21 мая 2018. Лондон, Королевский национальный госпиталь
Отчаявшиеся обретают веру, вот и я теперь молюсь Иисусу, И говорю ему о тебе.
Белые стены больничной палаты, казалось, сужались с каждой секундой все больше, отравляя оставшийся воздух. Приборы тоскливо пищали, указывая на стабильное состояние пациентки. Стабильно тяжелое состояние. Джейн Кларенс многое пережила за свою жизнь. Ей всегда казалось, что череда неудач ходит за ней по пятам. Потеряв отца в юном возрасте, девочке пришлось столкнуться с безответственным отношением забывчивой матери, постоянной нехваткой денег и периодическим голодом. Время шло, и неудачи прибавлялись – она безответно влюбилась в лучшего друга детства, который строил свою жизнь, совсем забыв о ней, из ревности чуть не вышла замуж, столкнувшись со стеной непонимания и изменой, неудачи на работе долго не давали ей расти. И теперь, когда, казалось, жить уже незачем, она встретила очередную неприятность – скандальную аварию на мосту Ватерлоо. Эта авария почти стоила ей жизни, и будь она в сознании, она обязательно попросила бы врачей Королевского госпиталя убить ее. И теперь, она лежала там, со сломанной рукой и ногой, сломанными ребрами, в коме. Генри Кавилл третью неделю караулил ее покой на кресле у заправленной больничной кровати, беспрерывно молясь богу. В его голове ежесекундно багровели страшные мысли. Врачи убеждали его, что Джейн скоро придет в себя, прошепчет пару долгожданных слов, и все снова станет, как раньше. Но как было раньше? Когда он бросил ее, оставил в тяжелый период одну разбираться с проблемами. Когда он строил свою жизнь в новом городе, окруженный блеском софитов и голливудскими красавицами, она в одиночку боролась с депрессией. Он ненавидел себя за то, что даже в этой ситуации делал себя центром вселенной, но он не мог понять, что ему делать дальше. Он мог принято тот факт, что она спокойно жила без него – но как он мог принять тот факт, что теперь ему придется жить без нее? Он не питал себя иллюзиями, видел беду, когда она наступала на горло, но продолжал надеяться. Он часами смотрел на нее, непривычно тихую, совершенно обездвиженную, и не мог понять, как возможно, что некогда вечно радостный и беспредельно громкий человек за пару минут может стать чем-то абсолютно противоположным. По ночам, когда он на пару часов засыпал, он видел один и тот же сон – его прекрасная Джейн на цветочном лугу, напевающая колыбельную. И он просыпался в холодном поту, надеясь, что она споет ему и вживую, но теперь уже ни одна песня не могла сорваться с ее бледно-синих губ. - Прости меня, Джейн,- тихо прошептал он, взяв ее теплую руку в свою,- Столько лет, я делал все, чтобы не набрать твой номер, не сорваться, не испортить твою жизнь, но я был неправ. Я совершил столько ошибок, Джейн,- продолжал он, роняя слезы,- должен был признаться себе и тебе так давно. Я люблю тебя, Джейн, всегда любил. Держу пари, что до этой чертовой аварии ты забыла обо мне, возненавидела, но так надеюсь, что это неправда. Ты скоро поправишься. Ты обязана, слышишь Джейн? И он взывал к ней каждый день, молил ее вернуться к нему, лишь бы только он снова мог увидеть иссиня-зеленый цвет ее глаз и услышать ее звонкий смех. - Ты всегда была бойцом, моя любовь. Борись и сейчас. И я буду с тобой. Я буду бороться с тобой, и, если будет нужно, я с тобой и погибну. И он снова прикрыл заплаканные глаза, чтобы хоть на минуту, во сне, увидеть ее радостный облик. Она вновь пришла к нему во сне. В ослепительно белом летнем платье, окруженная ярким солнечным светом. Он любовался ею издалека, из-за тени деревьев. Джейн весело раскачивалась на детских качелях над ручьем, что когда-то были их пристанищем, задорно смеясь. Впервые за очень долгое время тепло разлилось в груди Генри, и он искренне улыбнулся, пройдя вперед. Качели остановились, и мир вокруг словно замер – была только она. Она смотрела в его глаза, подходя все ближе, и вдруг запела старую колыбельную, что пела ему по телефону, когда он был за океаном, бродя из угла в угол от бессонницы.Помни меня, хоть я и далеко от тебя, Вспоминай меня, всякий раз, как слышишь грустную гитару, Знай, что это я пою тебе нашу песню каждую ночь, когда мы врозь.
Внезапно, все вокруг зашевелилось, и он проснулся. Он готов был поднять и без того тяжелую голову, как почувствовал на ней легкое движение. Он поднял усталый взгляд, и встретился с парой иссиня-зеленых глаз. - Ведь даже когда мы далеко, ты всегда в моем сердце, - тихо проговорила она хриплым голосом. Генри улыбнулся. - Ты проснулась, - прошептал он, роняя слезы счастья. - Ты очень громко пел. - Правда? - Спой еще.