Шёлк

Говорят, что счастливые часов не наблюдают. Так вот, мы не наблюдали дней, пока находились в больнице, но не потому, что это было настолько радостно, а из-за постоянных визитов медиков, анализов и мерзость-брейков (которые здесь называются завтраками, обедами и ужинами). Время летело быстро из-за совершенно рутинных процессов. Каждый раз, когда нам требовалось хоть какое-то уединение, в палату кто-то стучался. Как и предполагалось, я жила с тобой почти все эти дни, только изредка отлучалась в студию по работе (летом у меня планировалось несколько выступлений, и я решила заблаговременно собрать ребят и начать подготовку) или же в магазины и кафе за нормальной едой, потому что кормили здесь действительно очень плохо. За две недели мы успели окончательно помириться, хоть ты и не упускала возможности отпустить какую-то колкость про меня и Алису. Меня это злило, но я понимала, что эти ироничные напоминания лишь демонстрируют твою железную терпимость, ведь это меньшее, на что ты имеешь право после той ситуации. Я бы на твоем месте никогда не простила измену, даже мельчайшую. Радовало, что мы, наконец, покинем это место, и, главное, то, что тебя действительно поставили на ноги. Уже на вторую неделю ты так взбодрилась, словно никакой аварии не было. Родственники тебя тоже не беспокоили, потому что все вопросы с отчимом тебе удалось решить. Ты рассказала, что за то время, когда мы не виделись, у тебя даже получилось впервые за весь период самостоятельной жизни наконец-то встретиться с мамой и откровенно поговорить. А еще о том, скольких слез тебе стоил этот разговор, ведь это был единственный раз, когда у вас получилось понять друг друга, и когда она действительно поддержала и приняла тебя: и твою любовь к женщинам, и нежелание идти по стопам семьи в работе, и неприязнь к отчиму. Правда, страх, что тебя снова попытаются заставить участвовать в его жизни, у тебя остался. И, сегодня оказалось, что он не совсем напрасный, потому что он внезапно решил навестить тебя. Врачи готовили документы для выписки, а ты спокойно собирала вещи. Мы договорились, что ты заедешь к себе домой привести себя в порядок, а после мы встретимся у меня и выпьем немного вина (в этот раз действительно немного, ведь медики запретили тебе употреблять алкоголь, пусть ты и плевать на это хотела). Буквально за несколько минут до того, как мы собирались уезжать, в дверь палаты раздался стук, и в помещение вошел виновник твоих неприятностей, причем с букетом пионов. Выражение лица у мужчины было абсолютно невозмутимым и даже отдавало обаянием и добродушием, пока он не перевел взгляд на меня. Видимо, после инцидента в Париже у него остался не самый приятный осадок. Я отошла к своей кровати, чтобы убрать в сумку книги, которые с собой брала, и заодно отвлечь от себя внимание. В палате создалась такая накаленная обстановка, что о воздух можно было бы плавить металл. Ты раздраженно нахмурилась и продолжила собираться, будто отчима здесь нет. - Я вам помешал? – этот вопрос бы прозвучал абсолютно невинно, если бы не фальшивая деликатность, с которой он его задал. - Зачем ты пришел? – холодно бросила ты и, наконец, отвлекшись от своих вещей, скрестила руки на груди и презрительно посмотрела на родителя. - А как ты умудрилась попасть в аварию? – теперь уже и в его голосе наблюдались стальные нотки. - Если хочешь в очередной раз прочитать нотацию и сказать, какая я плохая, то лучше сразу уходи. - Ладно, прости, - он тяжело вздохнул и крепко сжал букет в ладони. - Вообще, я хотел извиниться за все, - теперь мужчина слегка потупил взгляд. Было видно, что ему тяжело даются эти слова. - Ага, и этот букетик компенсирует мне испорченные детство и психику. Ты, как всегда, великодушен. - Слушай, я все понимаю. Но и ты попробуй меня понять, ты ведь уже взрослый человек. - Надо же, ты начал в мой адрес использовать слово «человек». Это мило, - ты