старгейзер'11986

Мое первое четкое воспоминание — похоронная процессия. В моих руках квадратная урна. Я когда-то глупо думал, что она похожа на пачку молока. Лилиум еще посмеялся. В Центральном всегда по-разному прощаются с погибшими. Обычно приходит отряд Падальщиков, вычищает все, а нам остается лишь чтить память. Лилиум говорит, что это важно. Все мы умираем два раза в жизни — сначала, когда наши тела забирают Падальщики, затем, когда про нас забывают. Я очень давно глупо заявил Лилиуму, что буду помнить его противную рожу вечно, он еще посмеялся. Думал, ударит, но Лилиум лишь как-то странно грустно улыбнулся и потрепал меня по волосам. Он сказал тогда: — Что ж, значит, я буду жить вечно. Глупость какая. Небо темно-серое, не грязного рыжего цвета, что обычно. Я держу в руках погребальную урну. Она пуста. Останки всегда забирают Падальщики. Мы около крохотного храма Пророка. На меня пустым взглядом смотрит сотня кошачьих статуэток. Им все равно. Они сверкают в бледном свете Завода и бумажных фонариков. На плечо ложится широкая ладонь — Лилиум — но я не вижу его глаз. Лишь чувствую, как пальцы крепче сжимают куртку. Мы прощаемся с братом. Брат, точно. Я вспоминаю. Он погиб? Исчез? Не могу припомнить точно. Но урна в руках говорит о том, что больше мы не увидимся. Настало время брату умереть в первый раз, а затем навеки поселиться в уголке моей памяти, чтобы жить вечно уже там. Я чувствую, как ногти впиваются в уголок урны. Я не помню, чтобы Падальщики забирали тело брата. Может, он все еще жив? Мы иногда играли в прятки. Брат прятался на старой фабрике, одном из разрушенных мест эпохи Потерянных Технологий, и я плутал в его поисках между ржавых колонн. Наверняка сейчас то же самое — брат просто спрятался. Урна, церемония — фальшивки. Падальщики никогда не приходили. Настало мое время водить. Я чувствую, как по губам бежит что-то соленое. Кровь из носа. От возбуждения. Точно-точно. Мне просто нужно найти брата. Отыскать его, победить в игре... Что сегодня происходит? Моргаю. Ах да. Я вспоминаю. Опять. Сегодня мы чтим память усопших в этом цикле. Приходили Падальщики. Я тоже здесь, ради кого-то? Не помню, зачем пришел. Обычно я игнорирую любые такие сборища. Все ради брата?.. Но он же не... Ах да. Точно. Брат умер. Урна в руках резко обретает смысл..? Но ведь Падальщики не приходили. Что-то не сходится, что-то... В голове все смешивается. Сотни кошачьих фигурок резко переводят взгляд на меня. Я вижу их горящий алый взгляд, а позади них возвышается страшная рогатая фигура. Выше меня. У нее четыре руки и шесть глаз. Чужие пальцы тянутся ко мне, и я не чувствую ладони Лилиума на плече. Ближе, все ближе... Я сжимаю урну крепче. На ней — мое имя. Настоящее. И слышу голос. Не знаю, чей. Звучит так знакомо, словно это я стою перед зеркалом. Репетирую. Но из отражения на меня смотрит кто-то другой, не я, пусть черты лица и похожи. Голос... Как из старого радио. С помехами. Передо мной маленький экран, старенький телевизор. На нем чье-то лицо, но глаз я разглядеть не могу. — Когда мы умираем, наши души забирают Падальщики. Отправляют на Завод. Там воспоминания очищаются и мы становимся совершенно другими людьми. Если мы встретимся вновь, то будем чужаками. Поэтому, мы пообещаем друг другу. На мизинчиках. Ты должна отыскать того, кому отойдет моя душа. Найди, подружись с ним, полюби его... и преврати обратно в меня. Тогда мы сможем быть вместе. Это голос брата? Или... Чужие руки касаются моего лица. Рогатая фигура все ближе, я чувствую ее теплое дыхание на коже. Когти остры, но все, что я чувствую — нежность. И закрываю глаза. Меня называет по имени. Я вижу, как шевелятся чужие губы. Это Лилиум? Это брат? Или рогатая фигура? Имя, имя, имя, настоящее имя, имя... — Йота! Открываю глаза. Точнее, резко сажусь — и ударяюсь головой прямо о потолок. Со всей дури. Кажется тот даже немого прогибается, ну отлично, теперь там будет отпечаток моего симпатичного лба. Хватаюсь за голову и сворачиваюсь клубочком, потому что это больно! Из чего тут потолки сделаны, из титана?! Не удивлюсь, если да. — Ай-й-й! Дерьмо! Какого хера?! — Что за выражения, молодой человек?! — грохочет где-то внизу голос Лилиума, и я прикусываю язык. Ну вот, сегодня за завтраком мне точно не достанется масла. — А ну живо спускайся, малолетний ублюдок! Думаешь, просто так проспишь смену?! Если честно, то не только мне нужно промыть язык с мылом. Я хочу гавкнуть в ответ что-то очень грубое, но понимаю, что если скажу хоть слово, то по прибытию в кухню мне запустят яичницей прямо в лицо. Один раз уже было, не хотелось бы повторять. Лилиум готовит ее по такому странному рецепту, что она буквально прилипает к коже. А учитывая, что она раскаленная... Кличка «яичницолицый» забылась нескоро. В прошлый раз. Сил хватает только на вздох. Я провожу ладонью по лицу и оттягиваю кожу. Да уж, попробуй встать после такого сна... При спуске вниз главное не споткнуться о что-нибудь. Боюсь лицо больше не выдержит неожиданных встреч с предметами интерьера. Весь этот дом — небольшое общежитие, расположившееся на втором этаже эпатажного бара «Тысячерукая Каннон». На первом этаже царствует алкоголь и деньги, на втором — строгие правила нашего ужасающего домохозяина. Лилиума. Лишь бы свои сраные законы устанавливать... Сейчас большая часть комнат пустует, из постоянных жителей тут разве что я и сам Лилиум, остальные съезжают. И наша дьявольская кошка, конечно же. Кто-то находит место поближе к Заводу, кого-то выгоняют. Иногда я удивляюсь, как не оказываюсь среди вторых. Наш дом полон фигурок кошек. Картин с кошками. Везде кошки. Живет одна, я уже говорил? Меня, если честно, немного пугает такая мания Лилиума, но эй. Кто я такой, чтобы осуждать его, да? Иногда в ванной в кружке с зубными щетками их целая куча, разноцветных, сейчас же только три. Моя, Лилиума и Лотос. Последняя вообще тут не живет, но часто остается на Выключение — дежурства, все такое. Она единственная, с кого Лилиум не требует денег за комнату. Я набираю в рот воды и на секунду смотрю в отражение. В прошлое Выключение сцепился с местной шайкой, накостыляли они мне знатно. Опять это дрянное лицо. Напоминание о моих никудышных силенках. Чем ты слабее, тем меньше в тебе магии — и тем, словно демонстрируя это, меньше у тебя пепельных следов на коже. Словно чистый белый лист — значит, я слабак. У нас у всех так, кто живет в Центральном. Белая-белая кожа и такие же волосы. Легко вычислить слабаков. Лилиум говорит, что это потому, что мы уже сотни циклов не видели ни одного из Солнц. Пепел дается нам от рождения. Если божество Второго Солнца сжалилось над тобой, то ты получал благословение. Темные серые пятна, ожоги, словно ее тень, прах ее пламени — там, по слухам, скрывалась сильная магия, ее источник. Но не всем так везло. Мне тоже. И Лилиуму. Царапина на щеке пожелтела со временем. Рука непроизвольно тянется к отражению... Когда сзади раздается мяв, вода с зубной пастой оказывается на зеркале. Неплохой плевок! Наверное. Меня перекашивает. Палуга, наша кошка, смотрит на меня шестью глазами и, не моргая, убегает. Она постоянно так делает, сраное тупое животное! Лишь бы нагадить и смыться! Не знаю, кто хуже, Лилиум или его блядская кошка... Дерьмо! Еще и зеркало мыть, пока этот старый увалень не заметил. А если разводы появятся — кошмар! На нашей тесной кухне никто не пытается запустить в меня яичницей, но, судя по разъяренному взгляду Лилиума, он в одном шаге от этого. Тут очень светло — и тесно. Весь Центральный пропитан духом бетона, но тут все обито деревом. Не знаю, где Лилиум его достал (сто процентов выторговал, он мастер языком работать, во всех смыслах), но двоим разойтись тут довольно тяжело. Я скашиваю взгляд на тарелку со слегка почерневшим омлетом. На ней нарисована кошка — а сбоку два треугольных выступа, словно уши. Опять кошки. — Ты будешь есть?.. — чужой голос заставляет отвлечься. — Остынет же. Вот он, наш домохозяин. Мой. Праматерь моя, тут больше никого и нет. Стоит перед ростовым зеркалом (не нужно задавать вопросов о том, насколько у тебя огромное эго, если ты устанавливаешь такое почти везде), рассматривает себя, после чего подзывает меня пальцем. Когда ярко накрашенный ноготь (скорее коготь) рассекает воздух, я ежусь и огрызаюсь: — Че, опять сжег омлет, пока пялился на себя?! Один раз уже случалось. Да что там, не один. Лицо Лилиума мгновенно мрачнеет. Он звонко цокает языком: — Лучше уж так, чем ходить в неглаженной одежде. — Старый хрыч! — Свинья. — Морщинистое чучело! — Сопляк! Мы обмениваемся еще кучей оскорблений. С этого начинается почти каждое наше утро. Рутина. Почти что необходимый ритуал. Я прохожу мимо, чтобы демонстративно выкинуть омлет в ведро, но чужая рука тянет меня назад. Это Лилиум. В итоге, мы оба замираем перед зеркалом. Я и он позади. Его руки на моих плечах. Мы сильно различаемся, если подумать. Почти ничего общего. Чужие пальцы пробегают ниже, опускаются до локтей, но потом возвращаются, и мне немного некомфортно. У Лилиума есть эта странная привычка, он словно тактильный маньяк временами. По волосам мягко пробегается чужая рука, мы вместе заглядываем в зеркало. На его фоне я совсем мелкий и щуплый, даже немного неудобно от того, насколько мы отличаемся. Казалось бы, одна семья. Отцом он мне, конечно, не приходится, всего-то дядей, да и то каким-то едва ли не двоюродным, но в нас вообще ничего общего. Словно кошки разного помета. Лилиум высокий, у него широкие плечи, а я напоминаю палку в одежде — тощий, еще и низкий. Мы и правда совершенно непохожи, хотя в нас течет одна кровь. По сравнению с ним я выгляжу довольно тускло; на Лилиуме постоянно какие-то яркие тряпки, юбки, рубашки, он просто источает цвет и привлекает внимание. Сомневаюсь, что могу с этим сравниться — у меня из привлекающего внимания разве что рисунок на футболке. И волосы у нас тоже разные, у него длинные, слегка вьющиеся, красивые, а меня этот старый хрыч обкорнал так коротко, что даже простая заколка не удержится. Но глаза у нас одни. Форма и взгляд. Очень неприятный, если подумать... Не мой комментарий, если что. Лилиум утверждает, что я его племянник. У меня нет причин не верить Лилиуму. Я вижу в отражении, как он прижимается к моей голове щекой. Теснее. У него на губах начинает играть довольная улыбка, и он ласково целует меня в макушку — я так и не успеваю дать ему по лицу, чтобы оставил свои мерзкие телячьи нежности кому-нибудь из клиентов, а не мне. Фу, еще помаду эту отмывать! Отвратительно! Гадость-гадость-гадость! — Смотри, совсем выгорел под лампами. Теперь даже на цыпленка не похож, — со смешком замечает Лилиум и улыбается шире. — Хотя такой же мелкий и шумный. У меня лицо сводит в болезненной судороге. Ну конечно, конечно. Только о моем росте болтать и может. Уж лучше так, чем быть жирафом! — Может тебе куда подальше сходить, мудила? — Фи, как некультурно. Какой ты злой мальчик, Йота, — шепчет он мне на самое ухо, после чего закусывает. Я чувствую, как стремительно алею, но от попытки заехать ему по лицу меня останавливает чужой кулак. Что не говори, но у Лилиума здоровское чутье на удары. — В следующие несколько Включений никакой зарплаты, — он резко поднимается и легка бьет меня по шее. Голос полон энтузиазма. — За то, что ты мелкое хамло и грубиян. — Будто ты мне платишь... Я живу в общежитии абсолютно бесплатно вовсе не потому, что Лилиум мой дядя. А потому, что я работаю на него бесплатно — а за это он позволяет мне занимать маленькую каморку на третьем этаже. Я с трудом отвоевал ее у Лилиума, старый говнюк пытался убедить меня, что отдельная мне вовсе не нужна, но после нескольких побитых тарелок и дырки в двери мы договорились, что я начинаю жить отдельно. Соседи это конечно весело, но одному в сто раз лучше! Все деньги, которые у меня есть — с других подработок. Съехал бы, но где найти бесплатное жилье еще... — Ну-ну, не ерничай, — голос Лилиума приобретает ехидные нотки. Внезапно, в отражении я вижу, как он перестает улыбаться. Пальцы впиваются в плечи сильнее. — Йота. Милый. Он начинает обращение ко мне по имени лишь в тех случаях, когда ему есть что сказать. Серьезного. Не люблю такое, обычно серьезный Лилиум означает, что сейчас будет сказано что-то, что скорее всего оттенит все Включение. Это же его манера, в конце концов. Быть веселым все время, чтобы у клиентов лицо не сводило в агонии от серьезной рожи. — Сегодня у меня много работы, — неожиданно серьезным тоном проговаривает Лилиум, и я чувствую, как его пальцы сжимают мои плечи все крепче и крепче. Как во сне. — Довольно важной. Постараешься не мельтешить перед глазами? Мне правда нужно. — Что-то в твоем дешевом баре? — с вызовом спрашиваю я. Лилиум наклоняется ко мне ближе, и теперь мы смотрим друг на друга не в отражении. Я вижу, как в его золотых глазах проносится нечто непонятное, почти пугающее. — Почти, — с ухмылкой говорит он. — Опять грязные секретики? — Именно. Значит, что-то и правда жутко серьезное. — Смотри, ты берешь крышечку... С выступом, кладешь ее сверху. И ударяешь! Бам! Зацени! Пробиваешь шарик внутрь. И никаких брызг. Жуки-ночки жужжат где-то на фоне. До Выключения еще далеко. Сейчас время учиться. Лекция, так сказать. Я внимательно смотрю на бутылку, где вместо крышки — стеклянный шарик — и с ожесточенным видом киваю. Часто-часто, чтобы точно доказать — ни единого слова не упустил. Это все серьезно. Серьезней некуда! Открывать газировку так, чтобы не прыскало во все стороны нужно уметь, настоящее искусство! У меня вот лично ни разу не получалось. А тратить ценные капли клубничной газировки на жалкие попытки! Ар-р-ргх! Мы с Лотос — работница дешевого бара Лилиума , та самая, что оставляет свою зубную щетку — сидим вниз по улице от «Каннон», рядом с автоматами. Тут продают что угодно, газировку, капсульные игрушки, люблю это местечко — мы с ней частенько сюда сбегаем, когда есть возможность. Она на несколько циклов старше меня, но не ведет себя так же заносчиво, как ребята из Щенков. Высокая, красивая... Особенно глаза. Такие необычные, двуцветные. Голубой переливается с розовым. Не знаю, нормально ли это, но выглядит потрясно. Волосы длинные, прямые, прямо не налюбуешься. Белые-белые, но темные у корней!.. Как... Э-э-э... И как смотрит из-под своей челки! И... И... Ну... Э-э-э... Лилиум сказал, что я по ней сохну. Предпочитаю не слушать старого дурака. Что он понимает! Лотос из тех счастливчиков, которых коснулось божество Второго Солнца. Имею ли я право вот так... На нее смотреть? Нам говорили, что разница в уровне пепла лишь определяет уровень магии, но отношение Щенков, их пренебрежение, доказывают, что это не так. Если ты не обладаешь талантом, то ты мусор. Словно другая каста. И никому не ценен. А Лотос... она ближе к вершине. Пепла на коже у нее много, легче перечислить чистые участки. Не знаю, где Лилиум нашел ее... Сохну по ней, значит. Да? Далекий свет Завода почти не достигает дальних улочек Центрального, поэтому в закутке с автоматами уже включены фонари. Тут тяжело различить, когда начинается Включение или Выключение. Я устраиваюсь на ступенях, ведущих вниз по улице, на самую окраину Центрального; Лотос — на пустой коробке рядом с чайным автоматом. Совсем новенький, его завезли сюда недавно — в виде маленького чайного домика. На ступеньках рядом с Лотос лежит коробочка быстро чая из него же — отменная штука, если бы я любил чай, а так пить невозможно, дрянь редкостная. Новая продукция от Компании — на коробке голографические надписи, то и дело меняют местоположение, а наверху — кружка и блюдечко из твердого света. Выпьешь и