Imma Be Under The Mistletoe

      Конец года — буквально худшее время для работы в рекламном агентстве. Луи получает работу еще не дойдя до своего офиса, когда помощница его босса ловит его в лифте, вручая стопку документов, с которыми ему нужно разобраться.       — Грейс сегодня рвёт и мечет, — говорит ему со своего места Найл вместо приветствия. Луи со стоном сбрасывает пальто и падает в соседнее кресло рядом с ним.       — Как будто она не делает это весь год, — бормочет он, включая компьютер и раскладывая документы на столе по стопкам. — Насколько всё плохо?       — Ну, контракт с Coca-cola сорвался в последний момент, — пожимает плечами Найл. — Хейли уже у неё в кабинете, и я ей точно не завидую.       — Бедная девочка, — сочувственно говорит Луи. Этот проект был самым крупным, который доверили Хейли, и пролететь с ним в самом конце года хуже, чем отстойно. Но это крупный бренд, а с ними всегда большие риски с конкуренцией.       — В любом случае, как прошли выходные? — интересуется Хоран, пристально глядя в экран с таблицами и сверяя их с печатными документами. Томлинсон всегда завидовал его многозадачности, он сам едва ли может работать и разговаривать с кем-то одновременно.       — Нормально, — говорит он, также не поднимая глаз от рабочего стола. — Ничего необычного.       — Я бы не сказал, — отвечает тот. — Я может быть и бета, но у меня тоже есть нос, а от тебя пахнет не только тобой, — Найл резко поворачивается на стуле в стиле злодея из черно-белых фильмов, складывая пальцы перед собой вместе.       — Это не то, о чём ты думаешь, — драматично вскрикивает Луи, повторяя его раскручивание на стуле, но не рассчитывает силы, отворачиваясь слишком далеко. — Мы просто были пьяны и это ничего не значит. Я представлял тебя на его месте.       — Ха-ха, — невпечатлённо произносит Найл, но раскалывается через секунду, отзеркаливая ухмылку Луи. — А теперь серьёзно, я должен знать, свободен ли ты, чтобы заниматься сватовством дальше.       — Каким сватовством?       — Помнишь Джеймса из производственного…       — Нет, и слышать не хочу, — перебивает его Луи. Сведение с друзьями друзей никогда не срабатывало хорошо, а встречаться с кем-то с работы — двойной кошмар. Довольно неловко, когда все в коллективе знают, что вы встречаетесь, и ещё более неловко, когда вы расстаётесь. — Если у меня когда-нибудь появится парень, он точно не будет работать в этом офисе.       — То есть есть какой-то потенциальный парень? — Найл не позволяет ему соскочить с темы. — Я его знаю?       — Боже, нет, — Луи со вздохом роняет голову на руки. — Хорошо, ты же знаешь Зейна?       — Не знал, что ты предпочитаешь омег, — Хоран заинтригованно приподнимает бровь, за что в него тут же летит ручка.       — Нет, идиот, у Зейна есть друг — альфа, — Томлинсон специально выделяет последнее слово, — который недавно расстался с девушкой, и теперь на время живёт со мной, потому что все остальные уже живут со своими парами. Конец истории.       — Ты имеешь ввиду, теперь вы соседи?       — Эм, ну, мы живём в одной квартире, это делает нас соседями, — объясняет Луи, чувствуя, будто что-то упускает.       — О мой Бог, они были соседями*, — шокированно прикрыв рот, говорит Найл, смотря в сторону. Луи смеётся слишком сильно, чтобы кинуть в него ещё одну ручку, потому что чёрт возьми, это прекрасная цитата для его ситуации. Но не то чтобы он собирается заходить дальше объятий с Гарри, даже если он может этого хотеть. В теории.       Когда он смахивает слезы от смеха с глаз, Хейли возвращается в их офис, ругаясь на всех, от их директора до Санта-Клауса из рекламы Кока-колы. В конце года они все немного на пределе, потому что всем клиентам нужно рекламное время где-нибудь в радио-эфире или на биллборде в центре Лондона, чтобы это выглядело празднично и оригинально одновременно. Стопка таких запросов лежит у Луи на столе, так что у них не остаётся много времени на разговор до самого обеденного перерыва.       