продолжала язвить, но твои глаза понемногу наливались слезами. Он тоже это заметил и присел на койку рядом с тобой. - Да, я теперь вижу, что тебе нужно было больше свободы. Я тебя во многом ограничивал. Но у меня до встречи с твоей мамой вообще не было детей, я не знал, как с ними общаться. А мой отец со мной всегда был очень строгим, чтобы я вырос достойным человеком. Мне это казалось правильным, понимаешь? - Достойным человеком?! Это, по-твоему, очень достойно – всю жизнь использовать ребенка, как декорацию? – теперь ты уже окончательно расплакалась. - Учитывая то, что я слышала о ваших методах воспитания, я бы выразилась жестче, - вмешалась я, потому что наблюдать за тобой в таком состоянии молча у меня не вышло. - Извините, а не могли бы вы выйти ненадолго? Я вообще-то говорю с дочерью, - на лице твоего отчима слегка вздулись вены, а мне захотелось тет-а-тет высказать ему все, что я о нем думаю после твоих рассказов. - Я хочу, чтобы Земфира осталась. Мне нечего от нее скрывать. И не называй меня дочерью, родного отца ты мне все равно никогда не заменишь, - твой голос дрожал, а по лицу продолжали катиться слезы. - Кто вы, блять, вообще друг другу? – мужчина вскочил с кровати, бросил цветы на пол и яростно обвел взглядом нас обеих. Сказать честно, после этого вопроса я растерялась, потому что эту тему мы с тобой не поднимали даже наедине. Видимо, как бы это ни было странно, сейчас настал момент определиться. - Раз ты хотел за все извиниться, значит, ты принял то, что я сказала на этой гребанной свадьбе с Олегом. Если нет, то наш разговор вообще не имеет смысла, - ты перешла на крик. - То есть, вместо того, чтобы все обсудить с семьей, ты просто сбежала, завела роман с какой-то певицей и нылась ей в жилетку? – после этого высказывания мне еще больше захотелось врезать ему, но ты вступилась за меня. - Во-первых, не смей так говорить о ней! В отличие от «семьи», она была рядом и поддерживала меня. Во-вторых, я бы никуда не ушла, если бы ты не вел себя со мной как мудак! Если помнишь, в тот день ты при всех сказал мне, что ты не хочешь иметь со мной дело и выгнал из дома. А потом стал подсылать ко мне непонятно кого, вместо того, чтобы просто поговорить. После твоих слов его выражение лица стало таким, будто его окатили ледяной водой, и мужчина снова опустился на уже успевшую стать многострадальной за последние несколько минут больничную кровать. - Я… Я ведь не хотел тебе плохого. Я думал, у тебя проблемы, и я помогу их решить. - А, по-моему, ты просто хотел спасти свою задницу от лишних вопросов журналистов. - Ты хоть представляешь, как это тяжело – нести ответственность и за бизнес, и за семью? В тот момент я мог потерять вообще все! - Меня ты потерял еще лет семь назад. Доволен? – ты подошла к окну, резким движением распахнула его настежь и закурила. Напоминать тебе о сигнализации в больнице сейчас было бесполезно. Повезло, что ветер на улице дул в нужном направлении и дым почти не попадал в помещение. Во всей этой ситуации я чувствовала себя абсолютно лишней. Немного хотелось провалиться сквозь землю. Но ты не зря попросила меня остаться. Ведь отчасти именно из-за человека, который сейчас плавно доводил тебя до очередного нервного срыва, мы и познакомились. - Прости! Сколько раз еще я должен это сказать? Я не знал, как тебя обезопасить. Я правда за тебя беспокоился. Я думал, что тебе интересно то, чем я занимаюсь. С твоей хваткой ты могла бы это продолжить. Но я слишком давил, я ошибся. Видишь? Я это признаю. - Для чего ты это делаешь? За дверью съемочная группа, чтобы опять показать по телеку, какой ты охуенный? - Я просто пытаюсь сделать, как лучше! Я хочу, чтобы у нас была семья! Твоя мама мне не простит, если мы не помиримся! - То есть, дело только в маме? – ты выкинула бычок на улицу и захлопнула окно с такой силой, что это могло бы спровоцировать землетрясение. Твой отчим