***
— Вот, что я тебе говорила? — Шэй кладёт перед Лиамом фотографию Хэйтема и неизвестного ей человека. Указательным пальцем, на котором всё ещё чудом держится накладной ноготь с несколькими блестяшками, она тычет в красный крест на чужом галстуке. Такая маленькая деталь, но ведь играет невероятно важную роль во всей этой ситуации. Сдала с потрохами Кенуэя и его старшего товарища. Или кто это вообще такой? Кормак так и не разобралась с подробностями, не узнала, кто стоит рядом с молодым человеком. Но, вероятно, тоже какой-нибудь тамплиер. Может занудная лабораторная крыска, бегающая из одного угла в другой, и создающая очередное оружие для Ордена и порабощения человечества. Фотография оказывается в руках ассасина. Он с интересом вглядывается в изображение двух мужчин, рассматривает крест на чужом галстуке, указанный Кормак. Лиам усмехается и откладывает фотографию в сторону. Он откидывается на спинку стула, тот надрывно скрипит под его весом. Шэй видит интерес в чужих глазах. Кажется, Кормак удалось его увлечь. Или хотя бы просто заинтриговать. А если что-то становится интересно Лиаму, то он обязательно поддержит любое начинание. Особенно если затея появилась в голове Шэй. — Скажи мне честно, тебе понравился Кенуэй, и ты решила копать под офисного клерка с Уолл-Стрит? — со смехом интересуется О`Брайен, — Смотри, я могу начать ревновать тебя к нему. И он окажется в могиле раньше, чем мы узнаем все подробности о его личности и причастности к Ордену тамплиеров и Abstergo. На губах Кормак появляется улыбка. Лиам шутит. Это прекрасно. Шэй подмигивает ассасину, слегка щурится, что придаёт её внешнему виду лукавости. В такие моменты она выглядит, как лиса, которая привыкла хитростью добиваться своих целей и получать всё, что она захочет. Если бы она была рыжая, то в узких кругах её однозначно бы звали «лисёнок». По крайней мере Лиам. Ласковое прозвище для мелкой интригантки. — Ну, — Шэй прикусывает нижнюю губу, водит кончиком пальца по столу, обводит царапины от ножа и других столовых приборов на поверхности, — Он выглядит элегантно. В отглаженном костюме. У него куча денег. И… Я бы могла его закадрить и жила бы в шоколаде. Так что да, он мне нравится, — отчасти Кормак врёт, отчасти нет. Как мужчина ей Кенуэй нравится, но на большее рассчитывать с ним не приходится. Ведь он же покупает её: приватные танцы на его квартире, секс за деньги, никаких обязательств. Вот только какого-то омерзения к Хэйтему она не испытывает, как и к себе после их ночных свиданий. — Кормак, с огнём играешь, — ассасин едва хмурится, но почти сразу расслабляется, — Скажи мне, что такого ты там ещё накопала? И говорила ли Хоуп? Мне почему-то фамилия «Кенуэй» кажется подозрительно знакомой. Только я не могу вспомнить, где я мог её слышать. Только сейчас Кормак задумывается. Да, фамилия этого человека ей показалась знакомой при первом её упоминание. Но тогда она списала всё на то, что он её клиент. И она помнит его просто из-за встреч. И из-за подписи в чеке, которые он выдаёт на старомодный манер. Всего лишь забавная придурь клиента. Но ничего больше не приходит в голову. Кенуэев до этого никаких она лично не знала. Может где-то в каких-то документах? В анимусе? Правда в голове туман. Ничего. — Хоуп я пока ничего не говорила. Но мне очень хочется ткнуть её носом в тот факт, что я была близка к истине. Интуиция! Третье око, седьмое чувство. Потомственная гадалка и ведьма, — Шэй не теряет улыбки. Кончиками пальцев она барабанит по столу. Фотография оказывается вновь в руках Кормак, и она закладывает её к себе в блокнот. Пусть останется на всякий случай. — Провидица, не иначе, — фразочки Шэй забавляют Лиама, это видно по теплоте в его ярких глазах, — Может тогда твоё третье око раскроет нам личность второго человека на той фотографии? — ассасин