* * *
Под лучами рассветного солнца мы с Фрутти спускались с линий надземного транспорта к кварталу Министерств. К счастью, у каждого из них имелась своя станция — это спасло нас от участи идти по земле, и каждые две минуты отбиваться от рейдеров. Министерство Крутости оказалось последним, поэтому мы прошли через все остальные, приближаясь к Мэйнхеттанскому кратеру. Каждое здание выглядело хуже предыдущего, а так уж получилось, что нам нужно было последнее из них. Центр его нёс на себе следы ужасного пожара, как внутреннего, так и внешнего, и был полностью обуглившимся. Надежды найти в этой развалине что-нибудь ценное почти не было, однако мы должны были попытаться. Я должна была попытаться. Мы вышли из станции и, зайдя в башню, оказались в вестибюле. Внутри наблюдались серьёзные повреждения от пожаров. В местах, где пол обвалился, огромные дыры вели на этаж ниже, а несколько из них и до самого низа. К счастью, на ресепшене был рабочий терминал. Мы очистили обугленный экран и, когда поняли, что терминал не заблокирован, смогли выяснить, где нам начать поиски. Было легко понять куда надо идти, так как компьютер просто выдал нужный этаж. «Отдел внешней разведки». Если здесь и есть что-то связанное со мной, то я точно найду это там. Неприятно, конечно, что это на пятьдесят этажей выше. После недолгих поисков мы отыскали лестничную клетку и стали подниматься. — Ты ещё не устала? — спросил сбитый с толку Фрутти, пока мы поднимались по лестнице. Точнее, он парил в пространстве между лестничными маршами, а я шагала по ступенькам. Удивительно, но я не испытывала усталости. Мы проделали уже половину пути до необходимого нам этажа с тех пор, как прибыли сюда. Любой нормальный пони после такого подъёма с хрипом в горле упал бы на пол, чувствуя желе вместо ног, но не я. Может быть, я и дышала слегка тяжелее, чем в начале, но мои копыта не уставали с самого старта. Скорее всего, я смогла бы и полностью взобраться на эту башню, не устав до смерти. Полагаю, что с механическим телом у меня появилась и высокая выносливость. — Со мной всё в порядке, — ответила я, делая ещё несколько шагов вверх. Пегас пожал плечами и чуть сильнее взмахнул крыльями, чтобы побыстрее подняться. Пятью пролётами выше он остановился и снова стал ждать меня. — Дальше лестница заблокирована собственными обломками. Тебе нужно найти другой путь наверх. — Что? — проскулила я, перешагивая каждую вторую ступеньку, чтобы подняться к нему. — Вот дерьмо. Он был прав. Похоже, что вся лестница с этой стороны площадки погребла сама себя вплоть до самой вершины башни. — Агась, нам определённо нужен другой способ добраться наверх. — Ну, что ж… а… где мы вообще? — спросила я, оглянувшись. К счастью, нам не пришлось долго искать, так как на лестничном пролёте ниже была дверь с надписью «Уровень 59». Нам оставалось пройти ещё одиннадцать этажей. — Я нашёл карту, — прокричал Фрутти несколькими этажами выше. Он-то мог подняться благодаря крыльям. — Похоже, что на противоположной стороне башни есть ещё одна лестница, — сказал он, вернувшись на 59-й уровень и приземлившись рядом. — Хорошо, спасибо, Фрутти, это не займёт много времени, — сказала я, открывая дверь. — О, потрясно, может, мы вернёмся как раз к особенному рыбному обеду у Аквамарин, — сказал он, глупо ухмыльнувшись. Упоминание о еде заставило мой синтетический желудок громко забурчать, которое в этом пустом выгоревшем офисе звучало как рёв с эхом. Это вызвало легкий приступ смеха у пурпурного жеребца. Я бросила на него раздраженный взгляд. — Это несмешно! — Нет, смешно, — хихикнул он, прокладывая вместе со мной путь в офисные кабинки. Его гогот вскоре утих, потому как мы почти внутри каждой из них замечали по обгоревшему скелету. Все они застыли в разных позах, похоже, в попытках выбраться. Одна такая жертва добралась до выхода из кабинки — скелет наполовину лежал на полу, а наполовину вывалился наружу. — Что, чёрт возьми, здесь произошло? — спросила я, чувствуя как внутри меня всё сворачивается. — Бомба упала не так далеко отсюда. Скорее всего, взрыв прошёл башню насквозь и испепелил всех, прежде чем кто-нибудь смог бы выбраться. — Спасибо, что воссоздал эту прекрасную картину у меня голове, — саркастически протянула я. Он смущенно улыбнулся, и мы продолжили идти. Мы быстро добрались до другой лестницы. К счастью, она была цела и вела на нужную сторону, так что мы снова начали подъём. Может, я и не устала подниматься по всем этим ступенькам, но это определенно вызывало у меня желание никогда больше не видеть в своей жизни лестниц. Я, должно быть, преодолела несколько тысяч ступенек за этот час. — У тебя есть представление о том, что конкретно мы ищем? — спросил Фрутти, взмывая вверх. — Не знаю. Что угодно, что могло бы дать мне хоть какие-нибудь ответы, — произнесла я, поднимая глаза, чтобы взглянуть на наш пункт назначения — уровень 70. Слава Селестии, почти пришли. Мы зашли на семидесятый уровень и обнаружили очередной офис, похожий на предыдущий — такой же обгоревший и с ещё большей кучей скелетов в кабинках. За свои первые двадцать четыре часа в этом мире я видела смертей больше, чем, вероятно, за всю войну до того, как упали бомбы. Не могу поверить, что всё так закончилось. Насколько мы отчаялись? — Ну, проще найти пердёж в облачном джакузи, — вздохнул Фрутти, пока мы шли по проходу меж кабинок, чтобы посмотреть, есть ли вообще что-нибудь, что могло бы пролить свет на моё прошлое. — Хм, может, нам стоит разделиться. Ты проверишь первую половину помещения, я вторую. Закончим быстрее и уберёмся отсюда, пока не стемнеет. — Ещё раз, на что мне стоит обращать внимание, чтобы я случайно не пропустил что-нибудь нужное? — Хороший вопрос, хм. Всё, что тебе покажется важным или будет касаться, э-э, идеального шпиона. — Понятно, — он кивнул и приземлился, чтобы обыскать комнаты по ту сторону этажа. Мне было тяжело заходить в кабинеты с мёртвыми, чтобы найти зацепки. Я чувствовала себя ужасно от того, что нахожусь в месте, где пони умерли, пытаясь выбраться. Я словно грабила могилы, копаясь в письменных столах и разглядывая картотеки; чем больше я этим занималась, тем сильнее меня тошнило. После десяти кабинетов я остановилась. Я чувствовала себя мерзко. — Мне жаль, — прошептала я, оглядывая последний скелет, через который перешагнула. Я застонала, увидев в проходе ещё больше кабинетов. Я знаю, что хочу знать, почему я стала этой машиной, но разве стоит ради этого попирать могилы тех, кто здесь умер, и нарушать их покой? Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоить нервы. Да, стоит. У меня отняли жизнь, хоть я и готовилась к смерти. Я бы умерла естественным образом, но моя жизнь была украдена, и теперь я представляю из себя машину, в которой не больше десяти процентов органики. Фактически я мертва — мой мозг, сердце и лёгкие поддерживаются механическим телом. Мне нужно знать почему, так что я извиняюсь за содеянное тут. Я оглянулась, увидев сколько кабинетов осталось по мою сторону, и вздохнула. Целая куча. Осматривая верхние, я заметила офис в углу. Возможно именно там и работал глава департамента. Если я что-то и найду, то скорее всего там. Решительно шагая между рядами, я направлялась к закрытой двери офиса. Потянула копытом за ручку и повернула её. Дверь не сдвинулась с места. — Заперто, отлично, — раздраженно простонала я. Дверь была из дерева и не выглядела такой уж прочной. Она не была настолько обугленной как остальные, но тем не менее выглядела ослабленной. Похоже было, что я смогу выломать её. Стоя спиной к двери, я встала на дыбы и изо всех сил ударила. Дверь разлетелась в щепки, когда мои задние копыта соприкоснулись со слегка обгоревшим деревом, но из-за инерции и моего большого веса я потеряла равновесие и упала с передних копыт внутрь. — Дурацкое металлическое тело, — проворчала я себе под нос, лёжа на обломках двери. Внезапно весь этаж, казалось, задрожал, заставляя всё в офисе и снаружи дребезжать, как будто в башне началось землетрясение, однако через несколько мгновений оно прекратилось. Этого было достаточно, чтобы я снова вскочила на ноги от волнения. — Что это было? — захныкала я, чувствуя себя невероятно беззащитной. Я быстро оглядела кабинет и разочарованно вздохнула. Кому бы ни принадлежал этот офис, он выглядел так, будто его уже обыскали. Ну или его владелец в спешке покинул свой кабинет, поскольку полки слева от меня были пусты, если не считать случайных кусочков пожелтевшей бумаги. Стена, в которой была дверь, выглядела так, будто все плакаты и графики с неё сняли. Две другие стены были просто окнами, выходящими на разрушенный городской пейзаж внизу. Выглянув в разбитое стекло, я увидела над огромным кратером и по его краям остатки других башен и зданий. Я полагаю, что мы находились на самом краю эффективного радиуса взрыва, и, вероятно, именно поэтому эта башня всё ещё стоит, пусть и сгорела дотла. Наконец мой взгляд упал на большой письменный стол в центре комнаты и терминал, стоящий на нём. Я прокралась вдоль стены с полками, чтобы держаться подальше от окон, и добралась до стола, сев на пол как можно ближе к нему. Наклонившись над обугленным деревянным столом, я потянулась и повернула терминал экраном к себе, и, к счастью, он всё ещё работал. Стойл-Тек сделали всё, чтобы их техника служила вечно. Я нажала клавишу, чтобы пробудить терминал, и тут же увидела мигающий экран, на котором появилось сообщение. «Все данные переданы заводскому предприятию Мэрхаве». Чёрт возьми. Если я и ищу что-то, то это должно было быть здесь. А теперь оказывается, что мои ответы лежат в моём старом доме. Где я, видимо, и умерла. Я собралась уходить, но заметила именную надпись на корпусе терминала. «Полковник Айронсайд. Глава отдела внешней разведки». Я моргнула, глядя на название департамента. Лучше запомнить имя — похоже, что это моя единственная зацепка. Башня снова содрогнулась, на этот раз чуть сильнее, и в этот раз последовал громкий металлический стон. — Думаю, пора выбираться, — сказала я сама себе. — Ага, по звуку кажется, что весь этаж вот-вот рухнет, — согласился Фрутти, стоя позади меня. — Етить! — вскрикнула я от неожиданности и обернулась, чтобы увидеть пурпурного пегаса, пытающегося не рассмеяться. — Давно ты тут? Голос сорвался в визг, так как я даже не слышала, как он приземлился и подкрался ко мне. — Около минуты. — рассмеялся он, прежде чем прокашляться и продолжить уже серьёзно: — Давай, нам лучше сваливать. Я кивнула, и мы быстро направились к лестнице, когда часть пола рухнула, образовав наклонный скат к окнам рядом с нами. Мы снова зашли на лестницу и принялись спускаться так быстро, как только могли. Фрутти летел по воздуху, а я бежала по ступенькам. К счастью, спускаться было намного проще, чем подниматься, и мы неплохо продвинулись, когда башня снова затряслась, из-за чего я потеряла равновесие и стала катиться по лестнице, отскакивая от углов. Я громко кричала от боли после каждого удара о ступеньку или стену, пока, наконец, не врезалась в открытую дверь, которая была отворена внутрь лестничной площадки. Я плакала и стонала от боли, чувствуя множественные порезы. Некоторые из них были такими, как будто обнажился мой эндоскелет. Я хныкала от боли, лёжа там, пока не почувствовала тёплое сияние в груди, после чего раны начали смыкаться и заживать. Свечение в грудной клетке было тёплым и успокаивающим, но когда я почувствовала себя лучше, оно внезапно прекратилось. Рядом со мной приземлился Фрутти. — Твою мать, Кристалл? — он резко ахнул от моего внезапного падения. — Пожалуйста, не умирай. Я застонала и поднялась на копыта. — Хорошо, не буду. — Ебануться, белых полосок у тебя определённо больше. Я застонала от боли, попытавшись встать на правое копыто, и резко подняла его обратно. По ощущениям похоже на растяжение. Видимо, я