***
Вытянув вперёд ноги, Миша сидел за кухонным столом и наслаждался поздним аристократическим завтраком, состоящим из коричневатого цвета жижи, которую он упорно именовал кофе, и вчерашних чуть подсохших эклеров. Эклеры, предусмотрительно накрытые блюдцем, нашлись в холодильнике, куда их, по-видимому, убрал Муравьёв. Сам он ушёл, пока Бестужев спал. Что ж, сообразительный парень: никто не предлагал ему остаться на ночь. Перед уходом он ещё и смёл осколки разбитого накануне бокала: Миша обнаружил их в мусорном ведре. Возвращаясь мыслями к Серёже и тому, что произошло между ними вчера, Миша никак не мог понять три вещи. Во-первых, как он позволил Муравьёву делать с собой всё, чего тому хотелось, а именно кончить ему на лицо. Не то чтобы Бестужев был против, скорее наоборот: при одном воспоминании о Серёжином тёплом семени на губах член мгновенно напрягся. Но всё-таки для первого раза это было очень смело. Во-вторых, как так вышло, что технически секс был, но Муравьёв так и не трахнул его как следует. И в-третьих, как снова позвать Серёжу в гости и отыметь таки до потери пульса. Этим вопросом Бестужев был озабочен больше всего. Он не собирался останавливаться, пока не получит Муравьёва целиком и полностью. Тем более, что вчера он имел счастье увидеть его член, а посмотреть там было на что. Миша очень хотел этот член. Очень. А когда Миша чего-то хотел, сопротивление было бесполезно. Нервно покачивая ногой, он вертел в руках телефон, раздумывая, под каким бы предлогом написать Серёже, когда трубка завибрировала у него в ладони и на экране всплыло краткое уведомление. Миша тут же открыл переписку. Серёжа Муравьёв: 12:13 Доброе утро! Кажется, я должен тебе новые простыни :) Не хочешь съездить в Икею? Бестужев уставился на текст, в сомнении пожёвывая губу. С одной стороны, ему просто хотелось горячего секса. Точка. Он не подписывался на совместные воскресные поездки по магазинам. С другой — если это поможет снова затащить Серёжу в постель, то почему бы и нет. Тем более, ему редко выпадал случай смотаться в Икею: машины не было, своим ходом добираться туда было крайне неудобно и приходилось ждать, пока можно будет поехать с кем-нибудь из ребят. К тому же, он уже давно собирался купить прикроватную лампу и пару книжных полок. 12:20 доброе я за поехали Серёжа Муравьёв: 12:22 Отлично! Буду у твоего дома в полвторого. Ровно через час Миша вышел из подъезда и забрался на пассажирское сидение Серёжиного чёрного джипа. Бабульки, сидящие на лавочке у соседнего подъезда, подозрительно на него покосились и зашушукались. — Привет! — сказал он слегка настороженно, бросая на Муравьёва быстрый взгляд. Щёки мгновенно вспыхнули, стоило Мише подумать о том, что прошло меньше суток с тех пор, как они тёрлись друг о друга возбуждёнными членами, а пару часов назад он дрочил, представляя, как Серёжины губы, вот эти самые, слегка изогнутые в мягкой полуулыбке, ласкают его член. Низ живота снова сладко заныл. — Привет, Миша! — дружелюбно ответил Серёжа. Желудок сделал неприятный кульбит. Меньше всего Бестужеву хотелось играть во влюблённую парочку. Но Муравьёв смотрел на него прямо и открыто, не делая попыток поцеловать или прикоснуться, и Миша слегка расслабился. — Пристёгивайся! — Серёжа кивком указал на ремень безопасности. — Какой ты всё-таки правильный! — буркнул Бестужев, закатывая глаза. — Я водитель, ты пассажир. Пока я за рулём, я за тебя отвечаю, — терпеливо объяснил Муравьёв. — Да понял я, понял. Щёлкнула застёжка ремня, и Серёжа, плавно тронувшись, выехал со двора. К Мишиному облегчению, поездка прошла в лёгкой и непринуждённой атмосфере. Муравьёв вёл себя так, будто вчера не случилось ничего особенного, и Мишу это полностью устраивало. Они болтали о том о сём, обсуждали последние новости Звёздного и спорили о предстоящем чемпионате Европы по футболу. Конечно, оба хотели, чтобы победила Россия, но объективно шансы нашей команды были низкими, и Серёжа болел за французов, а Миша — за немцев. — Спорим? — азартно воскликнул Бестужев, всем телом поворачиваясь к Муравьёву и протягивая ему руку. — На бутылку шампанского! Это если кто-то из них выйдет в полуфинал. А если станет чемпионом — на шампанское и торт «Киевский»! — А что? Звучит неплохо! — рассмеялся Серёжа, крепко пожимая Мишину узкую ладонь. — Давай! Спорим!***
