***
За неделю переписки Миша узнал, что Серёжа слушает русский рок, играет в футбол, хорошо готовит, владеет английским, немецким и французским, любит мороженое с шоколадной крошкой и каждую осень перечитывает что-нибудь из Достоевского. Сергей Муравьёв: 21:13 Обожаю Петербург Достоевского! Его туманную, призрачную атмосферу. Фатум, доводящий обречённых героев до безумия и катастрофы. Всё-таки Достоевский, как никто другой, чувствовал зловещий дух этого города. 21:15 ой да ну тебя с твоим достоевским мрак беспросветный что хорошего? я вообще классику не очень ну гоголь ещё ничего так вий там, паночка, черевички люблю сказки страшные и сельскую жизнь напоминает мне мою деревню Переписываться они могли только по вечерам: у Муравьёва был плотный график занятий и тренировок в Звёздном, но это не мешало ему каждое утро отправлять Мише сообщение с пожеланием хорошего дня. Выходные у космонавтов-испытателей, как и на МКС, длились тридцать шесть часов — вторую половину субботы и воскресенье — поэтому в пятницу вечером Миша решил перейти в наступление. 22:37 какие планы на выходные? может встретимся? приезжай в гости посмотрим что-нибудь интересное Сергей Муравьёв: 22:38 Нет, не получится. Миша уставился на экран мобильника в надежде получить хоть какое-то объяснение, но Муравьёв, очевидно, вышел из телеграма: надпись рядом с его аватаркой в чате гласила «был(а) в 22:38». Бестужев не мог поверить своим глазам. Неужели Серёжа продинамил его? Просто отшил, не удосужившись даже придумать повода. А строил из себя благородного рыцаря без страха и упрёка! Следующие пятнадцать минут Миша ходил из одного конца комнаты в другой, поминутно обновляя чат, но Серёжин статус оставался неизменным: «был(а) в 22:38». Он до мяса обгрыз ноготь на большом пальце и уже размахнулся, чтобы запустить ненавистный телефон в стену, когда тот снова тренькнул. Сергей Муравьёв: 22:56 Извини, пожалуйста, меня отвлекли. К сожалению, на этих выходных не получится. Прилетает Энни, у нас по графику очередное тестирование на психосовместимость и трёхдневный интенсив по тимбилдингу. Но в следующую субботу я с удовольствием приму твоё предложение, если оно ещё будет в силе :) Угомонившись, Миша с облегчением выдохнул. Не хватало ещё портить нервы из-за какого-то парня. Нужно просто переспать с ним, получить желаемое и поставить точку. Оставалось всего-то дождаться следующей субботы.***
Время тянулось невыносимо медленно. Выходные маячили яркой недосягаемой точкой на горизонте. На неделе выпала всего одна рабочая смена, в остальные же дни Миша ездил в Москву и убивал время, бездумно шатаясь по городу. Он бродил по согретым весенним солнцем улицам, разглядывая увитые цветами веранды кафе и броские витрины магазинов, а в голове ритмично билось лишь Серёжа-Серёжа-Серёжа. Миша не понимал, что с ним творится. Обычно ему не составляло труда найти себе занятие, но сейчас он ни на чём не мог сосредоточиться. Стоило начать что-то делать, как он тут же отвлекался, терял интерес и бросал начатое. Дни были заняты бестолковой суетой. И только вечером он немного успокаивался, потому что мог подолгу переписываться с Муравьёвым, сразу получая ответы на свои сообщения и не мучаясь многочасовым ожиданием. Радостное, слегка нервозное возбуждение зудело под кожей, когда очередным утром он открыл глаза и, взглянув на экран блокировки, увидел долгожданную дату «21 мая, суббота». К вечеру квартира сверкала чистотой: двухдневная горка посуды была перемыта, на горизонтальных поверхностях не осталось ни пылинки. Миша даже постирал шторы и вымыл окна, а делал он это обычно раз в год, и то, если