распадутся. Гораздо удобней бумажных стаканчиков, которыми замусорено все на окраинах Центрального... Но и стоит дороже. Но Лотос девочка богатая. Я уверен. Иначе откуда у нее мопед? Даже отсюда я вижу неоновую вывеску «Каннон». Хотя бы здесь я могу избежать бесконечных кошек. Лотос ставит передо мной бутылку, после чего хватается за чай. Коробочка в ее руках проделывает невероятный кульбит. — Очень просто! Ой, да ладно, если ты опять жопой слушаешь, это не мои проблемы. — Я не слушаю жопой! — огрызаюсь. — Просто у меня... не получается. Вот и все! — Потому что ты криворукий! Голос Лотос буквально светится энтузиазмом. — Лучше бы поддержала! — О, Йота! — она складывает руки у груди и закатывает глаза к небу. — Праматерь, Пророк, кто услышит! Помогите этому идиоту открыть бутылочку без брызг! Мы с ней тоже собачимся, но тут все еще менее серьезно, чем с Лилиумом. Она просто так подкалывает. И мне даже нрави... Молчу. Я осторожно беру новую бутылку. На лице Лотос вырастает хитрая ухмылка, после чего она касается губами чая. Невозможно оторвать взгляд. Продал бы душу, если бы мы могли... ну... Погулять?.. Вместе?.. — Просто ты не стараешься. — Не правда! — Тогда попробуй опять, — передразнивает мой отчаянный крик Лотос и хмыкает. — Да ладно тебе. Все начинают с забрызганных футболок. Поверь, когда ты научишься открывать бутылки, то на тебя даже Щенки посмотрят с уважением! — она разводит руки в стороны, словно предвкушая. — Эти кретины сто процентов не умеют ничего делать нормально, так что зуб даю, бутылки они тоже кое-как открывают. Ну или бегают за своим куратором и такие: «Уа-а-а, господин, помогите открыть эту жалкую бутылочку»! Я снимаю крышку и кладу ее на горлышко. Значит, надо нажать. — Ты многовато знаешь о Щенках, — замечаю между делом. — Видела их тренировки, — отмахивается Лотос. — Не хотела вступить? — Чтобы стать частью Компании? — наши взгляды пересекаются, и Лотос передразнивает рекламу по радио: — «Приходи в Компанию, послужи на благо будущего Системы Поясных Городов!». Звучит супер фальшиво. Интересно, им там вообще платят? Она разваливается на коробке и откидывается назад, на чайный автомат, отчего некоторые иконки у того начинают мигать. Иногда я завидую Лотос — она искренне говорит обо всем, что приходит ей в голову. Я так только с Лилиумом могу, с остальными как-то немного боязно... Даже с ней. Один раз рявкнул на Щенка, а потом весь вечер сидел на табуретке на кухне перед Лилиумом, пока тот мазал синяки какой-то вонючей мазью. В полумраке переулка я вижу, что у Лотос светящийся макияж. Он странно сочетается с цветом ее глаз. Она наклоняется ближе, прямая челка почти закрывает ей глаза. — Да и тем более в Компании часто дохнут. Страховка там неплохая, но она тебе после смерти не особо понадобится. Раз, раз-два, раз!.. — без обиняков произносит она и замахивается. Пустая коробочка из-под чая падает в ближайшее мусорное ведро, а кружка из твердого света растворяется прямо в полете, оставляя после себя странное неоновое свечение. — Чтобы попасть в хороший отдел, тебе нужно образование или талант! Поди еще найди этот их «талант»! Придиры! Но там давно все места заняты, а вечная текучка только в молодежке и отряде охотников... В ее пальцах появляется палочка леденца, и она ведет по нему языком. Я наблюдаю за этим. Чувствую, как неосторожно сглатываю. Вскидываю бровь. — «Молодежка»? — Ну, Щенки, — Лотос неопределенно отмахивается. Палочка леденца в ее рту начинает мельтешить из стороны в сторону. — Да ладно, Компания большая и серьезная организация, они не будут по-настоящему называть свои отделы так, как мы привыкли. Падальщики, Щенки там. Даже Кос Смерти. — Говоришь так, будто работаешь на Компанию, — фыркаю я. Лотос резко переводит взгляд на меня. На секунду мне кажется, будто в ее глазах сверкает что-то очень недоброе. — Много болтаешь, мышь, — хмыкает она и указывает пальцем на бутылку. — Просто ссышь, что не сможешь открыть нормально, да? — Ничего подобного! И не называй меня мышью! — Еще как ссышь, мышь, — на ее лице расплывается довольная ухмылка. — Мелкий трус. — Зато я не жираф, как некоторые, — пытаюсь возразить я. Моя рука неосторожно соскальзывает, и я вбиваю крышку в горлышко бутылки. Шарик с тихим звоном падает внутрь. В следующее мгновение оттуда вырывается фонтан брызг. — Ай-ай-ай-ай! Дерьмо-дерьмо-дерьмо! Ну блин! — Я же говорю, не стараешься, — она резко вынимает изо рта леденец со звуком лопнувшего пузыря, после чего смотрит на меня с хитрой улыбкой. — Надо просто уметь. А ты мелкий криворукий крысеныш, который может только кричать о том, как он вступит в Щенков! Да они тебя живьем сожрут! Научись бутылки открывать — и тогда уже поговорим. Леденец опять оказывается у нее во рту. Лотос часто использует это как аргумент. Мое желание вступить в Щенков. Если я чего-то боюсь, на что-то не решаюсь — значит, не готов. Мне не нравятся Щенки, среди них полно ребят со слишком огромным эго, они почти все задиры, но это хороший аргумент. Кроме как через Щенков в отряд Охотников не попасть, а если не попасть в Охотников, то и в Кос Смерти — никогда. Косы это элита охотничьего отряда, звезды среди звезд. А я — хочу. Туда! Помогать людям! И чтобы меня заметили! Все в юности мечтают о том, чтобы стать Косой, но большинство отсеивается еще при попадании в Щенков. Но я — не отсеюсь. Я готов к вступительному экзамену. Я стану Косой Смерти! Столько возможностей сразу откроется.... Предвкушаю... — По твоей глупой роже вижу, что опять размечтался. — И ничего не глупой, хватит наговаривать! — я цыкаю и резко отвожу взгляд. Раскусила. — Думаешь, у меня выйдет? — В Щенков попасть? Я подбираю колени ближе к груди и смотрю на стоящую на асфальте бутылку. Шарик уже давно упал на дно, сейчас он катается от легкой дрожи — значит, где-то далеко опять заработали шестерни Завода. Губы непроизвольно сжимаются крепче. — Ага. — А почему нет? — Я не самый способный. — Ты думаешь, каждый из Щенков что ли настолько хорош? — палочка леденца во рту Лотос поднимается, словно следом за ее взглядом. Она смотрит куда-то вверх и хмурит брови. — Да ладно тебе, там наверняка куча народу и половины того, на что ты способен, не может. А ты за себя волнуешься. — Ну, у них магия посильнее моей. Я отвожу взгляд, когда Лотос наклоняется ко мне ближе. Она очень пристально смотрит — если честно, мне даже не по себе. И чем ближе ее лицо, тем более некомфортно мне становится... С другой стороны, когда еще она будет ко мне настолько близко? Ох, блин. Начинаю рассуждать как Лилиум! Это все его заразные старикашечьи повадки! — Йота, — очень выразительным тоном произносит Лотос. Я все еще не смотрю. — Я, конечно, понимаю, что ты безмозглый, но хотя бы раз напряги ту единственную извилину, которая у тебя есть, — когда я резко перевожу на нее взгляд, Лотос растягивает губы в довольной ухмылке. — Так-то лучше! Вот это настроение! Ну так вот, Йоточка, поверь, половина Щенков обладает настолько херовой магией, что дальше какого-нибудь самого дерьмового отдела они не продвинутся. Ты тоже не особо блистаешь талантом, но, если постараться, то дотянешься до Охотников точно. А в Косы можно попасть и без особых способностей, главное запомниться. Они же не только сильнейшие из сильнейших. Еще и просто самые популярные. Звучит довольно разумно... Скребу пальцем по подбородку и неохотно киваю. Ладно-ладно. Так уж и быть. Попробую. — Если ты так говоришь... — но осекаюсь. — Нет, слушай. Ты слишком много знаешь про Щенков. Ты точно не работаешь на Компанию? Вообще это объяснило бы, откуда у Лотос столько денег... И наличие мопеда, абсолютно недешевого. И то, что она так нерегулярно появляется у Лилиума... Хм-м-м... Но в ответ она лишь прикладывает палец к губам и подмигивает мне. О нет. Это ее убийственный взгляд. Ну и