Эскортница

      В гостиной горит лишь одна лампа, стоящая в самом углу комнаты на стуле. Почему на стуле? Потому что другого предмета, на котором могла бы стоять эта никчемная лампа, дотягиваясь при этом до розетки, просто нет. Можно было бы перетащить тумбочку из соседней комнаты и поставить её здесь, но там она нужнее. Хотя бы по той причине, что очень красиво и удачно закрывает дыру в ковролине, которым застелен пол. Поэтому в гостиной приходится довольствоваться стулом и светильником на нем. Но Шэй это вообще никак не напрягает. Она сидит с ноутбуком — единственной принадлежащей ей полностью вещью в этой квартире, не считая шмоток и нескольких дисков для старой PlayStation из магазина уценённых товаров. Он стоит у неё на коленях, раздражающе шумя вентилятором от обилия вкладок, открытых в нескольких окнах браузера. Ноутбук на день рождение три года назад подарил Лиам. Страшно подумать, сколько пришлось вкалывать ассасину, чтобы сделать девушке подобный подарок. Кормак старается максимально осторожно обращаться со своей техникой, ведь вряд ли скоро выдастся момент, когда она сможет себе купить что-то новое. Работа стриптизершей и эскортницей не приносит толкового дохода. Восемьдесят процентов улетает тем, кто так учтиво впарил её номер нужным людям. Хуже, чем продавать своё тело за деньги, может быть только тот факт, что она практически сразу теряет больше трёх четвертей от своего заработка. А иной раз могут ещё и вычесть по непонятным причинам. Неблагодарная работа. Блядские условия. Спасают лишь щедрые чаевые. На которые Шэй удалось купить подержанный мотоцикл.        Давно пора бросать эту работу. Но только она позволяет существовать хотя бы немного по-человечески и откладывать на недостижимую мечту, горящую над Кормак полярной звездой. Когда-нибудь, она сможет дотянуться до неё и схватиться рукой. Поймает. Удержит. Справится.       Когда-нибудь это случится.       Шэй втыкает в экран, где ровные квадратики фотографий демонстрируют исключительно одно лицо. Лицо того самого человека, который вчера в баре сказал Кормак, что он её помнит. Лицо постоянного клиента из стриптиз-клуба. Её личный клиент, с которым она провела две ночи, оставившие исключительно приятные воспоминания. Шэй невольно кусает губы, а взгляд туманится на несколько мгновений. Она вспоминает, что там было.        Роскошная квартира. Алкоголь. Всего несколько бокалов мартини, но чтобы отбило всю вину и мерзкое ощущение от неправильности поступка. Кожаный диван в гостиной, стеклянный столик, огромные панорамные окна. А потом мягкая кровать с новыми простынями. Либо этот человек так любит чистоту, либо он снимает именно эту квартиру для каждой их встречи, чтобы почувствовать себя хозяином жизни. Но рубашка от Prada, этикетку которую Кормак запомнила совершенно случайно, говорит о том, что деньги у этого мужчины имеются. Хотя, какой он мужчина. Всего лишь молодой парень.        Но его губы, его крепкие руки, скользящие по телу… Обычно Кормак старается не запоминать, что происходило в постели с клиентами. Но эти два раза совершенно не хотят покидать её память. Надо было пить больше. Заливать в себя алкоголь до помутнения рассудка, чтобы на утро дикий отходняк не дал возможности чувствовать себя девушкой, чтобы вообще не было возможности что-то чувствовать, чтобы не было желания биться об стены и реветь в ванной, давясь слезами. Отвратительная, мерзкая, работа. Но нежный поцелуй за ухом похож на что-то невероятное, на совершенно отвлеченное событие из её жизни.       Его зовут Хэйтем Кенуэй. И он выпивает в баре «Зелёный дракон» каждое воскресенье, если судить по его инстаграму, который выдал поисковик, едва ей стоило забить первые две буквы его фамилии. Ну да, один такой Кенуэй на всю Америку, с подписчиками больше, чем у Ким Кардашьян. О, а вот и фотография с этой самой Ким Кардашьян.        