Кто мы друг другу?

И вот, Лукина Лаура Альбертовна, собственной персоны, заставляет её в который раз за ночь срывать голос своими пальцами и, черт побери, языком, отчего девушка все больше прижимается своим ртом к подушке, выпуская туда все крики удовольствия.       Именно с этого начались их странные отношения. Они действительно сблизились, стали обмениваться долгими взглядами даже на съёмочной площадке. Из общения исчезла колкость и язвительность, но маленькие шуточные "шпильки" все равно присутствовали. Даже Полякова обратила внимание на их смену общения, о чем, конечно, прибегнула сказать, обрадовавшись, что наконец-то эти двое смогли достичь понимания. Женщины обменялись красноречивыми взглядами, улыбками и кивнули, подтверждая, что понимания они точно достигли.

***

— Вы жестоки, Лаура Альбертовна. — нахмурилась блондинка. — Сказали, что я смогу получить все, что захочу, но сами же прерываете меня? Несправедливо. — Веди себя прилично, милая. Может быть я буду снисходительна к тебе этим вечером. — женщина ухмыльнулась и коротко чмокнула Машу, потянула её за собой к выходу. В коридоре они нехотя расцепили руки и сделали вид, что все это время просто обсуждали рабочие моменты. Когда они вернулись, режиссёр крикнул, что перерыв окончен и попросил девушек вернуться на свои места. Принятое ранее решение, что проект покинет Вика, не стал ни для кого сюрпризом потому, что девушка действительно вела себя отвратительно и на десятой неделе у неё не было никаких изменений. Отсняв заключительную часть с преподавателями, Олег отпустил их, пожелав хорошего отдыха и отправился следить за прощанием девушек с одноклассницей. Почти никто не плакал, но многие просто сдерживали себя. Виктория сама виновата и признала это уже сидя в машине. Возможно она поймёт, что для того, чтобы поменять себя, ей нужно очень много сил вложить. Девушки обняли бывшую одноклассницу и помахав ей на прощание, ушли в дом, когда машина скрылась за поворотом. Через полчаса в комнатах девушек уже не горел свет, так как абсолютно все вымотались за неделю. В это время Маша бегала по своей комнате, пытаясь понять, куда она дела тот самый бордовый кружевной комплект белья, который так нравился Лукиной. Последний раз она надевала его месяц назад, когда был особый случай. Она действительно не помнила, как это случилось, но Лаура в принудительном порядке заставила её надеть его и выматывала её всю ночь. И при всем желании блондинки, директор школы Леди не давала касаться себя, что было более, чем странно. Потом, конечно, выяснилось причина такого поведения. Лукина приревновала её к Ире Голощаповой. Ирине нравилась Третьякова и та не скрывала это. Часто улыбалась ей или пыталась выделиться, чтобы получить похвалу именно от Маши. Блондинка лишь коротко улыбалась в ответ, сохраняя дистанцию. Потому что уже была в омуте Лукиной. И не собиралась менять свою позицию ни на кого другого. Тем более на свою же ученицу, хоть и формально эти отношения послали бы только негатив от гомофобов в фанатском клубе, на что откровенно было плевать. — Да чтоб его... Куда ты делся? — раздражённо шептала себе под нос девушка и спустя пару минут все таки отрыла его с по-детски радостным "нашла". Быстро переодевшись, накинув на себя лёгкий шёлковый халатик, не прикрывающий почти ничего, она аккуратно высунула голову из-за двери, оглядывая коридор. Но было тихо, так что она смело вышла, чувствуя, как тепло разливается внизу живота в предвкушении. Комната Лукиной была рядом. Блондинка трижды постучала в дверь, прежде чем открыть, услышав приглушенное "входи, Машунь". Как только девушка показалась в комнате, от Маши не скрылся животный взгляд, которым окидывала её тело женщина. У Лауры действительно постоянно сохнет во рту, когда она видит Третьякову в таком виде. Она была божеством, сошедшим с небес и каким-то чудом доставшимся ей. Не кому-то ещё, а именно ей. Она ценила это и любила своего заместителя всем сердцем, но боялась признаться в этом, думая, что это абсолютно точно не взаимно. Ей было плевать на общественное мнение. Она была человеком не социальной жизни. На самом деле, она ненавидела свою знаменитость. В этом были свои плюсы, но не тогда, когда лезут почти в постель, чтобы выяснить кто, с кем и когда спит. Если бы ей на выбор предложили высокую должность, ещё большую знаменитость или отказаться от всего и остаться с Машей, то она бы несомненно выбрала второе. Почему она не может просто заниматься тем, что ей нравится без всей этой популярности? — Не зависай, Лар, — улыбнулась девушка и подошла вплотную к столу, за которым сидела шатенка. — или мне придётся все делать самой... Она провела рукой по своей шее и ниже к груди, не сильно сжав её. Изо рта вырвался судорожный выдох, что вывело из транса Лауру. Рывком оказавшись рядом, она быстро усадила блондинку на свой стол, впиваясь в её губы, покусывая нижнюю. С губ Маши сорвался первый стон и она лишь сильнее прижала Лукину к себе. Она хотела чувствовать её всю и было не важно, в каком положении она будет. И, что ж, не будем скрывать - ей действительно нравилась властная Лаура Альбертовна, что, конечно же, она никогда не признает ей самой. Шатенка