EssencE

Она пыталась изо всех сил сопротивляться нахлынувшему желанию упасть к ногам Альфы, чтобы молить о прощении, но, кажется, что её выдержка начинала давать трещину, так как предательская дрожь не переставала проходиться по всему телу из-за хватки Малфоя на её руке. Слишком давно она не чувствовала его. Слишком давно его Альфа не прикасался к её Омеге. В голове начинали мелькать воспоминания с их прошлой близости, когда он припал к её ногам, желанно смотря на то, как она стыдливо сводит колени, прикрывая руками пылающее огнём лицо. В тот момент она испытала самое сильное сексуальное желание за всю свою жизнь. Гермиона до последнего не хотела признавать, что Малфой, даже не задействуя свою сущность, оказывает на неё такое влияние, но если мысленно она могла создать себе иллюзию, то физиологию обмануть было невозможно. Гермиона не сразу уловила толику разочарования, пока он всё это время показательно не трогал её. Только сейчас, когда их кожа соприкасалась, она ощутила то самое забытое чувство неудовлетворённости, распространяющееся внизу живота неприятным покалыванием. Мысли о том, как он её трогает, начали заполнять голову Гермионы столь стремительно, что она не сразу осознала, что вообще происходит. Прекрати немедленно. Сейчас ей следовало думать о другом, но она и вправду не могла сопротивляться своему вожделению, пока его пальцы слишком больно сжимали её кисть. Долбанная Омега хотела, чтобы он коснулся каждой частички её тела, и она могла позволить ему даже большее, чем какие-то там прикосновения, если Малфой только пожелает этого. Одно его слово и Омега была готова сделать всё, что угодно. Гермиона чувствовала себя по-настоящему испорченной. Всё это время гриффиндорка отталкивала любые навязчивые мысли о том, чтобы подойти к нему, просто почувствовать его запах, чтобы ощутить себя в безопасности. Она до последнего пыталась избавиться от мурашек по коже, если ловила на себе его мимолётный заинтересованный взгляд, когда пересекалась с ним в коридорах или на уроках. Малфой не приближался достаточно близко, чтобы ощутить его физически, но он наблюдал издалека, и его взгляд, проходящийся по всему её телу, чувствовался на ментальном уровне. Отказываясь верить в очевидное, Грейнджер просто напросто скрывала, что хочет большего. Он ведь действительно избегал её всё это время, специально не показывая, что ему вообще есть хоть какое-то дело до жизни своей Омеги. Когда над ней насмехались, всё, что он делал, это наблюдал. Ухмыляясь так, словно только он мог помочь ей решить все проблемы, если бы она только посмела усмирить свою гордость и обратиться к нему за помощью. И только тогда его королевское величество возможно предприняло бы что-то, чтобы защитить её. Но Гермиона никогда ни перед кем не собиралась пресмыкаться, тем более перед Драко Малфоем. Это было сказано неоднократно. Она повторяла это каждый год их совместного обучения, заучивая эту простую истину так, словно она могла в любой момент ускользнуть из её памяти. И были моменты, когда это было действительно так. Малфой слишком искусно умел доводить человека до точки кипения, не прикладывая при этом почти никаких усилий. Взять хотя бы в пример Рона, с которым он успевал ссориться, не произнося ни слова, но одаривая его таким высокомерным взором, который в момент заставлял Уизли брызжать слюной от злости. В этом Малфою не было равных. Этим он и доводил её — своим показным безразличием вперемешку с завышенным чувством собственного достоинства. Его аристократические корни проглядывали очень отчётливо, хотя он и не старался их когда-либо скрыть. Гермиона искала успокоения в том, что отвлекала себя учёбой, но каждый раз, когда он проходил мимо и их взгляды пересекались, она понимала, что находится на грани нервного срыва. В один момент ей даже почудилось, что у неё опять началась течка, и Грейнджер уже была готова выбежать с позором из кабинета во время лекции. То что