тот выдавался удачным. Разумеется, уборка затевалась не ради того, чтобы впечатлить Муравьёва, просто Мише нужно было найти какой-то выход своей неуёмной энергии, и он решил направить её в созидательное русло. Он носился по комнате как заведённый, поминутно проверяя время на экране мобильника. До Серёжиного прихода оставалось полчаса. Бестужев успел три раза почистить зубы, помыть подмышки, расчесаться, взъерошить чёлку, снова расчесаться, перемыть подмышки, собрать раскиданные по комнате мелочи, заправить кровать и вывалить на пол объёмную кучу свежевыстиранной одежды. Он вправду собирался рассортировать её и разложить по полкам, просто руки никаких не доходили. Покопавшись в куче, Миша выудил оттуда узкие джинсы и белую майку-алкоголичку, но, придирчиво осмотрев её, заметил маленькую дырочку на шве. Отбросив майку, он достал домашнюю клетчатую рубашку, как оказалось, безнадёжно измятую и тоже неподходящую к случаю. Рубашка следом за майкой полетела обратно в кучу. Едва он схватил и натянул первую попавшуюся футболку, как в домофон позвонили. Бестужев бросил взгляд на часы: 20:00. Минута в минуту, как они и договаривались. Чёрт бы побрал Муравьёва и его пунктуальность! Он метнулся в прихожую, споткнулся о валяющиеся посреди коридора кеды и, лишь чудом удержав равновесие, добежал до двери. Яростно ткнув кнопку разрывающегося домофона, тут же бросился обратно в комнату, похватал разбросанные вещи, кое-как свернул их в клубок и запихнул в шкаф, для верности утрамбовав ногой. Через минуту Миша опять стоял перед входной дверью, пытаясь отдышаться и успокоить колотящееся сердце. Он честно старался не паниковать, но нервы брали своё. Как себя вести? Что говорить? Что делать? Что, если Муравьёв его поцелует? А что, если не поцелует?! Его и самого бесили эти метания. Можно подумать, он был нежной фиалкой и ни разу ни с кем не трахался! Наконец он в сотый раз поправил волосы и, сделав глубокий вдох, решительно распахнул дверь. — Привет! — дружелюбно поздоровался стоящий на пороге Муравьёв. Бестужев окинул его крепкую фигуру цепким взглядом и почувствовал, как к лицу приливает жаркая волна. Он рассматривал Серёжу, испытывая одновременно желание, неловкость и умиление: тот был одет в чёрные джинсы и идеально выглаженную белую рубашку, целомудренно застёгнутую на все пуговицы. — Это тебе! — застенчиво улыбнувшись, сказал Муравьёв и протянул Мише картонную коробку, перевязанную красной атласной лентой. На коробке красовался логотип известной сети кондитерских. — Привет! Э-м-м… Спасибо! — ответил Бестужев, принимая подарок из Серёжиных рук. — Проходи! — Он махнул ему, приглашая следовать за собой на кухню. Миша поставил коробку на стол и принялся аккуратно развязывать ленту: жалко было резать такую красоту. — Не стоило, правда, — сказал он чуть напряжённо. Его смущал этот пусть маленький, но подарок. Не хотелось, чтобы Муравьёв строил себе какие-то иллюзии. Всё-таки у них не свидание, и они ничего друг другу не должны. Переспят и разойдутся. — Ну не мог же я прийти в гости с пустыми руками, — в Серёжином голосе слышалось искреннее недоумение. Бестужев усмехнулся, слегка покачав головой. Святая наивность! Он приподнял картонную крышку и на миг застыл в удивлении. — Это что, эклеры? — выдохнул Миша, разглядывая содержимое коробки: два ряда аппетитных пышных пирожных, покрытых густой шоколадной глазурью. При взгляде на них у него потекли слюнки, как, впрочем, и при взгляде на Серёжу, который их принёс. — Угу, — кивнул довольный Муравьёв. Белая рубашка красиво оттеняла лёгкий румянец, выступивший на загорелых щеках. — Ты волшебник! — Миша