— ...магазин Икеа желает вам удачных покупок! — приятный женский голос завершил объявление, и из припотолочного динамика в углу зала полилась ненавязчивая мелодия. — Миш, я тебя потерял! — Легко лавируя среди толпы покупателей, Серёжа пробрался к Бестужеву, зависшему в отделе «Декор для дома». Миша успел перенюхать почти все ароматические свечи, но услышав Серёжин оклик, подскочил и быстро поставил на место ту, которую держал в руке, безуспешно попытавшись сделать вид, что оказался в этом отделе случайно. — Хочешь взять? — поинтересовался Серёжа, снимая крышку со свечи с ароматом зелёного яблока. — Вот ещё! — фыркнул Бестужев. — Я что, девчонка, чтобы такое покупать? — Во-первых, ты так говоришь, будто быть девчонкой — это плохо. Слышали бы тебя сейчас мои сёстры! Был бы ты у них бедный! — Муравьёв взял другую свечу, на этот раз с ароматом красных садовых ягод. — Сёстры? — удивлённо переспросил Миша. — Ты же вроде говорил, что у тебя брат. — Двое братьев и четверо сестёр. Всего нас семеро, — уточнил Серёжа поражённому Бестужеву. — Так вот, — назидательно продолжил он, — во-вторых, кто тебе сказал, что желание окружать себя красивыми вещами — это признак слабости? Так, мне нравятся вот эти две. — Он поставил зелёную и красную свечи в тележку. — А тебе? Миша молча добавил к Серёжиным покупкам белую свечу с ароматом сладкой ванили и бежевую, пахнущую пирогом со специями. — Отдел с постельным бельём дальше. Пошли! — Муравьёв уверенно двинулся вперёд, толкая тележку перед собой. — Какого размера у тебя матрас? — Спроси чего полегче. — Миша понятия не имел о подобных технических деталях и даже под пытками не вспомнил бы, когда в последний раз покупал постельное бельё. Лет сто назад, не меньше. — Ладно. — Серёжа наморщил лоб. — Мне показалось, европейская полуторка. О, смотри, вот хорошая простыня. Классический белый. — Он провёл ладонью по мягкому хлопку. — А, нет, не подходит. К ней идут только квадратные наволочки. — Серёж, да зачем наволочки? Мне и простыня-то не нужна. — Бестужеву было жутко неловко, хотелось сорваться с места и убежать или незаметно отойти и затеряться среди бесконечных выставочных комнат-муляжей. — Вот и я говорю, смысл покупать одну простыню, если можно сразу взять комплект? — Муравьёв пропустил Мишину слабую попытку протеста мимо ушей. Признавший своё поражение Бестужев снова пошёл бродить по соседним отделам, предоставив Серёже самостоятельно выбирать постельное бельё. Вскоре Мишино внимание привлёк тёмный постер в рамке, висящий на стене одной из выставочных гостиных. При ближайшем рассмотрении он оказался довольно детальной и очень красивой картой звёздного неба. Звёзды были обозначены белыми точками, контрастно выделяющимися на иссиня-чёрном ночном фоне, а зодиакальные созвездия представали в виде стилизованных иллюстраций. Мишин знак, Близнецы, оказался у него прямо перед глазами. — Интересная вещь! — раздался за спиной Серёжин голос. — Нашёл себя? — Ага, вот! — Миша кивком указал на своё созвездие. — А вот моё. — Серёжа ткнул пальцем в правый нижний угол. — Весы. Никогда не забуду, как нас учили запоминать зодиакальную последовательность, — продолжил он, рукой очерчивая в воздухе сложную фигуру. — Лев в зубах держит Рака, хвостом указывает на… — ...Деву, а лапой давит Чашу, — усмехнувшись, подхватил Бестужев. Это мнемоническое правило навсегда отпечаталось у него на подкорке. Муравьёв тепло улыбнулся ему, зелёные глаза блеснули озорными искорками, и Миша не смог сдержать ответной улыбки. — Ого! Написано, что она ещё и светится в темноте, — удивился Серёжа, возвращаясь к описанию карты. — Ну что, возьмём? Над кроватью повесим. — Да ну, Серёж, банальщина такая! — Мише почему-то было стыдно признаться, что карта ему понравилась. — Брось! Она отлично впишется в комнату. Можем купить к ней вон ту гирлянду со звёздами. Уютно будет. — Серёжа указал на гирлянду, намотанную на балку над одной из кроватей-образцов. Маленькие пластиковые звёздочки задорно помигивали тёплым жёлтым светом. — Думаешь? — Миша в сомнении закусил губу. — Конечно! — уверенно заявил Серёжа. Одобрение и энтузиазм, прозвучавшие в его голосе, решили всё за Мишу. Набрав полную тележку разных домашних мелочей и не забыв о нужных Бестужеву лампе и книжных полках, они уже подходили к кассам, когда Серёжа вдруг остановился. — Бокалы не взяли! Миша в недоумении взглянул на него. — Ты же бокал вчера разбил, — напомнил Серёжа. — Точно! Я забыл уже, — спохватился Миша, машинально дотрагиваясь до пореза на большом пальце. Тот покрылся жёсткой тёмно-коричневой корочкой и всё ещё болел. — Ты иди выбери, а я очередь займу. — Серёжа кивнул ему и покатил тележку к ближайшей кассе. Очереди в Икее, как и всегда в выходные, были километровые. Игнорируя