***
Я провела пальцем по библиотечной карточке. Мне нравилось читать чужие фамилии, рассматривать подписи и думать о том, что сотни лет назад кто-то оставил на полях книги сноски и рисунки. Иногда я произношу имена вслух, перекатываю звуки на языке, пробую на вкус. Закрываю глаза и представляю лица, историю. Иногда мне даже становится грустно, что я так никогда и не смогу поговорить с людьми, чьи сокровенные мысли я читала в забытых любовных записках, поспешных набросках и кратких пометках. Я могу прикоснуться к прошлому, но оно никогда не ответит мне. Впрочем, как и будущее. Я могу идти по призрачному следу одиноких воспоминаний и прийти в своеобразный лимб — промежуточный этап. Это ведь хуже всего — застрять где-то посередине, в переходном пункте — тогда жизнь останавливается, остается лишь ее нелепая иллюзия. В книгах я читала, что на перронах всегда шумно, толпы людей прощаются, другие же строят планы на будущее, они стоят одной ногой в прошлом, другой же — в будущем. В такие моменты я чувствую себя особенно одиноко. Может, потому что я безуспешно пытаюсь достучаться до мертвых людей, которых никогда не узнаю, а может потому, что сама однажды стану лишь именем в библиотечной карточке. После меня не останется легенд, сказаний или даже короткой заметки в учебники истории, на который студенты будут ставить горячий кофе ранним утром перед ненавистным семинаром с требовательным магом. Мое тело будет в земле, оно удобрит почву, накормит червей и сгниет. Конец. Я выныриваю из болота собственных мыслей и оглядываю старую библиотеку в аварийном крыле. Здесь всегда мало студентов: большую часть времени никого. Никаких полезных книг нет, зато немало старых личных дневников колдунов и ведьм, сборников конспектов лекций многовековой давности и личных писем, так и не нашедших своего адресата. Я встаю с подоконника и потягиваюсь. Суровые облака вытряхивают из своих карманов одинокие дождевые капли, а те обреченно ломают ноги о сухие листья деревьев. Я прислоняю руку к холодному стеклу и прикрываю глаза. Это помогает расслабиться. Сейчас передо мной стояла важная задача: выжать из своих способностей все возможное. Прежде я никогда не практиковала ни некромантию, ни темную магию. Я достигла довольно неплохих успехов в анимагии, научилась изредка залезать в человеческие головы, но мысли о том, что мне придется воскресить уже умершее существо или наладить контакт с духом, меня отталкивала. Я поднялась с грязного подоконника, заботливо стряхнула с ближайших полок скопившуюся за пару дней пыль и направилась в общую библиотеку, где хранились пособия по темной магии.***
Толпы студентов превратили библиотеку из оплота тишины в шумный ад. Я тщетно пыталась сконцентрироваться на пляшущих во все стороны рунах и осмыслить всю информацию. Анимаги рядом со мной чересчур эмоционально обсуждали прошедшее занятие и не собирались даже обращать внимание на открытые перед ними статьи. Втянув сквозь стиснутые зубы воздух, я забрала учебники и направилась к выходу, чтобы записать все книги на свое имя и уйти в более спокойное место. Элиз не было в комнате. Очевидно, она также выполняла одно из заданий, данных ей профессором на семинаре. Воспользовавшись этим, я осторожно зашла на территорию соседки, прямо к цветам на подоконнике. Сорвав давно иссохший стебелек вереска, я упала на кровать. Нехотя скинув с ног туфли, я устроилась поудобнее и положила перед собой мертвое растение. Украдкой взглянув на пособие, я коснулась веточки и прикрыла глаза. С губ беззвучно срывались нужные слова, но все было тщетно. Я осторожно разлепила веки, будто ожидая, что увижу перед собой живой цветущий вереск, но вместо этого был лишь иссохший стебелек, осыпавшийся на накрахмаленное белоснежное одеяло. Я сжала губы, снова касаясь пальцем стебелька. Раз за разом я пыталась. Сверялась с книгой, что-то меняла, произносила вспомогательные заклинания вслух, но все тщетно. Я устало откинулась на деревянную спинку кровати и задумчиво растерла между пальцев сухой лепесток. За время моих занятий догорала уже вторая свеча — прошло немало времени. Ужин давно кончился, общая кухня еще, конечно, работала, но голода не было. Элиз все еще не появлялась в комнате, значит, она либо тонула в учебниках в библиотеке, либо проводила время с Колином. Это было не в новинку, мне даже нравились часы одиночества: это давало мне возможность подумать, погрузившись в себя. Элиз обладала неприятной привычкой заполнять тишину. Она довольно быстро поняла, что я не любительница долгих бессмысленных разговоров, поэтому решила петь. Ее тонкий голос был несомненно приятным, но для меня ничто не могло быть приятнее обволакивающей тишины. — Хорошо, с