совсем смутился. В груди разливалось непривычное щекочущее тепло. Всё-таки человек старался, хотел сделать ему приятное. Но ещё приятнее будет скорее перейти непосредственно к сексу. Он очень надеялся на качественный секс. В конце концов, только ради этого они здесь и собрались. — Я не волшебник. Я только учусь, — легко рассмеялся Серёжа, не заметивший повисшей в воздухе неловкости. — Ну что? Какие планы? Уже выбрал что посмотреть? — М-м-м… Нет. — Бестужев вновь повернулся к нему спиной, чтобы заварить чай и переложить сладости на тарелку. — Видел пару рецензий на «Облачный атлас». Говорят, неплохой. Ты смотрел? — Нет, но книгу читал, — откликнулся Муравьёв. — Хорошая история. О бессмертии души, ответственности, выборе, чести. О перерождениях и взаимосвязях всего со всем. Нет, ты не думай, это не философия какая-нибудь, — поспешно добавил он, услышав, как Миша скептически хмыкнул. — Сюжет интересный. Приключения. Я бы глянул экранизацию. — Отлично! — По правде говоря, Бестужеву было абсолютно всё равно, что смотреть, лишь бы поскорее добраться до Серёжиного члена. — Его и скачаем. Возьмёшь тарелку? Он осторожно, стараясь не расплескать чай, донёс чашки до комнаты и поставил их на подоконник у кровати. Включенный ноутбук монотонно гудел на письменном столе. — Э-м-м… В общем… Тут такое дело... У меня, кроме кровати, и сесть-то негде, — неловко произнёс Миша, взлохмачивая волосы на затылке и чувствуя, как заливается краской. Он не привык к гостям и только сейчас осознал, что впервые пригласил парня к себе, до этого предпочитая встречаться на чужой территории. Они даже кино смотреть ещё не начали, а Миша уже тянет его в постель. Таков и был изначальный план, но требовалось соблюсти хотя бы видимость приличий. — Не страшно. — Серёжа пожал плечами, ставя блюдо с пирожными к чашкам. — Неси табуретку. Ровная реакция Муравьёва успокоила Мишу. Он переместил ноутбук на стул и шустро забрался на кровать, устраиваясь рядом с Серёжей. Бестужев хотел было откинуться назад, но Серёжа удержал его, внезапно накрыв его поясницу своей широкой ладонью. — Стена холодная, — объяснил он, подталкивая подушку Мише под спину. Тот лишь тяжело сглотнул, подавляя порыв потянуться за Серёжиной рукой и сожалея о том, что так быстро лишился её тепла. С начала фильма прошло всего пять минут, а Бестужев уже был на взводе. «Истина всегда одна, любые её версии — ложь», — вещала с экрана симпатичная азиатка, но Миша её не слышал. Он, не отрываясь, следил за тем, как Серёжины губы безжалостно впиваются в мягкий эклер. Интересно, Муравьёв хотя бы догадывается, насколько горячо это выглядит? Серёжа проглотил последний кусочек и теперь с наслаждением слизывал остатки заварного крема с кончиков пальцев. Зрелище становилось невыносимым. От возбуждения у Миши кружилась голова. Набухший член саднил в тесных джинсах. Ему казалось, что он вот-вот заскулит от желания. Он беспокойно заёрзал, незаметно поправляя молнию в попытке скрыть эрекцию. — Миш, — вдруг сказал Муравьёв, поворачиваясь к нему, — твой чай стынет. Но Миша уже не мог ничего ответить: он завис, засмотревшись на то, как Серёжа слизывает шоколад с губ. Бестужев непроизвольно повторил движения его языка и, медленно подняв взгляд, встретился с глубокой чернотой Серёжиных глаз: зрачки расширились, почти полностью заполнив собой зелень радужки. — Мишель? — внезапно севшим голосом прохрипел Муравьёв, и у Миши окончательно отказали тормоза. Он стремительно подался вперёд, опрокидывая Серёжу на покрывало и впиваясь в его тонкие, но такие желанные губы. Тот застонал в голос, с жадностью отвечая на поцелуй. Мишу