произошло накануне только сильнее добивало её морально, заставляя усомниться почти во всех вещах, о которых она думала до того, пока не начался этот ад. Раньше она бы сразу всё рассказала мальчикам и пошла бы к Дамблдору, но сейчас всё было по-другому. Она хотела разобраться с этими ублюдками сама, собственными силами. Однако в первые секунды Гермиона определённо была готова кинуться в подземелья Слизерина, но единственный вопрос «Зачем?» остановил её, давая понять, что она не готова к тому, чтобы всё ему рассказать. Малфой — это человек, от которого можно ожидать чего-угодно, особенно относительно того, что непосредственно хоть как-то касается его окружения. Гермиона больше всего опасалась именно его реакции на случившееся, потому и не хотела ничего рассказывать. Она не боялась его гнева или того, что он мог бы сделать в порыве ярости, хотя от одного представления, как Альфа может на это отреагировать, её бросало в дрожь, но по-настоящему Грейнджер сотрясала только лишь одна мысль — что ему может быть абсолютно всё равно. Да, она боялась его безразличия. Ведь за всё время он не проявил к ней и доли своего вселенского внимания, заботясь лишь о том, чтобы лживые слухи не вышли за пределы Хогвартса, очерняя его великий чистокровный род. Но самое ироничное, что он сам осквернил его, когда пожелал всё оставить как есть, хотя Грейнджер всеми силами пыталась ему доказать, что это заранее провальная затея, но этот упрямый индюк просто не стал её слушать, идя на поводу у своих инстинктов и каких-то там устоев, о которых он и сам мало что знал. Эгоист. Предрасположенность захватила разум Малфоя, а он уже в свою очередь решил подчинить Омегу Гермионы, абсолютно не считаясь с её желаниями. Просто не оставил ей другого выхода, кроме как следовать его воле, которая заключалась в том, чтобы она стала принадлежать ему и его семье, не имея никаких прав. Как это было по-слизерински — искать выгоду везде и во всём. Если Малфой думал, что она не догадывается о его намерениях, то он сильно заблуждался. Всё было понятно с самого начала, ведь иначе Малфой даже не стал бы с ней связываться, продолжая точно так же как и она, бежать от правды, попутно придумывая новые отговорки. Проблема в том, что он её недооценивал, а потому думает, что на шаг впереди, но это не так. Если бы Малфой только подумал о том, чтобы обсудить данный и другие вопросы, которые образовались между ними с самого начала, то это определённо что-то изменило бы в их взаимоотношениях. А что в итоге? Он решил рискнуть, ставя на кон репутацию своей семьи, дабы облегчить себе жизнь. По его мнению, Гермиона должна была выполнять свои обязанности Омеги безоговорочно. Весьма самонадеянно с его стороны. Девушка непроизвольно хмыкнула, прервав молчание, которое с каждой прошедшей секундой становилось всё более гнетущим. — Я не понимаю, Грейнджер, что за зараза в тебе сидит, что ты постоянно устраиваешь подобные сцены? — было первым, что она смогла расслышать от Малфоя, пока он что-то гневно бубнил себе под нос, ведя её вдоль коридоров Хогвартса в неизвестном направлении. И это он говорит ей? В отличие от неё, Малфой вместе с Паркинсон на пару, намного чаще устраивали бессмысленные сцены, выливающиеся каждый раз в целое представление. Это был самый настоящий цирк, который почти всегда сопровождался ненормальными воплями и слезами главной виновницы торжества. — Тебе не кажется, что ты явно преуменьшаешь свои прошлые заслуги, — фыркнула Гермиона, заставляя слизеринца остановиться и резко развернуться так, что она врезалась прямо ему в грудь. Грейнджер подняла голову, смотря ему в глаза, не отскакивая, словно увидела привидение, как сделала бы это в прошлом, когда она ещё была просто Гермионой Грейнджер, а он — Драко Малфоем. Когда они ещё не были никак связаны и продолжали ненавидеть друг друга просто за само существование. Хоть и сейчас мало что изменилось с тех пор, но в прошлом Гермиона не