направление движения, задаваемое жёлтыми стрелками на полу, Бестужев побежал в отдел посуды в самом начале этажа. Он схватил первую попавшуюся коробку с бокалами и бросился обратно, едва успев присоединиться к Серёже на кассе. С трудом протискиваясь мимо дышащих друг другу в затылок людей, он уже почти добрался до Муравьёва, когда одна особенно рьяная дама попыталась отправить его в конец очереди. — Женщина, — Миша грубовато осадил её, берясь за протянутую Серёжей руку, — вообще-то мы вместе. — Бокалы проверил? — спросил Серёжа, ставя коробку на движущуюся резиновую ленту. — А? — не понял Бестужев. — Миш, ты коробку вскрыл? А если они битые? Честно говоря, Бестужев даже не подумал об этом. Ну не привык он ходить по магазинам и покупать такие вещи! Но Серёжа, похоже, не собирался раздражаться или смеяться над ним. Пока девушка-кассир пробивала их товары, он быстро вытащил и проверил каждый бокал. К счастью, все они оказались целыми. — Наличные или карта? — Карта. — Муравьёв полез за кошельком в задний карман джинс, но Миша оказался оказался шустрее. Приложив телефон к терминалу, он оплатил покупку через ApplePay. — Миша, — с укором произнёс Серёжа, строго взглянув на него, — мы же договаривались. — Ты хотел новые простыни, вот их и оплатишь. — С этими словами Миша сунул чек ему в карман и, довольный, покатил тяжёлую тележку к лифтам. Впрочем, проходя мимо фудкорта, он слегка замедлил шаг. В воздухе витали аппетитные ароматы, с завтрака прошло уже полдня, и Миша не отказался бы от перекуса. — Зайдём пообедать? — предложил Серёжа, видимо, подумавший о том же. — Я такой голодный, слона бы съел. — Я тоже, — согласился Бестужев. В животе негромко заурчало. Все столики были заняты, и им пришлось несколько минут подождать, пока освободится место. Усевшись на пластиковые стулья за столом в дальнем углу, они принялись с удовольствием уплетать фирменные икеевские фрикадельки с клюквенно-сметанным соусом и картофельным пюре. Соседний столик занимала компания из трёх молодых женщин. Маленькая девочка лет двух, сидевшая у одной из них на руках, во все глаза смотрела на Серёжу, выглядывая из-за маминого плеча. Муравьёв показал ей язык, и малышка радостно заулыбалась. Он продолжил строить забавные рожицы: выпучил глаза, подёргал себя за уши, свернул язык в трубочку. Девочка заливисто засмеялась, и Миша просто не мог не улыбаться, наблюдая за их умилительной игрой. Женщина наконец обернулась, бросила быстрый взгляд на Серёжу и, мимолётно улыбнувшись ему, опустила ребёнка на пол, чтобы тут же вернуться к разговору с подругами. Малышка протопала к их столу и, протянув ручку, схватилась за Серёжину штанину. Засунув большой палец в ротик, она заворожённо смотрела на Муравьёва огромными голубыми глазёнками. Миша, очевидно, нисколько её не интересовал. — Хочешь, фокус покажу? — заговорщически понизив голос, спросил Муравьёв. Он нагнулся к девочке и продемонстрировал ей обычную икеевскую салфетку. Быстро соорудив из неё простенький бумажный кораблик, он торжественно вручил его ахнувшей от восторга малышке и слегка потрепал её по белокурым завитушкам волос. Она осторожно погладила кораблик, будто тот был живым, и, неловко переставляя ножки, побежала показывать маме своё новое сокровище. — А ты нравишься детям, — мягко произнёс Миша, заново, будто в первый раз, вглядываясь в Серёжино лицо. — Да, наверное... — Муравьёв неуверенно пожал плечами. — Уже привык. У меня много племянников и племянниц. У всех, кроме младшего брата, есть дети. — А у тебя? — спросил Бестужев. Сердце почему-то забилось быстрее, в голове застучало. Он не был уверен, что хочет знать ответ. – Что у меня? — Серёжа непонимающе смотрел на него. — Ну у тебя есть дети? — повторил Миша, уже жалея, что сдуру задал такой бестактный вопрос. Какое его собачье дело, есть у Муравьёва дети или нет? — Нет, — с облегчением рассмеялся Серёжа. — Но когда-нибудь в будущем я хотел бы взять приёмного малыша. Означала ли эта фраза помимо прочего, что Муравьёв не рассматривает отношения с женщинами? — Ты будешь хорошим отцом, — едва слышно проговорил Миша. В отличие от некоторых, с горечью прибавил он про себя. Серёжа ничего не ответил. Наверное, Мишины слова прозвучали шаблонно и глупо, и он поспешил отвести взгляд, заметив, как Серёжа, залившийся густой краской, тоже опустил глаза. Какое право он имел высказывать своё сомнительное мнение по поводу отцовских качеств Муравьёва? Кто тянул его за язык? Надеясь избежать неловкого молчания, Бестужев тут же сменил тему. — Чем