Самая короткая ночь в году

Ок, ему грустно, и он снова идет в тот же бар. — Добрый вечер, — приветствует бармен. Это не Сун Лань, который был в прошлый раз. У его сменщика потрясающе красивый вздернутый нос, четко очерченные губы и волосы, забранные в высокий небрежный пучок. — Сун Лань сегодня в отгуле? — неожиданно для самого себя интересуется Яо. Бармен кивает с мягкой любезной улыбкой: — Да. Что-нибудь передать? — Нет, я просто любопытный. — Что будет пить любопытный молодой господин? — дружелюбно улыбается бармен. Яо думает буквально мгновение. — Гиннесс. Почему он заказал именно пиво? — Хороший выбор, — подбадривает Сяо Синчэнь (судя по бейджику). — Благодарю. — Есть у нас один гость, который крайне любит хорошее темное пиво, и ничем его не переубедишь, — хмыкает бармен, явно в настроении поболтать. — Хоть текилу ему предлагай, хоть водку, хоть бурбон, бесполезно. Пожалуй, сегодня Яо везет, и поддержать беседу он совершенно не против. — У него еще усы такие, да? — Ага. Вы знакомы? Ваш Гиннесс. — Спасибо, — кивает Яо. — Да, мы пересеклись, когда я первый раз сюда зашёл. Смотрели бейсбол. — Это Сун Лань превращает всех в ярых болельщиков, — тяжело вздыхает Сяо Синчэнь и морщится. — Я лично бейсбол не выношу от слова совсем. — А какой спорт вам нравится? — Лыжи, биатлон намного интереснее. Яо крутит в руках стакан пива и вдруг говорит: — Знаете… а у вас есть шампанское? Я бы не отказался. — Ого, — ухмыляется Сяо Синчэнь. — Есть. Изволите? — Пожалуй. Почему-то очень захотелось. — Полусладкое или брют? — Брют, пожалуйста. — Минутку. Яо кивает с улыбкой. По телеку начинается очередной тайм Бавария-Арсенал. — У вас какое-то событие сегодня? — любопытствует Сяо Синчэнь. — Вовсе нет. — Удивительно, как шампанское может любой день превратить в праздник. Яо одобрительно хмыкает — да, праздник бы ему сейчас не помешал. Он ловит себя на том, что постоянно чего-то ждет, в какой-то невыносимо тягомотной пытке. — Господин Не вряд ли уже придет, — вдруг говорит Синчэнь, забрасывая на плечо полотенце. — Обычно он является к открытию. Сейчас довольно поздно. Добрый вечер, чем могу помочь? — он отвлекается на клиента, снова цепляя на лицо вежливую улыбку. Не то чтобы Яо это расстроило, но… так сложно было признать, что он здесь именно за этим. — Хватит врать-то, лучше бы на работу выходил почаще, — доносится голос откуда-то позади. — Добрый вечер, господин Любитель Бомбей Сапфир. Что сегодня пьете? — Молодой господин изволил шампанское, — ухмыляется Синчэнь, протягивая другому гостю стакан. — Мы с Сун Ланем вчера знатно повздорили, он тебе не рассказал? — говорит господин Не, усаживаясь на барный стул за стойку. — Мой любезный сосед вчера ввалился домой еле живой, буровил до восьми утра, пока не проблевался, а остаток дня спал, как младенец. Когда я уходил на работу, он всё еще храпел, как конь, — отвечает Сяо Синчэнь, сощурившись, как самая жуткая язва на планете. — Потрясающее приключение, — присвистывает Яо. — Этот подлый шнырь сказал, что «Пекин тайгерс» никогда в жизни не пройдут в лигу чемпионов, понимаете? Я все горло сорвал, пытаясь ему доказать, что он не прав, — с явной обидой говорит Минцзюэ. — Сяо Синчэнь, будь добр, плесни мне какого-нибудь тёмного. — Господин Не, возьмите мой Гиннесс. Я пью шампанское, а мешать его с пивом как-то не очень, — предлагает Яо. — К стакану даже не