спала с человеком, которого презирала всей своей душой. Выражение лица Малфоя не было спокойным с самого начала, но теперь отчётливо прослеживалась неконтролируемая ярость, которую он обрушил в виде распространения феромонов, даже не думая о том, чтобы проявить к ней какое-то снисхождение. Снова она была под его нерушимой властью. Гриффиндорка ахнула от такого сильного потока и согнулась пополам, хватаясь руками за рубашку слизеринца, чтобы позорно не упасть прямо к его ногам. Однако, показывая ему сейчас жалобное раскрасневшееся лицо, девушка уже заведомо проиграла в этой битве. — Тебе не кажется, Грейнджер, что я уже достаточно проявлял по отношению к тебе определённую дозволенность в твоих действиях, но похоже, что ты просто не способна вести себя должным образом на людях, — произносил буквально по слогам Малфой, специально не касаясь девушки, чтобы она оставалась в сознании, — Если тебе требовался урок хороших манер, то что же ты, не надо было стесняться. Я бы преподал его тебе в наилучшем исполнении. Его гнев проник в каждый атом воздуха. Вибрации его слов проходилась по ней электрическими разрядами, а серые радужки глаз, смотрящие на неё без жалости, заставляли молча скулить, не выдавая ни единого звука. Но, несмотря на это, медленно, словно течёт патока, её охватывало уже знакомое ей чувство возбуждения. Он злился — это было очевидно, но вместе с тем его Альфа был готов наброситься на её Омегу прямо в коридоре, и это осознание заставляло дрожать её колени в сладком ожидании. — Прек.. Силы покидали Гермиону столь стремительно, что она не могла сказать даже слова и лишь обрывисто дышала через рот, пытаясь не задохнуться от сильного прилива жара к нижней части живота. У неё было чёткое ощущение того, что тело начинает медленно плавиться от распространяемого им запаха, окутывающего словно дымка и проникающего внутрь, обволакивая всё её тело. Это было физически невыносимо. — Сколько ещё ты будешь доставлять мне проблем? — задал он вопрос, смотря на неё свысока, только одним взглядом приковывая к себе. — Всё это время я старался сделать так, чтобы тебя приняли с более менее хорошим раскладом в высших кругах, а теперь, что о тебе подумают? — сейчас он был очень похож на своего отца в тот момент, когда она впервые увидела сдержанный гнев Люциуса Малфоя. — Ты не являешься чистокровной, при этом набрасываешься на Паркинсон, совершенно не заботясь о своей репутации и, чего уж говорить, о манерах. Вот уж не ему говорить о манерах, и, уж тем более, не Паркинсон. — Плевать, — перебила она его, явно не думая в этот момент о своем инстинкте самосохранения. Очень зря, ведь в следующую секунду Малфой, обхватив её за плечи, притянул к себе, заставляя встать на носочки, от чего Гермиона непроизвольно заскулила. — Ты хоть понимаешь, какие пойдут о тебе слухи? — сквозь зубы не то прошептал, не то прошипел блондин, вглядываясь в её покрасневшее лицо. — Наша ситуация и так не самая завидная из всех, а ты решила подпортить уже имеющиеся о нас небылицы. Гермиона никогда не подумала бы отступить. Будь у неё шанс повернуть время вспять, она бы повторила всё, что планировала сделать с самого начала, более того, в этот раз она бы точно довела дело до самого конца, проклянув Паркинсон, чтобы эта стерва больше никогда не смогла произнести хоть что-нибудь своим грязным ртом. Она заведомо знала на что идёт и ради чего. И всё же, смотря сейчас на Малфоя, Гермиону не покидало чувство разочарования. Её мог остановить кто угодно — тот же Забини или подружки Паркинсон, которые почему-то сразу попрятались по углам, когда Гермиона с враждебным настроем направила палочку прямо в лицо Паркинсон. Но её прервал именно он — тот, в ком она нуждалась больше всего. Это приводило её в замешательство, поскольку, по сути, всё сделанное было ожидаемо от Малфоя и то, что он начнёт защищать Паркинсон, но Гермиона действительно надеялась, что он встанет на её сторону. Сколько