тяжело вздохнул. - Она сказала, что разведется со мной, если я не попытаюсь наладить с тобой отношения. Но это ведь зависит от нас обоих. Даже если вспомнить сделку в Париже: думаешь, там реально было необходимо твое присутствие? Я просто хотел, чтобы ты увидела Европу, и дать тебе возможность не работать. Я давал тебе деньги не за молчание, а чтобы они у тебя просто были. Ты села на подоконник, тяжело вздохнула и нервно обхватила колени руками. Я подошла и приобняла тебя. - Давай так: мы замнем весь этот пиздец между нами, но только ради мамы. Может, я даже заеду к вам на ужин. Что касается тебя, ты мне мерзок. И с этим разговором ты опоздал на несколько лет. Если оставишь меня в покое и не будешь вмешиваться в мою жизнь, то я буду молчать и делать вид, что мы друг друга поняли. Идет? - Я правда хочу все наладить. Я не думал, что все это время задеваю тебя. Если бы ты хоть раз прямо сказала, что тебе нужно, мы бы это обсудили. - В шестнадцать лет я хотела познакомить тебя с друзьями, но ты запретил мне с ними общаться. В восемнадцать ты увидел мой блокнот со стихами и выбросил в мусорку. Я молчу про кучу таких же случаев в детстве. А когда я забирала документы из универа, ты вообще отправил за мной своих истуканов. После всего этого ты мне говоришь про адекватный разговор? - Ясно, я тебя понял. Больше я не буду вмешиваться. Делай, что хочешь, спи, с кем нравится, - отчим приподнял руки в знак того, что якобы сдается, поднял с пола букет и положил его тебе на кровать. – Но что мне сказать твоей маме? - Скажи, что жить с вами я уже точно не буду, но готова иногда заезжать в гости. Считай, что мы нашли компромисс. - Хотя бы так, - он вздохнул и нервно потер переносицу. – Тебе нужны деньги? - Нет, я справлюсь. Вы попрощались, и отчим ушел. Ты молча уткнулась в мою грудь, крепко меня обняла и снова заплакала. Я не нашлась, что тебе сказать в этот момент. Прошло несколько минут, и в палату заглянул врач. - Как ваше самочувствие? Все в порядке? – поинтересовался медик. - Да, все хорошо, спасибо, - ты вытерла слезы и выдавила из себя улыбку. - Пациентка из соседней палаты жаловалась на крики. Вы же помните, что вам нежелательны стрессы? – мужчина слегка приподнял брови и укоризненно на тебя посмотрел. - Помню, прошу прощения. Могу я взять документы для выписки? - Да, разумеется. Вот они, - врач вынул из папки, которую принес с собой, несколько бумаг и положил их на тумбочку. – Поправляйтесь и пореже оказывайтесь в больницах. - Спасибо, - теперь ты улыбнулась искренне. Вежливость этого доктора и мне слегка приподняла настроение. Мы наконец-то вышли из больницы, и я повезла тебя домой. Злополучные цветы так и остались лежать в палате. После встречи с твоим отчимом меня мучали смешанные чувства. С одной стороны, я была рада, что вопрос с твоей семьей окончательно закрыт. Есть вероятность, что через некоторое время отец действительно научится уважать твое личное пространство, а ты простишь его за то, что он портил тебе жизнь. Впрочем, можно ли за такое простить? Для этого нужно по-настоящему вырасти из того, что тебя волновало в те моменты. Это удается далеко не каждому – большинство людей в глубине души почти на всю жизнь остаются детьми, обиженными на родителей или дразнящих их в школе одноклассников. Смогу ли я тебе с этим помочь, если у меня самой не получается похвастаться взрослым отношением ко многим ситуациям? И другая вещь, которая мне с самого начала не давала покоя, и которую в очередной раз всколыхнул твой папа одной своей репликой, - это вопрос, кто мы друг для друга. Невзирая на все события, через которые мы прошли, было боязно давать на него определенный ответ. Но сегодняшняя встреча показала, что этот ответ все же требуется. А, если он будет дан, то он будет означать обязательства, которыми мне не хотелось сковывать ни себя, ни, особенно, тебя. Ты молода, и если ты застрянешь рядом