некромантией не сложилось… — прошептала я для себя, пытаясь слегка взбодриться. — Тогда надо переходить к темной магии. Я не забыла, что профессор убедительно просил не применять магию в отношении студентов, поэтому выбор был не так велик: необходимо призвать духа. Нехотя я поднялась с кровати и оглядела комнату, которую уже заволок сумрак. День пасмурный, поэтому стемнело рано, чего я не заметила из-за неровного света свечи. В клубившейся синеватой темноте я разглядела свои туфли и сунула в них ноги, чувствуя неприятный холод во всем теле, будто меня лихорадило. Я предусмотрительно закрыла старое деревянное окно, через которое, впрочем, все равно проникал морозный воздух. Ноги сами несли меня по темным узким коридорам и винтовым лестницам к верхнему уровню подвала, где располагались тренировочные комнаты для темных магов, некромантов и некоторых видов анимагов. Оглядев деревянные двери, которые я видела накануне ночью в злосчастном сне, я замерла. Прикоснувшись к холодной металлической ручке, я раздумывала, стоит ли входить. Мысли роились в голове, шумело в ушах. Я выдохнула и толкнула дверь, проскальзывая внутрь. Я специально оттягивала поход в тренировочный сектор, чтобы не столкнуться с новоиспеченными одногруппниками. По больше части мне было все равно, что они думают, но приступы рефлексии были ни к чему. Услышав приглушенные голоса, эхом отражавшиеся от каменных стен, я сжала губы и прикрыла глаза. Говорившие не замолчали, что меня немного успокоило. Я окинула помещение взглядом. В тусклом синеватом свете мерцавших мертвых огней я еле различала разделенные перегородками помещения. Я впервые за последний учебный год была в тренировочном зале. У дальней стены располагались огромные застекленные стеллажи с книгами. Рядом стояли широкие комоды, поверх которых были витрины с образцами. За моей спиной послышался отчаянный визг, звук удара. Я резко обернулась, мимо пробежала жирная коричневая крыса. С каждым шагом она будто замедлялась, начиная прихрамывать. Ее лапки странно дергались, будто все тельце сводило судорогой. Хвост беспорядочно метался, лишая животное возможности как-либо координировать свои рваные движения. Я сделала шаг вперед, ближе рассматривая уже повалившуюся набок крысу. Она тяжело дышала, рот с двумя пожелтевшими острыми зубами был приоткрыт, глаза-бусинки блестели. — Плохо, — заключил голос поодаль. Я медленно подняла голову. С совершенно невозмутимым видом на меня смотрел тот самый некромант, поймавший меня у дверей аудитории. — Она хотя бы ожила, — равнодушно пожал плечами подошедший темный маг. — Если мы столкнемся с тобой еще раз, я подумаю, что ты нас преследуешь. Я понимала, что последняя фраза была обращена ко мне, да и банальные правила приличия требовали поддержать хоть какой-то диалог. — Не знала, что это частная территория, — произнесла я. — Не знал, что после полуночи здесь столь многолюдно, — ровным голосом ответил темный маг. Некромант совершенно не был заинтересован в нашей пресной беседе, куда больше его занимал труп крысы. Шон провел рукой по шерстке грызуна и прикрыл глаза, губы мага беззвучно двигались, а пальцы ритмично поглаживали мохнатый живот. Через пару мгновений крыса завертелась, будто внезапно оказалась на раскаленных углях. Она извивалась, стараясь перевернуться на живот или укусить пальцы колдуна. Она сжалась в комок и воинственно прыгнула на некроманта, шерсть на ее загривке и спинке стояла дыбом, хвост торчал стрелой. — Убери ее, — нахмурился темный маг. — Себастьян Ламарк боится обыкновенную крысу? — приподнял бровь Шон, но когда грызун снова ринулся в его сторону, отшатнулся, брезгливо одергивая руку. У меня мелькнула совершенно безумная мысль: к мертвым ему прикасаться приятнее, чем к живым. Тем не менее, некромант прикрыл глаза, сосредотачиваясь на озлобившейся крысе. Та завизжала и вновь повалилась на спинку, изгибаясь в позвоночнике. Я зажмурилась, не в силах смотреть на агонию бедной мыши. Дыхание перехватывало от ужасных звуков, заполнивших помещение. — Сколько раз она уже умирала? — зачем-то спросила я, совершенно не желая узнать ответ. — Тебя заботит жизнь крысы? — спросил Себастьян. — Она страдает… — Я приоткрыла глаза, смотря на тело крысы, лапка которой еще подергивалась. — Она ничего не помнит, — спокойно произнес Шон. — Каждый раз она оживает и начинает все с чистого листа. — Ты не некромант, — уверенно сказал Ламарк, щурясь. — И не темная, иначе я бы почувствовал. Что ты делаешь на занятиях? Я замерла, выдыхая. — Ты прав… — Слова давались тяжело, они будто резали горло. — Дело в том, что для меня нет подходящей группы. Оба колдуна молчали, не сводя с меня пытливых взглядов. Я дернула