притрагивался. Минцзюэ заметно удивляется и кивает: — Я выкуплю его у вас. — Не нужно. Вы угостили меня джин-тоником в прошлый раз, считайте, что отдаю должок. Синчэнь с хитрецой смотрит на Яо и дергает бровями, перед тем, как развернуться к кранам. — Как поживаете, господин Мэн? — обращается к нему Минцзюэ. — О, я в порядке, благодарю. Почувствовал, что нуждаюсь в компании, поэтому пришел искать ее сюда. — Это правильно. Я тоже всегда так делаю. — Часто чувствуете себя одиноким? — Бывает, — пожимает плечами господин Не. — У вас, видимо, творческий кризис? Яо копирует его жест и болтает шампанское в бокале. — Всё как-то валится из рук. Похоже, у меня наступила темная полоса, никак не могу собраться. Вроде бы всё просто — возьми да сделай, но… чувствую себя бесконечно тупым и слабым. — Такая же дрянь. — Чувствуете себя слабым? По вам и не скажешь, — улыбается Яо. Минцзюэ проводит пальцами по усам и цокает языком: — Голиаф был гигантский, но Давид вставил ему по самое не балуй. Сяо Синчэнь закатывает глаза: — Не Минцзюэ, ты, вроде, еще не пьяный. Завязывай кукситься, я не буду слезки тут вытирать. Тот фыркает и делает глоток пива: — Подумаешь, какой франт. — Если что, я к вашим услугам, — отзывается Яо. — У меня есть платок. Еще я периодически держу волосы подругам в туалете. — Понял, Сяо Синчэнь? Синчэнь качает головой, пересчитывая сдачу себе под нос. — Вы давно знакомы? — интересуется Яо. — Пару лет точно. Мы сначала с Сун Ланем познакомились, а потом выяснилось, что они соседи. — Уверен, у вас много друзей, господин Не. Минцзюэ вздыхает и салютует стаканом: — Их немного, но дай бог, чтобы вы стали одним из них. — Господин Не только кажется грубым, на самом деле, он душка, — поддерживает Сяо Синчэнь, протирая стакан белым вафельным полотенцем. Тот с укоризной смотрит на него: — Говоришь прямо словами моего брата. — Я и есть он. — Упаси господи. Яо хмурится, замечая реакцию Минцзюэ. — Вы не ладите? — В последнее время… — он морщится, постукивая пальцами по стакану. — …не особо. Нам сейчас непросто находить общий язык. То есть, мы очень дружны, но произошло кое-что, что немного нас… ммм… отдалило. Я не стану рассказывать. Это… ну… личные причины. Гуанъяо с пониманием кивает. — Без проблем. Я и не требую. Мы же просто болтаем. К слову, у меня тоже довольно дерьмовые отношения с братом, но не потому что мы не можем найти общий язык. Скорее, мы вообще его не искали. — Вы от разных матерей? — сходу угадывает господин Не, чем повергает Яо в шок. — Откуда вы знаете? Он вздыхает и отпивает немного пива: — Нет смысла искать общий язык с сиблингами, если вы не живете вместе, да и родители у вас разные. Такое случается. Бывает. Его любимое выражение — «бывает». — Просто папа любит сталкивать нас лбами, — делится Яо, снова неожиданно для самого себя.  — Один сын — первая категория качества, второй — даже не брак, сразу утиль, да? — сочувствующе говорит Минцзюэ. Гуанъяо чувствует, как эфемерная тонкая металлическая игла холодно прошивает его сердце насквозь, как шампур. Он едва сдерживает ни с того, ни с сего накатившие слезы. — Вам это знакомо? — спрашивает он. — Нет. Родители как-то старались держать баланс, худо-бедно. Хотя, я, наверное, рассуждаю так, потому что, возможно, я — тот самый сын первой категории, не берусь судить. Но на меня всегда возлагали очень большие надежды. А у тебя