как перед таким устоять? Прости, любопытство, но придется тебе потерпеть, тут Лотос отвешивает мне то, о чем каждый местный Щенок мечтает и обливается слюнками во сне. Наверняка работает. Что угодно ставлю. Интересно где... — Кстати! — Лотос вдруг хлопает в ладоши. Она вскакивает с места и так резко оказывается рядом со мной, что я даже пискнуть не успеваю. Стоит ей присесть рядом, так близко, что я чувствую ее прикосновение сквозь одежду, в голове все начинает идти кругом. — Совсем забыла! — З-забыла?! — Как твои воспоминания? Это она так тему с неугодной переводит. Лотос стучит по виску. Она протягивает мне леденец и довольно хмыкает, когда я выхватываю его из тонких пальцев. Все смущение как рукой снимает. И радость. О нет, опять эта тема. — А что с ними? — я выдергиваю изо рта леденец и осматриваю его на свету. Осталось совсем чуть-чуть, и я досчитаю, сколько раз мне нужно его лизнуть, чтобы добраться до жвачки. — Ничего вроде бы не поменялось. — То есть ты не вспомнил? — голос Лотос звучит даже тоскливо. Интересно почему. — Ты задаешь мне этот вопрос каждую сраную луну, не думаю, что это поможет. Мы сидим рядом молча некоторое время, пока я не вздыхаю — выходит очень драматично — и наконец не задаю самый интересующий меня вопрос на сегодня: — Зачем... Почему тебя это вообще интересует? — Что-то не так? Лотос склоняет голову набок и смотрит на меня с любопытством. — Это вроде тебя не касается?.. — Очень грубо, — она беззлобно скалится и хихикает. Но затем лицо Лотос темнеет и она отворачивается, утыкаясь носом в поджатые колени. — Ну, это довольно грустно, ты не думаешь? Просто проснуться в одно Включение без каких-либо мыслей о том, кем ты был. Как ты себя вел, что видел, какую еду пробовал. Я бы постаралась как можно скорее отыскать, кем я была. Но ты просто продолжаешь плыть по течению. — Может оно и к лучшему. Наши взгляды пересекаются. — Почему? — А вдруг я был плохим человеком? — я пожимаю плечами и откидываюсь назад. Небо сегодня особенно черное, даже свет Завода не помогает. — Вдруг я потерял воспоминания, потому что... Не знаю, представь себе битву за что-то! И вот я стою, такой злодей, — я шуточно машу кулаками, — и говорю что-то пафосное, но потом меня бьют по голове! Мир спасен! И злодея больше нет! И если я пойму, что был этим злодеем, то что мне делать? Я же уже не он. Но он — все еще я. — Что-то я не припомню никого известного с твоей внешностью за последние циклы, — Лотос посмеивается в кулачок. — Это абстрактно говоря! — Признайся, ты надеялся, что именно кем-то популярным ты и был. У меня глаза непроизвольно закатываются. — Может быть! Какая разница? — самую малость надеялся. — В общем, не знаю. Если бы было что-то важное, уверен, Лилиум бы мне сказал. Он же знал того меня. — Хм-м-м... В ответ Лотос мугыкает и начинает стучать ноготком по губе. Ее взгляд устремлен куда-то вдаль, расфокусирован, и она отвлеченно кивает. После чего неожиданно тихо добавляет: — Ты думаешь, Лилиуму можно доверять в этом?.. А вдруг это и есть причина, по которой твоя магия настолько слаба? — А? Я вздрагиваю, когда Лотос рядом заливается смехом. Почти как обычно, казалось бы, пошутила и смеется, но странная неестественность чувствуется даже мной. Возможно, у Лотос просто какие-то терки с Лилиумом — легче перечислить людей, у которых их с ним нет — и она болтает все, что в голову придет. Но, если подумать... Все что я знаю сейчас, было сказано мне Лилиумом. Мы совершенно непохожи. Кроме глаз. Глаза — точно, доказательство, что мы одной крови. Их форма. История о воспоминаниях довольно проста — у меня их нет. В какой-то момент времени меня, возможно, сильно приложили головой. И вот, новый я — без воспоминаний, без прошлого, даже без имени. Лилиум говорит, что мы довольно далекие родственники, поэтому он не знал, как точно меня зовут. Но распознал одну кровь по глазам и еще паре деталей. «Йота» — это даже не имя, просто псевдоним по старой татуировке на лодыжке в виде девятки. Своего настоящего я и не знаю. Просто проснулся один раз — и все. Как с чистого листа. Никаких шрамов на голове. Ничего. Понятия не имею, что со мной произошло. Лилиум тоже не рассказывает, но, вероятно, он просто не знает. Во всяком случае он не юлит от этого вопроса как ото всех остальных, например о моем папаше, которого он явно знал. С папашей что-то нечисто, но он исчез, я лишь его дурацкую кличку слышал — Сатурн — под которой он был известен в кругу... каком-то, я не особо интересовался. Единственное четкое воспоминание у меня в голове — о брате. — Забей, — Лотос резко откидывается назад. — Просто глупости в голову лезут. — Ага. Глупости. — Тем более, с чего бы Лилиуму тебе врать? — она косится на меня и подмигивает. — Он же не Щенок. — Ведет себя иногда не умнее Щенка... — Он просто пытается наладить с тобой контакт, мышь! — чужой локоть больно упирается в бок. — Тяжело, знаешь ли, нормально поговорить с племянником, которого ты почти не знаешь. Ты ведешь себя как дебил, вот Лилиум и выбрал самую эффективную тактику — вести себя аналогично. — Хочешь сказать, что он не дебил? Мы смотрим друг на друга некоторое время, пока Лотос не издает тихое фырчание. Она отмахивается и резко отворачивается прочь, но скрыть легкий след улыбки ей не удается. — Ой, да ла-а-адно тебе! Нельзя так о своем старике! — Можно-можно! — Тебе надо быть проще, поц, — Лотос неожиданно резко подвигается ко мне, настолько близко, что я мгновенно ощущаю, как алеют у меня кончики ушей. — Иногда ты слишком много думаешь. Как, например, об этом. Остынь, Лилиум крутой старик. Попробуй поговорить с ним нормально, а не лаяться и швырять тарелки. — Т-ты так считаешь?.. Мы совсем близко. Я буквально чувствую ее запах — что-то сладкое, клубничное. Запах того чая? Мне явно не должно доставаться таких моментов — я ничем не заслужил, даже не самый выдающийся маг у нас на окраине Центрального, но Лотос почему-то уделяет мне больше внимания, чем остальным. Не знаю, с чем это связано. У нее странный вкус на неудачников? Может быть? Руки дрожат сильнее, чем обычно, и Лотос видит это, после чего касается моей ладони. Наши пальцы переплетаются, она все ближе... Но вместо долгожданного поцелуя хотя бы в щеку она просто наклоняется ко мне ближе и издает: — Гав. После чего резко отклоняется назад. Наверное на моем лице написано такое огромное разочарование, что она не удерживается и начинает заливисто смеяться. Я впервые вижу, чтобы ей было настолько весело — даже слез не скрывает. В какой-то момент у меня самого вырывается непроизвольный смешок, но затем Лотос прекращает истерику. Смотрит на меня из-под челки с каким-то нечитаемым хитрым выражением лица, после чего склоняет голову набок. Ее лицо приобретает задумчивые оттенки. — Ну ладно. Пошутили и хватит. Лотос поднимается на ноги. Она достает из моего рта леденец за палочку, медленно, словно давая посмаковать последние секунды, после чего облизывает сама. Делает это настолько намеренно пошло, что даже мне становится неловко. Лилиум бы ей по шее за такое дал. Когда леденец протягивают мне, я замираю в нерешительности. Она кивает — и всучивает в руку. Обратно. По ее лицу пробегает тень улыбки, и она облизывает губы. — Только дурак не заметит, как ты по мне слюни пускаешь, — отчеканивает она так искренне, что у меня по лицу идет судорога. Кошмар какой! — Поэтому Щенки и бесятся. Некоторые их ребята явно тоже хотят со мной уединиться, позвать выпить, а тут вечно ты, такой мелкий и назойливый. Не воспринимай этих идиотов всерьез. И, чтобы они полностью обломились, мы сейчас с тобой поцелуемся. Алая краска переходит с кончиков ушей на все лицо, но все, что я издаю — сдавленный писк. Что?! Все же не обманка?.. Меня раскрыли. Это провал. В историях так не бывает. Мы должны были провести много времени