можно было обманывать себя, теряясь в своих чувствах? Оттолкнув его из последних сил, она, пошатнувшись, упёрлась плечом на стену, делая глубокие вдохи, чтобы немного облегчить своё состояние. Подняв голову, Грейнджер увидела надменный вид и ничего больше, но и этого ей хватило, чтобы сжать кулаки и выплеснуть всю скопившуюся обиду на этого подонка. — Ты понятия не имеешь, что произошло, а уже кидаешься на меня со своими обвинениями в том, что я навредила твоей драгоценной репутации, — со злобой выговорила Грейнджер, смотря прямо ему в глаза, желая показать насколько низко он для неё пал. — Ты просто омерзителен. Ты и всё твоё окружение, которое готово пойти на отвратительные поступки, дабы достичь желаемое. Вы, слизеринцы, не знаете, что такое человеческое достоинство и банальное уважение к другим. Вам всегда надо самоутверждаться за счёт других! Она собиралась высказать ему всё, что сейчас чувствовала, ведь единственным человеком, к которому Гермиона не так давно была готова обратиться за помощью, поступившись всем, о чём она говорила ранее, был именно он. Её предрасположенный — тот, с кем она по воле судьбы должна была провести всё свою оставшуюся жизнь. — Если у тебя есть какая-то проблема, то сначала её нужно было обсудить со мной, а не кидаться сразу напролом со своей тупой отвагой, которая никому не сдалась, — строго ответил Малфой, не сдвинувшись с места. — Я никогда не сомневался в слабоумии Поттера, но чтобы и ты пала до его уровня, вот уж не думал. Урод. — Да как ты смеешь сейчас оскорблять меня?! — А по-твоему я должен тебя похвалить, Грейнджер? — изогнул бровь Малфой, смотря на неё пренебрежительно. — Какая ты у нас молодец, что похерила всё, что я выстраивал все эти недели, просто умница! Он и не пытается её понять. Даже не старался вникнуть в то, что она пыталась ему донести всё это время. — Я не просила тебя об этом! — выкрикнула Гермиона, приближаясь, но всё ещё держась рукой за выступ стены, — Ты просто решил всё за двоих, даже не интересуясь моим мнением. — Я пытался сделать так, чтобы нам было легче.. — Ты пытался сделать так, чтобы было легче именно тебе, не надо лгать, Малфой, — скривилась Гермиона. — Ты всегда заботился только о себе любимом. Именно поэтому ты сейчас и стоишь здесь, потому что может пострадать твоя королевская натура под гнётом сплетен. На самом деле, она хотела бы, чтобы её слова оказались ложью, но истина была неизменна. Лицо Малфоя исказило непонятное выражение, но прежде чем Гермиона успела хоть что-то понять, он снова натянул маску, которая затмила эту мимолётную эмоцию. — Всё, что я делал — я делал для тебя, идиотка, — повысил голос блондин, сделав к ней шаг, но сразу же сталкиваясь с рукой Гермионы, которую она использовала, как некую преграду. Малфой опустил свой ядовитый взгляд, проходясь им от плеча до самого запястья Грейнджер, из-за чего у неё, уже в который раз, прошёлся озноб по всему телу. — Убери руку. Казалось, всего два слова, но то, с какой интонацией они были произнесены, делало их похожими на смертоносную Аваду. — И не подумаю, — нисколько не сдвинула руку Гермиона, яростно смотря на него в ответ. — Грейнджер, — на выдохе вымолвил Малфой, словно предупреждая, что ещё несколько секунд и его терпение, которое и так уже было на исходе, даст о себе знать — хватит меня выводить. Гермиона делала это не только потому, что была зла, но ещё и из-за следов, которые не успели сойти, в отличие от запаха тех Альф. Если он посмеет к ней приблизиться и увидит их, то всё закончится очень плохо. Намного хуже того, что могло бы случиться, если бы она всё-таки покалечила Паркинсон. — Не прикасайся ко мне, — словно вызов, бросила ему Гермиона, и в следующую же секунду он схватил её за горло, прижимая к стенке своим телом, склоняясь прямо над ухом. Его действия были настолько неожиданны, что Гермиона даже не успела среагировать. Ей только и оставалось, что безвольно находиться