сильно подвернула ногу во время падения. — Ты в порядке? — Да-да, со мной всё будет хорошо, давай лучше выбираться отсюда, — торопливо произнесла я. Я огляделась, чтобы проверить, на каком мы этаже. К счастью, моё падение закончилось несколькими пролётами ниже — в вестибюле, где мы побывали раньше. Я спустилась по лестнице так быстро, как только могла на трёх здоровых ногах, и вскоре мы снова оказались в самой приёмной, а после и вовсе вышли на железнодорожные пути. — О да, как же хорошо оказаться снаружи, — приободрился Фрутти. Я кивнула и улыбнулась. Мы успели выбраться до того, как с башней могло бы произойти нечто действительно ужасное, учитывая её состояние. Теперь, когда над нами не висела никакая угроза, я заметила мигающие голубое изображение у себя перед глазами и, сфокусировавшись на нём, смогла увидеть, что это схема нижней части передней ноги моего эндоскелета, а красный квадрат выделяет сустав между копытом и голенью. Казалось, оно буквально требовало сосредоточиться на себе, а когда я так и поступила, всплыло предупреждение со словами под изображением. «Незначительное повреждение сервопривода и стержня управления». Даже не представляю как это исправлять. Разве что оно должно исправиться само собой, может быть? Думаю, скоро я всё узнаю. — Идём, если поспешим, то успеем к рыбному обеду Аквамарин, — сказал Фрутти, направляясь обратно в сторону Тенпони. Он уже вроде как в третий раз произносит это. Видимо, ему становится лучше от того, что он повторяет это себе, и, ну, от одной мысли о рыбе мой живот испускал голодный вой. Примерно на полпути к башне я заметила несколько белых цилиндров над какими-то зданиями, а затем немного дальше, в зазорах между ними, я увидела гавань — цилиндры принадлежали гигантскому белому океанскому лайнеру. Я остановилась и посмотрела на корабль. И вздрогнула, увидев, что он кишит нежитью. — Эм, Фрутти? — позвала я жеребца. — Аюшки? — сказал он, обращая на меня внимание. — Почему гавань «Голд Стар» забита зомби? — спросила я. — Не соврать бы, но, как я слышал, лайнер «Селестия» должен был сойти на воду в день, когда упали бомбы — в гавани и на борту было около четырёх тысяч пони, так что, когда на Мэйнхеттан упала бомба, волна высокоградусного жара и магической радиации накрыла их. В результате теперь там около четырёх тысяч ходящих трупов, — объяснил он. — О Селестия, это ужасно. — Да, согласен. Им очень не повезло, потому как они растеряли рассудок во время своей гулификации, вследствие чего все стали дикими. — Один из них практически съел меня и… Гулификация? — что-то новое. Эх, мне предстоит многое узнать об этом ужасном мире. — Ну, эм, они на самом деле не зомби, Кристалл, на пустоши их называют гулями. Не спрашивай, как это происходит, потому что я понятия не имею. Во всяком случае, гули — это обычные пони, которым не посчастливилось выглядеть как ходячие трупы. В пустоши живут тысячи гулей, которые сохранились со времён ещё до падения бомб. Они такие же, как мы с тобой, и называть их зомби — большое оскорбление для них. Однако гули, известные как дикие, — это гули, которые потеряли свой разум и действуют на первобытных инстинктах — вот они в действительности очень похожи на зомби. — Правда? — спросила я с удивлением. — Ага, если мы встретим на пустоши какого-нибудь гуля, постарайся не пристрелить его. — Я… я попытаюсь запомнить это. Мы смотрели на гавань, но вдруг от гигантского корабля наше внимание отвлекли хлопки и выстрелы откуда-то позади нас. Ещё одно напоминанием о том, что снаружи мы не были в полной безопасности. Кивнув друг другу, мы оба продолжили наш путь обратно в Башню Тенпони так быстро, насколько позволяла моя хромота.
* * *
Мы двигались быстрым шагом, несмотря на мою хромоту, чтобы поскорее вернуться в Тенпони, и старались не задерживаться слишком долго на одном месте, чтобы не привлекать внимание. До башни мы добрались без происшествий. Мы снова встретились со Сликом у ворот, и он снова назначил охранника, чтобы тот следил за нами внутри башни, чтобы предотвратить любые нежелательные столкновения с жителями — а я действительно не хотела столкнуться с другим пони, подобным Бицепсу. Торговый уровень был намного сильнее заполнен, чем когда мы впервые вошли в него вчера ночью: количество зловещих взглядов, которые я ощущала на себе, сильно выбивали меня из колеи и заставляли сильно нервничать. Мы с Фрутти шли по балкону, выходящему на большой фонтан с ресторанной секцией посередине. Вдоль стен располагалось множество помещений, начиная от простых торговых лавок и заканчивая специализированными магазинами, такими как парикмахерские или кузницы. Толпа, к счастью, в основном расступалась перед нами, когда мы подходили, и я была рада этому, так как совсем не хотела врезаться в одного из тех, кто бросал ненавистные взгляды. С другой стороны, было обидно, что мои полоски заставляли пони избегать меня. — Так где этот рыбный ресторан, Фрутти? — пока мы шли, спросила я, разглядывая витрины магазинов. Ответа не последовало. — Фрутти? — я оглянулась и обнаружила, что он остановился в нескольких салонах от меня и разглядывал витрину. О нет. — О Селестия, сплетни оказались правдой, они впустили внутрь зебру, — раздался впереди меня восторженный голос кобылы. Вздрогнув, я обернулась и увидела лимонно-зелёную кобылу с серебристой гривой, собранной в подобие башни, и изящными локонами, свисавшими по обе стороны головы. Она улыбалась мне. На ней было одето зелёно-белое платье с открытой спиной, в котором она походила на пегаса. — Как же здорово наконец-то встретить зебру. Я мечтала об этом так долго. А твоя грива, ох, я всегда хотела сделать причёску зебре, — взахлёб тараторила она, наклонившись прямо к моему лицу. — Э-э-э, — прохрипела я, ошеломлённая энтузиазмом кобылы. — О, где мои манеры? — она ахнула и отодвинулась на подобающее расстояние. — Меня зовут Даймонд Ширс, я владелец «Салона Даймонд Ширс», — кобыла искренне улыбнулась. — Э, привет, меня зовут, э-э, Кристалл Эклер, — нервно поздоровалась я. У кобылы на лице выступило странное выражение, когда я назвала ей своё имя. — Странное имя для зебры, я ожидала чего-то более экзотического, — сказала она без прежнего энтузиазма в голосе. — Мои родители, ну… не хотели быть как все, — сказала я запинаясь. — Понимаю, — её взгляд поднялся на мой ирокез. — О, вот так грива! Я раньше никогда не работала с зеброй, и мне бы о-о-очень хотелось бы попробовать. Не зайдёте ко мне в салон попозже? — спросила она, практически умоляя. — Но у меня нет денег. — О, не беспокойтесь об этом, самого шанса поработать над гривой зебры более чем достаточно, — она широко улыбнулась. — Ла-адно, спасибо… Стильная кобыла засияла, снова отправившись по делам. — О, спасибо тебе, Кристалл, не могу дождаться твоего визита, — проворковала она на прощание, исчезая в толпе. — Похоже, что у тебя появился друг, — Фрутти улыбнулся, стоя рядом со мной, в очередной раз возникнув без единого звука. — Ты откуда взялся?! — взвизгнула я. — О, я подошёл как раз когда она распиналась про твою гриву, — рассмеялся он и махнул копытом. — Пошли, Крис, ресторан по пути. Я последовала за жеребцом вниз по лестнице, в ресторанную зону. Мы прибыли к магазину, который выглядел, как лавка с едой навынос. Такие лавки становились все более популярными в довоенной Эквестрии. Обычным, но популярным блюдом была треска в кляре и картошка. Неплохо для быстрого перекуса на ходу. Мы зашли в относительно небольшой ресторан — или скорее магазин с едой навынос, — и подошли к витрине с рядом жаренных во фритюре продуктов, включая всем известную рыбу в кляре и гребешки. Я знаю, что гребешки — маленькое морское существо внутри раковины, но если речь идёт о еде с собой, то под гребешками имеют в виду картофель фри. В последний раз, когда я его пробовала, мне вообще-то очень понравилось. — О, доброго вечера, Аквамарин, — Фрутти широко улыбнулся, когда акваримариновая кобыла подошла к витрине, чтобы обслужить нас. — Фрутти? Тебе снова позволили войти? — она остолбенела. — Ага, а ещё завести нового друга, — на его лице лучилась глуповатая улыбка. — Оформи-ка нам две рыбы дня в качестве оплаты за услугу, которую я тебе оказал. Кобыла густо покраснела, пытаясь спрятать лицо за темно-зеленой гривой. —К-конечно, я буду… то есть заказ будет через… э-э… через минуту, — пробормотала она, торопливо выходя за дверь. — Это ты о чём? — спросила я, смущенная переменой в поведении кобылы, когда он упомянула об этой услуге. — Она у меня в долгу, — сказал Фрутти, сам густо покраснев. — Помнишь, что меня два раза выгоняли? Ну, во второй раз я взял всю вину на себя, чтобы она не пострадала от большого штрафа и не закрыла свою забегаловку, если бы вообще не вылетела из башни, — объяснил он. Я всего лишь моргнула. Это та кобыла, которую он покрыл в фонтане и взял всю вину на себя? Что-то мне подсказывает, что она тоже как-то замешана в этом, но лучше я буду держать рот на замке. Последнее, что мне нужно, — вылететь отсюда или ещё чего хуже. Через пару минут кобыла вернулась и протянула нам через витрину два бумажных свёртка в полиэтиленовом пакете. — Ваша рыба дня, спасибо за покупку, — она нервно улыбнулась нам, пока Фрутти убирал пакет в приоткрытую крылом сумку. — Спасибо, Аква, — Фрутти счастливо улыбнулся и развернулся к выходу Охранники, следившие за нами, сказали, что мы не можем есть за прилегающими столами, потому как выяснилось, что «я» буду беспокоить других клиентов. Хорошо, что Фрутти попросил завернуть еду с собой, так что мы без труда дойдём до апартаментов, где сможем наконец-то поесть. Я улыбнулась, когда мы зашли в номер. Мне было приятно находиться вне публичных мест; куда бы я ни шла, ко мне были прикованы сотни глаз. Я села на кровать, когда Фрутти передал мне еду. Я осторожно развернула бумагу, положила упаковку на кровать: внутри была классическая рыба с жареной картошкой. — Эта рыба дня, что такого особенного в этой рыбе с картошкой? — недоверчиво спросила я. — Это пикша, — Фрутти широко улыбнулся во все зубы. Я моргнула и приложила со стоном копыто к лицу. Да у этого парня не все карты в колоде. Я решила не обращать на это внимание и приступить к трапезе. Рыба была великолепной, а в картошке было достаточно и соли, и уксуса. Возможно, это не походило на пятизвездочное блюдо, но на вкус оно было лучше, чем большинство блюд, которые я употребляла за последние несколько месяцев, прежде чем пробудиться. Если так посмотреть, эта рыба действительно была особенной. А ещё она заполняла пустоту в моём желудке. Я взяла кусок раздербаненной пикши и рефлекторно проглотила его. У меня практически случилась паническая атака, когда первая металлическая вилка, которой я ела, сломалась у меня во рту, а я по инерции проглотила отломившийся кусок. Фрутти ничего не заметил, я же тем временем отбросила сломанный столовой прибор и взяла ещё один. Когда я достала новую вилку и подхватила ей картошку, то почувствовала, как металл размягчается и сгибается у меня во рту. Как ни странно, вкус был мятным. Я бы сошла с ума, если бы не вспомнила, что сказал мне доктор после налёта рейдеров. Моё механическое тело приспособлено к поглощению металла и, полагаю, из твёрдого состояния он переходит в нечто сладко-жевательное, чтобы я могла это проглотить. Мне относительно спокойно удалось доесть рыбу с картошкой, не надкусывая ещё одну вилку. — Чёртова лучшая рыба на всём белом свете, — счастливо вздохнул пегас и, скомкав бумажную обёртку, запульнул её в мусорную корзину. — Пожалуй, соглашусь, — улыбнулась я. — М-м-м, какие ещё планы на сегодня? — откидываясь на кровать, поинтересовался пегас. — Ну, мне предложили бесплатную причёску, а ещё надо бы узнать, когда отбывает поезд. — Я могу заняться поездом, а ты развлекайся, — с улыбкой предложил пегас. — Спасибо!