проникла под халатик, развязывая пояс и поднимаю руки с талии выше к груди. Легонько поигравшись с сосками через ткань бюстгальтера, она очертила пальцами ключицы и провела по плечам, стаскивая с них халат. Тот поддался и медленно спал вниз. — Дорогая, ты до боли прекрасна. — мурлыкнула Лукина и припала к губам блондинки. Затем она осыпала мелкими поцелуями челюсть и область чуть ниже уха, спускаясь к шее. Резко прикусив нежную кожу, она услышала тихий вскрик сменившийся стоном, когда шатенка зализала образовавшийся от укуса покрасневший бугорок. Продолжая покрывать шею своими отметинами, её рука уже гладила грудь блондинки, иногда пощипывая соски. Третьякова не сдерживала тихие стоны, который были для Лауры лучшим возбудителем. Вторая рука до сих пор держалась на уровне талии и совершенно не двигалась. Захныкав в нетерпении, от которого сгорала младшая женщина, она поерзала на столе, сбивая поцелуи директора на её шее. — Не дергайся. — рыкнула Лукина и отстранилась. Окинув своего заместителя настолько горячим взглядом, что можно было сплавиться, но это только подбавило уверенности Марии и та обвила талию шатенки ногами, притягивая её ближе. Так, что можно было потереться о живот Лукиной. Одна лишь мысль об этом спазмом отдалась внизу, а само прикосновение вырвало у блондинки нескромный стон. Её глаза казались почти чёрными в таком освещение, а взгляд был таким страстным, как никогда прежде. Что ж, она действительно была очень возбуждена и терпение именно сейчас не стало её добродетелью. От наглости любимой блондинки Лукиной пришлось совладать с собой, чтобы ещё немного помучить её, а не завалить на стол сразу же. Прикрыв на секунду глаза, старшая женщина тихо выдохнула и резво уложила Марию на стол. Блондинка расцепила ноги и уперлась ими в стол для удобства. Чего она точно не ожидала, а в ожидании у неё было много грязных мыслей, так это то, что Лукина отойдёт от стола, ещё и пригвоздит своим взглядом, давая понять, что если будет хоть одно движение, то последует наказание. Шумно выдохнув, девушка уже решила сама закончить то, что начала шатенка, но взгляд её все таки остановил и она с любопытством стала поглядывать на директрису. Та удовлетворённо хмыкнула, уходя в соседнюю комнату. Вышла оттуда с непонятным предметом в руках и страстной ухмылкой. — Что это? — Мария поерзала, привставая на локтях, чтобы лучше рассмотреть вещицу. Как бы она не хотела снять напряжение внизу живота, детское любопытство было выше этого. — Увидишь. — Лаура усмехнулась. — или скорее почувствуешь. Она вновь встала между ног блондинки и лёгкими движениями провела по внутренней стороне бедра, двигаясь точно к краю трусиков, но остановилась, убирая руки обратно на колени. — Протяни руки и ухватись за край стола. Отпустишь - лишишься оргазма. — строго приказала директриса и не дав ответить что-либо своей подчинённой, исчезла из её поля зрения, опускаясь на колени. Маша лишь тихо простонала, делая так, как сказала Лукина. Обхватив бедра своей девочки, шатенка пальцами стянула насквозь мокрое кружево, не сумев сдержать самодовольной улыбки. Лёгкими поцелуями покрывая внутреннюю часть бёдер, она удовлетворённо слушала тихие стоны и похныкивания. Нажав на кнопку пульта в кармане своих брюк, Лукина услышала тихий шум и выдох сверху. Поднеся вибрирующее устройство к клитору младшей женщины, она почти мимолетно нажала в ту область и спустилась вниз. Стоны со стороны блондинки стали громче, но этого было мало. Третьякова хотела пальцы, хотела губы и язык, но никак не вибратор. Она хотела чувствовать любимого, порой несносного директора, но не чертов механизм. «Какого хрена она делает?» - пронеслось в голове белокурой, когда Лукина повторила манипуляцию, но перед этим слегка задержала устройство на клиторе, почти доводя девушку до экстаза. Она наслаждалась ласками, но терпение уже было на критически низком уровне, поэтому блондинка сумела подняться на локтях, кинув взгляд вниз. — Лаура, — прорычав имя своей коллеги, блондинка сверкнула своими тёмными глазами. — прекрати дразнить меня. Её тон настолько сильно завёл старшую женщину, что та была готова выполнить любое её требование прямо сейчас. Именно поэтому в следующую секунду вибратор был откинут в сторону, сменившись языком, а потом и двумя пальцами. Хриплые стоны стали срываться все чаще с прекрасных пухлых губ блондинки и она, не волнуясь о последствиях, зарылась руками в волосы шатенки, притягивая голову ближе к своему клитору, не давая шанса отстранится. Но Лукина ни под каким предлогом не оторвалась бы сейчас от своей девочки. Чередуя мягкие круговые движения и твёрдые нажатия на клитор, женщина сводила с ума быстрым темпом пальцев внутри. — Не останавливайся... — последнее, что успела простонать блондинка перед тем, как её тело напряглось и она выгнувшись в спине, вскрикнула. Шатенка ленивыми движениями языка продолжала послеоргазменную негу, но её остановила рука Марии, которая потянула её наверх. Медленно начиная вытаскивать пальцы, Лукина услышала тихое шипение: — Нет, оставь. — блондинка приподнялась на локтях и рукой притянула голову Лауры к себе, целуя её со всей страстью, копившейся целый день.