Ad Astra

Настойчивая вибрация мобильника вырвала Мишу из сладких объятий сна, в который он едва успел провалиться, вернувшись домой с очередной смены. По уставу он обязан был постоянно оставаться на связи: Центр управления полётами мог в любой момент вызвать его на работу, если произойдёт нештатная ситуация. Конечно, такое случалось крайне редко, но Миша не любил полагаться на случай. — Ммм… Алло? — невнятно промямлил он, нашарив телефон под подушкой и с трудом разлепив один глаз. — Миш, собирайся! — С того конца провода донёсся бодрый голос Серёжи Муравьёва. — У нас в три самолёт в Сочи. Я заеду за тобой через полчаса. — Серёж, ты что, сдурел? — раздражённо буркнул Бестужев. — Какой самолёт? Какой Сочи? Я сплю вообще-то! — Собирайся, говорю! Мне дали три дня предполётного отпуска. Хочу провести его с тобой на море. — Миша слышал, как Муравьёв улыбнулся на последних словах, и всё его возмущение мгновенно улетучилось. Губы сами собой растянулись в ответной улыбке. — О-о-отпуск? — Бестужев безуспешно попытался подавить широкий зевок. Спросонья он не мог толком понять, о чём идёт речь. — А как же работа? Вдруг я понадоблюсь? — Миш, нештатки бывают раз в пятилетку. Значит, вызовут другого оператора, Сашку или Илюху. Давай! — настаивал Муравьёв. — Я специально дни под твою смену подгонял. Романова уже предупредил. — Серёж… — с упрёком произнёс нахмурившийся Миша. — Мы же договаривались. Они уже тысячу раз обсуждали эту тему. Никто в ЦУПе, тем более руководитель полётом Романов, не должен был узнать об их дружбе, как Миша упрямо называл то, что их связывало. Иначе из-за конфликта интересов его могли исключить из главной опергруппы и не допустить до управления полётом или, что ещё хуже, отстранить Серёжу. Бестужев по-настоящему боялся, что об их дружбе станет известно, и не хотел рисковать. И хотя он знал, что Серёжа всегда ведёт себя очень осторожно, продумывает каждое своё слово и действие, ему всё равно стало не по себе. — Успокойся. Он ничего не понял. Да и что он может заподозрить? Мы же просто друзья, так? — Серёжа говорил ровно и уверенно. — Вставай! Время идёт. — Миша слышал, как Муравьёв повернул ключ в замке зажигания и завёл мотор. — Не забудь паспорт. Через полчаса я у тебя. — Серёж... — начал было Бестужев, но тот уже отключился. В этом был весь Серёжа Муравьёв: краткий, чёткий, всегда собранный и готовый к действию. У Миши потеплело на сердце, когда до его сонного сознания наконец дошло, что ему выпал шанс провести с Серёжей три дня. Целых три дня вместе на море. Кого бы не обрадовала перспектива отдохнуть с лучшим другом перед тем, как расстаться на долгих полгода? Бестужев лениво потянулся и взглянул на экран телефона. Начало одиннадцатого утра. Он не проспал и часа. Неуклюже скатившись с низкой икеевской кровати, он поплёлся на поиски паспорта, рюкзака и вьетнамок. Его слегка пошатывало от усталости: отработать двадцатипятичасовую смену за центральным пультом — это вам не шубу в трусы заправить. Приехавший через полчаса Муравьёв застал завёрнутого в махровую простыню Бестужева на кухне. Тот растерянно смотрел на кофеварку, в который раз безрезультатно нажимая на кнопку: аппарат натужно гудел, но не спешил наливать желанный напиток. — Горе ты моё, — улыбнувшись, хмыкнул Серёжа и потрепал Мишу по кудрявой макушке. — А воду кто зальёт? — Я больше суток на ногах! Имей совесть! — тут же огрызнулся Бестужев. — И вообще, это твоя шайтан-машина. Выросший в детском доме Миша не привык к такой роскошной по его меркам жизни и сам никогда не купил бы себе настолько дорогую вещь. Он считал её совершенно ненужным излишеством. Кофеварка появилась в его квартире благодаря Муравьёву. Тот знал, что по утрам Бестужев любит побаловать себя ароматным капучино с густой молочной пенкой, и решил сделать ему на день рождения приятный и полезный подарок. К кофемашине прилагались белая фарфоровая чашка с Маленьким принцем и Лисом и скромный букетик ромашек («Хватит возмущаться, Миша! Это наши профессиональные цветы»). До этого никто и никогда так тщательно не выбирал подарков для Бестужева, да и вообще, по правде говоря, ему нечасто что-нибудь доставалось. В глубине души Миша по-детски искренне обрадовался такому сюрпризу от Серёжи. Он даже засушил одну ромашку. На память. Как символ их призвания. Муравьёву совсем необязательно было об этом знать. Серёжа аккуратно взбил молоко в капучинаторе и перелил его в Мишину чашку с Маленьким принцем. Пока тот слизывал пенные усы, Муравьёв сварил себе крепчайший чёрный кофе и полез в холодильник за лимоном. Лимоны у Миши водились тоже исключительно из-за Серёжи: тот добавлял их и в кофе, и в чай, и даже в воду. — Фу, гадость какая! Кислятина! — Бестужева передёрнуло при взгляде на Муравьёва, который бросил два сочных жёлтых ломтика в свою чашку с ироничной надписью «Таких не берут в космонавты». — Тебя никто не заставляет пробовать, — невозмутимо отозвался тот. — Вещи собрал? Миша виновато покачал головой. — Я всё сделаю. Одевайся. — Серёжа залпом допил свою бурду, вымыл чашку и исчез в коридоре. Порой Мишу, предельно сосредоточенного на работе, но фантастически безалаберного в быту, до зубовного скрежета раздражали опрятность и педантичность Муравьёва, хотя он и понимал, что по-другому в космосе нельзя. Каждая вещь должна быть на своём месте, ведь даже мелкие предметы, например, ручка или пуговица, могли серьёзно повредить бортовые системы и привести к гибели людей. Но иногда так хотелось просто расслабиться и не думать о поддержании порядка! Бестужев с наслаждением допил свой кофе и в знак протеста оставил немытую чашку в раковине.