* * *
Даймонд Ширс оказалась настоящей энтузиасткой и мастером своего дела. Когда она спросила, какую надо причёску, я объяснила на копытах, что раньше ходила с длинной волнистой гривой до плеч — было бы здорово избавиться от жуткого ирокеза на макушке. Наудачу её особым талантом была «парикмахерская» магия — Даймонд нарастила мне волосы. Орудуя лосьонами, расчёсками и бигудями, она быстро вернула гриве прежний вид, каким я щеголяла ещё в бытность кристальной пони. Затем она поколдовала (в буквальном смысле) с цветом, чтобы избавиться от серых прядей, кроме самой первой надо лбом. Конечный результат приятно удивлял! Я рассыпалась в комплиментах. Визажистка только скромно отмахнулась и заявила, что теперь имеет полное моральное право хвастаться перед коллегами опытом в стрижке зебр. От новой (но по факту старой) гривы у меня здорово поднялось настроение, и с тем я покинула салон, чувствуя себя почти как до войны — и привлекая больше взглядов. Уже сильно заполдень мы с Фрутти встретились в нашем временном обиталище. Он рассказал, что следующий экспресс до запада будет где-то на неделе, и сперва предложил побродить по башне, но я всё-таки уболтала его показать вокзал — вдруг заблужусь! Но, по правде, мне хотелось поглазеть на Мэйнхеттан. Спереди вокзальная станция выглядела как длинная бетонная коробка с окошками касс и стальным козырьком, из конца в конец исписанным именами эквестрийских городов. Мы вошли в открытые двери у одной из касс и — очутились в гигантской клетке из стали и стекла, совсем будто в эпических габаритов теплице с множеством ярусов, магазинчиков и кафе, только без прозрачных стен. Фантастика! Даже остовы старых эквестрийских и брейтанских паровозов не портили впечатление раздолбанным видом, а прибавляли очков к лоску старины. Побродив по вокзалу, мы, кажется, нашли «рабочий» перрон. Две колеи железной дороги были очищены от мусора; видимо, за ними хорошо следили и регулярно полировали — по крайней мере если судить по не тронутым ржавчиной рельсам. — Поразительное место, — поделилась я мыслями, пока мы шли по перрону. — Ага, — поддержал Фрутти; мы остановились у доски объявлений, на которую кто-то наклеил большой постер Министерства Тайных Наук с изображением Твайлайт Спаркл, держащей в одном копыте книгу и в другом — бутылку светящегося пойла. — И долго нам… Меня целиком заглушил раздавшийся в отдалении надрывный свист. — Это наш? — я удивлённо повернулась в сторону запада. — Не может быть. Или они что, на неделю раньше прикатили? И впрямь: на горизонте за развалинами взвились клубы серого дыма, характерного для паровозов, и буквально через мгновение — натужное чуханье поршней. Я поражённо уставилась на подъезжающего колосса. Он поражал воображение; таких я не видывала даже в Лас-Пегасусе и за те пару раз, что каталась в Кристальную империю навестить родителей. Невиданное брейтанское чудище, пыхтя, подъезжало к станции. Изрыгая дым, локомотив заехал вглубь станции, завизжал тормозными колодками и остановился у другого края платформы. Едва состав окончательно замер, из рубки выскочил машинист. Он прошёл назад и скрылся в щели между вагоном, гружённым углём, и первым пассажирским. Тем временем из последнего показался ещё один, высматривая пони на перроне, и по всему составу начали открываться двери, выпуская пассажиров. Живая волна хлынула мимо нас, самозабвенно игнорируя — и слава Селестии. Вдруг наше внимание привлёк паровоз: он, просвистев, отцепился от состава и двинулся дальше. Сам локомотив не был похож на кучу труб, цилиндров и поршней на колёсах — этот, в отличие от виденных мною в прошлом, походил на гладкое вытянутое крыло, а округлый нос и прямобокий паровой котёл придавали ему обтекаемый вид. — И куда они его? — задался вопросом Фрутти, когда локомотив скрылся в недрах вокзала. — Тягач необходимо развернуть, прежде чем ехать обратно на запад, — к нам приблизился незнакомый жеребец. Подошедшим оказался единорог в чёрном кителе поверх серой шкуры, с гривой, упрятанной под фуражку с козырьком. Почти всё его лицо занимали густые гусарские усы и огромный монокль на левом глазу. — Ах вот как, — Фрутти фыркнул под нос, смутившись своего глупого вопроса. — На этом составе я кондуктор. Полагаю, вы с нами в ту сторону? Я подалась чуть вперёд. Кондуктор, приподняв бровь, окинул меня взглядом. — Да, м-м, сэр, нам надо до Лас… э-э-э, Нью-Пегасуса, — выдала я, старательно улыбаясь. — Гм, как скажете, — кондуктор зажёг свой рог, — в один конец или туда и обратно? Я вопросительно поглядела на Фрутти. — Я слоняюсь по миру с тех самых пор, как меня вышвырнули с облаков, — пегас улыбнулся. — Можно и в один. Не повредит сменить обстановку. — Нам два билета в одну сторону. Кондуктор извлёк откуда-то два покрытых золотой фольгой билета и невозмутимо изрёк: — С вас обоих по тысяче крышек. — СКОЛЬКО?! Нет, я знала, конечно, что поезд удовольствие не из дешёвых: съездить в Кристальную империю и обратно стоило около пяти сотен битов, — и, конечно, про курс крышки к биту мне никто не рассказывал, но тысяча в одну сторону — бред сивой кобылы! — Держите, — Фрутти бросил кондуктору мешочек. Внутри громко звякнуло, когда единорог ловко поймал его магией. — Благодарю, — кондуктор, утолкав кулёк за пазуху, протянул нам по билету, — и вы держите. Я выпучила оба глаза на Фрутти. — Что? — Тысяча крышек! — выпалила я. — Ерунда, я ещё заработаю, впарить за достойную цену можно что угодно. Как сказал один мудрец, торговля спасёт пустошь, кхе. — Но целая тысяча… Он так легко выложил такую сумму, в голове не укладывается! — Серьёзно, забей, — глуповато