в таком положении. — Как же ты меня достала, — прошептал трепетно Малфой. — Почему, когда я говорю тебе одно, ты делаешь совершенно другое? Рука на гортани девушки, будто была лишь для вида, так как Гермиона почти не чувствовала натиска, но вот давление воздуха из-за избытка феромонов ощущалось похуже, чем телесное. Грейнджер боязливо сглотнула, стараясь не отводить слезящиеся глаза. В этот момент она хотела истерично накричать на него, начать бить кулаками его грудь, чтобы он наконец уже услышал её. Малфой никогда не слушал. Никогда не понимал. Казалось, она наконец потеряла всякий смысл происходящего, ведь всегда знала, что он не изменится. — Почему, когда я что-то говорю тебе, ты слушаешь только себя, — шепотом произнесла в ответ Гермиона, и это был даже не вопрос. Стая мурашек, которыми покрылась шея Гермионы, когда Малфой тяжело выдохнул, опоясала кожу. Он почти ласково надавил пальцами на её шею, поглаживая место соприкосновения. — Этого бы не было. Всей этой ситуации могло бы не быть, ты понимаешь? — чуть отстранился Малфой, чтобы посмотреть ей в глаза. — А теперь мне придётся расхлёбывать то, что ты успела натворить. Он снова думал только о себе. Гермиона закусила губу и подняла голову. Когда их взгляды пересеклись, Грейнджер уже знала, что увидит, ведь в скоплении густого феромона Малфоя можно было задохнуться. Он смотрел на неё одновременно с угасающей злостью и вспыхнувшей похотью. Желание слишком отчётливо читалось в его движениях. Физиология играла с ними злую шутку, которой они не могли никак противостоять. Она воздействовала на них, заставляя вытворять постыдные вещи, которые хотелось забыть и, в то же время, сладостно приятные, от воспоминаний которых тело начинало сводить от истомы. Эмоции были неотъемлемой частью воздействия, а потому сейчас каждый из них находился на краю пропасти. Пропасти, из которой уже будет не выбраться. — Этой ситуации могло бы не быть, если бы ты хоть раз меня выслушал, — тихо сказала Гермиона, немного содрогаясь, когда он прикоснулся ладонью к её алой щеке и продолжил смотреть уже с некой дымкой, из-за чего его сырые глаза стали блеклыми. — Ты эгоист, Малфой. Его дыхание стало более учащенным. Грейнджер нервно начала ещё сильнее вжиматься в стену, пытаясь слиться с нею воедино, раствориться в ней. Но вместе с тем, она желала его всем своим естеством. Здравый рассудок начал, в который уже раз, покидать её. — Я знаю, — ответил он и стал наклоняться прямо к губам девушки, сердце которой было готово вырваться из груди от того, как её Омегу тянуло к нему. Но когда расстояния между ними осталось всего навсего каких-то пару миллиметров, она отвернулась в сторону, глубоко дыша от того вожделения, которое захлестнуло обоих. Малфой остановился прямо в том положении, в котором хотел её коснуться, опаляя щеку девушки своим дыханием. «Этому нельзя было позволить случиться», — мысленно взывала Гермиона к своему разуму,, но тяжёлое чувство разочарования проходилось по всему телу до самых кончиков пальцев. Она уговаривала себя не поддаваться, и платой за это были страдания, которыми полнилось её тело день ото дня. Она разрушалась из-за нехватки своего Альфы. Из-за того, что не может отдаться ему полностью и поглотить его без остатка. Её Омега и вправду была жадной. В следующую секунду Малфой заскрежетал зубами и с силой ударил кулаком об стену прямо рядом с Гермионой, из-за чего та побледнела и чуть ли не рухнула на землю. Он отстранился от неё, принимая до ужаса ядовитое выражение лица, но по-прежнему не убирая руки с двух сторон от головы Грейнджер, словно держа её в ловушке. — Иди в башню и не смей высовываться оттуда, пока я не разберусь, — холодно произнёс Малфой, на этот раз не желая слышать возражения. То, как стремительно менялось его настроение, было заметно по тону ледяного голоса, отскакивающего от стен. — Разбежалась, — недовольно высказалась Грейнджер, задыхаясь от желания