Они в середине обсуждения того, как многие компании сейчас стали придерживаться гендерно-нейтральной рекламы, и что возможно, из-за этого провалился их последний проект с Nivea, когда Луи приходит сообщение.       «говорил с Гарри только что, он выглядит лучше»       «не знаю, что ты делаешь с ним, но продолжай»       В животе против воли начинают трепетать бабочки, хотя может быть, это даже не его заслуга. Гарри справился бы и без него. Но Луи заставляет его улыбаться иногда, и вчера ему показалось, что альфе стало немного легче. Не то чтобы он мог сказать наверняка, потому что его воспоминания заканчиваются объятиями на ковре в гостиной, а проснулся он утром у себя в кровати. Должно быть, в какой-то момент Стайлс принёс его к себе в спальню, когда Луи заснул, вдохнув слишком глубоко. Дурацкие феромоны, это он должен был позаботиться о Гарри, а не наоборот.       «о и он поехал за своими растениями сейчас, я предупредил его не доверять тебе даже кактус ради его же блага»       Луи быстро печатает ответ, краем уха продолжая слушать Найла.       «отвали зейн тот цветок был несчастным случаем»       «и ты знаешь что я прекрасный сосед, ты жил со мной три года»       Спустя минуту его телефон снова вибрирует:       «именно поэтому я беспокоюсь о Гарри, а Лиам проверяет тебя»       Лиам действительно уделяет время, чтобы позвонить или написать Луи, узнать как дела с Гарри, чувствует ли он себя комфортно с альфой в одной квартире. Не то чтобы было о чём беспокоиться, но это всё равно довольно любезно.       «то есть ты любишь Гарри больше чем меня?»       «???»       «!!! ЗЕЙН??!»       Зейн выходит из сети — Луи уверен, что тот делает это специально, а не из-за работы. Засранец. Несмотря на то, что он уверен в том, что в списке важных людей Малика он идёт сразу после Лиама, Луи мог бы его понять. Гарри невозможно не любить, проведя с ним больше нескольких часов.       Так что к концу дня ему хочется быстрее вернуться домой, не просто уйти с работы, а действительно вернуться в квартиру. Он отдал Гарри второй комплект ключей, которые уже висят на крючке возле входной двери, и Луи позволяет себе прислушаться к звукам и запахам в доме. С утра ему не удалось увидеть Стайлса, тот лишь оставил ему чай и тосты с какой-то арахисовой пастой на столе перед уходом. Сердце немного подпрыгивает в груди, он не может ничего с этим поделать лишь притворяться, что так и должно быть.       — Гарри, — кричит Луи, стягивая с себя куртку и ботинки одновременно, — ты дома?       — Ага, — доносится голос из второй спальни, — одну минуту.       Его гостиная преобразилась со вчерашнего вечера, и теперь не только благодаря рождественским урашениям. На подоконнике стоят несколько горшков с растениями, довольно обычными для того, кто в них не разбирается. Но внимание в первую очередь привлекают ярко-голубые лепестки цветка на журнальном столике. Он выглядит как искусственный, с пышно распустившимися листьями и цветами. Луи почти уверен, что в природе не существует таких ярких цветов.       — Хей, — тихо говорит Гарри за его спиной, в одной его руке крохотный кактус, а в другой опрыскиватель, что заставляет Луи широко улыбнуться.       — Он такой крошечный, — кивает Луи на кактус с розовым цветком на верхушке. — С него не получится даже стопка текилы.       — Он не для текилы, Луи, — Гарри делает оскорбленное лицо, прижимая растение ближе к груди. — Это мой друг.       — И как его зовут? — приподнимает бровь Томлинсон.       — Я… пока не решил.       — Тогда он будет Джек Дэниелс, — уверенно говорит Луи, проходя мимо Гарри к себе в спальню.       