с человеком вроде меня, то это может искалечить тебя сильнее, чем выпады родителей. Но и расстаться с тобой я не могу – тебе нужна поддержка и, как ни странно, именно от меня. Мы ехали молча. Ты, очевидно, тоже пыталась переварить все, что недавно произошло. И, судя по твоему выражению лица, тебе было крайне непросто. Я чувствовала в этом часть своей вины, потому что неоднократно делала тебе больно тогда, когда тебе требовалось просто услышать добрые слова. Когда мы подъезжали к твоему дому, ты поймала мой взгляд и впервые за всю дорогу улыбнулась. - Спасибо, что не бросаешь меня, - тихо произнесла ты и в очередной раз меня обескуражила. - С ума сошла? Еще неизвестно, кто кого должен благодарить. - Я серьезно. Если бы не ты, я бы вряд ли решилась уйти из дома. - Но ты же сбежала со свадьбы до нашего знакомства. - Да, но все, что было после – это благодаря тебе. Если бы мы не встретились, я бы просто пропила пару недель с друзьями и вернулась домой, у меня была бы кишка тонка что-то менять – так бы и седела на шее отчима и терпела. А после знакомства с тобой я поняла, что не прощу себе, если буду тряпкой во всей этой ситуации. - Это не мое влияние, а твой характер, - я тяжело вздохнула и попыталась сосредоточиться на дороге. Твои слова меня смущали. - Не совсем. Я не знаю, как это объяснить. Еще когда я лет в пятнадцать слушала твои песни, ты производила на меня впечатление очень масштабной и сильной личности. Я хотела стать такой же. А в ту ночь что-то окончательно перевернулось. Я поняла, что либо сейчас, либо никогда. - Приятно, что ты так думаешь. Но это все равно зависело только от тебя. Некоторых людей вообще невозможно заставить сделать выводы о чем-то, они просто невосприимчивы к реальности. У тебя гибкое мышление. Если сможешь это правильно использовать – добьешься очень многого. - Ты замечательная, - ты улыбнулась еще шире, а я в очередной раз вздрогнула от смущения и чуть не съехала в кювет. Благо, поблизости уже виднелся твой подъезд. Я припарковалась. - Во сколько ты приедешь ко мне? – поинтересовалась я. - Думаю, ближе к вечеру. Слушай, может, сегодня не дома посидим, а сходим в ресторан? Я две недели провела в четырех стенах, хочется куда-то выбраться. - Хорошо, при встрече придумаем. Я поеду. Звони. - Ладно, увидимся, - ты забрала сумку с вещами с заднего сидения, поцеловала меня и вышла из машины. Путь до дома я почти не заметила. Было слишком много мыслей и страхов (к которым за последние полгода я успела привыкнуть). Но я тоже чувствовала, что в этот день выяснилось что-то особенное, но я пока не могла сформулировать, что именно. Когда я вошла в квартиру, я отчетливо заметила, что без тебя там пусто. Идея сходить в ресторан мне тоже понравилась, чем бы она ни была чревата. Поэтому, чтобы ожидание не слишком затянулось, я взялась за гитару. *** - Давай за спокойствие? – ты произнесла это заплетающимся языком и с присущей тебе торжественностью подняла бокал белого вина, чтобы мой со звоном с ним соприкоснулся. Наш ужин затянулся на три часа и, казалось, что официанты от нас уже устали, потому что каждые минут двадцать мы их подзывали для дополнений к заказу. Эту ситуацию могли исправить только хорошие чаевые. - Можно. Но лучше за силу воли и трудолюбие, - ответила я, после чего прозвучал долгожданный стеклянный звук. Пустые тарелки от нескольких блюд уже убрали, поэтому на столе остались два фужера и початая бутылка (уже третья за этот вечер – вот так ты соблюдаешь врачебные рекомендации). Время мы проводили замечательно. Я даже почти ни о чем не волновалась, ведь за нами больше не следили (во всяком случае, не было риска, что тебе прилетит от родителей). Твоя безмятежность странным образом передалась мне, и я впервые за несколько месяцев смогла почувствовать себя расслабленно (даже вопрос о наших отношениях сейчас не сильно меня коробил). Правда, я не учла, что, по