расплакаться. Лицо слизеринца искривилось, и как только Малфой уже был готов снова заткнуть ей рот новыми оскорблениями, их неожиданно прервали: — Отойди от неё, — внезапно послышалось со стороны, и Малфой вместе с Грейнджер одновременно повернули головы в сторону донёсшегося звука. Дэвис стоял всего в нескольких метрах, направив на Малфоя палочку, с настроем атаковать того, если потребуется. Что он здесь забыл? «Дэвис, только не делай глупостей». — пронеслось в голове Гермионы, которая начала судорожно думать, как выйти из этой непонятной ситуации. — Успокойся, мы просто беседуем, — решил всё-таки действовать рационально Малфой, ведь был сейчас беззащитен и отошёл от Гермионы, подняв руки, чтобы показать, что он не настроен враждебно. Грейнджер, решив не делать резких движений, отошла в сторону Дэвиса, касаясь его руки, чтобы он опустил палочку. Малфой, конечно же, кинул взгляд полный недовольства, когда наблюдал сию картину. — Дэвис, всё в порядке, — заглянула она ему в глаза, убеждая в правдивости своих слов. — Бравый защитник объявился, — с ухмылкой произнёс слизеринец. — Не тот ли, с которым ты всё это время забавлялась, пока меня не было рядом, Грейнджер? После этого вопроса Гермиона метнула непонимающий взгляд в его сторону, но Малфой был сосредоточен совершенно на другом, чтобы обратить на это внимание. — Вообще-то это ты не смог её защитить, когда надо было, — возразил когтевранец. — Поэтому сотри эту самодовольную улыбочку со своего лица. — Роджер, не надо, — прошептала она, дёргая его за рукав, что не ускользнуло от взгляда Малфоя. — Я что-то не припомню, когда бы она у меня просила защиты. Верно. Она сама отвергала его помощь, и всё же слышать это оказалось больнее, чем она предполагала. Лицо Дэвиса покраснело от гнева и Гермиона поняла, что сейчас когтевранец точно наговорит лишнего: — Если бы я вчера не вмешался, то… Девушка со всей силы двинула ему по ребру, заставляя заткнуться. Малфой изогнул бровь и сузил глаза — так было всегда, когда кто-то проявлял вседозволенность по отношению к нему, и он впоследствии начинал раздражаться. — И что бы было, если бы ты вчера не вмешался? — язвительно поинтересовался Малфой, внимательно смотря на Грейнджер, словно искал ответ в её лице. Дэвис промолчал, видимо, следуя желанию Гермионы не рассказывать о событиях того вечера, который успел отпечататься в памяти двоих намертво. Грейнджер понимала, чем всё может обернуться, если Малфой узнает о подробностях. Альфы ярые собственники. — Я не слышу ответа на поставленный вопрос, — уже с грубостью прозвучало от слизеринца. — Грейнджер. Девушка злостным взглядом посмотрела на него. — Я не обязана тебе отчитываться. — О, неужели, — начал приближаться Малфой с отчётливо плохими намерениями, — То есть трахаться со мной ты можешь со спокойной душенькой, а вот рассказать мне о своей проблеме, так видите ли ты гордая и независимая. Гермиона была готова задохнуться от возмущения за такое оскорбление в её сторону вперемешку со стыдом от того, что это всё слышит Дэвис, который вообще не должен сейчас здесь стоять. — Как у тебя хватает вообще наглости?! — взорвалась девушка, крича на слизеринца, взгляд которого становился только холоднее с каждым словом вылетающим из её рта. — Сколько раз мне нужно повторять, чтобы до тебя наконец дошёл смысл моих слов. Не надо бесить меня, Грейнджер, — с угрозой ответил он, поднимая подбородок, словно она снова стала в его глазах просто какой-то грязью которая ничего не стоила. — Ты же знаешь, что я всё равно узнаю обо всём, так уж будет лучше, если от тебя, а не от посторонних. Хогвартс каждый день полнится слухами, и если ты думаешь, что ничего не всплывёт, то глубоко ошибаешься. — Иди к чёрту, Малфой, — произнесла девушка, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов и утягивая вслед за собой Дэвиса, который напоследок ухмыльнулся Малфою так, словно выиграл всё его состояние в Гринготтсе. Естественно, что