правым плечом и выпрямилась, расправляя спину и поднимая подбородок — так легче защищаться от насмешливых и снисходительных улыбок и нелепых попыток утешить. — Я прорицательница. — Я попыталась сказать это гордо, как это и должно было быть. — Из какого ты рода? — жестко спросил Шон, на что его друг приподнял руку, будто бы тормозя некроманта. — Я не знаю, — спокойно ответила я и невольно сжала плечи. Несколько секунд оглушительной тишины, нарушаемой лишь звуком бешено бьющего сердца, были крайне мучительны. — И как твои успехи? — Себастьян задал вопрос беззлобно, будто бы даже не стараясь меня задеть. — Некромантия — не мое, — размыто произнесла я. — И кого ты пыталась оживить? — Шон оглядел книги, которые я взяла с собой. — Цветок… — с сомнением ответила я. — Пытаться оживить цветок — все равно, что колдовать над отрубленной рукой. Бессмысленно и глупо. — Шон, — предостерегающе сказал Себастьян. — Не будь так груб… — Он повернулся ко мне, оглядывая книги, которые я сжимала до побеления кончиков пальцев. — Попробуй на крысе, — он галантно отошел на шаг, освобождая мне путь к трупу грызуна. Я выпрямила спину и вдохнула спертый воздух. Тошнота подкатывала к горлу, но я присела на корточки рядом с мохнатым тельцем. Приподняв брови, я зачем-то задержала дыхание и протянула руку. Я не могла решить, коснуться ли мне слипшегося от непонятной жидкости меха или проплешины, обнажившей пятнистую серо-красную кожу. Вблизи кривоватые желтые зубы казались еще острее. Зажмурившись, я все же дотронулась до крысы и произнесла заветные слова. Все мое естество сжалось в ожидании. Когда спустя несколько секунд я приоткрыла глаза, ничего не изменилось. — Ты должна была направить свою энергию и желание на оживление, — устало произнес Себастьян, скрестив руки на груди. Я обернулась, осматривая его фигуру снизу вверх. Его темные волосы слились с темнотой, клубящейся в просторном помещении, отчего бледное лицо будто бы парило в пустоте. Я поежилась. — Нет… — тут же возразил Шон. — Правильнее найти нужный поток энергии и перенаправить его в другое русло, так ты не нарушишь природный баланс и не будешь пытаться подчинить высшие силы своей воле. Для этого есть темная магия, — в его словах точно был налет высокомерия и будто бы укол в сторону Себастьяна. — Именно поэтому темная магия сильнее некромантии, — приподнял брови тот. — Зато… — начал было парень, но приподнял руку, будто останавливая самого себя. Он сжал губы, чуть наклонил голову и поправил лацканы пиджака, тяжело вздыхая. Я еле слышно фыркнула. На обоих парнях отчетливо виднелся след войны, потерь, но несмотря на все, они были достаточно юны. Я снова коснулась еще теплого тела и закрыла глаза. Я искренне пыталась понять, о каких потоках энергии шла речь, но не чувствовала этого. Зато я могла попробовать заставить свои силы работать так, как мне нужно. С губ механически срывались заученные слова. Протяжный писк резанул мне уши, я одернула руку. — Поздравляю, — послышался голос надо мной. Я завороженно смотрела, как крыса извивается, беспорядочно перебирая лапками, сведенными судорогой. — Ей больно, — произнесла я. — Ей больно, потому что ты заставила ее сердце работать, а легкие качать воздух, — недовольно произнес Шон. — Ты не заставила ее ожить. У нее нет инстинктов, нет сознания. Она — набор механических рефлексов. Отключи их. — Мне нужно убить ее? — с паникой в голосе спросила я. — Ты не убиваешь ее, потому что она не жива, — с легким раздражением бросил некромант. — То, что она может кричать, не значит, что она может думать. Ты только мучаешь ее. Еще протяжный писк — крыса умолкла и прекратила двигаться. — Что… — я поднялась. — Это не я. — Она перестала функционировать из-за боли, — пояснил Шон. — Это ведь именно то, о чем говорил профессор, — сказал Себастьян. — Наша магия имеет разную природу, результат тоже будет отличаться… Мы не можем пользоваться твоими методами. — Логично, — пожал плечами некромант. — Ну что… Теперь мы вызываем духов? Слова застряли в горле, но я тряхнула головой, будто освобождаясь от навязчивых мыслей. Если я спрошу, ничего страшного не случится, так? К тому же, эти парни сейчас, при тусклом свете мертвых огней в темном подвале древнего замка, не кажутся такими жуткими, как днем. Возможно, это потому, что они чувствуют себя легче и расслабленнее, чем в толпе студентов. — Могу я пойти с вами? — сорвалось с языка прежде, чем я успела придумать еще тысячу причин не связываться с новыми учениками. Оба парня остановились, будто раздумывая. Шон посмотрел на Себастьяна, тот сощурил светло-голубые глаза и медленно кивнул. — С одним условием, — произнес он. — Тебе придется ответить честно на пару вопросов.