закону подлости, всякий раз, когда у нас выходит хотя бы на час выдохнуть и забыть о проблемах, либо меня, либо тебя, настигают новые. Так произошло и сейчас. Мы вышли из ресторана уже после полуночи, закурили и, стоя в обнимку, ждали, пока приедет такси. И именно в тот момент, когда машина была почти на месте, я заметила в нескольких метрах от входа в заведение чересчур внимательного молодого человека, который попеременно фотографировал и что-то писал в свой телефон. Меня это встревожило. - Видишь того парня? Мне кажется, он снимает нас, - я взглядом указала тебе на него. - Не волнуйся, может он просто улицу фоткает, селфи делает, или, наверно, блогер какой-то, - ты непринужденно улыбнулась и выбросила бычок в урну. Твое спокойствие моментально начало меня раздражать. - Мне кажется, он из какого-то СМИ, - я постаралась отвернуться от предполагаемого журналиста. В этот момент подъехало такси, и мы сели в машину. - Если хочешь, сейчас приедем, я проверю новости и соцсети. Думаю, нам не о чем волноваться. Как только мы добрались до моей квартиры, ты выполнила свое обещание. И оказалось, что я была права – парень действительно писал новость про нас. Но разгадать, из какого именно он издания, было сложно, потому что материал за считанные минуты успели подхватить несколько ресурсов. Заголовки там были разные. И про то, что я «развращаю студентку», и про то, что ты «спасаешься от отца у меня в объятиях» или «выбиваешь из него деньги на финансирование моих новых песен» и прочая чернуха в подобном роде. Стало мерзко до тошноты (а может, тошнота была от количества выпитого – сложно различить), и я буквально кожей чувствовала подступающую вспышку гнева, которая готова была обрушиться на любого, кто сейчас окажется рядом (очевидно, что в этом случае – снова на тебя). Вот за это я не любила «желтых» корреспондентов. Я понимала, что они выполняют свою работу, что все эти отвратительные речевые обороты нужны для кликабельности. Но самое непростительное во всем этом – искажение фактов, а точнее их полное отсутствие. И на этом пустыре – целое строение из грязных выдумок, от которых потом придется отмываться, даже если не несешь за них прямую ответственность. - Закрой этот пиздец, не хочу больше на это смотреть, - я небрежно бросила твой телефон на стол и закурила. От злости тряслись руки. - Да, мерзость. Но это же не авторитетные издания. Пока ни одно серьезное СМИ о нас не написало, а в эту чушь вряд ли кто-то поверит, - ты тяжело вздохнула и тоже схватилась за сигарету. Ты пыталась меня приободрить, но я только больше начинала раздражаться. - Предлагаешь не обращать внимание? – я сама не заметила, как повысила на тебя голос. Ты вздрогнула. - Нет. Я согласна, что надо с этим что-то делать, но матом делу не поможешь, - теперь ты смотрела на меня со смесью испуга и снисхождения. Я отвернулась и потерла переносицу. Вряд ли бы меня это спасло от срыва, но, во всяком случае, могло задержать его на несколько секунд. - А что тут остается? Ты сама видела эти статьи! Даже если я как-то это прокомментирую, они выдумают что-то новое, - я снова перешла на крик. - Но прокомментировать это нужно. Если мы будем молчать, то это будет значить, что эти новости – правда. - А, если прокомментируем, то это будет выглядеть так, будто мы оправдываемся. Знаешь, сколько раз я проходила через такое дерьмо? Большинство людей – идиоты. Им нужны зрелища, а не правда. Ты бы знала, как это заебывает! – я затушила одну сигарету и сразу же прикурила вторую. Теперь дрожь в моих руках можно было увидеть невооруженным глазом. Один плюс – можно не стряхивать пепел, потому что он осыпался сам. Ты замялась и опустила глаза. Было видно, что ты хочешь что-то сказать или сделать, чтобы меня успокоить, но ты не решалась. Видимо, уже выучила, что меня не стоит трогать в такие моменты. Правда, за пеленой гнева мне также казалось, что ты просто