Кормак пролистывает ещё несколько фотографий. Дорогие машины, знаменитости, яхта. Такой молодой и такой богатый. Очередной сыночек богатеньких родителей, получивший образование где-нибудь в Оксфорде, может в Гарварде, да хоть в любом другом университете из небезызвестной Лиги Плюща. Всё оплачено родителями, место в Раю на земле куплено кем-то до него. Шэй скалится, сама не замечая этого. Желание жить такой же беззаботной, богатой и счастливой жизнью похоже на серную кислоту — выжигает внутри всё живое. Если бы зависть можно было разлить по канистрам, то это была бы зелёная жижа, угрожающе шипящая при соприкосновении со всем живым. На всём бы стояла пометка «Опасно». Знак биологической угрозы.       Нет более опасного оружия, чем человеческая зависть. Сколько подлостей было сделано из-за неё, сколько людей погибло. Не просто погибло, было зверски убито. И всё просто из-за того, что кому-то чересчур понравилась чужая красота, платье, машина, деньги. Чужой успех вызывает улыбку раздражения, гримасу ярости у менее успешных, у несчастных, обездоленных. В современном мире ты либо завидуешь, либо тебе все равно. Искренне радоваться за чужую победу никто не станет. Давно не тот случай. И Шэй давно усвоила это.       Успешные люди раздражают, травмируют и без того израненное сознание. Хочется выть от собственной никчёмности, бесполезности. Жизнь вообще несправедливая штука. Кому-то всё, а кому-то остаётся подбирать четвертаки на обочине дороги и ползти вдоль неё, перепачкав руки и колени в грязи. Кормак с глухим рычанием в своей голове закрывает инстаграм, чтобы не смотреть на чужую счастливую жизнь. У него есть всё то, чего она заслуживает больше. Одну бы десятую долю тех денег, что есть у этого самодовольного и наглого засранца, это бы решило уйму её проблем. Всё было бы не так. Всё было бы по-другому.       Кормак открывает википедию, чтобы взглянуть на всю немногую подноготную, что имеется на Кенуэя, косящего под инвестора с Уолл-Стрит. Хочешь понять, насколько человек известен миру, посмотри, есть ли про него информация в Википедии. И если есть, возможно, что этот человек не так уж и прост. Как минимум, про человека, который ничего не сделал, никто не слепит статью на десять тысяч символов без пробелов. Вот и про Хэйтема кто-то её написал.        Беглым взглядом Шэй пробегает по строчкам, вещающим о невероятном богатстве единственного наследника рода Кенуэй. Все денежки перепали от отца. Вопрос лишь в том, как этого человека занесло в Америку, если он тот самый чопорный британский аристократ. Нужно было проверить, нет ли у него в инстаграме селфи с королевой.       — Что читаешь? — чужие тёплые ладони опускаются на плечи Кормак. Увлечённая чтением, она даже не заметила, как в комнату вошли, а уж тем более, как прокрались к ней за спину. Только то, что слова произнесены голосом Лиама, заставляет Шэй просто ухватить парня за руку, а не вскочить с дивана, роняя ноутбук, и не ударить ему в солнечное сплетение.       — Слушай, ты можешь так не подкрадываться? Мог бы для приличия хоть тапками пошаркать, — Шэй выдыхает, морщит лоб. Она потирает ладонями лицо, прикрыв глаза. Запускает пальцы в волосы, чтобы перекинуть несколько прядей на другую сторону и размять кожу головы.       — Да ладно тебе, не ворчи, Кормак. А то становишься похожей на Хоуп, — ассасин садится на диван рядом с Шэй, не переставая заглядывать в экран ноутбука, — Так кто этот Хэйтем Кенуэй? Очередной актёр из какого-то новомодного сериала? Фамилия знакомая больно.       Шэй усмехается с чужого предположения. В Википедии пишут, что Хэйтем снимался, в нескольких рекламных роликах, но вряд ли это можно назвать полноценной актёрской карьерой. Слишком маленькое экранное время, да и чтобы сниматься в рекламе не нужно иметь особый какой-то талант.       — Не-а, это не актёр. Хотя тоже медийная личность. Видела вчера на работе этого парня, заходил к нам вместе с ещё одним офисным клерком. Услышала в разговоре его имя, оно мне тоже показалось смутно знакомым. И вот, забила в гугле — оказался достаточно известным человеком. Глядишь, заведу себе в этом баре друзей круче, чем вы, — Кормак смеется, чтобы замаскировать своё враньё. Лиам, хоть и доброй души человек, наивный парнишка из Бронкса, но очень проницательный и надурить его простым интересом так просто не удастся.       — А я то думал, что ты нашла тамплиера, которого нам стоит как можно быстрее прикончить, — О`Брайен улыбается не губами, глазами. Тонкие морщинки в уголках его глаз и яркий блеск выдают его хорошее настроение. Шэй уверена, что он находит забавным её наивное любопытство и интерес к людям, — Кстати, о тамплиерах и о птичках. Хоуп, кажется, расшифровала первую страницу из дневника, но дальше продвинуться не может. Вчера она не стала тебе ничего говорить, но может вы посмотрите вместе? Вдвоём всё равно как-то проще.       Новость о переводе одной страницы воодушевляет, заставляет Кормак сесть ровнее и закрыть крышку ноутбука. Железка отправляется на стеклянный столик, на котором ещё некоторое время назад лежали чужие ноги в тапках-единорогах. Шэй не столько хочется обогнать ассасинов, сколько приблизиться к разгадке некоторых древних секретов и пониманию, какая сила может быть сокрыта в Яблоках, том же самом манускрипте, да и вообще в артефактах Предтеч. Сам факт причастности к такому интересному историческому моменту будоражит сознание и приводит к внутреннему ликованию. Знал бы покойный отец о том, чем сейчас занимается Кормак, он бы тоже захотел узнать обо всем больше. Папа всегда любил истории про тайные артефакты и фильмы про Индиана Джонса.       — И что Хоуп уже удалось узнать? Что-то стоящее? Она уже увезла манускрипт? О, Лиам, только не говори, что мне придётся ехать к Ахиллесу! Там целыми сутками тусуется Шевалье, а у меня от него несварение. В мозгах.       На губах ассасина появляется уже полноценная улыбка. Никак иначе она вызвана любопытство Кормак и тем количеством вопросов, которыми она начала его заваливать.       — Спокойнее, Шэй. Хоуп никуда ничего не увезла. А Шевалье тебя никто терпеть не заставляет, ты это прекрасно знаешь. Я вообще не понимаю, почему вы с ним постоянно сцепляетесь, как кошка с собакой. Да, он довольно противный дед, но терпеть его не так сложно, как кажется.       — Да он отвратителен, Лиам. Это худший человек, с которым мне приходилось иметь дело. Он, может, и профессионал своего дела, занимает почётное место старого пердуна в Братстве, но это не повод ко мне постоянно лезть с доёбка. И… Эй! — девушка ударяет Лиама в плечо ладонью, а следом скрещивает руки на груди, выражая тем самым своё недовольство, — Ты съехал с темы. Рассказывай давай, что там узнала такого Хоуп. И как далеки мы от раскрытия тайны мирового господства и от возможности даровать людям свободу.       Свобода. Неуловимая нимфа, за которой гонится каждый первый человек в разные периоды своей жизни. Сначала подросткам нужна свобода и независимость от родителей и их гнусных нравоучений, затем уже взрослым людям всеми силами хочется добиться финансовой свободы и независимости от своего работодателя и кредитного агента. А на пенсии дряхлым дедкам и старушкам хочется свободы от своего разваливающегося тела и постоянных капельниц в больницах. И так всю жизнь. Ты проживаешь, желая освободиться то от одной цепи, то от другой, но жизнь крепко приковывает тебя наручниками к каждой новой батарее и заставляет так жить. Вот и ассасины жаждут свободы, горят маниакальным желанием освободить всех от рабства системы. Вот только какой конкретно системы? Шэй так и не понимает до конца философию Братства Ассасинов. И как своими действиями они могут обеспечить свободу и мир? Это так и остаётся для неё непонятным.       Кредо вызывает очень много сомнений в душе Кормак. Не позволяй клинку поразить невинного. Скрывайся у всех на виду. Никогда не подставляй под удар Братство. Три принципа, которые обеспечивают безопасность Братства, успешность задания и овладение своими эмоциями, почему-то не внушают ей уверенности в правильности того, чем они занимаются.       — Хоуп расшифровала только несколько абзацев, но там рассказывается только про шкатулку и о том, что она должна нас привести, вроде как, к другим артефактам. Проблема лишь в том, что сейчас данную шкатулку не предполагается возможным найти. У нас довольно мало информации, что про настоящее шкатулки, что про её прошлое, как и про прошлое манускрипта нам ничего неизвестно. А из тех крох, что удалось разобрать, можно сделать только один вывод: манускрипт без шкатулки, как и шкатулка без него, две бесполезные вещи, не несущие собой ничего, — интонация Лиама меняется с каждым новым произнесённые словом. От ассасина исходит разочарование, что очень странно, ведь Лиам практически всегда старается относиться ко всему если не с оптимизмом, то хотя бы не теряя надежды и энтузиазма.       — Хочешь сказать, нам опять придётся лезть в какую-то сточную канаву, чтобы получить в руки шкатулку нужную для манускрипта? — Шэй потирает глаза тремя пальцами, по привычке сразу же переходя на «потустороннее» зрение. Перед глазами смутные силуэты сквозь стены, очертания Лиама. Он светится зелёным — человек, дружелюбно настроенный к ней. Хотя она и не уверена, что именно так стоит трактовать его зелёную ауру. Это всё привычка, навязанный обществом стереотип. Зелёный — добро или разрешено, в зависимости от случая, жёлтый — внимание, а красный — опасность, страх, война. Никто почему-то не попытался придумывать альтернативное значение цветам. Но этот дар… Шэй вообще не уверена, что его можно трактовать по мирским, людским законам, но пока у Лиама зелёный силуэт, то она готова принимать это, как само собой разумеющееся, — Как ты думаешь, это не та шкатулка, которая долгое время хранилась в Риме?       — Да, есть вероятность, что это именно та шкатулка, которой когда-то владели итальянские ассасины. По крайней мере, в манускрипте она нарисована похоже.       Такая незаметная, крохотная деревянная шкатулка тащится за ними через прошлое в настоящее. Несколько раз она мелькала на экранах, когда они колупались в полученной информации, несколько раз о ней говорил Ахиллес, хотя весь интерес всё равно всегда удерживается на Яблоках. И вот сейчас — эта шкатулка лишь очередной элемент головоломки, которая никак не складывается. Тяжело собирать пазлы без возможности взглянуть хотя бы одним глазком на итоговую картинку. Все их наблюдения — сборка кубика Рубика с завязанными глазами.       — Шевалье в прошлый раз сказал, что шкатулка в руках у тамплиеров, — Кормак поднимается с дивана. Она чувствует, как противно хрустит её правое колено, из-за чего девушка морщится.       Из открытого окна в комнату тянет ночным воздухом пыльного, грязного, шумного города. Именно так пахнет город, когда на часах почти двенадцать часов. Он пахнет выхлопами от машин, жженой резиной, крепким алкоголем и духом авантюризма, которым пропитаны некоторые товарищи, плетущиеся в бар не очень уверенным шагом. Шэй берет в руки пачку сигарет, нарушая тем самым её долгий покой в самом углу подоконника. Внутри пачки три сигареты. Сегодня на ночь этого ещё хватит, но завтра в утра придётся сходить в ближайший маркет и купить если не блок, то хотя бы четыре пачки. В их квартире курят все. Зажигалка, вытянутая из кармана, не сразу выдаёт тонкий и слабый язычок пламени, сначала она упрямо искрится, под действием пальца. Но в итоге всё же поджигает самый кончик сигареты. Кормак выдыхает дым, не успев даже полноценно затянуться, и устремляет взгляд усталых глаз в окно. Несколько десятков окошек-глазок соседних домов горят разномастными огнями. А внутри этих глазок пляшут чёрные силуэты людей. Вечером Нью-Йорк горит огромным заревом пожара от неоновых вывесок, таблоидов и света в чужих квартирах. Невероятное зрелище даже из окон самой обычной квартиры на отшибе.       — Да, у тамплиеров, вот только мы не знаем у каких. У кого конкретно.       — Так давай возьмём и узнаем, в чём проблема?       — Просто так это сделать не получится, Шэй. Нам бы понять для начала, откуда начинать копать. И, самое главное, под кого. Просто так в Abstergo нам не залезть. И полной базой всех тамплиеров, а особенно американской ложи мы не располагаем.       Кормак переводит задумчивый взгляд с окна на свои руки, на сигарету, зажатую между пальцев, а затем и через плечо смотрит на Лиама. На языке так и вертится высказать своё предположение. Вот только оно не обосновано и не подкреплено ничем. Просто так решить что какой-то там Хэйтем Кенуэй является тамплиером? И всё из-за того, что она встретила его в «Зелёном Драконе» и на лацкане его пиджака был дурацкий красный крест. Да какой тамплиер в своём уме будет носить красный крест на своей одежде, зная, что его в любой момент могут просто взять и прикончить психи со скрытыми клинками? Тот, кому дорога своя жизнь, никогда не решится на такой отчаянный поступок. Но ведь она же решилась. Шэй касается своей шеи. Глупо было набивать символ Братства на шее. Может, этот Хэйтем Кенуэй такой же дурак, как и она?       — У меня есть предположение, но только никому ничего не говори. Хорошо? — она, кусая щеки изнутри, поворачивается к Лиаму уже полностью, чтобы поддерживать зрительный контакт, — Нет никаких причин думать, что тот человек, — Шэй кивает на свой закрытый ноутбук, — Является тамплиером. Но я думаю, что его стоит проверить.

***

      Кончик сигареты тлеет, слабый огонёк в полумраке квартиры — единственный свет. Если не считать огромного светящегося мира за панорамными окнами. Хэйтему Кенуэю не спится. И на это есть свои причины. Легко спать, когда твои мысли не обременены ничем серьёзным. Вот только это не его случай. Кенуэй давно не может позволить себе подобную роскошь. Он может купить себе очередную новую машину, квартиру, девушку, нет, даже несколько девушек, да вообще может купить весь мир. Но не может купить себе покой. На молодом лице уже давно оставили следы трудности его ежедневного существования, на лбу, между бровями уже появились морщины. Дурацкая привычка постоянно хмуриться и морщить лоб. Хэйтем машинально потирает двумя пальцами переносицу, переходя на лоб.       На низком стеклянном столике загорается телефон. Но Кенуэй не спешит брать его в руки. Звонит Реджинальд Берч. Его опекун, наставник, близкий друг покойного отца, прямой начальник. Разговаривать с этим человеком хочется меньше всего. Берч вообще никогда не звонит просто так. Если сейчас Хэйтем снимет трубку, то на него польётся огромный поток информации, которую его уставший мозг сейчас не способен переварить. Он пропустил через себя сегодня огромное количество информации, ещё одна подобная порция станет для него чем-то фатальным. Телефон всё равно вибрирует. Благо у Хэйтема почти никогда не бывает включен звук. Он постоянно держит телефон в режиме «без звука». Он даже не помнит, почему стал так делать. Может потому что его раздражает этот раздающийся со всех углов и утюгов рингтон iPhon`а, а может дело в том, что он постоянно на каких-то переговорах и нудных совещаниях, и звук может взять и сбить спикера с мысли. Или перебить его самого, когда он что-то кому-то объясняет. А телефон все беззвучно разрывается от чужого звонка.       Возможно, Берч звонит по невероятно серьёзному вопросу, который не может ждать до утра. Хотя он знает, что Хэйтем никогда не ложится раньше четырёх часов утра, поэтому может позволить себе названивать ему постоянно. Кенуэй откидывается на спинку кресла, делая очередную затяжку. Пепел от умирающей сигареты едва ощутимым постукиванием по фильтру стряхивается в пепельницу. Телефон танцует по столу, сотрясая его своей сильной вибрацией. Ни одна игрушка для взрослых не сможет тягаться в силе вибрации с яблочным мобильником. Но в конечном счёте экран гаснет. Звонок прекратился автоматически. Наберёт ещё раз? Вопрос больше риторический. Пока сигарета преодолевает путь от пепельницы до губ Кенуэя, телефон вновь начинает дребезжать.       — Ты отстанешь от меня сегодня или нет? — выдыхая дым, произносит Кенуэй, даже не глядя на мобильник.       