вы сейчас занимаетесь на подготовке? — откашлявшись, поинтересовался он. — Осваиваем методы выживания. Эту неделю работаем на воде. — Уж Пестель вас выдрессирует, не сомневайся! — уверенно проговорил Миша, возвращаясь к забытому обеду и отправляя в рот очередную фрикадельку. Сочетание кисловатой клюквы, сливочной сметаны и сочного фарша было божественным. — Забавный он, этот Пестель, — усмехнулся Серёжа и переложил на Мишину опустевшую тарелку пару своих фрикаделек. — Хороший парень, толковый, но чувство юмора у него… ммм… своеобразное. В начале курса Энни никак не могла с ним освоиться. Она хоть и владеет русским, но не настолько хорошо, чтобы понимать его шутки. Первые несколько раз просила нас с Димкой перевести. Надо было видеть её лицо, когда до неё доходил смысл, — он весело фыркнул. — Больше не просит. — И как тебе эта Энни? — Миша напрягся. Он не был лично знаком с Энн Уайт, американской астронавткой из Серёжиного экипажа, но заочно питал к ней необъяснимую неприязнь, хотя досье у неё было почти идеальное: успешный полёт с выходом в открытый космос два года назад, физическая подготовка, психоэмоциональная устойчивость, результаты новых экзаменов — всё на высшем уровне. Лучше только у Муравьёва. — Лёгкая в общении, прекрасный профессионал. — Серёжа искренне улыбнулся, и в уголках его глаз появились тонкие морщинки-лучики. — И с ней, и с Димкой у нас психологическая совместимость практически девяносто процентов. Мы сразу сработались. Это были отличные новости. Членам экипажа приходилось проводить по шесть-восемь месяцев вместе в замкнутом, весьма небольшом, пространстве. Миша мог припомнить по крайней мере один случай, когда у космонавтов на МКС произошёл конфликт, и ЦУП вынужден был досрочно прервать полёт. Инцидент обернулся огромными неприятностями для всех сторон. Именно поэтому психологическая совместимость и слаженность работы экипажа зачастую играли решающую роль в продуктивности полёта. И Миша должен был порадоваться, что Серёже повезло с коллегами, но вместо этого он только недовольно насупился. — Ну что, поехали домой? — не обращая внимание на его нахмуренные брови, спросил Муравьёв и аккуратно составил грязную посуду на поднос. — Угу. — Миша кивнул, отодвигая стул, чтобы встать, но Серёжа вдруг протянул руку к его лицу и, нисколько не стесняясь людей вокруг, пальцем вытер соус из уголка его рта. Бестужев, вспыхнув, тут же схватил салфетку и тёр губы до тех пор, пока те не зачесались.***
— Миш, посмотри! Ровно висит? — Вопрос Муравьёва прозвучал слегка невнятно: в зубах была зажата парочка гвоздей. Он стоял в изголовье Мишиной кровати с молотком в руке и поправлял только что повешенную на стену карту звёздного неба. — Ми-и-иш? — Обернувшись, он бросил на Бестужева быстрый взгляд через плечо. Мишу будто выкинуло в другое измерение. Он завис, откровенно пялясь на рельефные мышцы Серёжиной спины, которые перекатывались под туго облегающей тело футболкой, на перевёрнутый треугольник широких плечей и узкой талии, на выпуклую подтяную задницу. Ещё секунда, и Бестужев, казалось, начнёт капать слюной. — Миша? — снова окликнул его Серёжа, недоумённо вскидывая бровь. — Хм… — тот прочистил горло, возвращаясь в реальность. — Левый верхний угол чуть повыше. Ага, вот так. Теперь ровно. Серёжа продолжил забивать гвозди для гирлянды, а Миша снова погрузился в свои фантазии. Ему в голову вдруг пришло, что Муравьёв с этими гвоздями во рту и молотком в руке похож на горячего сборщика мебели из дешёвых порнофильмов, и Бестужев отлично знал, чем расплачиваются с такими рабочими, если нет денег. Воображение угодливо подкинуло яркую картинку. Он стоит перед Муравьёвым на коленях. Снизу вверх смотрит в его потемневшие от желания глаза. Расстёгивает ширинку. Зарывается носом в жёсткие пахнущие мускусом завитки волос. Ведёт языком по возбуждённому члену, вылизывая выпирающую вену. Берёт в рот блестящую солёной влагой головку. Слышит Серёжин резкий рваный вдох… Мишу бросило в жар, джинсы в паху натянулись. — Мишель! Отомри! — окрик Муравьёва снова выдернул его из сладких мечтаний. — Да что с тобой? Помоги распутать! — Он кивком указал на моток гирлянды, валяющийся на полу, и Миша тут же подскочил к нему. Вместе они разобрали клубок, и пока Серёжа вешал гирлянду над постером, Миша сходил в коридор за удлинителем. — Красота! — удовлетворённо сказал Муравьёв, осторожно спрыгнув с кровати. Он подошёл к Бестужеву, стоящему в изножье и небрежно закинул руку ему на плечи. Миша никак не отреагировал на прикосновение. Он