улыбнулся он. — Пустяки и только. Прежде чем я успела возразить, крылоподобный локомотив, пыхтя, выкатил на рельсы по другой колее и снова исчез за бежево-коричневыми пульмэровскими вагонами. Погоди-ка! «Пульмэр»? Да это же название писали на бортах, наверное, самых роскошных пассажирских вагонов в Эквестрии. Ну, хотя бы понятно, за что дерут такую цену — вагоны-то люксовые… — Я проведу, — окликнул кондуктор и, развернувшись, повёл нас вдоль поезда. Состав оказался длинным. Всего в нём был десяток вагонов, а в свою очередь каждый вагон — порядка двадцати метров. Удивительно, как локомотив вообще мог их тянуть. Все вагоны были коричневого цвета, на уровне окон от края до края их перечёркивала кремовая полоса, а крыши были выкрашены в бежевый и серый. Непременное «Пульмэр» блестело золочёными буквами вдоль середины корпусов. Мы миновали тормозной вагон в конце состава, потом пару сидячих и, наконец, остановились у купейного. Кондуктор открыл дверь, я поблагодарила его, и мы, наконец, забрались внутрь. — Занимайте любое купе, — сказал единорог. — Туалеты в обоих конца вагона. Если проголодаетесь или захотите промочить горло, вагон-ресторан с баром через два вагона к голове. Едем долго — три недели. — Спасибо, — бросила я через плечо оставшемуся на перроне кондуктору. Мы прошли по узкому коридорчику люксового вагона и, поглядев на двери, вошли в одно из купе. Внутри… Вдоль обеих стенок купе были протянуты диванчики с багрово-красной мягкой обивкой, под окном в центре был прикручен крытый белой скатертью столик, уже к нему была привинчена лампа с красивым бронзовым абажуром, а всё купе было отделано красным деревом. Мне стало страшно от одной мысли о реальной стоимости убранства в довоенных расценках. — Нравится! Как на трон сел, — Фрутти с размаху плюхнулся на сиденье. — Царь во дворце! Ходи то, делай сюда — царь во дворце! Я улыбнулась, когда он с комфортом вытянул ноги, и сама решила сесть на противоположный диванчик. Осторожно опустила круп на мягкое… и тихо ойкнула, когда зад, по ощущениям, ушёл чуть ли не на дно! К счастью, держал мой вес он хорошо. Спустя мгновение я и сама растеклась в улыбке от эдакой мягкости. — Ух ты! И правда, удобно. Фрутти открыл рот, чтобы сказать что-то, как вдруг весь поезд тряхнуло и дёрнуло взад. — Что за нафиг? Ответом ему стал пронзительный свист, раздавшийся из головы состава, и громогласный выкрик кондуктора: — ПОЕЗД ОТПРАВЛЯЕТСЯ! Поезд снова дёрнуло, он запыхтел и, наконец, двинулся с места. — О, тронулись, наконец-то, — Фрутти подобрал ноги и выглянул в окно как раз, когда мы выезжали со станции. Поезд издал еще пару свистков, прежде чем взять разгон, и вскоре мы уже мчались по рельсам с огромной скоростью. Я с ужасом взирала на проплывающие мимо пригороды — мёртвые, отравленные, разорённые, а бесконечный облачный покров держал всё в постоянном мраке, делавшем пейзаж ещё более кошмарным. — Тут всё… уничтожено? — я вжалась носом в стекло. Фрутти разлепил глаза, покосился в окно и тяжело выдохнул. — Да. Всё до основания. Война оставила от Эквестрии пепелище. Я на пустоши всего-то лет пять, но понять могу, почему Анклав запретил совать нос под облака, — в его взгляде промелькнула боль. — Тебя из-за этого изгнали? — тихо спросила я. Фрутти молча кивнул. Я не стала допытываться. У нас обоих были свои секреты, которым лучше оставаться в тайне до поры до времени.
* * *
Большая часть недели на поезде прошла без происшествий. Мы узнали, что паровоз, тянущий состав, был брейтанским обтекаемым локомотивом под названием «Союз Эквестрии». Он мог идти на скорости сто десять миль в час и достигать более ста двадцати, но разгонять старый локомотив до предела было опасно. Впечатляющая скорость была также причиной того, что он прибыл на станцию на неделю раньше, так как раньше состав тянул стандартный брейтанский паровоз. Выяснилось, что изначально его топили углём — тем самым, за который мы воевали, пока Её Высочество Луножопие не решила поиграть мускулами и стереть врага в порошок. Но так как угля теперь было мало, стоил он втридорога или его вообще не водилось, вагон-тендер наполнили кучей разнообразного горючего хлама, на котором и ехала машина. В течение недели мы делали остановки в нескольких местах, таких как Додж-Джанкшен и Эпплуза, где брали на борт ещё пассажиров. К счастью, поезд серьёзно охраняли, так что эпплузские работорговцы не рыпались. Я решила не выходить, как и большинство других пони — и уж как на меня мерзко пялились, пока я ходила между вагонов за едой и водой. На седьмой день нашей поездки я проснулась, громко зевнув, и первым увидела нервного Фрутти, выглядывающего в окно. — Что там? — спросила я встревоженно. — Пиздец, — ответил он, не отрываясь от окна. Я проследила за его взглядом и увидала, что неподалёку от нас вилась небольшая, но вооружённая до зубов стая грифонов. С оружием в своих орлиных лапах они выглядели совсем не мирно. Я шумно сглотнула. Моё внимание привлекло оружие. Я опознала несколько зебриканских автоматов, бронебойное ружьё и даже одну энергомагическую лазерную винтовку ВЛБ-14. Я не имела понятия, откуда знаю про эти стволы — ни один из них я в глаза не видывала, но каким-то образом могла определить образец с первого взгляда. Возможно, всё дело было во встроенном в мой череп компьютере: едва мои глаза замирали на оружии, как в затылке начинало что-то щекотать. Мне в подкорку вшили знания об орудиях убийства… Это напрягало. В окне показался очередной грифон — с гранатомётом в лапах, — и в поезд устремился дымный след взрывного