словно ударило током. Сергей Муравьёв стонал. Под ним. Под его губами. Серёжа грубо схватил Бестужева за ягодицы и приподнял, заставляя его развести ноги и усаживая поверх своих бёдер. Миша охнул, ощутив восхитительную напряжённую длину его члена через жёсткую ткань одежды. Сама мысль о том, что Муравьёв тоже его хочет, безумно заводила. Он лихорадочно тёрся возбуждённым членом о Серёжину твёрдую плоть, вырывая у того хриплые полувздохи-полустоны, и исступлённо вылизывал его рот. У Серёжиных губ был густой горьковатый привкус тёмного шоколада, от которого сносило крышу. Мише казалось, что он сейчас взорвётся. Он резко дёрнул верхнюю пуговицу на Серёжиной рубашке. Нитки под трясущимися пальцами затрещали, но его это не остановило, и он продолжил беспощадно расправляться с остальными пуговицам, пока Муравьёв с упоением целовал его шею, покусывая и посасывая нежную кожу. Утром точно проступят засосы, пронеслось у Миши в голове, и он прикусил губу, застонав в предвкушении. Хотелось видеть их. Багровые пятна на молочно-белой коже. Свидетельства их ночной близости, оставленные Серёжей на его теле. Каждый жгучий полуукус бросал Бестужева в дрожь. На лбу выступила испарина. Он всхлипнул, беззастенчиво подаваясь навстречу ладоням Муравьёва, когда те, проникнув под футболку, коснулись чувствительной спины. Серёжа резко провёл костяшками пальцев вдоль позвоночника и вдавил их в ямочки на крестце, заставляя Мишу гортанно застонать и прогнуться ещё сильнее. По хребту побежали мурашки. — Мишель, — снова прохрипел Муравьёв, на миг отрываясь от его ключиц, чтобы стянуть с него футболку. Миша наконец справился с истерзанной рубашкой и на секунду привстал, чтобы раздеться полностью. Серёжа не отставал от него. Джинсы с трусами и носками полетели на пол вслед за остальной одеждой. — Я ничем не болею, — вдруг сказал задыхающийся Муравьёв, снова хватая Мишу за бёдра и усаживая его обратно. Их обнажённые члены наконец соприкоснулись, и у Бестужева потемнело в глазах. Его налитый кровью, болезненно возбуждённый член буквально истекал смазкой. — Ч-что? — непонимающе переспросил Миша. Он уже не способен был думать, мозг полностью отключился. — Я ничем не болею, — повторил Серёжа, проводя языком по внутренней стороне своей ладони. И чёрт возьми, если это было не самое сексуальное зрелище, которое Миша только видел в жизни. — Да знаю я! Вас же проверяют. — Он раздраженно закатил глаза, нетерпеливо качнув бёдрами. — Я тоже. Миша прижал большой палец к своей головке, хаотично растирая смазку, но Муравьёв тут же шлёпнул его по запястью. Обхватил оба члена влажной ладонью, плотно прижимая их друг к другу, и быстро провёл рукой сверху вниз, оттягивая крайнюю плоть и размазывая скользкие капли по всей длине. Бестужев яростно подался бёдрами навстречу Серёжиным пальцам и словно издали услышал чей-то тоненький жалобный всхлип. До него лишь через секунду дошло, что это скулит он сам. Он откинулся назад, хватаясь за лодыжки Муравьёва и беспорядочно толкаясь в его сжатый кулак. Член тёрся о Серёжину напряжённую плоть, и Мишу захлёстывали горячие волны восторга. Он тонул в своих ощущениях, не в силах выплыть на поверхность. Ему отчаянно хотелось большего. Хотелось Серёжиного члена внутри. Припухший, жаждущий проникновения анус рефлекторно сжимался и разжимался, но хватал лишь пустоту. Конец казался позорно близким, и Миша знал, что уже не сумеет сдержать стремительно приближающийся оргазм. У него просто давно не было секса. Больше месяца. Конечно, он изголодался. Это всё объясняет. Движения Серёжиных бедёр под ним ускорились. Продолжая дрочить, Муравьёв