Самая короткая ночь в году

Цзинь Гуанъяо закрывает глаза, медленно выпуская воздух носом, крепко сжав кулаки. Спокойно. Он в адеквате. Он не пойдет и не пришибет кого-нибудь прямо сейчас. «Самый красивый цветок обычно не приносит никакой пользы миру, либо он отравлен самым токсичным ядом, друзья мои. Именно так мы начнем вашу любимую рубрику на этой неделе! Как насчет посплетничать о цветах? Нет, я не о фее цветов из «Спящей красавицы», хотя и о ней есть, что сказать, но об этом в следующий раз. Не успели роскошные ножки Вэнь Цин оттопать Джульетту на большой сцене, как ее заменяет другая Вэнь (серьезно, есть ли смысл упоминать имя этой роковой красотки, которая только недавно засветилась с Вэнь Чао? Балетмейстеры нынче крайне любвеобильны, не находите? Нет, я не намекаю на личность, непосредственно связанную с «Кармен». В этом блоге мы вообще не делаем никаких намеков в сторону недавно обручившегося Лань Сичэня ;)). А, впрочем, отчего бы не отступить от правил и не обсудить главное событие прошлого месяца: роскошную свадьбу Лань Сичэня и нашего любимого театрального критика Цзян Ваньиня? Чтобы не быть голословным, прикрепляю парочку фото. Как тут удержаться, когда они такие славные (и господин Цзян даже не хмурится, вопреки своему обыкновению, о боже! Когда улыбается, похож на ангела, прости господи). Жаждете узнать теории насчет их знакомства и столь скорого бракосочетания? Что ж, у меня есть парочка правдоподобных интересных баек для вас. Для того, чтобы сложить два и два, надо вернуться на четыре месяца назад и освежить в памяти, как оглушительно острый на язык Цзян Ваньинь разнёс в своей статье «Кармен» Лань Сичэня: и танцовщики не те, и хореография, и пластика — словом, всё кругом полное дерьмо. И что потом? Птички приносят на хвостиках, что господ Лань и Цзян видят вместе в ресторане. Они мило беседуют, обмениваются телефончиками и решают пожениться. Так ведь обычно происходит? Ты очаровываешь самого неприступного критика, а он больше не хоронит твои постановки. Удобно? Бесспорно. Можно, впрочем, пойти еще дальше, как это сделали определенные личности — просто подружиться с министром культуры. Можно даже назвать его папой, и тогда все главные роли уже навсегда могут стать твоими. Вопрос лишь в том, как обращение к старшему другу звучит в более приватной обстановке: папа или же, все-таки, папочка? Оставляю это вам для вечерних размышлений, мои дорогие читатели :)