***

Жаркое августовское солнце успело нестерпимо нагреть машину, полчаса простоявшую под подъездом. Серёжа закинул Мишин рюкзак в багажник и, сев за руль, принялся настраивать кондишку. Разморенный Бестужев лужей растёкся по пассажирскому сиденью. — Слушай, а как ты билеты купил? — вдруг встрепенулся он. — У тебя же паспорта моего не было. — Попросил данные у Романова. — Серёжа потянулся к бардачку, чтобы взять солнцезащитные очки, и случайно задел Мишину голую коленку. — И он дал?! — Бестужев буквально задохнулся от негодования, уверяя себя в том, что мурашки по его телу побежали не от прикосновения тёплой Серёжиной ладони, а от внезапно открывшегося ему знания, что Романов направо и налево разбрасывается его персональной информацией. — Как видишь. Билеты у нас на руках. — Серёжа обернулся, собираясь сдавать назад. — Пока ты не пристегнёшься, мы никуда не поедем. — Боги, представить себе боюсь, что за историю ты ему скормил, — простонал Миша, но всё-таки потянулся к ремню безопасности. На этот счёт с Муравьёвым спорить было бесполезно. — А ты не бойся, Миш, ведь получилось же. — Серёжа задорно подмигнул ему. Бестужев недовольно нахохлился. Он терпеть не мог, когда последнее слово оставалось не за ним. Курить не очень-то хотелось, зато хотелось выбесить Муравьёва, поэтому в порядке мелкой пакости Миша выудил из кармана шорт мятую пачку Явы и мстительно прикурил, открывая окно. Серёжа недовольно поджал губы, но ничего не сказал. Он не одобрял сигареты и категорически запрещал курить в своей машине, но Бестужев на правах лучшего друга пользовался особыми привилегиями. — Ну и сколько я тебе должен? — выдыхая дым, спросил Миша. — Не понял. — Муравьёв в недоумении взглянул на него. — За билеты и всё остальное. — Бестужев ненавидел, когда Серёжа платил за него. Это было неправильно. Это обязывало. Он был взрослым самодостаточным мужчиной и полностью обеспечивал себя сам. Ему было невыносимо даже думать о том, что он зависит от кого-то, тем более, от Муравьёва. — Нисколько. Считай это моим подарком тебе на Новый Год. — Так не пойдёт! Ведь я не смогу тебе ничего подарить взамен, пока ты будешь болтаться на орбите. — Ты обязательно что-нибудь придумаешь, — усмехнулся Серёжа. — Я в тебя верю. — Хм… — Миша хитро прищурился, делая очередную затяжку. — Ладно. Вызов принят. Они как раз выехали на МКАД, влившись в плотный транспортный поток, когда у Муравьёва зазвонил телефон. — Привет, мам! — сказал Серёжа, ставя на паузу свою любимую ДДТ и включая громкую связь. — Как ты, сынок? — Из айфона, который Муравьёв динамиком вверх засунул в подстаканник, послышался приятный женский голос. — Хорошо. Едем с Мишей в аэропорт. Как у вас? — Тоже хорошо. Не забудь завтра поздравить Матюшу и Юлю с годовщиной свадьбы. — Не забуду, мам. — Позвони мне, когда приземлитесь. Целую! Мишеньке привет! — Серёжина мама явно не поняла, что Миша тоже её слышит. Муравьёв вопросительно взглянул на него, но тот лишь сухо сглотнул, ничего не говоря. Его каждый раз удивляло, что незнакомая женщина, ни разу в жизни не видевшая его, передаёт ему привет и вообще интересуется его жизнью. — Тебе от него тоже, — усмехнулся Серёжа. — Целую! Он сбросил звонок, и в машине повисла душная тишина. Шины мягко шуршали по раскалённому асфальту. Сухой, охлажденный кондишкой воздух обдувал лицо. Миша смотрел на маленький ароматизатор в форме ракеты, свисающий с зеркала заднего вида и раскачивающийся в такт движению. Он случайно увидел его на кассе в ближайшей к дому Пятёрочке и купил, сам не зная зачем. Просто не смог пройти мимо. — Серёж, а родители не против, что ты проводишь отпуск со мной? — спросил Бестужев, легонько потянув плотную картонную фигурку вниз. Тонкая резинка спружинила, отправляя ракету в полёт. — Почему они должны быть против? — Казалось, Муравьёв искренне этого не понимает. — Ну-у-у… Даже не зна-а-а-ю... — протянул Миша, чувствуя, как в нём закипает беспричинное раздражение. Его беспокоило что-то неуловимое. Он никак не мог понять, что именно, и от этого ещё больше злился на самого себя. — Может быть, потому что их сын через месяц улетает космос и проводит последние свободные дни с другом, а не с семьёй? — Да всё окей, Миш. Они приедут навестить меня на выходных. — Серёжина ладонь внезапно накрыла Мишину коленку и чуть сжала, как бы успокаивая его. Застигнутый врасплох Бестужев вскинул глаза на Муравьёва, но тот уверенно смотрел вперёд, не отрывая взгляда от дороги. За год их общения Миша, избегающий любых тактильных контактов, так и не смог привыкнуть к Серёжиным ничего не значащим мимолётным прикосновениям. Пока он зависал, разглядывая мужественный профиль Муравьёва, и в смятении пытался решить, что же ему чувствовать, тот уже убрал руку.