Быстро скинув костюм и натянув домашнюю одежду, он возвращается в гостиную к альфе, стоящему на коленях с распылителем, аккуратно опрыскивающему синий цветок. Каждое его движение благоговейное, он действительно не шутил про свою любовь к растениям. Луи чувствует себя странно, когда понимает, что это каким-то образом выглядит возбуждающе. О боже, он просто псих.       — Как прошёл день? — спрашивает Томлинсон, предупреждая Гарри о своём присутствии. Тот отвлекается от растения и поднимается на ноги, подходя к горшкам на подоконнике.       — Нормально, — отвлеченно говорит Стайлс. — Дела, дела, забрал растения, наткнулся на Ханну, вернулся на работу. Ничего необычного.       Он отвернут к окну, так что Луи не может видеть его лица, но голос и так выдаёт его с головой.       — Она была дома? — Гарри мычит в подтверждение, что-то усердно поправляя в одном из горшков.       — Это был не самый приятный разговор.       — Хочешь поговорить об этом? — предлагает Луи, потому что, судя по напряженной линии плеч, это беспокоит его ещё с обеда. — Я не настаиваю, — добавляет он, подбирая под себя ноги на диване и листая вечерние телешоу — скорее для фонового шума, к которому он привык за эти месяцы проживания в одиночестве. Его прошлый сосед постоянно раздражался из-за этого, и слава богу, с тех пор как он съехал, Луи повысили, и ему больше не нужно сдавать вторую спальню.       Гарри, кажется, не против тихого гудения телевизора, Луи специально понижает звук, когда тот садится рядом.       — Что ж, это было тяжело, потому что всё пропахло каким-то альфой, а ведь прошло всего три дня, — начинает Гарри, заламывая пальцы. — И все знают, как альфы относятся к своей территории, поэтому я немного взбесился.       — В каком смысле?       — Ну, — Стайлс неловко чешет нос. — В основном пострадали рамки с фотографиями, так что это не так важно. К счастью, того парня там не было, что не помешало ей высказать мне всё самое отвратительное, пока я забирал растения. И я просто, — он устало трёт лицо руками, откидывая голову на спинку дивана, — это так странно. Я не злюсь на Ханну, хотя должен, я думаю. Я злюсь на себя.       Луи молча обдумывает его слова, давая Гарри собраться с мыслями. Ему всё же хочется поддержать его, если не словами, то действиями. Ладонь мягко ложится поверх руки Гарри, и, не увидев сопротивления, он оставляет её там.       — Это словно был другой человек, словно я никогда не знал её. И я просто не понимаю, как мог не замечать этого, все эти отвратительные слова и чувства, я как будто видел другого человека всё это время. Может быть, если бы я заметил раньше, я мог бы исправить что-нибудь, но я не сделал этого.       — Ты не можешь исправить людей Гарри, — Луи сжимает его пальцы своими. — Ты можешь подтолкнуть их к этому, но не заставить. И ты любил её, так? Ты считал её своей парой? — Стайлс молча кивает в ответ. — Иногда инстинкты могут сыграть с нами злую шутку. Я не говорю, что вина только на них, но иногда сложно разглядеть недостатки в том, кого твой мозг считает парой на всю жизнь.       Луи не добавляет то, что их отношения, скорее всего были токсичными, а его девушка не заботилась о нём так, как должна была. Гарри и так понимает это, иначе он бы не ушёл от неё. И он не исправил Луи, когда тот сказал, что он любил её, значит, сейчас он уже этого не испытывает. Расставание было лишь вопросом времени.       Томлинсон ждёт, пока Гарри скажет что-нибудь, но парень, кажется, обдумывает его слова, уставившись в одну точку на потолке. Хотя его поза уже не выглядит такой напряжённой, что Луи засчитывает за хороший знак. Спустя пару минут молчания Стайлс как будто уходит слишком глубоко в мысли, чтобы замечать что-либо, поэтому он сжимает руку Гарри, утягивая его с дивана.       — Давай, представь меня своим друзьям, — ухмыляется Луи, получая две ямочки на щеках Гарри и горящие глаза, когда он ведёт его к себе в спальню.       