Однострочники

Сенна — первоклассный детектив. Такой, что о ней говорят только из уст в уста: никаких визиток, сайтов с приветливым “Я окажу вам помощь!”, никаких реклам или прочей чепухи для шарлатанов. Одетая с иголочки, одинокая, замкнутая, как тот детектив из классического английского романа, совершенно отчуждённая и мизонтропичная — такая вот Сенна.  И она, конечно, может браться за то, что ей самой интересно. Никаких “пропаж щеночка” и “наведения порчи”. Но всё же приказ от правительства остаётся приказом от правительства, с угрозой изъять удостоверения пси-детектива при отказе, что для Сенны равносильно смерти.   И напарника ей выдают — хотя она не работает с напарниками. И не то чтобы напарник сам очень рад, их в общем-то, кроме профессии, с Сенной объединяло ещё кое-что. Менее личное, чем работа, но о таком не говорят вслух, конечно, только если Сенна с Трешем просто трахалась, то по вопросам их профессионализма Треш трахал ей ещё и мозги.  Может быть, поэтому они не работали вместе.   И он сразу, случись им остаться наедине с общей папкой дела, шипит ей на ухо по-змеиному, что и слов не разобрать, бархатными тёплыми пальцами скользит вдоль пальцев Сенны, а второй рукой аккуратно отворачивает страничку, чтобы узнать, в чём суть. Злостно наслаждается разочарованным выдохом Сенны, уже порядком привыкшей к его прикосновениям как к близости менее... рабочей.   Чёрный пиджак, вышитый тончайшими красными квадратами, идеально на нём сидит, подчёркивая широкие гордые плечи, сшитый на заказ, сразу видно, из букле, невменяемой цены. Наклоняется к папке, надевает очки, отсвечивающие бутылочно-зелёным, небольшие, аккуратные, как у самой Сенны, из разреза пиджака выглядывает чёрная рубашка, ни складочки, ни волосинки на идеально матовой ткани. Сенне с небывалым остервенением хочется впиться губами в его гладковыбритую шею, имея неосторожность помадой испачкать рубашку, смять её воротник, оторвать пуговицу; оголить его в конце концов, сорвать с него эту идеальность, истребить эту высокомерную гордость, вытравить до капель пота на коже, до сорвавшегося дыхания...  — Ты дочитала? — шепчет вкрадчиво уже не по-змеиному. — Можно перевернуть страничку, мисс?   — Сам читай.   Сенна отходит от стола. В кабинете, где их оставили наедине, светло и душно; Сенна смотрит в окно, потом рассматривает неуместно красивый лакированный деревянный шкаф под книги, а потом снова офисный стол, несколько стульев... Переводит взгляд на Треша, на штаны, подчёркивающие его длинные стройные ноги, хотя её отнюдь не штаны интересуют, конечно. Натыкается глазами на гипнотизирующие, сверкающие в его волосах украшения, тонкой красной сеточкой обволакивающие пряди у лица. Вспоминает, что все встречи с Трешем проходили по двум сценариям, либо в ужасно гнусном, вонючем кабаке, где света было так мало, что узнавала она его лишь по очертаниям фигуры, либо в шикарных ресторанах, где угадывала Треша по цепляющимся за его локти девушкам. Их тонкие длинные пальцы вгрызались в ткань, будто искали лаз к его телу. Вытянутые благородные лица дули губы, скалились, строили глазки, будто жили своей совсем иной, отдельной от тела жизнью.  Сенна не ревновала. Всё равно Треша интересовали лишь подобные ему. Спустя долгие минуты он поднимает взгляд, прячет очки в карман, подаёт ей знак рукой, и они меняются местами. Проходя мимо, он ненароком цепляет её самыми кончиками пальцев по бедру, невесомо, опьяняюще нежно. Сенна опирается на локти, листает страницы бездумно, рассматривая фото; бесстыжее, сладко пахнущее лицо Треша опускается к ней сзади, пальцы скользят по обтянутым кашемировыми штанами бёдрам, невероятные изумрудные глаза с насмешкой заглядывают в её собственные, и снова он шепчет на змеином, прикладываясь губами к её лбу, впитывает её сны.  Она не отбивается: настолько сладко это чувство, нечто вроде полёта сквозь бесконечную суетливую реальность. Сенне было жалко обычных людей, лишённых этой очаровательной, будоражащей сознание сверхспособности. Это сближало её с Трешем, лакавшим её сны, как обычные люди тянут алкоголь, чтобы хоть на йоту испытать похожую эйфорию. Она притягивает его за волосы на себя, излишне грубо, чтобы впитать его сон тоже, познать удовольствия, которые подготовило его сознание.   Треш крутится, не поддаётся, они заваливаются на стол, сминая заботливо сложенные в папку листы. Сенна царапает ему щёку в попытке притянуть к себе, он целует её в губы, впиваясь зубами, разрывает тонкие кожаные ремешки на её бедрах, сбрасывает с плеч пиджак. На них всё меньше одежды и всё ожесточённее их игра, когда Сенна всё-таки переворачивает его под себя и прижимается губами ко лбу.  ...Ей знакомо это место. С устрашающей монотонностью завывает ветер в бесконечной зелёной пустыне, а под её ногами, под ногами...   Треш смеётся, откидываясь на элегантно залакированный книжный шкаф. Замершая навсегда в одной позе Сенна стала пленницей его самого любимого сна.