***

— Что желаете из напитков? — спросила миловидная бортпроводница, наклоняясь к Муравьёву, сидящему у прохода. Миша с неодобрением покосился на её выдающуюся во всех смыслах грудь, оказавшуюся в опасной близости от Серёжиного лица. — Минеральную воду с лимоном, пожалуйста. — Муравьёв был, как всегда, безукоризненно вежлив. — Для вас? — стюардесса обратилась к Бестужеву. — Ничего, спасибо, — холодно ответил Миша. — Будьте добры, принесите ещё бокал шампанского и плед, — обворожительно улыбнувшись, добавил Серёжа. — С каких это пор ты пьёшь шампанское? — удивленно хмыкнул Миша. Он был уверен, что Муравьёв пьёт только элитный односолодовый виски и то в год по капле. — Это для тебя, Миш. Ты какой-то напряжённый. Мы же отдыхать летим. Расслабься. — А нечего было брать бизнес. Спустил кучу бабла. Всего два часа лёту. И в экономе бы долетели. Я тут чувствую себя не в своей тарелке. — Бестужев беспокойно заёрзал. Ему и вправду было некомфортно сидеть в огромном кожаном кресле в салоне бизнес-класса с богачами, которые наверняка летели на свои дорогущие виллы. Он знал, что ему тут не место. — Мои деньги. Трачу на то, что считаю нужным. Не хочу я летать экономом. Успею ещё насидеться в тесной коробке. Через пару минут стюардесса принесла напитки и вновь удалилась. Серёжа первым делом расправил фирменный флисовый плед, накрывая Мишины ноги: тот уже успел замёрзнуть в своих джинсовых шортах. — Спасибо, — буркнул Бестужев. — Я понимаю, Миша, ты устал, — мягко сказал Муравьёв. — Пей своё шампанское и постарайся поспать хотя бы часик. Бестужев согласно вздохнул, с благодарностью кивнув Серёже, и отвернулся к иллюминатору, прислоняясь горячим лбом к холодному стеклу. При виде величественных Кавказских гор, над которыми они пролетали, у него перехватило дыхание. Если приглядеться, вдалеке можно было различить даже покрытый снежной шапкой красавец-Эльбрус. Миша достал телефон и, приблизив вершину, сделал фото. Интересно, а какой Серёжа увидит Землю с высоты четырёх сотен километров? Он как заворожённый смотрел на лёгкие перистые облачка, проплывающие далеко внизу, и причудливые сизые тени, которые они отбрасывали на горный хребет. Его нестерпимо клонило в сон. Во всём теле ощущалась приятная, чуть хмельная тяжесть. Серёжино надёжное присутствии в соседнем кресле успокаивало. Миша наконец позволил себе расслабиться и прикрыл глаза, мыслями непроизвольно возвращаясь в тот день, когда он впервые увидел Сергея Муравьёва, восходящую звезду отечественной космонавтики.