указывает взглядом на блокнот Кормак. — К сожалению, тут моё третье око бессильно. Поэтому мне приходится обращаться к тебе. Поручаю тебе эту ответственную задачу. Разузнай, кто такой Кенуэй. И почему нам его фамилия кажется подозрительно знакомой, — голос Шэй приобретает шутливо-приказной тон. Она не против поуправлять организацией процесса выяснения личности подозреваемого в причастности к Ордену Тамплиеров. Она облокачивается на спинку стула, закладывает ладони за голову, запуская кончики пальцев в волосы и потирая кожу голову. Шэй качается на нём, делая вид, что она здесь босс и всё будет решаться только с её разрешения и с её подачи. Вся эта детская наивность и желание повыпендриваться, пожалуй, то, что действительно красит Шэй в спокойные моменты, и вызывает улыбку О`Брайена. Дженсен же это выводит из себя. Хоуп вообще слишком серьёзная даже в моменты минутного отдыха, когда стоит расслабиться и вести себя непринужденно и легко. Но Хоуп тут нет. Поэтому Кормак может позволить себе быть маленьким ребёнком перед большим и добрым другом, парнем… Безумный контраст на фоне её основной работы и того, частью какой организации она является. Они ведь убивают людей и борются за освобождение мира от железной хватки тамплиеров. — Вот как, провидица? Тогда я возьмусь за эту работу, только ничего не говори Хоуп. Я сообщу ей сам, как только всё станет чуть более ясно. Всё же нам нужно собрать больше информации. А пока, — ассасин кидает взгляд на часы на своей руке, — Кому-то пора собираться на работу. Не стоит опаздывать. Вдруг там мужчина вашей мечты решил заглянуть, чтобы пропустить один-другой стаканчик виски. Последняя фраза заставляет Шэй подавиться воздухом. Она чуть не валится со стула, но успевает ухватиться за край стола и метнуть на Лиама совершенно ошарашенный взгляд. Ревность или просто шутка? Ей не показалось? Впрочем, она решает списать всё на шутку. На слабую шутку с долей ревности. Кормак подбирает со стола салфетку, сминает её в кулаке и бросает в Лиама. — Иди к чёрту, чувак.***
Тряпка скользит по стакану. В приглушённом свете полупустого бара девушка пытается оттереть отпечатки своих пальцев и следы от капелек воды с прозрачного стекла. Самая увлекательная работа в мире, какая только у неё была за всё время. Увлекательнее разве только сидение в засаде в кустах, как это было на тренировках в поместье Ахиллеса. Дела столь же бесполезное, как натирание стаканов. Возможно, когда-то пригодится. Как и с этим стаканом. Возможно он кому-то когда-то понадобится, либо его загонят в дальний угол полки, и он покроется пылью. И все усилия к чёрту. Также можно сказать практически про любой навык, про высшее образование и бесполезный диплом, который не является гарантией твоего успеха. Сертификат с отличием не делает тебя не бесполезным куском дерьма. Он в принципе не делает тебя вообще никем. И то, на что ты работаешь столько лет, ради чего прикладываешь усилия становится просто стаканом, обрастающим пылью. До лучших времён пусть постоит. А уж кто знает, как к там будут лучшие времена: разобьют или просто помоют и вернут обратно бесполезно стоять. Народу в баре сегодня не много. Казалось бы, конец дня, можно же уже налакаться в доску и радоваться жизни, но почему-то никто не спешит подтаскиваться в бар. Кормак кидает взгляд на часы на своём левом запястье. В семь часов народу в баре можно пересчитать по пальцам. Так что не видать ей процента с недельной выручки в кассе. Это не обидно, даже не критично, но лишние деньги им никогда не помешают. Порядком уже надоедает питаться противными супами из жестяной банки, которую можно купить в любом супермаркете. Квартира и счета за неё отбирают основной их доход, всё остальное улетает на продукты, а ведь нужно ещё добираться на работу, содержать их единственный