вместе, скрепить наши узы еще сильнее, после чего я бы признался Лотос, а та бы меня мягко отшила, после чего нам стало бы совсем неловко общаться. Ну, как в старых фильмах. А вместо этого она выдает мне вот это. Честно говоря, понятия не имею, что мне делать. Однако Лотос не целует меня, как обещает. Опять. Она наклоняется ближе, после чего ее леденец оказывается у меня во рту. Приторно сладкий. Клубничный, ну конечно. Я закрываю рот, палочка леденца резко поднимается вверх. — Это наш непрямой поцелуй. Со вкусом клубничной газировки. Щенки будут выебываться — скажи, что Лотос пообещала надрать им задницы, еще раз сунуться. Я лишь медленно киваю, провожая ее взглядом. Она садится на свою старенькую красную веспу и несколько раз хлопает по ней, прежде чем та заводится. После чего надевает шлем и оборачивается ко мне. — Я слышала, скоро в ваш гадюшник поселится новый житель! Не упусти свой шанс, Йота! Может это симпатичная девочка, которая не будет обламывать тебя с поцелуями? Мое сердце разбито. Растоптано. Палочка от леденца выпадает изо рта и падает на землю, когда мопед Лотос скрывается вдали улицы, оставляя за собой пылевое облако. Ближе к Выключению на окраинах начинает визжать сирена — значит, какая-то тварь проникла в пределы Центрального. Наверняка где-то на окраинах — дальше обычно не успевают. Охота на демонов это всегда весело. И опасно. Выглядит так, по крайней мере. Я как-то раз с Щенками (с теми, что не ведут себя как полные козлы) ходил на зачистку, было довольно... бодряще. Чем слабее демон, тем проще его загнать в угол и забить. Ну, это если это тварюга рангом низшего эшелона или четвертого... Хотя «четверки» тоже те еще проблемы. Один такой демон недавно вторгся на рынок чуть поодаль, так столько трупов было, что не счесть. Но мы привыкли. Отряд Падальщиков быстро все зачистил, а люди из Сестринства Праматери сказали, что Ка павших отправились в лучшее место. Я поначалу не обращаю на этого внимания — за тварюгами низших рангов бегают Щенки или не самые популярные Охотники. Такое случается регулярно, никто даже особо не паникует. Сижу за барной стойкой рядом с Лилиумом в его поганом заведении и пью ту единственную безалкогольную бурду, что тут подают. За спиной у меня порхают девочки в миленьких платьицах, официанточки, и иногда взгляд сам невольно за них зацепляется. Такие милые. Ну, то есть, э-э-э... Просто милые. Мое сердце растоптано и уничтожено, но оно все еще принадлежит одному единственному человеку, который сейчас где-то на входе принимает плату за посещение для «разговоров» — это когда ты просто садишься с официанточкой за шторкой и мило болтаешь, без алкоголя. И, в общем-то, я бы и продолжил так сидеть, но кто-то у входа выглянул наружу. Его голос тревожной громкой новостью разносится по «Каннон», даже сквозь музыку: — Второй!.. Лилиум резко отвлекается от смешивания напитков и поднимает взгляд. Музыка в баре останавливается. Демон второго эшелона. В Центральном. Я чувствую, как у меня руки дрожат. Скорее от возбуждения, чем от страха. Такое-то событие! Праматерь меня подери, это же... — Второй эшелон!.. — Такой ранг? В городе? — Охотники уже направились?.. — Их одних не хватит! Это же «двойка»! По бару идут шепотки. Официанточки перестают разносить заказы и испуганно переглядываются между собой. До этого приход такого сильного демона в пределы города всегда сопровождался самой настоящей бойней (и это лишь второй ранг) — они все зачем-то стремятся в центр, ходили слушки, что даже чтобы убить главу Компании. Ну это глупость, я считаю. Они же не настолько безмозглые — какие-то даже заключают договора с главами компаний поменьше, используют свои силы на благо. Но таких, тех, на кого не охотятся — считанные единицы. Да и то они скорее в рангах божеств, чем действительно демоны. Если орет сирена — значит, это демон не из допущенного реестра. Демонов второго эшелона всегда истребляли за городом. И высших, если те заявлялись. Я ненароком замечаю, как рука Лилиума медленно опускается под барную стойку. У него там, кажется, оружие какое-то припрятано? Я даже трубочку зубами не успеваю разжать, чтобы сказать ему что-то об этом — Лилиум серьезно думает, что его сил хватит для убийства такого сильного демона? — но вдруг с улицы через открытую нараспашку дверь вдруг слышится громкое: — Косы Смерти! По бару проносится волна облегченного вздоха. Я же стрелой вылетаю из «Каннон». Косы Смерти выходят на охоты лишь в крайних случаях — это все же элита элит! Лучшие охотники! Увидеть их охоту — самое настоящее везение! Ох-х-х, блин-блин-блин, надо не упустить! Кто из них сегодня будет?! По пути я сталкиваюсь с кем-то из Щенков — у неизвестного мне пацана глаза горят азартом, и мы оба, не сговариваясь, бежим прямиком к ближайшим вышкам ЛЭП. Оттуда будет лучше всего видно. Хотелось бы подобраться поближе, но там скорее всего все оцеплено. Хорошо иметь таких вот единомышленников, пусть даже это и Щенок, и мы вдвоем одновременно лезем на вышку, по пути быстро обмениваясь: — Камера? — Есть. — Бинокль на всякий случай? — Могу вывести картинку на экран. — Перекусить? — Это я у тебя должен спрашивать! Ты у Лилиума сидишь! — Эй, я там работаю! Некогда мне хватать что-то, когда тут такое! — Йота, ну твою-то мать! Я резко опускаю взгляд на Щенка. Время сейчас слишком драгоценный ресурс — нельзя растрачиваться даже на такое. — Откуда ты знаешь мое имя? — и щурю глаза. Щенок смотрит вдаль, внимательно, после чего переводит убитый взгляд на меня. — Тебя каждая собака в Щенках знает. «Пацан, которого охмурила Лотос». — Ой, да ладно!.. — «Поехавший, бросивший вызов капитану». — Всего пару раз было! — Мне продолжать? Между нами повисает неловкая пауза, и я мугыкаю. Не надо. Ладно. Пора было догадаться, что среди местных Щенков я добился своего рода популярности. Вот так бы среди Охотников, чтобы потом раз — и в Кос Смерти!.. Мы устраиваемся поудобней. Дощечка для сидения тут маленькая, я ее обычно лишь для себя использую, но ради такого зрелища можно и пожертвовать драгоценным местом. Щенок достает небольшой КПК с увеличенным экраном из твердого света и демонстрирует картинку. С ЛЭП тоже неплохо видно, особенно Башню — в центре города, высоченную, вживую смотрится впечатляюще, но тут детали, все ближе! Вижу, как на одной из улиц перед ограничительной лентой нелепо танцует маскот Кос — Сестрица Навь. Она машет косой и отгоняет зевак, одному даже заезжает по шее. Ну, если маскота вывели — то все совсем серьезно. Вспоминаю, что не упомянул самый важный пункт перечня «настоящего фаната Кос Смерти»: — А листок с карандашом?! — Не, — простецки отмахивается щенок и тычет пальцем в экран. У него лицо кислое, словно лимон проглотил. — Без этого. — Еще меня осуждал! — Отвянь. Я не забыл, они со мной, — Щенок бросает на меня выразительный взгляд. Я слежу за направлением его пальца. — Сегодня из Кос там Юрий. О каких автографах вообще речь? — О. Мы замолкаем и утыкаемся в экран. Юрий — это, конечно... Да ладно, чего уж там. Я его фанат. Но он слишком спорная личность, поэтому все не обожают его просто за сам факт его существования, как это происходит с остальными Косами. Разрушений от Юрия иногда ничуть не меньше, чем от демонов, но. Но-но-но! Зато как он с ними расправляется! Ох праматерь, хочу попасть в Кос иногда лишь только для того, чтобы поработать с ним в команде! Вот бы он мне свой плакат подписал! Но Юрий слишком себе на уме. Он вряд ли что-то подпишет. Я подавляю всю свою фанатскую радость покашливанием и смотрю на экран. Вместе с тем — одновременно вдаль, туда, где в Центральный вторгся демон. Как только глаза не разъезжаются в разные стороны. Вот, на разрушенном шоссе, стоит демон — это довольно близко к центру города, далеко забрался. Странно, что без масштабных разрушений. Я таких — рангом