снаряда. — Блядь! — успел заорать Фрутти. И тут дерьмо угодило в вентилятор: охрана оклемалась, принялась палить, и грифоны ответили тем же. Застыв от ужаса, я смотрела на ракету — она стремительно летела к нам. В воздухе засвистели пули и зашипели лазерные лучи, но некоторые из выстрелов, казалось, были направлены на ракету, а она становилась всё ближе и ближе, и вдруг — бах! Огромный огненный шар объял один из вагонов состава ближе к голове. — Селестия спаси!.. — вскрикнул Фрутти, когда поезд сильно тряхануло. Поезд свернул на изгибе рельс, позволив нам увидеть вагон, куда угодила ракета. Похоже, снаряд был зажигательным — в вагоне полыхал пожар. Грифоны носились над всем составом, а охранники отстреливались изо всех сил. Наши сосредоточили усилия на гранатомётчике — и быстро его подстрелили, так как весь огонь был направлен на него. Я не знала, сколько охраны погибло, но спустя нескольких долгих минут боя осталось только два грифона. Приняв поражение, они скрылись из виду. Я соскочила с сидения и подалась в сторону двери. — Ты куда?! — ошарашенно вскинулся Фрутти. — Помогать с пожаром, куда еще! — Мне не хотелось сидеть сложа копыта, когда я могла бы чем-нибудь помочь. — Будем сидеть — огонь расползётся по составу. — Да, ты права, — Фрутти вскочил вслед за мной. Мы протиснулись мимо паникующих пони в купейных вагонах, через вагон-ресторан, мимо бара, пока нас не остановили два охранника у тамбура, ведущего в следующий вагон. Дальше, в открытой нараспашку двери, бушевало яростное пламя. Пожарники поливали сполохи из огнетушителей, не давая огню переползти в наш вагон. — Почему вы не тушите дальше? Поезд сгорит дотла! — закричала я. — Выдохни, — отмахнулся какой-то охранник. — Каркас сделан из армированной стали, и огонь ему хоть бы хны, сам потушится, когда вся деревянная начинка выгорит. Тем временем показался ещё один охранник. Ему весьма скверно прострелили плечо. — Всех вывели из вагона? — спросил он и прислонился к стенке для опоры, не отнимая копыта от дырки в ноге. — Да пусто там, — протянул со скучающей физиономией его напарник. — Точно? — второй не унимался. — Да то… — договорить ему не дали. В коридор выскочила земная пони, нацелившись прямо на дверь горящего вагона. Она пронеслась мимо меня, но двое в тамбуре ухитрились схватить её и не пустили дальше. — Эй-эй, попридержи поней, туда нельзя. — ДОЧА! — голосила кобыла, вырываясь из их копыт. От её крика встрепенулась и я: — В каком смысле?! — Ты сказал, всех вывели! — зло гаркнул раненый охранник. — Никто в своём уме не останется в горящем вагоне, — возразил ему второй. — Ага, а жеребёнок будто сообразит! — В этом пекле накурено до потолка, поздно дёргаться. — Дочка… — кобыла ударилась в слёзы. Я оторвала взгляд от плачущей кобылы, всмотрелась в пылающий салон следующего пассажирского вагона. Кобылка, вероятно, сейчас горела и задыхалась где-то там. Кобылка, которая уже ни за что не испытает радостей жизни. Нет, я не могу позволить невинному жеребёнку умереть вот так, не успев пожить. Я решительно нахмурилась и посмотрела на кобылу. — Где твоя дочь? — спросила я серьёзно. Кобыла ошарашенно захлопала глазами. — Где она? Я её вытащу. — Совсем сдурела?! — рявкнул Фрутти. — Я зебра, или забыл? Справлюсь. — Да, но ты и не железная, а мясо и кости, — возразил он. Мне было больно это слышать, потому что на самом деле во мне были не просто мясо и кости. Может быть, я из плоти и крови, но глубоко под ней — то самое железо, всего-то простая машина. Лишь поэтому я верила, что ещё могу спасти эту кобылку. — Где она? — спросила я ещё раз, не обращая внимания на протесты Фрутти. — В сре… среднем купе, — сквозь слёзы провыла кобыла. Я кивнула и направилась к двери. Да, я боялась… боялась сгореть заживо, но просто не могла дать кобылке умереть, не попытавшись. Я отколошматила страх мысленной дубиной, чтобы он меня не парализовал. Один из охранников преградил мне дорогу, но я не остановилась, даже когда он опустил передние копыта мне на плечи, пытаясь тормознуть. Как хорошо, что за неделю, проведенную в поезде, я излечилась от хромоты и могла вложить в каждый шаг всю свою силу. Я не удержалась от улыбки при виде потрясенного и растерянного выражения лица охранника, когда он без каких-либо усилий с моей стороны был вынужден отступить. — Пусти, — велел раненый охранник товарищу. Тот кивнул и отпрыгнул в сторону, пропуская меня, а я шагнула в горящий купейный вагон. Предупреждение об угрозе тут же замигало красным перед глазами, и сверху появилось сообщение: «Внимание: внешняя температура превышает допустимый уровень». Боль пронзала тело с каждым новым шагом. Мне казалось, что я иду по жаровне, и я чувствовала, как от жара моя шкура покрывается волдырями. Ох, плохая была мысль… Я сощурила глаза от боли, глядя на двери справа, считая каждую пройденную. Мозг напомнил, что в нашем с Фрутти вагоне было семь купе, а это означало, что среднее было четвертым по счёту. Со стоном я приблизилась к четвёртой двери, толкнула ее. К счастью, огонь еще не добрался до купе. Я лихорадочно огляделась, пока мой взгляд не упал на сверток на одной из скамеек. Зашипела от боли — ремень комбеза обжёг кожу, когда жар превратил металлические бляхи в раскаленные докрасна кочерги. Я склонила голову, прижала ухо к мордашке кобылки. К моему великому облегчению, она была еще жива. Как можно осторожнее я обернула вокруг нее простыню, на которой она спала, чтобы полностью укрыть ее от огня и дыма. Дым, казалось, не действовал на меня — наверное, что-то внутри не давало ему отравлять организм. Снова вопросы без ответа… Надо будет бежать, когда я вынесу кобылку из купе, жар там самый сильный — сомневаюсь, что она долго продержится. Убедившись, что она плотно укутана, я взяла её в зубы и двинулась обратно. Огонь в коридоре стал жарче, когда я вышла, и уже через пару шагов я почувствовала жгучую боль вдоль спины. Бросив быстрый взгляд назад, я невольно стиснула зубы, чтобы не закричать от боли и ужаса; догорали остатки хвоста. Я припустила галопом. Плоть набухала и рвалась от пузырящихся волдырей, лопающихся по всему телу. Боль была неописуемой — и тем хуже, когда шкуры касались языки пламени. Внезапно дверь рядом разлетелась в щепки — я рефлекторно отвернулась, чтобы дождь осколков не попал мне в лицо и, что более важно, в беспомощную кобылку. Но затем боль вспыхнула с новой силой: пламя из купе подпалило комбинезон и шёрстку. Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не закричать, когда я почувствовала, как огонь охватывает гриву, прожаривает шею, голову, а комбез рассыпался хлопьями, сплавился с кожей… «Зачем я полезла в эту срань?!» — верещала какая-то часть меня в мыслях. «Чтобы спасти невинную жизнь!» — огрызалась другая, совестливая. «Путём сования башки в духовку?!» «А лучше сидеть на попе ровно, а девочка пусть подыхает?» Сирена заорала в ушах — одно, кажется, сгорело и отвалилось… Картинка перед глазами заморгала, покрылась туманом, сбоку вспыхивали предупреждения. Я чувствовала, как мое механическое тело начинает сдавать. Невыносимая жара. Кипящая кровь стекает по ногам, волдыри лопаются по всему телу. Надо было выбираться. СЕЙЧАС ЖЕ! Когда один мой глаз уже потух, я увидела распахнутый проём тамбура. Не желая больше ни минуты оставаться в этой духовке, я ломанулась со всех ног. У охранника в дверях не было ни малейшего шанса убраться с моего пути — я влетела в него, сбив с ног, и протянула свёрток кобыле. К счастью, морда моя не обгорела, как все остальное. Как только мать приняла свёрток, я наконец издала мучительный крик. В вагоне было прохладно и ничего не горело, но ощущение пропекаемого мяса не желало уходить. — Мать моя, Кристалл! — ахнул Фрутти, завидев меня. Я хныкала и шипела от боли, глядя на себя. Комбинезон исчез, сгорел, буквально вплавился в плоть. Металлические бляхи ремня, казалось, ушли глубоко под кожу. Перемётные сумки развалились, похоронив заодно и мой пистолет. Из многочисленных лопнувших волдырей по всему телу медленно сочилась кровь, кажется, местами отвалились куски мяса, а в кое-каких дырах, тех, что поглубже, вроде бы торчал мой стальной скелет… Я была похожа на гуля. — Помогите, кто-нибудь! — заорал пегас. Пони со знакомым розовым крестом подбежал к кобыле. Та, обливаясь слезами радости, к этому времени уже развернула своего жеребенка и крепко обнимала ее. — Живая, — выдохнула заплаканная кобыла, затем быстро перевела взгляд на врача: — Нет, помогите ей сначала. Я тяжело дышала, чтобы избавиться от раскалённого воздуха в лёгких, в глазах всё плыло. Даже легкая вибрация поезда показалась мощным ударом и заставила грузно осесть на круп. Ой зря. Мясо будто прилипло к полу. — Я не сумею излечить ожоги третьей степени, тем более на всем теле, — грустно заявил доктор. Он открыл аптечку, притороченную к боку, и вытащил два флакона, наполненные светящейся фиолетовой жидкостью. — Это экстра-сильное лечебное зелье. Стабилизируют состояние, пока не доставите свою подругу в больницу. Доктор еще что-то сказал Фрутти. Затем открыл бутыли, поднес их к моей ещё целой морде и велел выпить, что я с жадностью и проделала. Через несколько секунд я уже почувствовала, как зияющие дыры и волдыри затягиваются сами собой. — Спасибо… — надсадно прохрипела я, ощущая, как ожоги сходят со шкуры, хотя с настолько обожжённой кожей я всё равно походила на жертву жуткого пожара. — Ну всё, пошли назад, Крис, — Фрутти подставил мне плечо, осторожно положил крыло на спину и повёл в сторону нашего вагона. Мы медленно брели к купе, а следом доносились радостные возгласы матери: — Спасибо вам, мисс зебра, спасибо, что спасли мою малышку! По ощущениям, чтобы добраться до купе, у нас ушло несколько часов. Как только мы вошли внутрь, я плюхнулась на сиденье, чувствуя себя совершенно опустошенной. «Внимание: уровень энергии — двадцать процентов, необходим драгоценный камень для существенного пополнения заряда». Надпись мелькала перед глазами, пока я лежала на диванчике. Я прикрыла глаза в тот момент, когда Фрутти устроился на сиденье напротив. — Ты… Дура тупая! Смотри, что с тобой стало! — почти прокричал он, хотя по голосу звучал так, будто сейчас разрыдается. — Нельзя быть в стороне, Фрутти, — промычала я, еле продирая глаза. — Чтобы невинный жеребёнок вот так погиб, даже не успев пожить? Я так не могу. Или что прикажешь делать? — Да… да хер знает. Просто не бросайся очертя голову на верную смерть. Несмотря на повреждённые визоры, я заметила, как в уголках его глаз блестят слёзы. — Фрутти, я пони из старого мира, тогда жизнь ценилась выше, а я не успела пожить из-за поганого здоровья, — я вздохнула. — Пусть хотя бы у неё будет шанс на нормальную жизнь. Я тут же отвесила себе мысленного пинка. Проговорилась! Из старого, сука, она мира… — В каком это смысле — «пони из старого мира»? — Э… в смысле, из стойла, забей, — торопливо поправилась я. — Ладно… — Фрутти, уже с мокрыми глазами, отстранился. Поверил, значит. Я молча выдохнула. — Ты сильно меня напугала. Я в жизни так не переживал ни за кого. — Прости. — Да ничего, ты же тут, живая, а не там — шашлыком в мангале. Я вяло улыбнулась и прикрыла глаза. Замечательное начало пути…