транспорт — два мотоцикла. Но иногда предательски хочется и потратиться на что-то большее, чем просто бытовые нужды. Быть может, на новые стрипы, которые будут её в последствии кормить. Или на платье с распродажи для удовлетворения потребности очередного старика в красивой девушке рядом. Жизнь эскортницы выглядит отнюдь не так привлекательно, как это освещается в некоторых бестселлерах New York Times и пресных сериалах по телевизору. Нет баснословных денег, красивых шмоток и клиенты зачастую далеко не красивые, молодые богачи. Никаких арабских шейхов, никаких поездочек за границу. И задница Шэй не греется на тёплых песках где-то в Испании, может в Мальте. Всё выглядит далеко не так вкусно, фешенебельно и не похоже на фотографии в инстаграме. Единственный плюс этой работы — ты точно знаешь, что у тебя нет СПИДа и всех разнообразных гепатитов, а также букета венерических заболеваний. Ведь каждый месяц они стабильно сдают анализы. Иногда Кормак кажется, что уже все медсёстры в той больнице, куда она ходит, знают её в лицо. Иначе бы смотрели они на неё косо? — Решили сменить работу, мисс Кормак? — знакомый голос заставляет Шэй отвлечься от своих мыслей и взглянуть на того, кого ей очень бы хотелось увидеть в ближайшее время. И вот этот человек собственной персоной притащился в бар. Тамплиер… — Может нальёте мне что-то на своё усмотрение, пока рассказываете, как же вас угораздило попасть в эскорт? Мне потребовалось несколько дней, чтобы вспомнить, где я вас раньше видел. На губах ухмылка. В глазах — пустота. Стальной взгляд ничего не выражает. Только губы. И то ухмылка на них не касается его глаз вообще никак. Даже морщинки в уголках не появились. Возможно он только пытается косить под крутого мужчину, который контролирует всё и вся… Хотя, что он там может вообще контролировать? Куда идут деньги, доставшиеся ему от богатых родителей? Или как хорошо погладила рубашку домработница? В интернете не было ни слова про его работу, так что Кормак остаётся только догадываться, чем может быть занят каждый день этот напыщенный мажор. С довольно симпатичной внешностью и тамплиерским крестом на лацкане пиджака. Шэй машинально опускает взгляд вниз, на шею, на отсутствие на ней галстука, на лацканы пиджака, где уже не красуется крест. Да и пиджак на Кенуэе уже другой. Понял в чём прикол? Что-то заподозрил? Когда начинаешь набирать на кого-то материал, искать дополнительные достоверные сведения, устанавливаешь слежку, то сразу начинает казаться, что твоя цель, объект твоего интереса, что-то может заподозрить, если уже не заподозрила. Даже если ты замаскировала все следы. Даже если не к чему прикопаться. Кормак сжимает в руках тряпку, чтобы не потянуться к шее и не коснуться замазанной татуировки, перекрытой чёрным платком в стиль фирменной формы бара: фартука и рубашки, с неоново-зелёными вставками. Если она будет так явно палиться, то сорвёт всю операцию. Которая даже ещё и не началась. Грёбаная татуировка. Под чем она была вообще, когда набила этот провокационный символ у себя на шее? На самом видном месте. Могла ещё на лбу это сделать, чтобы все наверняка поняли: кто, что и кем она является. Если её когда-нибудь спросят о том, какие самые тупые поступки Кормак совершала, то эта татуировка будет третьей в этом списке позора. — И что бы вы хотели такого выпить, мистер… Кенуэй, верно? Сегодня я немного не настроена на импровизацию, но вполне могу выполнить любое ваше желание. В рамках разумного, конечно. Водку с пивом я мешать не буду. Мы же не русские, — Кормак приходится натянуть маску дружелюбия, запихнуть лёгкое волнение куда подальше и не обращать внимание на похолодевшие кончики пальцев. Их даже сводит от холода, она чувствует покалывание, даже боль. Неприятная побочка невроза, сформировавшегося на почве всего