выше четверок — за свою жизнь не видел, это же самоубийство подходить к ним слишком близко. Знаю только то, что у них пепла на коже больше, чем возможно себе представить. И этот такой же — кожа угольного черного цвета. Но он выглядит... как-то осмысленней? Четверок тех же. Не знаю, как это описать. Что-то в его поведении. Словно он не бешеная тварь, как остальные демоны. Кажется, он что-то говорит... Говорить Юрию. Не самая мудрая идея. Даже взмахивает одной рукой. Юрий перед ним нагибается. Его рука ложится на рукоять меча — ох-х-х, легендарного! Как же хочу его посмотреть поближе, потрогать! Не могу просто! Волосы у него такие длинные, что закрывают ему лицо (маску, точнее, все Охотники ходят в масках) — в камере, через которую мы с Щенком смотрим трансляцию, ничего не разглядеть. Не вижу лица, лишь голый торс (фишка у него такая, что я знаю абсолютно случайно), что он непобедим, и лишняя защита ему ни к чему. Кожа полностью белая. Но Юрий, очевидно, пользуется пудрой, чтобы не смущать своих фанатов слишком большим количеством пепла. Это любой дворняге понятно. А то и не разберешь — где демон, а где человек. Двойка пытается сказать что-то еще, не двигается. Я замираю — тикают последние секунды. И дергаюсь от неожиданности вместе со Щенком, когда во следующее мгновение Юрий внезапно со вспышкой оказывается не перед демоном, а позади него с уже вытянутым клинком. Того рассекает напополам. Я чувствую, как у меня на губах растет широкая глупая улыбка, но она быстро гаснет, когда я вижу взгляд Щенка. Что-то очень непередаваемое в нем, не осуждение, но... — Ты из этих, да? — Этих? — недовольно интересуюсь я. Заткнись, заткнись, праматери ради заткнись. — Фанатов Юрия, — Щенок тычет большим пальцем в экран. — Поэтому на капитана полез, ага? — Ну... — Баранку гну. Мы оба косимся на изображение. Там Юрий убирает меч в ножны. Демон второго порядка — и за какие-то считанные секунды. Чем повод не фанатеть, а? Как можно не фанатеть?! Праматерь, да какие остальные Косы, оставьте там одного Юрия, и Центральный может спать спокойно. — Я уважаю его?.. — я тяну последний слог, когда на меня смотрят пристальней. Отвожу взгляд. — Ну, слушай! Он крутой парень! Ты видел, а? Ну, видел же! Кто еще двойку так быстро замочит! Тут дело не в том, фанат я или нет, а... — Точно фанат. Щенок начинает щелкать пальцами, и его довольную рожу, если честно, хочу очень больно стукнуть. Желательно чем-то тяжелым, но рядом лишь его КПК. Не самое лучше орудие убийства, конечно. — Вы, — он тычет в меня, — фанаты Юрия, все такие поехавшие. Ебанутые. Как и он. — Как будто ты его так хорошо знаешь, если не фанат! — Он у нас инструктаж пару раз вел. Чел, ты просто не представляешь. Он пиздец невыносимый. — Сейчас бы мне Щенка слушать. — А что, скажи это Лотос, ты бы послушал? Я одариваю этого кретина недовольным взглядом. — Ну мозгов у нее явно побольше. — Чем у тебя? Ага-ага. Ого, это что, обмен колкостями? — Почему без маски? — вдруг перевожу тему я. — Мне казалось, что в Компании есть строгое правило на этот счет. Все такое. Нет? Оторвав взгляд от экранчика, на котором Сестрица Навь фотографировалась с храбрыми зеваками, не испугавшимися демона второго эшелона в радиусе километра, Щенок бросил на меня настолько уставший взгляд, что сразу даже спрашивать перехотелось. Ну без маски и без маски. Какое дело? Не знаю, зачем это правило вообще ввели. Ладно там еще у Охотников и Кос Смерти, но у других... — Я гнусный нарушитель! — огрызается Щенок. Он медлит и протягивает мне руку. — Вообще, меня зовут Цинна. Я знаю что ты, убожество, как-нибудь нехорошо обо мне в мыслях отзываешься. Лучше по имени. — Много чести для Щенка. Он долговязый и в дурацкой кепке. Не вижу его нормально — сидит в куртке — но одна рука, которую он мне и протягивает — точно целиком пепельная. Даже неловко становится, но я отвечаю на его жест и вздыхаю, после чего мы вместе переводим взгляд. Ненавижу тех, кто сильно выше меня. Кроме Лотос. — Еще раз назовешь меня убожеством, — грожу ему пальцем, — я сделаю что-нибудь нехорошее. — Ага, сразу после вступления тебя в Щенков, — гогочет тот и кивает на экран. — Зацени. Юрий опять без маски. Как думаешь, ему устроят выволочку? Кошусь на экран. Вообще, Косам запрещено снимать маски и демонстрировать лицо. Чем выше ранг в Компании, те за это строже карают — ну, так говорила Лотос, я не особо интересуюсь. Маски показывают твое нахождение в иерархии Компании, у каждого ранга и отдела — свои. Но Юрий постоянно нарушает эти правила, его лица только слепой не знал. Он и на всяких листовках и рекламах без нее уже появляется, и почему-то никто с этим ничего не делает. И на календарях... одного из которых у меня определенно точно нет... Гм. Наверное, потому что он такой сильный! Тоже так хочу. Юрий бросает что-то напоследок одному из безымянных Охотников низшего ранга, после чего его лицо на мгновение попадает в камеру. Я замираю, потому что на мгновение мне кажется, что вместо его лица я вижу помолодевшего Лилиума. Но моргаю — и наваждение спадает. Юрий ухмыляется надевает обратно маску. Белую с красными пятнами у глаз. По виду — как настоящий демон. Лилиум говорил, что это «хання». Понятия не имею, что это такое. Опять что-то из старых текстов на ангельском. Я, не отрывая взгляда от экрана, медленно поворачиваюсь к... Цинна, да? — Что ты сказал? — А? — Про вступление в Щенков. — Ну, капитан только этого и ждет, — Цинна фыркает и приспускает кепку ниже. — Угадай почему. — Че?! Моргаю. — Он тоже тронутый, да? Или у него этот, синдром, когда влюбляешься в парня, который почти отгрыз тебе ухо?! — у меня два и два в голове не складываются. — Слушай, а это лечится? Я, типа, только по Лотос сохну! Мне этот ваш капитан нахер не сдался! Он еще и уродливый, фу! — Праматер-р-р-рь, ты и правда безмозглый, — Цинна широко распахивает глаза и цыкает. — Он ждет, потому что ты друган Лотос. Понял, а? Можешь их познакомить. А еще ему будет проще надирать тебе задницу. Нас, знаешь ли, не особо гладят по голове за насилие над гражданскими, к которым твоя пустоголовая голова и относится, — я задумчиво хмыкаю, и он кивает. — То-то и оно. — А я-то думал... — Не ври, ты пустоголовый, какое ду... Один точный пинок в грудь, и Цинна едва успевает схватиться за одну из балок ЛЭП — а так бы полетел вниз, на крышу. Падать тут не особо высоко, сам пробовал, но довольно неприятно, особенно если ты этого ожидаешь. Я даже бровью не веду, когда на меня устремляется полный ярости взгляд — нечего мне тут выпендриваться. — Съебите с вышки, сударь. — Я тебе сейчас по башке твоей пустой настучу, — Цинна так зло шипит, что почти напоминает какого-нибудь огнедышащего демона. — А ну пшел вон! Че расселся?! Закончилось представление. Затем мы еще спорим, выразительно смотрим друг на друга, но затем все же спускаемся с ЛЭП. Дело закончено — Юрий свое дело сделал, зрелища сегодня не будет. Обошлось почти даже без жертв! Ну, хоть та тварюга и не разрушила половину Центрального, как иногда случалось, но наверняка кто-нибудь да погиб. Демонам плевать на наши жизни. Не могу их осудить, если подумать. Мы с Цинной доходим до переулка с капсульными автоматами, и тот резко разворачивается ко мне. Смотреть на кого-то снизу вверх не самое приятное, что можно себе вообразить — но у Цинны на лице написано, что в голове у него ветерок гуляет еще сильнее, чем у меня. Он сверкает всеми зубами, после чего в шутку стягивает кепку, словно прощаясь с кем-то более высшим по рангу. Волосня у него коротко подстрижена. Это что, в Щенках так стригут?! Может реально не идти?.. — Ну, че? Ждем тебя в Щенках, умник? У меня глаза невольно закатываются. — Ага. Уже бегу. Ты прямо как Лотос. Щенки то, Щенки се. У вас вроде отбор есть, я его сразу же провалю. — Срань праматери, Йота. На