как всё обстояло, Сяо Синчэнь? Бармен так грациозно поводит плечом, что Яо думает, что будь Синчэнь в балете, он бы составил ему достойную конкуренцию. Ему и всем балеринам. — Я единственный ребенок, который съехал от родаков в пятнадцать, как вам такое? — Ого! И чем ты занимался? — Грабил богатых, раздавал бедным. — Ой, вот балабол, — смеется Минцзюэ. — Знаю я все ваши похождения с Сун Ланем. Лучше бы пить его научил нормально. — Он мой бракованный сын, — парирует Синчэнь, еле сдерживая смех. — Думаешь, я бездумно его устроил сюда? Я ведь знал, что ты не оставишь его в покое. Молодой господин подтвердит, правда? Минцзюэ пуляет в него арахисом, Яо от души хохочет. Остальные посетители бара оглядываются на них, кто-то с раздражением, кто-то с интересом. — Но серьезно, если я доставляю вам дискомфорт, господин Мэн, только скажите — и я отстану. — Что вы! Я ради вас сюда и пришел! — горячо возражает Яо. — О… — отзывается господин Не. — Тогда я просто обязан развеять ваш вечер. Я угощу вас. — Не нужно. Просто давайте болтать, как и раньше. Остаток вечера они не замолкают, рассказывая истории из жизни, Яо делится байками из балетного училища, а Минцзюэ — забавными случаями из армии. Он вскользь упоминает, что только недавно вернулся из Сингапура, где провел больше года, пытаясь наладить дела и привести голову в порядок. — Ваши клиенты, наверное, очень обрадовались, узнав, что вы вернулись. — Это да, — кивает господин Не. — Честно говоря, я и сам был рад с ними снова увидеться. С некоторыми у нас, так скажем, особенные отношения, особенно с теми, кого приходилось ставить на ноги после абсолютно жутких травм. — Например? — Есть у меня клиентка, занимается гигантским слаломом. Ну, это когда с горы, на лыжах, еще и препятствия надо объезжать. В общем, она кубарем покатилась с этой горы на соревнованиях, лыжи и палки в разные стороны, сами понимаете. Я ее взял на реабилитацию, подняли за несколько месяцев вместе с врачами. — Жуть, — ёжится Яо. — Что поделать. Танцы тоже, кстати, весьма травмоопасная штука. — Да… я занимаюсь классическим балетом, уже привык, что ноги вечно в мозолях, и суставы скоро могут сказать «прощай». — Если еще и партнершу таскать, как очумелый, то плечевой пояс тоже отвалится, — морщится Минцзюэ. Яо невесело усмехается: — К сожалению, это единственная вещь, которую я умею делать. — Не переживайте, всегда есть время освоить что-нибудь еще. Я сам себя так же успокаиваю. Сяо Синчэнь ставит перед ними по шоту текилы: — За счет заведения, только прекратите хандрить, у меня сердце кровью обливается. Молодой господин — танцовщик, верно? Есть ли у нас шанс попасть на выступление или что-то вроде? Гуанъяо кивает: — Да, я сейчас работаю над одной постановкой. — В прошлый раз вы сказали, что вы хореограф. Получается, и сами выступаете тоже? — уточняет господин Не. Яо прикусывает губу. Блять. Хотя, впрочем, ничего страшного же не случилось? — Да, время от времени. — Научите Сяо Синчэня танцевать, а то он пляшет, как безумный осёл. — Научите, пожалуйста, сперва вашего собеседника, а то каждый раз стыдно. Он если напьется, показывает пляски зомби, как у Майкла Джексона в клипе. Страшно жить потом, зная, что рядом ходят такие… — Сяо Синчэнь закатывает глаза и изображает зомби, — экземпляры. Яо чувствует себя сверхъестественно комфортно, лучше, чем в собственной квартире. Ему