дерьма, произошедшего в её жизни. Это что? Улыбка на губах Хэйтема Кенуэя? Он оценил её туповатую шуточку или сейчас улыбается снисходительно, пытаясь сделать вид, что не считает её последней надутой дурой? Шэй кусает щёку изнутри. Её ведь не должно волновать то, что о ней думает Хэйтем. Она просто переспала с ним за деньги. Никаких обязательств. Ничего. Она даже деньги от него не получила, почти всё ушло в руки их прекрасного «сутенёра». А чаевые он ей тогда не оставил. Не засунул в лифчик или трусы, не протянул сотку баксов, сидя в халате с сигаретой между пальцев. — Для начала бы я хотел получить ответ на свой первый вопрос. Как вас угораздило стать эскортницей, стриптизёршей? И почему вы теперь ещё и бармен в баре «Зелёный Дракон». Мне всегда казалось, что эскортницам неплохо платят, — благо Кенуэй говорит не слишком громко. Кормак совершенно не хочется, чтобы кто-то подслушал разговор и узнал не самые приятные подробности из её жизни. Она не гордится тем, что работает эскортницей, не рада тому, что приходится танцевать у шеста за бабки, а не ради собственного удовольствия. Но сейчас она даже нахмуриться не может, чтобы выразить недовольство дотошностью Кенуэя. Ему так нужно знать то, как это случилось? Зачем? Может конечно, Хэйтем просто из того типа людей, которому всегда хочется знать всё. Но меньше знаешь — крепче спишь. — Налью вам виски, как в прошлый раз. Подойдёт? — с улыбкой задаёт вопрос Кормак, опираясь на край барной стойки, чтобы оказаться чуть ближе к Кенуэю. Он даже наклоняется вперёд. Их лица оказываются неподобающе близко. Хотя чего им стыдиться? Она видела его раздетым, он её. О приличие и чём-то ещё таком, что можно было бы назвать родственным ему понятием, даже речи не идёт, — И прекратите спрашивать то, что вас не касается, мистер Кенуэй. Кормак со стуком ставит стакан на барную стойку, отстраняется от Хэйтема и из открытой бутылки наливает ему виски, не переставая улыбаться. Все её действия и слова выглядят, как попытка играть с огнём. Очень опасная попытка. Но риск — это вся жизнь Шэй. И она никогда не откажется от возможности обжечь пальцы язычками пламени. Кормак придвигает стакан ближе к Кенуэю двумя пальцами, нарочито медленно. — Виски так виски. Хотя я рассчитывал на что-то более изящное и замысловатое, — Хэйтем берёт в руки стакан. По нему не скажешь, доволен или недоволен он ответом Шэй. Потому что его лицо не выражает ничего. Хотя, кажется, в его глазах переменилось что-то. Или он просто смотрит сквозь неё на бутылки в стеллаже? — Я бы мог тебе помочь, не будь ты такой строптивой. Он считает её строптивой? Кормак вскидывает брови, уже не в силах прятать свои эмоции за натянутой улыбочкой. На что этот человек намекает? Пытается реализовать свою потребность побыть полезным или где-то в голове у него взыграл синдром героя? Ни то, ни другое не интересует Шэй в Кенуэе, как и не интересует, откуда он раздобыл её имя. Ему она не представлялась. А уж тем более не говорила фамилию. — Мне не нужна помощь. Но я не откажусь, если вы сегодня сделаете мне выручку. Месячную, конечно, не сможете. Но вот недельную — вполне. — Вы не очень учтивы со своими клиентами, Шэй, — голос сквозит сарказмом и насмешкой. Надо же, значит он может не строить из себя повелителя и короля этой жизни и разговаривать, как вполне нормальный человек. — Я не на той работе, чтобы ублажать своих клиентов, — одна небольшая капелька яда меняет всю обстановку. Хэйтем полез не туда, куда ему надо. И лучше мужчине не продолжать эту тему, если нет особого желания получить по лицу. Ладонью. Для профилактики напыщенности и самодовольности. — Любая работа подразумевает ублажение людей, своих клиентов, удовлетворение их потребностей. Моя потребность — узнать, какими судьбами вас занесло в эскорт. На спившуюся и