***
Проблема на полигоне решилась быстро. Всего-то драка между новобранцами-полицейскими и новым набором рекеров. Полицейских увел Стритвайз, а своим Спрингер устроил разнос. — Рекеры — это пришли, снесли все к Юникрону и ушли, а оставшиеся даже не поняли, что произошло, — подытожил он. — Вам всем до этого еще очень далеко, а поэтому марш на полосу препятствий! Переругиваясь на личных каналах, но вслух ничего не говоря и не пытаясь оправдаться, курсанты потянулись к полосе препятствий. — Не слишком? — поинтересовался Импактор. — В самый раз. Если мои прогнозы верны, то сегодня отчислю еще троих, — Спрингер подал сигнал на пульт управления полосой, что все зашли и можно начинать. — Все, кто имел смелость противоречить мне, уже выгнаны. — А как же “проще просить прощения, чем разрешения”? — Я не увидел таких среди них. Возможно, это пока не увидел, — Спрингер фыркнул, прислушиваясь к воплям. — Возможно, они еще не настолько осмелели, чтоб за моей спиной провернуть диверсию. — А тебе оно надо? — Ты же не будешь отрицать, что наш отряд весьма творчески подходил к выполнению приказов и отлично мог существовать в длительной автономке без указивок начальства? — Спрингер внимательно посмотрел на Импактора. — Это да. Для того чтобы меня сместить, ты ни с кем не советовался, — Импактор приобнял Спрингера и улыбнулся. — Я тобой горжусь. Ты — мой самый лучший боец. — Кстати, насчет лучшего бойца, — Спрингер не отстранился от объятий и даже прижался, — мне тут стало интересно, а с какого раза Проул утвердил мою кандидатуру? — А ни с какого, — Импактор погладил попавший под пальцы стык зеленой брони. — Я просто взбесился на очередной отказ, пришел и взял тебя за руку, уведя к своим во время боя. Когда до Проула дошло, он уже ничего не мог сделать, Ультра Магнус тебя уже списал к нам, я внес в список, а Прайм подмахнул. Орал он тогда знатно. Потом смирился, сказал, мол, может, оно и к лучшему, кто твоего дани знает.... — Это в каком смысле “кто его дани знает”? — напрягся Спрингер. — Юникрон его знает, — Импактор пожал плечами. — Может, он что-то знал про твоих создателей, только не говорил. Ты же его знаешь, где не надо, так он честный-пречестный, а где надо — из него слова не вытянешь. А теперь и вовсе не узнаешь правду. — Он начал общаться. Временами. — Спрингер, я вот не понимаю тебя. Уж кто-кто, а Проул тебе за всю твою жизнь столько пакостей походя сделал, что тебе бы радоваться, что он теперь беспомощный инвалид, а ты к нему бегаешь, будто он твой родной создатель и ночами не спал, пока ты с вирусней валялся на платформе… трансформироваться в первый раз помогал… — Нет, с вирусней я лежал в медблоке один, трансформировал меня воспитатель. Но Проул поверил мне, когда я пришел к нему и рассказал про Пову. И не дал загасить после Гарруса-9. Я тут недавно узнал, что мое образование — это тоже его заслуга. Тогда я этого не ценил, естественно, а сейчас вот прям благодарен, — Спрингер обнял Импактора крепче, как в старые времена, ища молчаливой поддержки. — Я не знаю, почему я так за него впрягся. Но я чувствую, что это правильно. “Эй, вы двое! Ваши курсанты на вас там пялятся, а не полосу бегают!” — пришло сообщение с пульта управления. Рекеры переглянулись, кивнули друг другу и, трансформировавшись в прыжке, рванули на полосу препятствий, гонять нерадивых курсантов.***
При первом знакомстве Проул проявил преступное равнодушие к красоте Плюшки, чем уязвил ее самолюбие. И она поставила себе цель, к которой планомерно начала двигаться. И, к изумлению Фортресса Максимуса, спустя месяцы после того, как он поселил у себя тактика, тот впервые улыбнулся и заговорил вслух. Кошка таяла от звука его голоса, тарахтела, как полк вертолетов и два взвода танков, и явно была намерена добиться большего. Но двигался Проул по-прежнему дергано: вот только что он вполне нормально чесал кошке шею и улыбался, а вот - завис на середине движения, неестественно скрючив пальцы. И датчики, измеряющие параметры его корпуса, сообщали о перегреве, пусть и незначительном. Играть с Плюшкой Проул не отказывался. Он кидал гайки на веревочке на пол, чтобы она ловила их лапами, но, как казалось со стороны, быстро уставал. Словно сервоприводы отвыкли от таких разнообразных движений и переставали подчиняться как следует. Пальцы начинали дрожать, и Проул недовольно отворачивался от кошки, игнорируя ее попытки приласкаться. Даже оптику закрывал. Впрочем, и это было прогрессом. Маленькой победой. Сам Фортресс Максимус до сих пор восстанавливался после короткого, но переломавшего корпус и