это не могло остаться без последствий. — Я надеюсь, что ты помнишь о том, что мы едем на этих каникулах в Мэнор? — донеслось со спины и Гермиона остановилась, не оборачиваясь. — Не хотелось бы, чтобы ты забывала про такое важное для нас обоих событие. Он сделал это специально, ведь Малфой прекрасно понимал, что Гермиона не смогла бы забыть о таком. Для того, чтобы об этом услышал Роджер, который незамедлительно упёрся в неё своим взглядом, молча спрашивая, не послышалось ли ему всё это. — У меня нет проблем с памятью, Малфой, — сохраняя полное спокойствие, ответила Грейнджер, хотя была готова взорваться от желания ударить по его самодовольному лицу. — Как я рад, — донеслось с явной насмешкой, а после Малфой даже не стал задерживаться, чтобы увидеть то шоу, на которое он рассчитывал, задавая этот вопрос. Этот.. — Гермиона? Дэвис не понимал, нет, он был в явном шоке, хоть и знал, в каких они были отношениях с Малфоем. Просто он был осведомлён, как она относится ко всему этому, и поэтому у него была именно такая реакция, а в свете последних событий, он попросту знал, что случится, если обо всём узнают родители Малфоя. Как же всё было сложно. — Это тебя не касается, — отпустила его руку Гермиона, — постарайся просто обо всём молчать, Дэвис, — добавила она тише. Ей стоило успокоиться и всё обдумать. Она не была готова спустить Паркинсон всё с рук только из-за того, что за неё заступились. Если в тот раз ей не удалось осуществить задуманное, то, возможно, в следующий у неё всё получится. Эта мысль не оставляла Гермиону ни на минуту. Грейнджер не стала задерживаться, чтобы услышать ответ и, завернув за угол, пропала из виду. *** Настроение было прескверным. Инцидент в Большом зале, а после их разговор по душам с Грейнджер, который был прерван когтевранцем, возомнившим себя непонятно кем, выводил похлеще Блейза с его шуточками. Она не могла ему довериться. До сих пор. Сколько можно уже было быть такой гордой идиоткой? Она вывела его из себя буквально за пару секунд. Если так продолжится, то они попросту не успеют приехать в Мэнор, так как поубивают друг друга. Идя по подземельям, Малфой не сразу уловил странный запах, исходящий от его руки. Остановившись перед входом в гостиную своего факультета, он поднял ладонь, принюхиваясь. От нее исходил слабый феромон, на который Малфой не сразу обратил внимание из-за захлестнувших эмоций, но теперь перед глазами пронеслось воспоминание, когда он схватил Грейнджер за горло именно этой рукой. Это чужой запах. Странная догадка начала мелькать в его мыслях, но он не собирался делать поспешных выводов. Возвращаться после выяснения отношений для того, чтобы опять начать выяснять отношения. У него не было столько выдержки. Сначала он должен разобраться с Паркинсон, чтобы понять что к чему. Сжав пальцы в кулак, он проговорил пароль и зашёл туда, где его уже все ждали. Гостиная, полная людей, встретила его гнетущей атмосферой. Кто-то смотрел с осуждением, кто-то с непониманием, а кто-то открыто не скрывал враждебного настроя, перекидывая показушно палочку в руках. Оскорбление одного со Слизерина и уж тем более чистокровного — такое не могло остаться безнаказанным. Раньше он сам присоединился бы к большинству недовольных, но сейчас ему нужно было отстаивать позицию своей Омеги. Он не мог поступить иначе, хоть желание было велико. Альфа не мог поступиться своей предрасположенной. Это было выше всяких ценностей. — Где Паркинсон? — безэмоционально задал вопрос Драко, проходя вперёд под напряжённые взгляды однокурсников, обращаясь прежде всего к Блейзу, сидящему среди этих людей, словно он был их предводителем. Хоть это было далеко не так. Многие просто не могли сами открыто что-то ему заявить, а потому удобно прятались за теми, у кого была хоть какая-то власть. — Вероятно, отмывает свою гордость от тыквенного сока, — язвительно протянул Забини, не скрывая любопытного огонька в глазах. — Что это