Share with you..

***

      Утро для Феликса было не добрым. Почему? Да хотя бы потому, что он совершенно не выспался. Слишком уж сильно переживал о предстоящей встрече. А ещё потому, что брауни совсем засохли, когда он задремал прямо за кухонным столом, пока дожидался заветного писка духовки, уведомляющего об их готовности. Повезло, что началась вся эта «адская кухня» рано утром, так что хватило времени на вторую попытку. Вполне ожидаемой повторной катастрофы, к счастью, не случилось, пирожные были вовремя вынуты из духовки и упакованы в коробку. Теперь главное, чтобы никто из домочадцев не явился на кухню по дорожке шоколадного аромата, распространяющегося по всему дому со скоростью света, и втихаря не утащил половину стратегически важных вкусняшек, пока Феликс будет собираться на своё возможно-свидание.       Да, он уже в который раз пытается уговорить себя не возлагать никаких надежд на эту встречу со старшим, но сердце по уши влюблённого мальчишки не даёт этого сделать. Безумно сильно хочется верить, что всё возможно, что чувства взаимны, что это, в конце концов, свидание. Кто-нибудь, вероятно, назвал бы его наивным дурачком, узнав обо всём этом. Но Феликсу было бы наплевать. Это первый раз, когда они с Чаном будут гулять наедине, без всяких там третьих лишних. Собственно, именно этим случаем младший собирается воспользоваться, чтобы раз и навсегда выяснить для себя суть их отношений и либо остаться с разбитым сердцем, либо стать наконец счастливым и быть рядом с тем, кого он любит.       Осталось совсем немного времени до выхода. Солнечный мальчик вот уже час как вертится перед зеркалом в своей спальне, то и дело меняя элементы образа. Рубашка не та, да и джинсы сидят не очень… Всё кажется недостаточно идеальным для предстоящего события. Вот бы он только знал, что старшему совсем нет дела до цвета его рубашки, потому что он хочет укутать его в свою толстовку прохладным летним днём, обнять и больше никогда не отпускать. Но Феликс ещё не знает. Поэтому надевает каждую из трёх лучших рубашек снова, комбинируя с разными джинсами, а затем делает несколько фото и отправляет Хёнджину, надеясь получить ответ как можно скорее.             Ёнбоки~ [10:28]             Хён, как лучше??             [фото 1]             [фото 2]             [фото 3] Хёнджинни-хён [10:30] Ой, наш Ёнбоки на свидание собрался?? Ха-ха милашка             Ёнбоки~ [10:30]             Хёёёён, ответь! Хёнджинни-хён [10:31] Ладно-ладно, 3             Ёнбоки~ [10:31]             Спасибо! Хёнджинни-хён [10:32] Эй!! Ты не ответил!! Свидание??             Ёнбоки~ [10:32]             Нет             Не знаю             Возможно Хёнджинни-хён [10:33] Не волнуйся, ты ей понравишься!             Ёнбоки~ [10:34]             Ему Хёнджинни-хён [10:34] Оу... Да кому угодно *-* Ты всем нравишься!             Ёнбоки~ [10:35]             Спасибо, хён             Надеюсь...       Слова старшего немного взбодрили Феликса, он надел джинсы, застегнул рубашку, почти без дрожи в руках поправил и без того идеально уложенные волосы и спустился на кухню, чтобы забрать коробку с брауни. Пора идти.       Чан уже тоже практически готов к их с Ликси определённо-свиданию. На нём тёмные рваные джинсы и свободная чёрная футболка. Светлые волосы, как всегда, потрясающе кудрявы и растрёпаны. Он не слишком заморачивался с образом, в отличие от кое-кого другого, поэтому собрался довольно быстро. Захватив приготовленную заранее корзину с продуктами, а затем сунув толстовку и плед в свой рюкзак, старший отправился прямиком к месту встречи.       Феликса трудно не заметить. Чан увидел его раньше, чем сам попал в его поле зрения. Младший сегодня выглядит просто потрясающе, о чём ему, конечно же, неоднократно ещё напомнят.       — Хэй, привет! Отлично выглядишь! — старший решил не сдерживать восторга и швырнуть комплиментом Феликсу в лицо, едва подойдя к нему.       — Привет, хён… Спасибо, ты тоже… — младший почесал затылок, пытаясь мило улыбаться, но улыбка получалась, скорее, нервная.       — Ты в порядке?       — Мм...угу. Пойдём?       Пара минут неловкой тишины и разведённых по сторонам взглядов создали ощущение, будто эти двое не знакомы несколько лет, а встретились буквально впервые. Чан совсем не ощущал этой неловкости, просто наслаждался размеренной прогулкой, разглядывая всё вокруг. В то время как Феликс метался между воодушевлённым «ура, у нас возможно-свидание» и ошарашенным «о боже, что мне делать и что говорить». Раньше во время их общения такого не возникало, и этот факт заставлял чувствовать себя немного виноватым. К его счастью, старший снова заговорил первым.       — Так здорово, что мы можем вот так прогуляться. Я, конечно, люблю проводить время с мемберами, но сейчас я рад, что мы… ну, знаешь… только вдвоём. — сияющая счастьем и нежностью улыбка Чана заставила сердце солнечного мальчика пропустить удар, а следом в животе сорвались с цепи все имеющиеся бабочки.       Феликс тяжело сглотнул, пытаясь сохранять невозмутимый вид (получалось плохо, но всё же). Проницательность его хёна граничила в этот момент с чем-то сверхчеловеческим, каждое движение, взгляд и вздох были в доли секунды замечены. В следующий миг тёплая большая рука обхватила маленькую ладонь младшего. Кажется, мир снова остановился. — Хён… — Ты в порядке? — обеспокоенно перебил старший, заглядывая Ликсу прямо в душу сквозь расширенные зрачки заметно округлившихся глаз. Мог бы он сразу выпалить, что всё хорошо, но в эту самую секунду в голове не было ничего, кроме нарастающих, словно скатывающийся с горы снежный ком, чувств, которые вот-вот вырвутся наружу. И вот опять Феликса накрыло от пары слов и одного прикосновения. Накрыло с головой. Ощущение возникло такое, будто во взгляде уже ярким неоновым светом вспыхнула вывеска «я люблю тебя». Надежда на то, что по его выражению лица ничего не видно, стремительно угасала. Чану ничего не оставалось, кроме как утащить младшего куда-то вглубь парка, а затем, расстелив плед на траве, усадить на него это по-прежнему пребывающее в ступоре милое существо с чудом удерживаемой одной рукой коробкой с брауни. — Рассказывай. — Я… — веснушчатые щёки залились румянцем, когда старший потянулся поправить выбившуюся из идеальной укладки прядь. — Всё в порядке, хён, правда! — сомнительно было бы предполагать, что хоть кто-то мог бы поверить в это, но Феликс не смог сказать ничего другого. — Я так не думаю… — Чан немного отстранился и отвёл взгляд. — Но знаешь, что бы там ни было, надеюсь, что то, что беспокоит тебя сейчас, решится в скором времени. А пока постарайся немного отвлечься и отдохнуть. В конце концов, для этого мы здесь. — он едва заметно улыбнулся и принялся доставать продукты из корзины, насвистывая какую-то мелодию себе под нос. Только сейчас солнечного мальчика немного отпустило. Неизвестно, удастся ли ему оставаться спокойным и дальше. Этот хён, очевидно, совсем не щадит его хрупкую душевную организацию, раз позволяет себе быть так близко. Хочется уже всё ему рассказать. Может, это даже эгоистично, но больше нет сил держать в себе этот растущий с каждым днём комок причиняющих боль чувств. Что-то внутри шепчет, что не так важно получить взаимность, как просто избавиться от груза. Нет уж, Феликс не может поддаться этому зову. Пусть будет больно, но он уверен, что стоит ещё немного подождать, и