меня так давно выразительно не смотрели — Цинна даже не улыбается. Он склоняет голову набок, и в полумраке золото в его глазах темнеет окончательно. Выглядит, если честно, жутковато. С его-то тупой рожей. — Мы твою «бомбу» век еще не забудем. — Подумаешь!.. Собрал на коленке. Ничего интересного. — Ты же поехавший, — Цинна тычет мне пальцем в грудь. — Таких в Щенках ждут с распростертыми объятиями. Кураторы то есть. Особенно кто в Охотников идет. Только такие там и выживают. Он задумывается. — Ну, типа, как Юрий. Абсолютный отморозок. Как Юрий, говоришь? Мы болтаем с Цинной еще немного, и он кажется мне не таким уж и плохим парнем. Во всяком случае он не такой мудак, как капитан местных Щенков. Но, возможно, Лотос права — он точно не создает впечатление того парня, что запросто выбьет шарик из бутылки и не забрызгается. Я возвращаюсь в «Каннон» уже после Выключения; в нашем районе это не особо играет роли, ведь свет Завода до нас почти не доходит. Около входа меня тормозит мысль, что стоим мне вернуться, как я услышу очередную жутко увлекательную нотацию от Лилиума о том, что стоит делать, а что — нет, в число чего входят побеги ради охот. Слушать чужие длинные речи мне совершенно не хочется, вот нисколечки, и я несколько минут мнусь перед черным входом, не решаясь схватиться за ручку. Но делать на улице больше нечего. Если уж и гулять после Выключений, то только в Дикие Пляски. Тогда хотя бы весело. Дурной сон не идет из головы, и я думаю — стоит ли рассказывать о нем Лилиуму? Может Лотос права — он ведет себя как полнейший идиот лишь потому, что попросту хочет наладить контакт. Я слышал, что делиться личным помогает в налаживании отношений... Но что-то мне подсказывает, что Лилиума это мало заинтересует. Знал ли он брата вообще? От мыслей меня отвлекает чужой голос позади, и я оборачиваюсь — перед чем не очень гордо взвизгиваю. — Юрий как всегда хорош, — вот что этот некто произносит. В полумраке света бумажных фонариков передо мной стоит кто-то, и я мысленно желаю Цинне очень смачного пинка под зад — наверняка это кто-то из Щенков, сейчас опять в драку ввяжусь! Заебало! Лилиум мне еще раз мозги полоскать будет, что это глупо! Но... Нет. Не Щенок. Какая-то девчонка. Не выше меня, где-то даже одного роста. Не мой типаж уж точно — если сравнивать с Лотос, то общего у них разве что длина волос до пояса. А так — ни роста, ничего. Только глаза сверкают. Хотя в этой странной личности меня привлекают даже не они, а ее огромная нелепая шляпа конусом — со звездочками и какими-то висюльками по бокам. Это настолько странное зрелище, что первые несколько секунд я тупо смотрю на эту шляпу. Девчонка ничего не говорит. Ей что, льстит внимание?.. К своей шляпе, да? И, самое главное, не вижу у нее пепельных пятен. Никаких. В сердце что-то приятно отдается... — Кто бы подумал, что мы увидим такое в своей жизни. Может звезды мне не наврали, сказав, что Включение моего приезда — самый необычный, — заговорщическим тоном произносит она, после чего надвигает поля своей нелепой шляпы на глаза. — Настоящее чудо. — Знаешь, не стоит в такой шляпе ходить по городу. Некоторые не поймут. Палец сам указывает на ее шляпу, и девчонка опускает ее ниже. Хотя я все еще вижу ее рот — улыбается. Чему, интересно? Ведьминские шляпы носить в Центральном — все равно что написать на спине «я люблю демонов». Ведьмы еще опасней, с такими даже Косы Смерти не справятся. Ни разу не видел появление такой в городе, но Лилиум припоминал, что во времена его молодости такое случалось. И тогда ведьму уничтожила глава Компании — она почти никогда не выходит на охоту, что как бы намекает. — Но это превосходный колпак! Знаешь, сколько он стоил?.. — Ведьминская шляпа. Что это еще за вялые попытки сопротивляться? — У ведьм уже как сотни циклов нет шляп. — Откуда ты знаешь? Девчонка посмеивается и стучит пальцем по губе. А затем передразнивает мой тон: — Ведьминский секрет. — Ну и не надо, — фыркаю и уже хочу отвернуться, как вдруг девчонка произносит: — Хочешь предсказание? — А? У меня аж брови поднимаются. Девчонка указывает на меня пальцем. Я замечаю такой же расцветки, как и шляпа, маникюр. — Сейчас тебе заедут дверью по лицу. — Чего... И задняя дверь открывается. Лилиум несколько секунд невыразительно смотрит на мои конвульсии на земле рядом после того, как со всей силы заехал мне по роже дверью, но затем его лицо светлеет — в тот самый момент, когда он переводит взгляд на девчонку. Он протягивает ей руку и очень осторожно пожимает, после чего хлопает ее по плечу: — Надеюсь, эта бестолочь, — он резко скашивает взгляд на меня, — не доставила тебе неудобств? Я лежу на земле и не двигаюсь. Вижу все это, но... Знаете? Знаете? Тут тоже неплохо. Все, кто говорят, что спать на земле неудобно — просто нытики, отменное местечко. Девчонка продолжает сверлить меня все тем же очень странным взглядом, после чего резко отворачивается к Лилиуму и мотает головой. У того на лице такая довольная улыбка, что я решаю забить на слова Лотос. Хрен этот старый ублюдок от меня дождется чего-то, пусть и дальше продолжает вести себя как дебил. Ему идет. — Вот и славно! Вот и за-ме-ча-тель-но! Лилиум произносит это нараспев, после чего скрывается в дверях. Вот настолько он заботится о своем племяннике. А я ведь запомню! И отомщу! И побитые тарелки ему малой ценой покажутся! Говна кусок. Мы с девчонкой еще несколько минут тупо смотрим друг на друга, после чего та в три прыжка оказывается рядом со мной. Рука у нее приятная, тощая, но довольно сильная — она легко поднимает меня рывком и помогает сесть. Повисает неловкая тишина, после которой мне протягивают руку вновь — но уже для пожатия. — А ты, стало быть, Йота, да? — Старый хрен тебе уже все рассказал? — я фыркаю. Рукопожатие у нее крепкое. Наверное владеет магией усиления или чем-то таким. — Звезды, — неопределенно отмахивается девчонка и садится рядом со мной на корточки. — Они много про тебя рассказали. — И что? — Например... — между ее пальцем появляется карта, и она касается ею губ, — что ты очень шумный и бестолковый. Хотя это и без предсказаний сделать можно. Ой-ой, нашлась тут прорицательница. Мы еще раз смотрим друг на друга, и вдруг девчонка вздрагивает, словно забыла что-то. Она приподнимает поля шляпы, и я вновь вижу ее странные глаза — и только сейчас мне чудится, что у них жутко знакомая форма. Такая же, как у... — Но даже звезды не видят там, где собственная память подводит. По спине пробегает неприятный холодок, когда девчонка стучит по виску. Откуда она... Лилиум рассказал? Вряд ли. Но... — Меня, — вдруг говорит она, — зовут Халдея. Лилиум буквально светится от счастья — ну еще бы, наконец-то хоть кто-то тащить деньги за проживание будет. Из тех, кто тут явно застрял надолго. Чем она, правда, платить будет? Откуда деньги? Или зарабатывает на своих очевидно фальшивых предсказаниях? Может тоже вылетит... Он складывает руки у груди и певучим тоном произносит: — Халдея — наш новый постоялец. Прошу любить и жаловать! Халдея машет нам рукой и улыбается в точности как Лилиум — не знаю, намеренно она это делает или нет. Выглядит странно. Ее дурацкая шляпа лежит на столе, к счастью, и без нее она даже похожа на нормального человека. На собрании жильцов целых два человека, помимо Лилиума и новенькой: я и Лотос, еще где-то на фоне бродит Палуга. Мы сидим на стареньком скрипучем диване, атмосфера пиздец какая неловкая. После этих слов я неловко хлопаю в ладоши, Лотос же рядом лишь кривит губы в ухмылке и приподнимает баночку с алкогольной бурдой, после чего отпивает. Замечаю, как на мгновение взгляд Лилиума становится более жестким — он не любит тех, кто пьет на рабочем месте — но он тут же отворачивается и продолжает все тем же нарочито довольным тоном: — Располагайся. Можешь занять любую