совершенно опустившуюся даму вы не похожи. Да и вы достаточно молоды… Не взяли в университет? Или не было денег? Настойчивость Кенуэя удивляет. Если бы он не был подозреваемым и первым приоритетом в списке её интересов, то она бы с радостью обсудила с ним всё, что только можно обсудить на этом свете. Но выдавать какую-то информацию про свою личность будет самым худшим преступлением перед самой собой. Так что ей нужно постараться как-то сместить вектор чужого интереса со своей личности. Хэйтем касается губами стакана, делает небольшой глоток. Шэй же следит за каждым его движением. Любая деталь может рассказать о человеке больше, чем он сам. Один только жест — выдать самые грязные тайны. Запах — предпочтения. Улыбка — намерения. Правда всегда таится в самых незаметных морщинках, в одном брезгливом выражении лица, неудачном слове. — Неужели? Раз все мы друг друга ублажаем, то кого же ублажаете вы, мистер Кенуэй? — с не наигранной заинтересованностью Кормак обращается к Хэйтему, едва склоняя голову на бок. На тот самый бок, где на шее сейчас жирный слой тонального крема и шарфик, маскирующий татуировку. — Инвесторов, наглых заказчиков товара, красивых девушек в постели, — этот намёк настолько жирный, что Кормак с радостью бы налила на Кенуэя средство для мытья посуды. Пусть хоть на пару минут перестанет напоминать ей об их весьма близком знакомстве. Слишком близком для двух совершенно разных и незнакомых людей. Если бы у неё был выбор, то она бы предпочла узнать его имя не насаживаясь на его член. — Так значит, вы финансовый аналитик или может брокер? Звучит довольно скучно, — ей нужно знать чуть более подробную информацию, чем просто род занятия. Это поубавит им с Лиамом проблем. Если вообще так можно сказать. Потому что проблемы от них вообще никогда не отлипают. Как они родились с этим багажом трудностей, так с каждым новым днём их жизнь не становится проще. — Лучше, я управляю людьми. И всё контролирую, — Кенуэй явно гордится тем, кто он есть. Ведь с каким удовольствием он говорит о самом факте своей работы. Удивительно, как мужчины способны гордиться занимаемой должностью, которая, вероятно, досталась только благодаря влиятельному папаше. И при неудачных обстоятельствах его точно сместят. Если, конечно, это не место в компании, которая принадлежит отцу. Чужое удовольствие от жизни вызывает чувство отвращение, сродни изжоге, с кисловато горьким привкусом зависти. Может в следующий раз плюнуть ему в бокал, чтобы хоть немного отвести душу? — Очаровательно. Управлять людьми. Я тоже люблю управлять. Правда мотоциклами и некоторыми мужчинами. Но я думаю, что смогу понять вашу страсть доминировать над другими людьми, — Шэй подмигивает ему, чувствуя диссонанс между собственными словами, действиями, мыслями и чувствами. Ври безбожно если хочешь получить правду. Хэйтем делает глоток из стакана, допивая содержимое. Оставляет только лёд. Подтаявшие, но всё ещё холодные кубики. Такие же холодные, как и его глаза. Как все черты его лица. Острые, словно кромка на едва подмёрзшем озере в начале зимы. — Знаете, мисс Кормак. Как наскучит натирать бокалы, — он запускает ладонь во внутренний карман пиджака, вытягивает двумя пальцами визитку и протягивает её Кормак, — Позвоните мне. Я скрашу ваши грустные деньки. И да, — Хэйтем кладёт несколько стодолларовых купюр, — Без сдачи. Барный стул надломлено хрипит, когда Кенуэй поднимается. Одарив Шэй своей самой обворожительной улыбкой, он направляется к выходу. И именно сейчас Кормак не сдерживается и закатывает глаза. Он решил, что если они пару раз переспали за деньги, то теперь она будет рада с ним встретиться и начнёт стелиться только потому что он богат? Барменша опускает взгляд на серебристую визитку.Abstergo Industries Haytham E.Kenway +1 212 XXX XXXX
Какой же ты глупый…