всё прояснится. Скоро непременно всё наладится, он чувствует. Чан притих, словно слушал мысли младшего. На деле же он погрузился в собственные. Ранее продуманный план по завоеванию сердечка Феликса выглядит теперь почему-то немного сомнительным, но в этой обстановке придумать что-то получше Чан вряд ли в состоянии. Остаётся только придерживаться. Кто бы знал, что было у совершенно взрослого и мудрого не по годам отца семерых детей в голове, когда он всучил в руки одному из них бутерброд и пакет сока, а сам, сказав, что сейчас вернётся, поспешно удалился в неизвестном направлении.       Кое-кому стоит посмотреть правде в глаза — план так себе.       Феликс остаётся один, с этими самыми бутербродом и соком в руках, пялясь в зелёную даль. А что ему остаётся? Только сидеть и ждать. Хоть всё это и выглядит дико странно.       Чан возвращается спустя несколько минут, пряча что-то за спиной.       — Хён?! Где ты был?       — Да вот, ходил за этим… — он демонстрирует младшему венок из полевых цветов и протягивает руки вперёд, укладывая «подарок» на светлую шевелюру.       — О, вау… Это так красиво, хён!       — Если хочешь, могу рассказать немного об этих цветах… Если тебе интересно, конечно…       — Да, конечно, расскажи!       Не то чтобы Феликс когда-либо интересовался цветами, но Чана он готов был слушать сутки напролёт, о чём бы тот не говорил. Поэтому младший снял с головы венок, чтобы рассматривать цветы, пока будет вникать в их значение. — Смотри, белые граммофоны — это вьюнки. На языке цветов они означают «так остро и глубоко, как соколиный взгляд любви, не смотрит ни один глаз в мире». Розовые пушистые шарики — цветы клевера, которые означают «сообщи мне, когда я смогу увидеть тебя снова». Ещё ты можешь заметить мелкие цветочки, что по цвету ближе к коралловому — это золототысячник. «Горек он, как и высказанная правда, но так же целителен». — Ухты! Потрясающе… Откуда ты узнал всё это? — Феликс выглядел действительно восхищённым, что не могло не вызвать у старшего улыбку умиления. — В детстве я забрался на чердак, когда играл с другом в прятки, и нашёл там старую книгу с целой коллекцией засушенных цветов. Там описывались все их значения. Это показалось мне чем-то таким захватывающим тогда… — Удивительно, хён… — Нет, знаешь, что по-настоящему удивительно? То, как тебе идёт этот венок! Ну-ка, надень его, я обязан сделать фото! — Чан вынул телефон из кармана, включил камеру и демонстративно прицелился. — Ну хёёёён, — едва сдерживая улыбку захныкал Ликс, но венок всё же надел. — ты уверен, что это необходимо?       — Ха-ха, ты такой милый! Да, я уверен. И я старше, так что не спорь! Из-за смеха первое фото получилось смазанным, но Чан не стал его удалять. Он сделал ещё пару снимков а затем просто замер, рассматривая их. Слишком красиво… — Ну что там, я хорошо получился? — младший потянулся чтобы заглянуть в экран. — Дай посмотреть! — Не-а, не покажу, буду сам любоваться! — Чан хихикая плюхнулся спиной на плед и прижал телефон к груди двумя руками. В попытке отобрать телефон Феликс даже не заметил, как оказался в объятиях у своего хёна, смотревшего сейчас на него абсолютно зачарованными и полными нежности глазами. Время будто остановилось, позволяя насладиться моментом. Младший, лёжа вот так в обнимку с Чаном, чувствовал себя действительно счастливым и уже готов был поставить под сомнение все свои предыдущие установки касательно невозможности чего-то взаимного между ними. С другой стороны, другие мемберы тоже часто обнимаются со старшим и проводят с ним время… Нет, он не хочет думать об этом. То, что происходит сейчас, не может не быть чем-то особенным для Чана. Феликс хочет в это