свободную комнату. Ну а пока, думаю, стоит отметить? — он даже не поворачивается ко мне. — Йота, вали на кухню и тащи чай. — И вкусняшек, — пихает меня в плечо Лотос. — Только не зефир! Мерзость. На кухне из вкусного только зефир. Облом. Кружки остались только с кошками — что ж, надеюсь, Халдея их любит. Хотя как не любит, тех, такие тут не живут — я пусть и не особо горю любовью, но тоже вроде не ненавижу, даже Палугу, пусть этот мерзкий комок шерсти и обожает ходить там, где его не просят. Чая тут тоже полно, я беру тот, что больше всего нравится Лилиуму — с запахом молока. Он точно помешан на кошках, раз такое любит. Аромат привлекает из комнаты Палугу, и мелкая зараза запрыгивает на тумбочку рядом со мной и смотрит прямо в душу своими пустыми глазами. Она ведь тоже демон, думается мне. Просто прирученный. Интересно, это демон кошек? Лилиум заключил с ней контракт в обмен на все кошачье в доме? — Что, тебе тоже налить чего-то? Палуга вытягивается и трется о плечо. Угадал. Когда я возвращаюсь, Лотос не особо трезвым тоном задорно рассказывает про слушок в Центральном — якобы в Башне где-то нашли логово мелких демонов-крыс и гоняли их целую луну. Ее шатает из стороны в сторону, но стоит мне поставить перед ней кружку с чаем, как Лотос мгновенно трезвеет. Как она это делает? — Спасибо, тыковка, — подмигивает она мне. Нет, ну это издевательство! Сначала дразнит, а потом разбивает сердце! Пора вступать в Щенков и говорить их капитану, что Лотос того не стоит, она всех динамит! И будем вы втроем сидеть и выть на Завод, я, капитан и Цинна, что нас отшила такая прекрасная, такая чудесная, такая... — Не спи стоя, — резко говорит мне Лилиум, когда я ставлю перед ним чашку. Вот еще... Затем очередь Халдеи. Она склоняется над журнальным столиком, где разложены ее дурацкие карты. Гадает, наверное, Лилиуму — сто процентов он только рад такому, постоянно покупается на всякую дрянь. Не понимаю, что нарисовано на ее картах, но ненароком замечаю — взгляд у Халдеи странный, отстраненный, а зрачок узкий-узкий. На мгновение янтарный в ее глазах меняется на другой, словно розовый, но стоит мне моргнуть — и ничего уже не вижу. Лишь ее скучающее выражение лица. Она кивает мне за чай и наклоняется к нему, чтобы вдохнуть аромат, и ненароком мой взгляд падает на открывшуюся шею, на затылок, ранее сокрытый волосами. Цепляется за символы на нем. Набор чисел. «0000-57412-642312»... У меня чуть миска для Палуги из рук не выпадает, и я едва успеваю ее поймать — за это Лилиум неодобрительно цыкает и журит меня столькими словами, что даже слушать не хочется. Я неловко извиняюсь — в голове сейчас совсем другие мысли — после чего сажусь на диван к Лотос. И пью свой дрянной чай. Та смотрит на меня с легким удивлением. — Что-то случилось? У тебя кровь к лицу прилила, — на ее лицо мгновенно вырастает коварная ухмылка. — Или посмотрел на новенькую и все? Потерял разум? Как же так, Йо-о-ота! Я неловко улыбаюсь и невпопад вру в ответ: — Чай. Очень горячий. Когда все расходятся, я возвращаюсь в ванную. За мной никто не следит — разве что Палуга. В кружке с зубными щетками прибавление. Надолго ли. Стягиваю майку и разворачиваюсь спиной. Не слишком хорошо видно, но... Пальцы бегут по небольшому номеру на шее. Как татуировка, но не она. Божества дали нам собственные номера, чтобы мы знали, какими по порядку мы были рождены. Завод — наша «богиня-мать», технологическое божество, стоящее в пантеоне наравне с Праматерью, Пророком и божеством Второго Солнца. Мы рождаемся лишь благодаря им. Поколение Поясных городов небольшое, не то, что раньше — так говорят старые тексты на ангельском, и словно в подтверждение тому Завод маркирует нас в том порядке, в каком мы родились. Никогда не предавал этому особого значения, если честно. Да и не вижу смысла. Может, кто-то из старшего поколения знает, для меня это просто набор чисел и букв на вымершем языке. У каждого — свой уникальный номер. Я мог бы узнать о себе прошлом с помощью него. По-хорошему. Не уверен, но думаю как-нибудь отыскать хоть что-то было бы можно. Но я не соврал Лотос — думаю, мне и правда лучше не знать. Если Лилиум не сказал, значит, там нет ничего что действительно было бы важно. Ведь он не стал бы мне врать, верно? Прошлое нужно оставить в прошлом — так я считаю. И хотя громкие слоганы Компании твердят нам, что ушедшее нужно чтить, что его нужно почитать, я полагаю, что это полная глупость. Но... Хм. Считается, что другим его видеть не стоит. Неприлично. Слишком интимная информация. Якобы, если демон высшего эшелона или даже ведьма узнает твой код, то случится непоправимое. Ни разу не видел. Получается, я покусился на что-то, что было большой тайной? Теперь мне не отделаться от звания извращенца — если Халдея узнает. Но это самое малое, что волнует меня сейчас, есть кое-что куда более странное... Кое-что... Что меня очень насторожило. С ее словами о воспоминаниях, о чем знают только трое... Ногти скребут по собственному номеру. Считается, что у каждого код свой собственный. Личный. Он не повторяется. «0000-57412-642312» — мой код. Как у Халдеи.

- - - - - - - - - -

Из «Каннон» — во внутренний дворик. Затем — в сарай, оттуда по скрытой лестнице вниз. Пароль прост. Несколько сот шагов по темному коридору веред. Из освещения — лишь крохотное пламя. Шаги замедлились, и Лилиум поднял взгляд. Он не был в этом месте достаточно долго, чтобы все успело покрыться тонким слоем пыли, но сейчас подобное волновало его достаточно мало — чтобы даже настолько критичный к чистоте человек не обратил на подобное внимание. Потом. У него еще будет время, много времени впереди. Ноги сами несли его вперед, к тому месту, откуда все началось. Колыбель этой безумной истории длиной в три поколения... Слишком громкое название для змеиного логова, в самом деле. Вокруг — лишь темнота, а слабое пламя в огне освещало лишь часть огромной стальной конструкции, не тронутой ржавчиной с течением времени лишь каким-то чудом. Медленно рука Лилиума потянулась к машине перед собой, он провел пальцами по выцветшим, но еще читавшимся буквам: «Система Резервного Копирования Данных 2.0» — «Сирекода»... Ногти неприятно скрипнули по табличке, и он с тихим смешком отвернулся. Он уже давненько не был в этом месте. Не было повода. Но определенные события заставили его вернуться в эту затхлую комнату. Кто бы мог подумать... Может, он здорово ошибся, когда решил махнуть на все рукой. Как говорила Халдея, да? Звезды дали знак. Хотя вряд ли она была серьезна конкретно в этих словах. Лилиум щелкнул пальцами, и пламя стало ярче. На стенах проявился очертания — сотни бумажных листов, развешенных тут и там. Старые документы на ангельском, перечни, фотографии, всего не счесть. Со временем бумага потускнела и пожелтела, но краска сохранила свой цвет. Но больше всего их, рисунков, было с одним конкретным человеком. На листах он улыбался, хмурился, каких лиц тут не было. На всех рисунках у него были закрашены глаза, грубо и резко. Лилиум остановил взгляд на одном из таких штрихов, после чего отвернулся. Он сложил руки у груди и зашептал себе что-то под нос. Может, молитву Праматери — он и сам не был уверен. В божеств, бросивших их всех на растерзание судьбы, он не верил уже давно. Люди должны сами строить свое будущее, а не вверять его в руки самодовольных богов, которые давно плюнули на своих созданий. — Ох-х-х, Сатурн... — его голос был едва слышен. — Я так старался. Сделал так много... Может в этот раз все будет иначе?.. Руки Лилиума, сцепленные в замок, сжались крепче. Взгляд его скользнул по фотографии на столе. На ней было двое: Лилиум, еще молодой, и стоявший к нему спиной второй человек, чьих глаз было не рассмотреть. Лишь одна деталь виделась четко даже на столь маленьком изображении. Шифр на шее. «0000-57412-642312»