вдруг приподнялся на локте и больно прикусил Мишин сосок, толкая того за грань. Краешком ускользающего сознания Миша уловил протяжный Серёжин стон и тут же закричал сам, сладко кончая в Серёжину руку и чувствуя, как тот пульсирует, изливаясь вместе с ним. Обмякшие и разомлевшие, они повалились на кровать. Пот быстро остывал, приятно охлаждая Мишино разгорячённое тело. Из ноутбука доносились негромкие звуки фильма. Бестужеву было так хорошо, что ему даже показалось, будто бы на долю секунды он потерял сознание. Он медленно приходил в себя, удобно устроившись на Серёжиной согнутой руке. В голове царила блаженная пустота. Внезапно Миша поймал себя на том, что старается как можно глубже вдыхать терпковатый запах Серёжиного пота, смешанный с цитрусовым ароматом его кожи. Серёжа пах потрясающе. Не удержавшись, Миша слегка повернул голову и поцеловал тонкую кожу на сгибе его локтя, слизнув крошечную солёную капельку. — Щекотно! — Муравьёв забавно фыркнул у него под боком. — Неужели бесстрашный космонавт Сергей Муравьёв боится щекотки? — рассмеялся Бестужев. — Надо запомнить. — М-м-м… Слушай, — добавил он, вновь поворачиваясь к Серёже лицом. — Не против, если я закурю тут, в комнате? — Обычно он выходил покурить на балкон, но сейчас был уверен, что если попытается встать, ноги его просто не выдержат. — Миш, как я могу быть против? — лениво протянул Серёжа. — Мы же у тебя дома. Бестужев довольно зажмурился. — А подай сигареты, пожалуйста. Они где-то там, на подоконнике. — Он вяло махнул рукой в сторону окна. Муравьёв без лишних слов встал на колени и потянулся вперёд. Его аппетитная задница неожиданно оказалась у Миши прямо перед глазами, и рука сама потянулась схватить его за ягодицу. — Ай! — Серёжа вскрикнул от неожиданности и тут же хихикнул. Обернувшись, он бросил сигареты Мише на живот. — Давай под одеяло. Я окно открою. Бестужев послушно укрылся и заглянул в пачку. Внутри сиротливо болталась последняя сигарета. — Тебе не предлагаю, — сказал он Серёже, тоже забравшемуся к нему под одеяло, и с удовольствием закурил. — Тебе нельзя. — Сегодня можно, — усмехнулся Муравьёв, поднося к губам сигарету, зажатую в Мишиных пальцах, и делая затяжку. — Ого, да ты рисковый! — рассмеялся Бестужев, поигрывая бровями. — А что, мне нравятся дерзкие парни! — А то! Смотри, как умею! — Серёжа свернул губы в трубочку и выдул несколько дымных колечек. — Ничего себе! Сколько в тебе скрытых талантов! — Мишин голос звенел неподдельным детским восторгом. Лёжа в уютном молчании, они курили, стряхивая пепел в пустую пачку, и наблюдали за тем, как дымные круги, медленно поднимающиеся к потолку, постепенно расплываются, теряя чёткие очертания. Серёжина рука осторожно коснулась Мишиного предплечья. Сначала тёплые пальцы не двигались, но через мгновение начали ласково поглаживать чувствительную кожу. От приятных ощущений у Миши по рукам побежали мурашки. Мелкие волоски встали дыбом. — Пить охота, — нервно прочистив горло, вдруг сказал Бестужев. — Принести воды? — предложил Серёжа. — Сам схожу. — Миша выбрался из постели и направился в тёмный коридор, машинально потирая предплечье в том месте, где его касались Серёжины пальцы. Косой луч уличного фонаря, проникающий сквозь неплотно задёрнутые занавески, слегка рассеивал ночную темноту на кухне. Миша открыл навесной ящик над мойкой и попытался на ощупь нашарить стакан. Всё произошло за считанные секунды: рука случайно задела тонкую ножку одного и хранившихся там же бокалов. Тот опасно покачнулся и, не устояв, полетел вниз. Миша хотел было поймать его на лету, нелепо всплеснул руками в воздухе, но было уже