, в переломанные конечности возвращалась чувствительность, голова перестала раскалываться, вот только с глазами что? Очки испачкались? Что ж так плохо видно-то? Подняв дрожащую руку, Гарри снял их и моргнул — зрение улучшилось. Петунья ахнула и, как подкошенная, упала перед ним на колени. — Г-гарри… Это же ты?! Фух… Гарри и сам знал, что это он, криво улыбнувшись, сел и потер лицо непривычно большой рукой. Крупной, не такой, как раньше. Одежда затрещала, став на пару размеров меньше, плечам стало тесно, а ногам больно — ботинки тоже стали малы. — Что произошло? — растерянно прогудела Мардж. — Вроде не он приезжал, а? А тот, худосочный, куда делся? — Знаешь… — Гарри задрал голову на Вернона. — А клона-то и не было. Маги слишком тупы, чтобы додуматься до этого, они применили простую магию Подмены. Другими словами — меня похитили тролли и поменяли нас местами. И… э-эм-м-м, не уверен, что вы обрадуетесь, но в вашем чулане десять лет жил тролль. За что вам, как ни странно, спасибо, — Гарри хихикнул. — Это тролль сражался против Волан-де-Морта. А Дамблдор побоялся в том признаться, вот и ляпнул сказочку про клона, благо что слово сейчас всем известно. Вернон нагнулся, тронул парня за плечо и впервые произнес: — Гарри? Гарри ухватился за руку отца и встал, оказавшись вровень с него ростом. И Вернон увидел глаза родного сына, небесно-голубые, как у него и Дадли… Петунья заплакала, протягивая к мальчику дрожащие руки. Протянув свою, Гарри обнял и прижал к себе маму, с каким-то невозможным облегчением зарываясь лицом в её густые каштановые волосы. Что ж, у него теперь имеются ни с чем не сравнимые ощущения личного опыта, невероятное знание того, что чувствует человек, которому довелось побывать в шкуре тролля. Вернее, пожить вместо него. Хорошо, что Дурсли его не любили, иначе бы монстр их давно высосал, питаясь чужой любовью. О троллях написано достаточно много сказок, чтобы понять, о чем идет речь. Не зря же говорят, что если тролль кого-то искренне полюбит, то погибнет, ибо не в силах пережить такое возвышенное и светлое чувство, как любовь. Ибо любовь для него запретна, как и красота. Тролли живут в тени, сырости и грязи и испытывают вечную злобу к окружающему миру. Настоящие, по крайней мере, — он-то, слава богу, был подменен. Обо всем этом думал Гарри, стоя в кольце объятий родителей и брата и сам обнимая их вместе с тётушкой Мардж. И снова вспоминая, как начался обратный обмен с чудовищем, едва он пожалел Дурслей, всего-то на миг, мимолетно, на секундочку понял, почему Дурсли избегают называть его по имени, и пожалел их. А пожалев, признал любовь, освобождая тролля, изгоняя его из украденного ребёнка, возвращая самого себя. Ведь Гарри Поттера на самом деле не было, никогда и нигде. Был похищенный циничными колдунами невинный ребёнок, подмененный на жестокого и хитрого тролля. Тролля, который на короткий миг перед смертью познал великую силу любви, пожалев осиротевших людей, потерявших ребёнка.