Реджинальд способен прицепиться и свести с ума любого человека, он даже мёртвого из могилы достанет, лишь бы получить то, что ему нужно, да и к своим пятидесяти годам он стал чрезмерно контролировать каждый шаг людей, окружающих его. Охрана, камеры, бронированные двери и окна. На пятом десятке его паранойя стала проявлять себя в отвратительнейшей форме. Правда опекун Кенуэя не желает этого признавать, как бы прямо Хэйтем ему об этом не говорил. Намёки в данной ситуации — это гиблое дело. Если уж прямые слова не возымели должного эффекта, какие уж тут намёки.       — Кто там тебе названивает? Поклонницы? — доносится приторно-сладкий, как любой кофе из Старбакса, или правильнее будет сказать кофейный напиток, голос. Хэйтем даже забыл, что он в спальне не один и что из одежды на нём только образ мажора и сыночка, который тратит деньги своего отца, а на кровати сейчас расположилась девушка.       Очередная эскортница. Ему проще заплатить за одну ночь, чем на какой-то короткий момент погрузиться в поиск девушки, которая будет спать с ним из-за дорогих туфель или очередного чехла для своего тела от именитых дизайнеров. Кенуэй не больно то хочет связывать себя с кем-то какими-то обязательствами. Заплати кругленькую сумму — получи девушку на одну ночь, готовую попробовать вся самые извращенные позы, которые только можно откопать в интернете. И наслаждайся жизнью. Правда сегодня в его постели не та интересная эскортница, которую он вызывал в предыдущие разы. Совершенно другая, картавая, светловолосая, со светящимся от желания получить на чай сверху глазами. Хэйтем терпеть не может блондинок. Хотя эта, кажется, крашенная, не натуральная, как и её губы, ресницы, сиськи. Это меньшая вообще из всех возможных проблем. Не страшная и ладно.       Та же, с которой Кенуэй был бы не против поболтать и переспать сегодня ночью, не вышла на работу. Даже у проституток бывает выходной, а у него нет. Он практически всегда на работе. Даже если он окажется в коме, то Реджинальд Берч лично его откачает. Иначе как же Орден Тамплиеров переживёт потерю бойца в своих рядах. Кто-то же должен будет продолжить дело Берча после его смерти. Близка ли вообще его смерть? С такой паранойей вряд ли долго можно прожить. Самостоятельно повесишься из-за осознания, что стены за тобой следят и желают тебя убить.       — Если бы это были мои поклонницы, то я бы уже давно выбросил телефон в окно, — с ухмылкой на губах Кенуэй сминает сигарету об дно пепельницы и оставляет её там испускать последний «вздох» серым дымком, — По работе, начальник звонит. Вероятно, опять очередные проблемы, которые он не в состоянии решить без меня. Либо кто-то накосячил, а исправлять придётся мне.       — Так ты мальчик на побегушках? Тогда откуда столько денег? Казино? Или обворовываешь кого-то.       Мальчик на побегушках. Воровство. Казино. Хэйтем закатывает глаза. Самое главное, что он усвоил за всю свою жизнь и проигранные суммы в покер в казино в Городе Грехов: никогда не садись играть с тем, чей месячный доход сопоставим с твоей зарплатой за три года. Иначе рискуешь выйти из казино без штанов, что и случилось с ним в тот прискорбный раз. Хотя без штанов он ушёл не из-за недостатка денег. Даже стыдно вспоминать этот момент. Родственники не оценят, хотя, будь отец ещё жив, то он бы посмеялся, а из друзей, которым бы это можно было выложить у него только один человек.       — Я не мальчик на побегушках. Просто мне доверяют то, что не доверяют другим. И уж если мне дали переделывать чью-то работу, то, считай, этот человек уже уволен, — Кенуэй поднимается из кресла, разворачивается и подходит к кровати, — Не понимаю, ты почему такая разговорчивая? Появился повод? Я тебе не за болтовню плачу, солнышко. Может, наконец, займёшь свой ротик чем-то другим?       — А мне за это что-то перепадёт? — блондинка омерзительно фальшиво смеется, пытаясь прикрыть этим смехом свою меркантильность. Хэйтем терпеть не может подобных девушек. Хотя, что возьмешь с той, что продаёт себя по частям.