поздно. Через миг раздался оглушительный звон бьющегося стекла. Бестужев взвизгнул от боли и тут же сунул большой палец в рот. Он всё-таки умудрился порезаться. На языке ощущался явный металлический привкус крови. — Миша? — крикнул Серёжа из комнаты. В коридоре раздались торопливые шаги. — Осторожно! — отозвался Бестужев. — Не входи! Муравьёв щёлкнул выключателем у двери. Кухню залил яркий электрический свет, и Миша рефлекторно зажмурился, прикрыв глаза ладонью. Часто-часто заморгал. — Я бокал разбил, — с досадой проговорил он. — Чёрт с ним, с бокалом! У тебя кровь! — Серёжа обеспокоенно нахмурился. — Скорей иди сюда! Надо обработать! — Он протянул Мише руку, и тот, схватившись за неё, неуклюже к нему перепрыгнул. — Да всё нормально. Просто порез. Сейчас веник принесу. — Не просто порез. Про столбняк когда-нибудь слышал? — Муравьёв уже тащил его в сторону ванной. — Серёж, какой столбняк? Я что, в земле копался? — Мишель, не спорь! — безапелляционно заявил Муравьёв. — Риск есть всегда. — Он бросил полотенце на бортик ванны, чтобы Бестужев мог присесть, и потянулся к шкафчику над раковиной. — Аптечка тут? Миша кивнул, включая воду и подставляя раненый палец под холодную струю. Похоже, Серёжа был прав: порез оказался довольно глубоким, кровь бежала, не останавливаясь. Муравьёв присел на корточки перед Мишей и залил рану перекисью водорода. Прозрачная жидкость, зашипев, пошла пузырями. — Ау! — взвыл Бестужев. — Щиплет! Серёжа осторожно подул на палец. Щипать стало меньше. Он снял упаковку с пластыря и, легонько чмокнув кожу рядом с порезом, залепил его. Мишу бросило в жар. Он сухо сглотнул, глядя на чёрную растрёпанную макушку у себя между ног и внезапно остро осознавая, что Серёжины губы находятся в нескольких сантиметрах от его голого полувозбуждённого члена. Горячее дыхание Муравьёва опаляло бёдра. Желание с новой силой разгоралось внизу живота. Неторопливо подняв голову, Серёжа одарил его тяжелым властным взглядом исподлобья. И Миша, не успев ни о чём подумать, резко втянул носом воздух, когда Муравьёв облизнулся и взял его в рот. Не отрывая взгляда от Мишиных глаз, он накрыл головку влажными губами и, кончиком языка пройдясь по щели, принялся вылизывать уздечку. Бестужев охнул, одной рукой вцепившись в край ванны и изо всех сил сдерживаясь, чтобы не начать яростно трахать Серёжин горячий тесный рот. Губы Муравьёва мучительно медленно скользили по члену, постепенно вбирая всю длину. Задыхаясь от ощущений, Миша вцепился в короткие пряди Серёжиных волос. Хотелось входить в него сильнее, глубже, жёстче. Не сдержавшись, он чуть подался бёдрами вперёд, и Муравьёв тут же ускорил темп, помогая себе рукой. Он самозабвенно сосал Мишин член, жмурясь и постанывая от удовольствия, а Бестужев таял, плавился под его губами. Серёжина ладонь обхватила Мишину мошонку, средний палец скользнул вдоль промежности, и Бестужев понял, что дольше ему не продержаться. — Серёжа, — просипел он, отталкивая голову Муравьёва. Но Серёжа никак не отреагировал. Не замедляясь, он плотно прижал подушечку пальца к Мишиному тугому сфинктеру, и тот, закричав, сорвался, пульсируя и наполняя Серёжин рот горячими струями спермы. Муравьёв проглотил всё, без остатка, и снова поднял на Мишу ясный взгляд. Глядя ему прямо в глаза, он вылизал головку дочиста. Бестужев готов был поклясться, что если бы он только мог, кончил бы два раза подряд. Быстро поднявшись на ноги и нависнув над ним, Серёжа обхватил свой член. Пара движений, и он хрипло застонал, кончая Мише на лицо и грудь. А может, и три раза подряд, подумал Бестужев, кончиком языка пробуя Серёжино семя на вкус.