психику общения с десептиконским маньяком, и слишком хорошо понимал, каково это: ощущать, что какая-то часть искры умерла. Что никто не придет и не поможет. При воспоминаниях до сих пор становилось не по себе, несмотря на квартексы работы с Рангом. Это не было единственной причиной, по которой Фортресс Максимус решился забрать Проула к себе в кварту и посвятить часть жизни — весьма значительную часть — заботе о нем. Больше все равно было некому. Спрингер, наверное, мог бы позволить себе перевестись на гражданскую службу, или сократить часы тренерской работы с будущими спецназовцами, или нанять меха, который смотрел бы за Проулом... но Фортресс Максимус не раз замечал, насколько Спрингеру некомфортно. Тот все еще надеялся, что до Проула можно как-то достучаться. Что Проул все понимает, только по неизвестным соображениям притворяется равнодушным абсолютно ко всему. Казалось бы, Спрингер потерял не один десяток боевых товарищей, и не все из них погибли, Фортресс Максимус даже по работе сталкивался с парочкой историй бывших врекеров, искалеченных войной физически и ментально. Но почему-то смириться с тем, что Проул никогда не станет прежним, Спрингер так и не сумел.***
Мир был игрой. Огромной, основанной на тысячах факторов стратегией в реальном времени, и при желании Проул мог увидеть и учесть если не все факторы, имеющие значение, то как минимум сотню самых важных. Проулу больше не было интересно. Игра продолжалась без него. Проул застыл над огромным игровым полем, все еще видя тончайшие ниточки, управлявшие мехами, учреждениями и финансовыми потоками, и больше не решался оборвать одну незначительную ниточку — свою собственную. За нее дергали другие... пускай! Проулу было пусто и немного холодно. Как всегда, когда приходил Спрингер. Шумный, крупный — и в кого, интересно, неужели Мезотулас все-таки экспериментировал над собственным спарком? — Спрингер не лез к самому Проулу, но беспокоил одним лишь своим жизнелюбием. Рассказывал Фортрессу про сослуживцев, нынешних и бывших, про вечный бардак в армии, про каких-то мехов, не прижившихся в мирном обществе... Проул не хотел слушать и знать, но все же слушал. Возможно, Проулу следовало извиниться перед Спрингером... нет, не за отсутствие опи и дани, здесь Проул ничего не мог сделать и поступил бы точно так же... а если извиняться за то, как Проул использовал рекеров, то Спрингер хотя бы сохранял иллюзии, что контролирует ситуацию, и знал немного больше, чем остальные... Проул обнял Плюшку, и стало чуть легче. Увы, для Спрингера не существовало мирной жизни в принципе, и просить прощения за это было бессмысленно. Просто потому, что Спрингер не способен был осознать, чего лишен. — Я говорил с Праймом! — горячился тот. — Он обещал связаться с какими-то колонистами, среди которых полно мнемохирургов. Они помогут, можно ведь составить договор, можно проконтролировать процесс, а еще есть мехи, нахватавшиеся по верхам, не доучившиеся официально, надо только поискать... Наивный Спрингер и не подозревал, о каких неприятных событиях напоминает собеседнику; но если Фортресс Максимус и поймал травматические флэшбэки, то ничем это не показал. Обаяние Спрингера в который раз вводило мехов в подобие транса — вот и сейчас Фортресс Максимус что-то блеял, не пытаясь возражать всерьез. Жаль, что две самых ярких черты характера — обаяние и стремление к нереальному — Спрингер унаследовал от второго альфы. Проул знал, к чему это привело Мезотуласа, и не желал такой судьбы Спрингеру. Системный подход, приверженность которому Проул всю жизнь полагал прекрасной чертой, приводящей к успеху, в случае Мезотуласа и Спрингера давал сбой. Они замечательно ставили общее выше частного и конкретного, они трезво оценивали происходящее во всей его полноте... вот только их картина мира принципиально отличалась от картины мира нормальных мехов, что и вело к безумным проектам. Что ж, Проул позаботился о том, чтобы никто не реанимировал Оверлорда, не отыскал запуганных Хромдома и Брейнсторма — и уж тем более не вытащил Мезотуласа из его вечной тюрьмы, созданной им же самим. Очевидно, что психическое здоровье Проула не было достаточным поводом для их амнистии, так ведь? Он крепче обнял Плюшку. Давно у него не было питомцев. С самого спаркства. Он и сам не знал, как сильно грустил по Свупу — сначала утерянному вместе со статусом, семьей и всей жизнью Чекпойнта, наследника клана... а позже утерянному второй раз: когда полуразумных инопланетных животных решили превратить в полуразумных звероформеров, верных солдат автоботской армии...