И помните: из-под веера всегда видно чуточку лучше. Ваш Чау-Чау! хохо

» — Кто-то сегодня совсем не в духе, да, А-Яо? Яо поднимает глаза, утыкаясь взглядом в собственное отражение в зеркале. Он улыбается и кладет телефон на столик. — По вам знатно проехались, господин балетмейстер, — говорит Цзинь Гуанъяо. — Собака лает, караван идет, — Лань Сичэнь откидывается на спинку стула, блаженно потягиваясь. — На самом деле, зря он, не так уж и сильно Ваньинь песочил «Кармен». Дома он ворчит еще хлеще. Яо неосознанно бросает взгляд на помолвочное и обручальное кольца на руке мастера. — У господина Цзян крутой нрав, — сухо отмечает он. — Это точно, — соглашается Сичэнь. — А ты не читай, что несет этот Чау-Чау, одно расстройство только. Еще и проехался по теме такой… — Я не расстраиваюсь, господин Лань. Даже если я перестану его читать, остальные-то нет. Весь кордебалет буквально молится на этого урода, ни одной статейки не пропускают. Он умалчивает, что ублюдок реально задел за живое. Мэн Яо стольких лет стоило, чтобы отец хотя бы признал его, и еще столько же времени — чтобы доказать, что его внебрачный сын не бездарность. Цзинь Гуанъяо трогает избитые колени, которые уже давно не чувствуют боли, и все равно морщится. Твою мать, еще и такой грязный намёк на блядство папаши. Лань Сичэнь разводит руками: — В этой стезе без сплетен никуда. В прошлом посте он перемыл кости Вэнь Цин, она пообещала прибить его, как только узнает, кто за этим стоит. Цзинь Гуанъяо трет руками глаза и вздыхает. Если Вэнь Цин вывели из себя, то жить Чау-Чау осталось недолго. — Хуайсан опаздывает? — Как всегда. Легче зайца научить курить, чем Не-сюна приходить вовремя, — смеется Сичэнь. — Не переживай, он звонил минут двадцать назад из такси. — Как думаете, он тоже читает это дерьмо? Лань Сичэнь щурится и качает головой: — Не знаю. Вряд ли. Даже если и читает, то не станет воспринимать всерьез. Вы же дружны, Хуайсан вряд ли будет верить каким-то второсортным статьям больше, чем тебе. К тому же, он не особо любит читать, в принципе. Яо вздыхает. — Ладно. Господин Лань, я вас задерживаю? Идите, пожалуйста, не беспокойтесь обо мне. Мы с А-Саном быстро управимся. Сичэнь поднимается с места и легонько встряхивает Цзинь Гуанъяо за плечи. — Не куксись. Даже не думай об этой ерунде, — телефон в его кармане вибрирует, и владелец, позднее, едва взглянув на экран, улыбается и легко выходит за дверь. — Да, любовь моя? Я ждал весь день!.. Яо запрокидывает голову назад и снова вздыхает, уже в попытке медитации, а потом втыкает наушники в уши и даже думает подремать хотя бы немного, пока Не Хуайсан преодолевает вечерние пробки. Он предупреждал, что весь день будет занят, но к спектаклю обязательно успеет. Ох, Не-сюн, похоже, и правда, ты неотделим от опозданий. Гуанъяо вспоминает, Хуайсан что-то говорил про старшего брата, который возвращается черт знает откуда, но с таким же успехом он мог наплести про похороны троюродной бабки из Чунциня, на которых непременно нужно быть, иначе она обидится и больше никогда не позовет к себе на мероприятия. Серьезно, такое уже было. Так или иначе, они оставались друзьями уже довольно долгое время, закрывая глаза на недостатки друг друга, прощая и мирясь. Не-сюн всегда был на стороне Яо, в любой ситуации, даже если его друг был совсем не прав. Он бинтовал больные лодыжки и позволял рыдать себе в плечо, даже если совсем ничего не получалось. Даже если отец опять позволил себе лишнего и был совсем жесток. «Вопрос лишь в том, как обращение к старшему другу звучит в более приватной обстановке: папа или же, все-таки, папочка?» Яо чертыхается и подскакивает с места, стул отлетает назад по инерции. — Блядь, — ругается он и лупит ладонью по столу. — У-у-у, прима опять психует? — доносится из дверей. — Да я же, вроде, не сильно опоздал, чего ты? Хуайсан с грохотом опускает на стол свой чемоданчик и невозмутимо начинает раскладывать кисти. — Прости, — искренне извиняется Яо. — Перенервничал из-за кое-какого дерьма. Уже взял себя в руки. Ты нормально добрался? — А, не спрашивай. Пробки. Мы еле добрались из аэропорта, всё стоит намертво. Дагэ заставил взять такси. — Быстрее бы на метро доехал. — Помилуй боже, нет, — картинно ужасается Хуайсан. — Не выношу чисто физически. Гуанъяо усмехается и закатывает глаза: — И кто из нас еще актер. — Я. А ты не актер, а танцовщик, — Не-сюн мягко шлепает его кисточкой по носу. — Садись, и так мало времени, если будешь забалтывать меня, не успею нанести грим и выйдешь на сцену страшный, как атомная война. А камни за это полетят в меня! Яо послушно садится, подставляет лицо и, наконец, расслабляется.