вообще было? Грейнджер внезапно решила показать свой характер? Она всегда его показывала. Просто не всем. — Понятия не имею. — Малфой, тебе не кажется, что грязнокровка совсем обнаглела! — внезапно раздался голос со спины, и, обернувшись, Малфой посмотрел на злостное выражение лица Дафны Гринграсс. — Мало того, что она постоянно ошивается рядом, так теперь ещё и нападает на нас. Как она вообще смеет поднимать палочку на чистокровную волшебницу, это же просто немыслимо! Если в ней течёт грязная кровь, то как она только смеет творить такое? То, что она твоя предрасположенная, ещё не значит, что она одна из нас и уж тем более, это не даёт ей права так поступать. Она должна была помалкивать и не высовываться, а что в итоге?! На таких условиях Грейнджер приняли в Слизерине, на таких же условиях принимали остальных предрасположеннных. — Ты всё высказала? — холодно ответил Малфой на этот монолог, что привело девушку в ещё большее бешенство. — Что бы сказала Нарцисса, — разнеслось по помещению, соприкасаясь с тишиной, которой наполнилась гостиная в мгновение ока. Мало кто смел упоминать родителей Драко, ведь каждый знал, что дела в семье Малфоев обстоят довольно сложные. Внезапные хлопки, которые раздавались всё ритмичнее, начали заполнять пространство вместе со смешками, которые доносились от Забини. Блейз, как и всегда, знал, когда стоило вмешаться. — Дамы и господа, расходимся, тут не на что смотреть, — решил он позаботиться о публике, прогоняя всех по своим комнатам. — Живее расходимся все по своим спальням. В гостиной остались только Дафна, Забини, Теодор, который по-прежнему был, словно тень, и Малфой. Это было бесполезно. Почти все знали, что этот скандал и всё то, что будет сказано в этой гостиной разлетится уже через несколько часов по Хогвартсу. Так было всегда. Как только последняя дверь спальни закрылась, Блейз подошёл к Дафне, не отводящей свои яркие глаза от Малфоя, и обнял её. — Дафни, тебе стоит успокоиться, — начал он, как это обычно бывает, петь на уши, чтобы убедить свою жертву в том, чтобы она поступала так, как ему надо. — Похоже, Малфой сам не в курсе, что произошло. Тебе незачем набрасываться на него. Старшая Гринграсс перевела свой взгляд на Забини, но продолжая стоять всё в той же боевой готовности расцарапать кому-нибудь лицо. И все прекрасно понимали, кому именно. — Блейз прав, — раздалось от Нотта, — нельзя делать поспешных выводов. Неизвестно, что вообще было между Паркинсон и Грейнджер. Все знали, что между ними было. Вражда похуже, чем у Поттера с Малфоем, а уж после того, как Грейнджер стала связанной с человеком, которым Пенс дорожила более всего, можно было вознести их отношения на уровень: я готова тебя убить при первой возможности. — Я всё равно придерживаюсь мнению, что виновата грязнокровка, — недовольно оттолкнулась Дафна от Блейза, но тот не отпустил её. — Мы не будем пока никого обвинять, не зная, кто действительно стоит за всем, что произошло, — мягко улыбнулся Забини, распространяя свой феромон, и обвивая Дафну руками сильнее, — Мы даже не знаем толком, что произошло. Если бы Грейнджер только рассказала Драко обо всем с самого начала… А сейчас, пытаясь её защитить и во всем разобраться, он и понятия не имел, что происходит. — Мне всё равно, что произошло. Никто не имеет права так открыто оскорблять чистокровную волшебницу. — Вспомни, сколько раз Паркинсон оскорбила Грейнджер за все годы, — ответил Тео, приводя этим Гринграсс в смятение, — и вообще все мы. Сколько раз мы относились к ней, как куску грязи? Все опустили глаза. Нотт был прав. Каждый из них точно также был виноват в этой ситуации. Малфой не мог больше бездействовать. — Где Паркинсон? — достаточно резко задал вопрос блондин. — Ты же знаешь, где она, Дафна. Они были подругами, а значит она не могла не знать. Дафна с нежеланием посмотрела на Малфоя и всё же ответила: — Она наложила на себя чары и спрятались в туалете плаксы Миртл.