застыл, восхищённо глядя на результат Серёжиной работы. Комната и впрямь преобразилась. Стала одновременно уютной и сказочной. Фосфоресцирующие созвездия тусклой зеленью светились на чернильном фоне карты. Озорные огоньки маленьких звёздочек мерцали, отбрасывая на стены ажурные тени, и, поблёскивая, отражались в тёмном окне. В воздухе ощущался пряный, чуть сладковатый аромат выпечки — то горела свеча на подоконнике. Миша никогда бы не подумал, что все эти новогодние штучки будут уместны в конце мая. Но сейчас комната совсем не выглядела нелепо, наоборот, она будто ожила, и, озарённая звёздным светом, обрела душу. — Да… — выдохнул Миша, сузив глаза. — Если прищуриться, звёздочки на гирлянде будут похожи на жёлтых карликов. — Точно, — рассмеялся Серёжа, тоже сощурившись. — Да ты у меня романтик. — Он легонько чмокнул Мишу в лоб. — Ладно, мне пора. — Уже? — встрепенулся Бестужев. Перед глазами снова всплыл образ горячего сборщика мебели. А как же секс? Неужели Муравьёв снова сбежит на самом интересном месте? Так не пойдёт. Чего ради Миша убил полдня, таскаясь с ним по Икее? — Я надеялся, ты останешься. — Запрокинув голову, он заглянул Серёже в глаза и медленно провёл руками вниз по его спине, недвусмысленно сжав ягодицы. — Я бы с удовольствием, — игриво ответил Муравьёв в тон Мише, — но не могу. Завтра насыщенный день, придётся в четыре утра встать на пробежку, чтобы всё успеть. Очень хотелось разозлиться на потраченный впустую день, на дурацкую поездку, на Муравьёва, но Миша не нашёл в себе сил на гнев и лишь разочарованно вздохнул. По правде говоря, ему и самому надо было вставать в пять: завтра была его смена. Но попытка не пытка. Ради желанного секса спросить стоило. — Не дуйся. — Муравьёв чуть наклонился к нему и, слегка прикусив Мишину нижнюю губу, поцеловал его, долго, глубоко и жарко, зарываясь пальцами в густые кудри на затылке. У Бестужева подкосились ноги. Голова закружилась. От недостатка кислорода, конечно. — Завтра будет тебе сюрприз. — Серёжа улыбнулся ему в губы. Какой ещё сюрприз, если я сутки на смене? сонно спрашивал Миша сам себя через полчаса, забираясь в постель в гордом одиночестве. За окном начался дождь. Редкие тяжёлые капли с глухим стуком разбивались о железный карниз. Бестужев, уютно укутанный в кокон из тёплого одеяла, лежал и вслушивался в монотонные звуки улицы, глядя на мерцающие над головой огоньки-звёздочки. Они успокаивали его, убаюкивали, обещали, что всё будет хорошо. Для полного счастья не хватало только одного — Серёжи, а точнее секса, которого Миша ждал весь день. Он беспокойно заворочался. Хоть бы Муравьёв добрался до Звёздного без приключений, всё-таки путь неблизкий, сорок километров, а ехать ночью по мокрой трассе — тот ещё экстрим. Миша и сам не заметил, как задремал, раздумывая о Серёже. Уже проваливаясь в сон, он краем уха уловил сигнал входящего сообщения. На вспыхнувшем экране появился текст. Серёжа Муравьёв: 23:11 Я дома, всё в порядке. Спокойной ночи, Мишель!***
Утреннее солнце ослепительно сияло на лазоревом небе, умытом вчерашним дождём. Пыль прибило к асфальту, и воздух был настолько прозрачным, что, казалось, звенел свежестью и чистотой. Подставив лицо ласковым майским лучам и благодушно жмурясь, Миша курил за углом главного входа в ЦУП. Он отлично выспался и чувствовал себя превосходно. Погода была приятная: чуть прохладная после ливня и безветренная; капучино, купленный в единственной на весь город круглосуточной кофейне через дорогу, — горячим и в меру сладким; и даже лужа, с которой Миша повстречался, едва выйдя из кофейни, и противно хлюпающий грязью кед не могли испортить ему настроение, потому что первым, что он увидел, проснувшись этим утром, была россыпь светящихся звёздочек гирлянды. Когда он подъезжал к работе, пришло сообщение от Серёжи с пожеланием доброго утра, и теперь день совершенно точно обещал быть чудесным. — Привет, Мишк, — откуда-то сбоку раздался охрипший голос Антона Арбузова. — Привет, — ответил улыбающийся Бестужев, лениво приоткрыл один глаз и окинул друга взглядом. — О-хо-хо, старик! Вот это тебя потрепало! Арбузов только хмыкнул, закуривая. От него ощутимо несло перегаром. Руки мелко дрожали. Голубые глаза казались ярче обычного из-за полопавшихся красным капилляров. Создавалось впечатление, будто он плакал всю ночь напролёт. — Ну рассказывай, где так хорошо отдохнул, — беззлобно усмехнулся Миша, отхлёбывая кофе из бумажного стакана. — Да ездили с Пестелем в Ногинск. — Антон выдохнул облачко дыма изо рта и тут же втянул его