боишься меня и хочешь уйти. Но ты почему-то оставалась. Затем ты все же подошла ко мне и осторожно обняла меня сзади за плечи. - Ты же знаешь, что твоя публика тебя любит. Любую твою цитату перепечатывают по несколько лет. Твои слова всегда весомы, потому что ты не говоришь попусту. Если ты выскажешься, это запомнят. А про эти новости все забудут уже через неделю – им не нужно придавать значения. Главное, что ты в курсе, как все обстоит на самом деле, - ты говорила это тихо и нежно, а после развернула меня к себе и невесомо, будто боясь, что я растворюсь, поцеловала в губы. Даже сквозь вспышку злости я понимала, что ты права, но, из-за нахлынувших эмоций, не могла этому довериться. - Ты это говоришь, просто потому что боишься меня, - эти слова шепотом вырвались сами собой. - Как я могу тебя бояться, если сейчас ты самый надежный человек в моей жизни? Твои чувства – это нормально. Нужно быть роботом, чтобы отреагировать по-другому, - ты не размыкала объятий, поэтому я встала со стула. Твои касания, поцелуи и теплое дыхание моментально вызвали телесную реакцию, которая сейчас вступила в отчаянную схватку с подступающим нервным срывом. - Мне нужно успокоиться, - пробормотала я и отстранилась от тебя, чтобы дойти до ванной и умыться холодной водой. - Ну, так давай выпустим пар, - ты игриво улыбнулась и, вплотную прильнула ко мне с поцелуем, только теперь уже настоящим и очень пылким. У меня закружилась голова. Я крепко вцепилась в твою талию. В спальню мы переместились почти моментально, оставив за собой след в виде тропинки из сорванных одежды и белья. Кажется, я случайно оторвала пуговицу от твоей блузки, но в тот момент это было совершенно неважно. Твоя кожа была мягкой и разгоряченной, и я не могла контролировать свои руки, потому что хотелось за секунду успеть соприкоснуться со всем твоим телом. И от каждого моего касания ты извивалась и стонала так громко, что, казалось, нас услышит вся Москва. Это раззадоривало меня еще сильнее, как и твои губы, на которых еще сохранился отчетливый привкус вина и ароматных вишневых сигарет. Бездействовать в постели ты не умела, поэтому на любые касания отвечала мне поцелуями в шею, грудь, ключицы и любое место, куда тебе удавалось дотянуться. От этого у меня еще больше сбивалось дыхание и тоже вырывались вскрики. До оргазма мы довели друг друга почти одновременно. В комнате стало невероятно жарко, несмотря на февральский мороз за окном. Стоило признать, что твой способ выпустить пар сработал – про новости я уже не думала. Лежать с тобой в обнимку было чертовски уютно, но мне хотелось немного охладиться. В душе ты снова составила мне компанию. Прохладные струи воды, казалось, смывали все сегодняшние переживания (которых было значительно больше, чем хотелось). Ты положила голову мне на плечо и гладила меня по спине. Я обняла тебя и прикрыла глаза. Плавное движение твоих ладоней умиротворяло. Когда мы вернулись в постель, я вспомнила, что завтра мне нужно ехать на репетиционную базу. День был настолько насыщенный, что даже работа у меня совершенно вылетела из головы, чего со мной почти не бывает. Ты лежала рядом и неспешно курила. - Завтра нам придется разъехаться в девять утра – мне надо на репетицию, - предупредила я. – Так что лучше лечь сейчас, чтобы хоть немного выспаться. - Хорошо, доброй ночи, - ты потянулась, затушила сигарету и пристроилась у меня на плече. Я погасила свет и завела будильник. Прежде чем задремать, у меня наконец-то получилось относительно трезвым взглядом оценить ситуацию с журналистами. Новости и впрямь выеденного яйца не стоили, но тем, кто их написал, нужно было напомнить об ответственности за клевету. Я решила, что завтра дам комментарий в соцсетях и пообщаюсь со знакомыми юристами. Когда я увидела, как ты засыпаешь, мне захотелось, чтобы эта ночь не заканчивалась. Возможно, это ощущение и было ответом на вопрос твоего отчима.