Альфа насмешливо знакомит его с каждым цветком на подоконнике, и Луи подыгрывает, пожимая им руки и интересуясь здоровьем. Цветы в гостиной он уже видел, но всё равно внимательно слушает Стайлса, рассказывающего о том, как они оказались у него.       — Этот мама подарила мне на день рождения пару лет назад, — Гарри прикасается к синим лепесткам последнего цветка. — Они цветут на Рождество, это первый раз. Я даже не знал, что этот будет синим, — хмыкает он, и Луи думает, что это немного символично. Цветок распускается на Рождество, тогда же, когда Гарри, спустя долгое время, в каком-то смысле начинает расцветать сам.       После гостиной они переходят на кухню, потому что ни один из них ещё не ужинал, а по времени они перешли уже все для этого нормы приличия. Стайлс готовит курицу с овощами, расспрашивая Луи о работе, пока тот нарезает салат, и это так по-домашнему и неожиданно приятно. Обычно Томлинсон взял бы еду на вынос и съел бы её в компании телевизора, но вместо этого ему достаётся альфа, хихикающий над его рассказами о Найле, жалующийся в свою очередь на дресс-код в их компании, заполняющий собой всё помещение, отчего Луи буквально видит только ГарриГарриГарри.       Несмотря на включённую вытяжку, запах Гарри заполняет его лёгкие — это всегда происходит незаметно — делая его голову немного легче, а тело горячее. Его теория с привыканием не срабатывает, разве что теперь он знает, насколько прекрасно находиться близко к альфе, буквально прижиматься к коже, прикасаться к волосам, и это совершенно не помогает в его ситуации.       После ужина они без слов наперегонки бегут до дивана, поспорив о том, что будут смотреть. У Луи есть преимущество, потому что он помнит, куда положил пульт, но Гарри с его оленьими прыжками добегает немного раньше, из-за чего они спотыкаются друг о друга, Гарри пытается щекотать его, пока Луи шарит рукой в поисках пульта, и не останавливается, даже когда пульт у того в руках.       Томлинсон с победным криком вырывается, падая на Гарри сверху и ища человека паука с Тоби Магуайром, потому что Стайлс, к его ужасу, сказал, что смотрел только версию с Томом Холландом, и даже не все части. Несмотря на возражения Гарри, что дело не в актёре, ему просто не нравится человек-паук (как будто он может кому-то не нравиться), Луи заставляет его замолчать на вступительной сцене, укладываясь поперёк груди альфы, используя её в качестве подушки.       Гарри не высказывает возражений, ворча, когда Луи устраивается поудобнее, но расслабляется и молчит весь фильм, отвечая только когда тот тыкает его под рёбра на любимых сценах. К концу фильма они словно два куска мыла, склеившихся в одно целое, Луи даже думает поставить вторую часть, чтобы им не пришлось вставать. Он спрашивает альфу, насколько сильно изменилось его мировоззрение, и тот соглашается, что старая версия лучше. Ну или ему надоело спорить с Луи.       За окном давно горят фонари, и сегодня был действительно долгий день, но Луи чувствует себя словно бутылка шампанского, со всеми этими пузырьками внутри каждый раз, когда Гарри случайно задевает его кожу под футболкой или прикасается к его лодыжкам своими, находясь при этом чертовски близко. Он знает, что вся эта игривость исходит чисто из дружеских чувств, но в голову всё равно просятся мысли о том, что они могли бы проводить так каждый будний вечер. Гарри бы приходил с работы, и Луи мог бы встречать его у порога, или наоборот Луи бы заходил на кухню, где альфа уже готовит ужин. Они бы обнимались, расслабляясь после напряженного дня, делились бы новостями, кормили друг друга. И комнатные растения стояли бы на всех подоконниках и столах, в их спальне, дом пропах бы их запахами, смешанными вместе, прямо как сейчас, когда Луи утыкается в футболку Гарри, пока на экране идут титры.       — Не засыпай, Лу, — Стайлс, должно быть, принимает его мечтания за сонливость, аккуратно пытаясь приподнять их обоих.       — Я не сплю, — тот резко открывает глаза, не чувствуя сна ни в одном глазу, разве что лёгкое головокружение.       — Нам стоит лечь спать, — Гарри прикасается к волоскам на затылке, его пальцы будто проводят электричество, — только не здесь.       Луи нехотя поднимается, Гарри встаёт следом, аккуратно поправляя диванные подушки и ещё раз подходя проверить цветы. Удовлетворённо кивнув, он спрашивает, нужна ли Луи ванная. Томлинсон пропускает его вперёд, говоря, что долго принимает душ, и пожелав ему спокойной ночи, скрывается у себя в комнате, надеясь, что в темноте Стайлс не заметит его покрасневшее лицо. Где-то в процессе мечтаний о Гарри он накрутил себя до возбуждения, которое с каждой секундой будет всё заметнее в его запахе.       Он поворачивает замок на двери, дважды убеждаясь, что она закрыта, прежде чем с облегчением скинуть с себя одежду. Впрочем, сразу же понимая, что на ней запах остался больше всего, поднимает её с пола и бросает кучку одежды рядом с подушкой. Должно быть немного жутко быть настолько одержимым запахом Гарри на этой стадии их отношений, но то, чего тот не знает, не может ему навредить.       Идея просто подрочить и безмятежно проспать до завтрашнего утра кажется такой соблазнительной, но он так и не снял ничего нового для блога, и сейчас для этого лучшие условия. Он сжимает зубы, вытаскивая кучу игрушек со смазкой из нижнего ящика, слишком нетерпеливый, чтобы выискивать нужную. Найдя стеклянный фаллоимитатор, он скидывает остальные на пол, обещая себе помыть их позже. Картинка будет не такой красивой, как при утреннем свете, но установив телефон под нужным углом, Луи вполне доволен качеством. Честно говоря, ему уже плевать, он слишком заведён.       В отличие от его обычного настроения для съёмок, когда Луи делает всё медленно, почти лениво, дразня себя и тех, кто будет смотреть на него, он совершенно не готов дразниться сейчас. Капля пота скатывается от волос по виску, когда он быстро добавляет к первому пальцу второй. Мысли о ком-то рядом с ним в такие моменты, которые обычно заставляют его выгибаться и стонать громче, становятся его худшим врагом, потому что сейчас тот, кого он хочет, буквально рядом, и это никак не помогает. Луи против воли хныкает, когда повернув голову, чувствует запах Гарри рядом, но это не альфа, а всего лишь одежда, впитавшая запах.       Он даже не пытается сделать из этого шоу, когда смазывает игрушку, и сантиметр за сантиметром она заполняет его, пока не упирается в плоское основание. Луи чувствует, как стекло нагревается от его тела, хотя конец члена прохладный из-за смазки, когда он обводит колечко мышц, растянутое вокруг основания, и тянет назад, шипя от того, как игрушка легко выскальзывает почти до конца.       Он не может остановиться на одной конкретной мысли, фантазии сменяют друг друга прежде, чем он успевает представить все детали. В самой простой из них альфа бы смотрел, как он трахает себя, раскинувшись на кровати, шептал бы ему, какой он прекрасный, пока чужая рука не заменила бы его собственную. Голову заполняют мысли о том, как Гарри мог бы позаботиться о нём, стоит ему только попросить, что заставляет резче насаживаться на стеклянный член до звёздочек перед глазами.       Луи закусывает одеяло, думая, как давно в нём не было узла, настоящего узла, с альфой, который прижимал бы его к себе, кусал бы за шею и пах так восхитительно, как пахнет Гарри, о Господи. Он упирается стопами в матрас, чувствуя, как капает его собственная смазка, стекая по основанию игрушки на покрывало. Его член ударяется о живот с каждым толчком навстречу дилдо, делая его ещё более грязным.       Последняя мысль, которая мелькает в голове перед оргазмом, это Гарри, который кусает его шею, помечает его, называет его своим, и у Луи проблемы, даже если сейчас он не может сказать, какие именно.