обратно через нос. — Проводили рекогносцировку местности. — На фига? — удивился Бестужев. — Наши каждый год на ногинской базе тренируются. Что там может быть нового? — Да всё Пашка, мать его! Давно со своими из МЧС не виделся. Выцепил меня, ну я и поехал за компанию. Вышли на Клязьму, проверили водичку. А вечером, после смены, устроили посиделки с ребятами. Речка, шашлычок, пару рюмашек для настроения, туда-сюда. Домой как добрался — не помню. Каждый раз зарекаюсь с ними пить и каждый раз одно и то же! — жаловался Арбузов. — Ах ты, чёрт! Только его сейчас не хватало! — вдруг воскликнул он, резко поворачиваясь спиной к подъездной дорожке. От КПП ко входу в здание направлялся Стрелецкий, психолог из группы медобеспечения. Его ещё называли человеком-рентгеном: ему хватало пяти секунд, чтобы залезть собеседнику в голову и как следует покопаться в мозгах. Диагноз он озвучивал сразу же, вне зависимости от желания «пациента» и при всех посторонних, которым посчастливилось в этот момент оказаться поблизости. Чтобы не давать Стрелецкому дополнительной информации для размышлений, коллеги держались с ним вежливо и на расстоянии, а заговаривали только в случае крайней нужды. — Утро доброе! — сказал Стрелецкий, замедляя шаг, и скривившемуся Арбузову пришлось развернуться к нему лицом, чтобы ответить на приветствие. — Доброе, — буркнул Антон, стараясь не разжимать губ. Но Стрелецкий, подобно гончей, взявшей след, уже учуял запах перегара. Он бесцеремонно шагнул вплотную к Абрузову и шумно обнюхал его. Окинул быстрым взглядом заплывшие глаза, на долю секунды задержался на сигарете, подрагивающей в трясущихся пальцах и вынес свой вердикт: — Арбузов, алкоголизм — серьёзное заболевание. Тебе лечиться надо. — Спасибо, Артём Александрович. Я приму к сведению, — сквозь зубы процедил Антон, зная, что спорить со Стрелецким себе дороже. Но тот его уже не слушал. Удивлённо вскинув бровь, он во все глаза смотрел на Мишу. — А вот это что-то новенькое! Любопы-ы-ытно… — протянул Стрелецкий. Уголок его губ медленно пополз вверх. — Здрасьте, Артём Александрович, — осторожно сказал Миша, силясь понять, что в нём могло вызвать такой интерес. — Здрасьте-здрасьте, Бестужев, — отстранённо произнёс Стрелецкий, глядя на него, как на подопытного кролика и с каждой секундой всё шире расплываясь в самодовольной ухмылке. — Одна-а-ако… Ещё несколько мгновений он внимательно изучал Мишино лицо, а затем, так ничего и не объяснив, подмигнул ему и ушёл. — Терпеть не могу, когда он так делает! — взорвался Миша. — Угу. Бесит, — согласно просипел Антон и скосил глаза на часы на запястье. — До пересменки пятнадцать минут. Пошли! Щелчком отправив бычок в урну, Миша последовал за Абузовым ко входу.***
— Доброе утро! Как смена? — Миша плюхнулся на свободное кресло рядом с Викой Черниговской и принялся переобуваться в сухую обувь, благо на работе была запасная пара. — Привет! Прекрасно. Никаких происшествий, — ответила Вика, не отрывая взгляда от бумаг на столе. — Вот, смотри, тут небольшая корректировка. Романов ещё расскажет на летучке. — Она постучала обратным концом карандаша по графе в суточном плане полёта. — Понял, — кивнул Миша, запинывая мокрые кеды под стол. — Спасибо! Видимо, что-то в его тоне привлекло Викино внимание, потому что она захлопнула папку с распечатками и, подняла глаза, всматриваясь в его лицо. Бестужеву снова стало не по себе. На что они все смотрят? Может, у него грязь на носу или он плохо побрился? —Миш, ты светишься весь! — не скрывая изумлённой улыбки, воскликнула Вика. — Влюбился, что ли? — Хитро прищурившись, она слегка толкнула его плечом и, понизив голос, сказала: — Колись! — Ой, да ладно тебе, Вик! Я и слова-то такого не знаю! — отмахнулся Бестужев. Влюбился. Это ж надо было такое подумать. — Просто настроение хорошее. — Ну-ну… Как скажешь, — усмехнулась Вика, неверяще покачав головой, но настаивать не стала. До первого утреннего сеанса связи с МКС оставалось полтора часа. Миша занял освободившееся место главного оператора, подсоединил к аппаратуре свою гарнитуру и принял управление системой, а Вика уложила последний документ поверх аккуратной стопки и уже закинула сумку на плечо, когда двери в главный зал управления распахнулись и поднялась какая-то суета. Бестужев обернулся на шум и увидел, что у входа собралась небольшая группа людей. Коллеги, которые не были заняты неотложными задачами и мониторингом, поднимались с мест и тоже пробирались к выходу. Через несколько минут толпа рассеялась и Миша смог разглядеть виновников