верить. Размышляя о сложившейся ситуации, солнечный мальчик даже не заметил, как старший задремал. Он выглядит так очаровательно и умиротворённо… Хочется навсегда запомнить этот момент. Почему бы не сделать фото? Да, фотографировать спящих не очень то вежливо, но ведь такую умилительную картинку грех не увековечить в памяти своего телефона. Вот Феликс и решает не противиться зову прекрасного. Он осторожно выбирается из объятий, пытаясь не разбудить свою цель, достаёт телефон и делает снимок. Всё. Теперь это произведение искусства сохранено не только в памяти Ликса, а и в его галерее. Фото получилось настолько потрясающим, что никто в мире не посмел бы осудить парня, днём и ночью залипающего на него. Никто, кроме Чана, который всё-таки проснулся, ощутив шевеление у себя под боком, и обнаружил Ликса, улыбающегося чему-то в своём телефоне. — Эй, на что это ты там засматриваешься? — слегка ошарашил младшего Чан своей внезапной репликой. — Ой, нет, хён, ни на что. Так, просто… — засуетился Феликс, пытаясь как можно скорее заблокировать телефон и спрятать его в карман. — Мм… ну ладно… — старший на секунду замирает, а затем с хитрой ухмылкой приближается к Ликсу почти вплотную. — Тебе следует помнить, что я слежу за тобой! — парень рассмеялся, подёргивая бровями. Феликс мысленно очень громко выдохнул. Пронесло, не спалился. Впредь ему определённо стоит быть осторожнее, а то кто знает, что может произойти в итоге. — Держи. — протягивает Чан младшему только что вынутое из стоящей рядом с ним коробки пирожное. — Давай поедим. — он берёт одно и для себя, а затем достаёт из корзины два пакета сока. — Ты будешь апельсиновый или яблочный? — Эм… яблочный. — солнечный мальчик протягивает руку за соком. — Ай, кого ты обманываешь, ты ведь апельсиновый любишь! Бери.— Чан всучил «правильный» пакет сока безмолвно возмущающемуся Ликсу и принялся за свой кусочек брауни. — Мм, так вкусно! Ты просто волшебник! Феликс хотел было возразить, что никакой он не волшебник, и рассказать о том, что испортил первую партию брауни, уснув прямо на кухне, но вспомнил, что со старшим лучше не спорить, когда он начинает петь эти свои хвалебные оды. — Спасибо, хён. — отвечает младший, сдерживая смешок. Когда все запасы вкусностей были уничтожены, а голоса слегка даже охрипли из-за долгих разговоров, на улице уже было почти темно. В парке в это время так атмосферно, что не хочется уходить, но вечерняя прохлада вынуждает. — Замёрз? Погоди, сейчас достану толстовку. — Хён, не нужно, я в порядке! Естественно, Феликсу никто не поверил, и уже через секунду у него на плечах красовалась тёплая чёрная толстовка старшего, источающая невероятно притягательный аромат его парфюма. Ощущение комфортных и таких родных объятий окутывало с ног до головы так, что хотелось тонуть в нём. И дело было совсем не в том, что это очень хороший парфюм, а в том, что этот запах в голове младшего ассоциируется только с Чаном — человеком, заставляющим его чувствовать себя счастливым. — Хён, а что это за листья? — поинтересовался Ликс снимая венок, чтобы тот не упал, пока он будет помогать старшему с вещами. — У них тоже есть значение? — О… Это тысячелистник. — Чан на секунду замер, пытаясь решить, стоит ли ему продолжить мысль. — Знаешь, его знание совпадает с вопросом, который я хотел задать тебе и думал придержать до следующего раза… Но раз уж ты сам об этом спросил… — А? Что ты имеешь в виду? — «Ты действительно настолько в неведении, как делаешь вид?» — взгляд старшего погрустнел. Он потянулся к нагрудному карману своей рубашки и, достав из него что-то, протянул ладонь Феликсу. Это был четырёхлистный клевер. — Возьми его, пусть будет на удачу.