уютно, как под самым мягким в мире пледом, рядом с этими людьми, которые принимают его, как есть. Которые смеются и беззлобно подтрунивают друг друга, почти как семья. И ему нестерпимо хочется навсегда остаться здесь, стать частью, да хоть слиться с барной стойкой, лишь бы этот вечер не заканчивался. Мысль о завтрашней репетиции и спектакле невыносима, Яо предпочитает задвинуть ее как можно дальше. — …не могу сдержать слез! Эта сраная песня пробирает прям до соплей, ничего не могу с собой поделать! — сетует Минцзюэ, в сердцах хлопнув по столешнице. — Ой, я все время рыдаю на «Earth song», — машет полотенцем Сяо Синчэнь. — Только вспомню, сразу слезы к глазам подступают. — Бля-ять, точно! — тянет Минцзюэ, опираясь на локоть. — Абсолютно согласен! — Извините, я отвлекся на секунду, вы о чем? — осторожно спрашивает Гуанъяо. Синчэнь забирает у него пустой бокал: — О самых слезливых песнях Майкла Джексона. — Ох, — вздыхает Яо. — У меня это «Stranger In Moscow». — Вау, добро пожаловать в топ-5 непопулярных мнений, — искренне удивляется Минцзюэ. — Да, когда я переехал сюда, то мог неделями ее крутить и плакать, — неловко смеется Яо. — Что поделать, мне было довольно одиноко! — В следующий раз, когда вам будет одиноко, звоните, придем сюда и будем слушать ее до сблёва, а потом еще и петь, — Минцзюэ хлопает его по плечу и залпом допивает пиво. Сяо Синчэнь кривится, мешая что-то в высоком стакане: — Надеюсь, это будет не в мою смену. — Если не в твою, тогда прямо к вам домой приедем. — Не Минцзюэ, ты меня пугаешь. Тот усмехается и подмигивает Яо. — Какая песня последний раз растрогала вас? — задает вопрос Гуанъяо. Это удивительно — спрашивать кого-то не потому что нужна информация или для каких-то своих выгод, а потому что действительно интересно. — Оу… надо подумать. Может быть… мм… я слушал подборку Ханса Циммера. Да, помню, глаза были на мокром месте. А у вас? — Последний альбом Joji. Пустил слезу уже на заглавном треке, хотел сделать под него хореографию, но решил, что не потяну эмоционально. Сяо Синчэнь почти ложится грудью на стойку, обращая на себя внимание: — Клуб любителей поплакать, вынужден объявить, что мы закрываемся через пятнадцать минут. Минцзюэ качает головой. — Ну и ну. Время летит. Тогда надо собираться, получается? Яо практически ловит себя на панике. Он буквально на физическом уровне протестует, чтобы это заканчивалось, и потому на выдохе выпаливает: — Вы торопитесь? Если у вас нет дел завтра, можем ко мне поехать. Я живу недалеко отсюда, у меня нет соседей, но есть немножко виски. Не Минцзюэ замедляется на секунду, надевая куртку, по нему видно, как он раздумывает. Медленно. Спешка для него невыносима, отмечает Яо. Торопиться — хуже каторги, ничего нет хуже необдуманных решений. Он всё взвесит и обязательно откажется. Сейчас поздно, ему пора домой, а завтра куча забот, жаждущих клиентов. Он обязательно откажет, потому что безрассудно ехать к человеку, которого видишь второй раз в жизни, и это абсолютно правильно. — Хорошо, — кивает Минцзюэ. — Виски — это потрясающе, особенно в хорошей компании. Яо замирает, открыв рот. — Я очень рад. — Приятного вечера, господа, — улыбается Сяо Синчэнь. — Сегодня и вправду была очаровательная компания. Буду рад видеть вас снова. Внутри Цзинь Гуанъяо всё ликует, как будто в детском саду с ним согласился дружить самый популярный мальчишка.