переполоха. Первыми шли замначальника ЦУП Милорадович, руководитель полётом Романов и Дима Щепин. Все трое в костюмах и при галстуках. Милорадович бурно жестикулировал, поминутно оборачиваясь к следовавшей за ним Энн Уайт. Очевидно, рассказывал ей об устройстве зала управления. Она заинтересованно кивала, но переспрашивала почему-то не у него, а у шагавшего рядом Муравьёва. Мише хватило одного взгляда на Серёжу в тёмно-синем идеально сидящем костюме, чтобы щёки запылали, а желудок сделал сальто. — Какая же она всё-таки красивая, — искренне восхитилась Вика, подбородком указывая на Энн. Фигура у астронавтки, одетой в приталенный брючный костюм песочного цвета, и вправду была точёная, но приветливое и довольно симпатичное лицо портила типично американская натянутая улыбка. — Ну не знаю, — хмыкнул Миша, — улыбается она как-то неприятно. Искусственно. — Это часть американского культурного кода, — откликнулась Вика. — Просто знак вежливости. Миша при всём желании не мог согласиться с Викой. В поведении Энн не было ничего общего с вежливостью. Жесты, мимика, язык тела — всё казалось каким-то картонным и наигранным. Она даже приоткрыла рот, в немом восторге оглядываясь по сторонам. И зачем только прикидывается? Можно подумать, не была в Космическом центре Линдона Джонсона в Хьюстоне. У НАСА всё на порядок круче и масштабнее. Королёвскому ЦУПу уж точно не под силу было её впечатлить. — Здорово, бойцы! — вдруг гаркнул непонятно откуда взявшийся Пестель. Он выглядел на удивление бодрым и свежим по сравнению с бедным Арбузовым. Втиснувшись между Мишей и Викой, он закинул им руки на плечи и, причмокнув, спросил: — Американочку обсуждаете? Ух какая, я бы её… — Паш! — резко осадила его Вика. — Следи за языком! — Ладно, ладно. Понял! — Он сделал вид, закрывает рот на невидимый замок. — Субординация и всё такое. — Вы чё тут вообще делаете? — Бестужев недобро прищурился, взглядом следя за Муравьёвым. Тот что-то демонстрировал Энн в своём телефоне, параллельно указывая на центральный экран. Она с энтузиазмом отвечала и то и дело как бы невзначай касалась Серёжиного рукава. Это сразу свело её и без того призрачные шансы понравиться Мише к нулю. — У ребят сегодня пресс-конференция, — сказал Пестель. — Телевизионщиков уже размещают в конференц-зале. Через полчаса подтянутся дублёры, и можно начинать. Я тоже участвую. Заглядывайте, если будет возможность. Возможности, к сожалению, не представилось. После получасовой летучки Миша провёл сеанс связи и к тому времени, когда он передал связь группе целевой нагрузки, пресс-конференция закончилась. Журналисты выносили камеры и штативы и разъезжались. Подрастерявший концентрацию Бестужев собирался выпить ещё кофе в комнате отдыха и как раз направлялся туда по узкому служебному коридору, когда кто-то схватил его за предплечье и втянул в дверь, выходящую на пожарную лестницу. — Привет, — мурлыкнул Серёжа ему на ухо, носом зарываясь в кудри на виске. — Сюрприз! Сердце вдруг пропустило удар, но тут же забилось чаще. Миша сразу сориентировался в ситуации и не стал тратить время на глупые приветствия. Он тут же вцепился в Муравьёва, не заботясь о том, что помнёт его дорогой пиджак. Они не виделись меньше суток, но Бестужев буквально потерял голову от Серёжиной близости. Ему хотелось скорее почувствовать на себе Серёжины губы, руки, почувствовать его всего, вдохнуть знакомый свежий аромат его тела. Хотелось прикасаться к нему, ласкать, пробовать на вкус. Хотелось Серёжу. Миша жадно впился в его рот, прикусывая нижнюю губу и давая понять, что сопротивление бессмысленно. Но Муравьёв и не думал сопротивляться. Жарко выдохнув Бестужеву в губы, он впустил его язык внутрь и позволил ему целовать себя. Требовательно, страстно. Миша припечатал Серёжу к стене, прижимаясь к нему ногами, пахом, животом, и едва слышно застонал, почувствовав его восхитительно твёрдый член. С каждым движением губ и бёдер желание вспыхивало всё ярче. Голова кружилась. Колени подкашивались. — Меня будут искать, — прошептал Муравьёв, на миг оторвавшись от Миши. Но тот, ничего не слыша, уже тянулся губами за следующим поцелуем. Рвано вздохнув, Серёжа снова прильнул к нему, целуя ещё глубже, ещё слаще. — Миш, правда. Надо идти. — Приезжай в субботу, — чуть ли не умоляя, прошептал Бестужев, насилу оторвавшись от Серёжиных губ и с трудом переводя дыхание. — У меня выходной. — Не могу, — с неподдельным сожалением ответил тот. — В смысле не можешь? — Мишу словно окатили ведром ледяной воды. Он тут же разжал руки, отступил на несколько шагов и часто-часто заморгал, глядя на растрёпанного запыхавшегося Серёжу. — Муравьёв, ты прикалываешься?! Ты долго ещё меня мариновать будешь?! — Мишель, ну что ты… — мягко сказал Серёжа и протянул было руку, чтобы дотронуться до его щеки, но Миша увернулся. — Я правда не могу. Мы уезжаем в Ногинск на воду на все выходные. — Это чё теперь, мне ещё полмесяца ждать? — Сознанием Бестужев понимал, что Серёжа зависит от работы и не всегда может распоряжаться своим временем, но в голосе всё равно прорывались обида и раздражение. — Спасибо, блин, за сюрприз. — Миша… — Муравьёв осторожно взял его за руку, заглядывая в глаза. — Я тоже буду скучать. Я уже скучаю. Бестужев мог бы просто сбросить его ладонь, развернуться и уйти. Он что, похож на девушку солдата, которая будет ждать месяцами?! Миша уже открыл рот, чтобы послать Муравьёва ко всем чертям и поставить точку в этой истории, но вместо этого только выдохнул, когда большой палец Серёжиной руки примирительно погладил его по запястью. — Миш, ты замечательный. — Муравьёв неуверенно улыбнулся ему своей обезоруживающей улыбкой в скобочках. — Я знал, что ты поймёшь. Он заботливо поправил Мишины взъерошенные кудри, затянул узел своего галстука, на прощанье мимолётно коснулся губами его губ и, шепнув «До встречи!», направился к выходу на этаж. А Миша ещё несколько минут стоял на лестничной площадке, разочарованный и злой на Муравьёва, на его работу, на чёртов Ногинск, на весь мир, но в первую очередь на себя самого.***
Лёгкий ветерок колыхал прозрачный тюль на открытой двери балкона, приятно обдувая Мишино разгорячённое тело. Душистый и свежий, он только что вышел из душа и как был, в одном полотенце на бёдрах, плюхнулся на кровать, раскинувшись звездой. Шёл десятый день без Муравьёва, и Миша честно старался держаться. Но любому ожиданию рано или поздно приходит конец, а Миша никогда не мог похвастаться ангельским терпением. Тем более, Муравьёв не способствовал выдержке: мало того, то он постоянно напоминал о себе, писал каждый день, хоть на пару строк, но выкраивал время, так ещё и слал фото. Оранжевые закаты и сиреневые рассветы с заваленным горизонтом, которым Миша радовался; дружеские посиделки с гитарой у костра, которым Миша завидовал; официальные групповые снимки с Димой, Энн и спасателями, которые внушали Мише неясную тревогу. Но хуже всего было последнее селфи: только что искупавшийся в реке Серёжа с довольной улыбкой и голым торсом, на котором поблёскивали капельки воды. Бестужев пролистал галерею до этого фото и в сотый раз за день уставился на Серёжины ключицы. Член, прижатый к одеялу, болезненно дёрнулся. Миша потёрся о матрас и застонал в голос. Секса хотелось дико. Он просто не мог больше ждать. Да и зачем? Город был полон таких же молодых голодных парней, готовых развлечься. А Муравьёву... Ну что Муравьёв? Муравьёву он ничего не должен. Без колебаний закрыв Серёжино фото, Бестужев зашёл в Тиндер. Если повезёт, через пару часов он уже будет в чужой постели, сытый и отраханный. Подложив подушку под подбородок и устроившись поудобнее, Миша открыл первую анкету. Олег, 60. Сразу нет. Даже не взглянув на фото, он смахнул его влево. Роман, 35. Симпатичный, но перекачанный. Бестужеву не нравились такие парни: горы мышц выглядели неестественно и даже отталкивающе. Другое дело такие, как Серёжа, крупнее Миши, но стройные и подтянутые. Бестужев провёл пальцем по экрану, и анкету Романа постигла та же незавидная участь, что и анкету Олега. А вот следующий парень показался Мише интересным. Денис, 30. Загорелый блондин с открытой улыбкой и солнцезащитными очками на глазах. Работает в IT, увлекается спортом и путешествиями. Что ж, неплохо. Миша смахнул анкету вправо и едва успел посмотреть на фото следующего кандидата, как от Дениса пришло сообщение. Привет, красавчик! 50К и я делаю с тобой всё, что захочу. Куда заехать? Бестужев закатил глаза. Неужели этот мудак думает, что всё в мире продаётся и покупается? Миша вышел из чата и внёс его в чёрный список. Если он кому и доверит свой драгоценный зад, то безвозмездно и только по взаимной симпатии. Отсмотрев ещё дюжину анкет, он вынужден был признать, что ему никто не нравится. Один был слишком толстым, другой — худым, третий — лысым, четвёртый — рыжим, пятый — старым, шестой — молодым и так до бесконечности. Он просто никого из них не хотел. С тяжким вздохом покорности судьбе Миша снова открыл галерею, нашёл Серёжино селфи и запустил руку под полотенце, касаясь каменного члена. Ладно, Муравьёв, ты победил.