Хамелеон

Несколькими годами ранее, Университет монстров: Я всегда был один. Но я никогда не понимал «почему я один?» Возможно, все дело в моем характере. Как говорили «премудрые психологи», которых мне приходилось посещать каждую чертову субботу: «У вас очень сложный характер, молодой человек, вы замкнуты в себе, но мы вам поможем». Они лгали. Единственное, в чем они помогли, так это в обираловке моих наивных родителей, которые верили во всю эту дрянь, что рассказывали эти шарлатаны. Лично я не верил ни единому их слову. Но безумно хотел разобраться в причине моего одиночества. Я просиживал целые ночи напролет, читая, перечитывая и вникая в слова, написанные знаменитейшими психологами и психиатрами мира. И пришел к некоторым выводам: во-первых, я параноик. Хотя об этом было и не сложно догадаться. Я был зажат и боялся. Боялся всего – большого скопления монстров, темноты, боли, грома… От последнего я избавился только в тринадцать лет, от всего прочего так и не избавился. В принципе большая часть фобий базировалась на страхе перед незнакомыми людьми, а самое главное - на страхе «быть опозоренным или обсмеянным». Я боялся самого ощущения стыда. Этого мерзкого и тошнотворного комка в горле, красных щек, пылающего лица, бешеного сердцебиения, заложенных ушей и снижения зрения. Именно это я испытывал, попадая в неловкие ситуации. Воспоминания подобных «сцен» забирались далеко, в самый укромный и теплый уголок души и медленно отравляли его изнутри. Было больно и жутко обидно. Эти чувства порождали злобу и ненависть к окружающим. Я терпеть не мог монстров. Но мы же социальные существа, без общения мы не можем «нормально» жить. Без нужных знакомств не пробиться на вершину пирамиды, без лицемерной улыбки не стать известным, без фальши не достигнуть успеха. Поэтому приходилось приспосабливаться. Мою душу не всегда терзала злоба, поэтому я все же не разучился быть искренним, хотя бы с самим собой. Оттого я часто играл в «игру». А вот теперь мы постепенно дошли до второго вывода, который я сделал в ходе самопознания: я беспрерывно страдал раздвоением личности. «Игра», придуманная моим воспаленным сознанием, заключалось в том, что я должен был изображать совершенно другого монстра, коем являлся на самом деле. То есть, если я на самом деле был добродушным и милым существом, то на деле я был скверным исчадием зла. Или наоборот, если внутри меня бушевали страсти, я их «запирал на старый, увесистый замок» и наигранно ухмылялся на публику. Со временем в «игре» изменились правила: на свет являлась лишь натянутая «маска дружелюбия», но и её порой сносило «ехидным ветром перемен». Посему окружающие приходили в шок и ужас, когда пай мальчик превращался в гнусного хама, или когда лживая скотина начинала непритворно рыдать. Мой эмоциональный фон был так же сбит, как и моя защитная реакция, из-за которой я не мог вовремя исчезнуть, изменить цвет и становился невидимым в совсем не подходящие моменты. Как хамелеон, я сменял свою окраску, адаптировался и превращался в того, кто был «на сегодня угоден» толпе. Но, как я уже говорил ранее, дисфункции в моем теле и разуме раз за разом расчленяли на сотни маленьких, никчемных кусков мои навязчивые идеи о славе и популярности. Поступая в институт, я пообещал себе, что «игра» будет только на моем поле, что никто и ничто не посмеет её испортить! Сейчас у меня на руках четыре туза, моя черная шашка стала дамкой, а моя пешка ставит шах и мат белому королю. Пути назад нет, и не будет. Теперь только вперед, напролом! У меня не было друзей в раннем детстве, школе, возможно, и здесь их не будет, но я постараюсь, я сделаю все, чтобы заслужить свое место под солнцем! - Эй, привет! Ты тоже со Страшильного? Нет, так не пойдет… Привет, друг! Нет, то же не то, он же мне ещё не друг… Да и станет ли? Может, я ему совсем не понравлюсь, такой мелкий и приставучий… - идя по коридору общежития, репетировал знакомство с новым соседом по комнате зеленоволосый парень. - Привет! Как тебя зовут? Ты со Страшильного? Нет, так нельзя, прямо в лоб… Привет! Я Майкл Вазовски! Нет, все не то… Пока Майк подбирал нужные слова, он и не заметил, как уже успел дойти до своей двери. Он тяжело вздохнул и потянулся к двери ручки, резко повернул её и толкнул дверь: «Слова сами придут к тебе. Ведь за этой дверью твой самый лучший друг…» За дверью, в центре комнаты, кто-то неподвижно стоял. В ней было темно, только слабо пробивающиеся лучи заходящего солнца освещали обернувшееся на звук существо. Его круглые, суженные зрачки ярко горели желто-зеленным свечением, как у диких хищников в ночи, а из-за спины виднелся длинный, змеиный хвост, сужающийся к концу. Существо стояло чуть сгорбившись и пристально смотрело на остолбеневшего парня. Для него эта пара секунд длилась как «затяжная вечность», словно дряхлое, давно позабытое воспоминание о детской страшилке вновь ожило и леденит кровь. Мурашки прошлись вдоль всего позвоночника Майка и, дойдя до ног, разлились вяжущей тяжестью, а где-то глубоко внутри что-то неприятно ёкнуло. Тем временем, существо в один миг преодолело расстояние между ними и уже тянуло к нему свои когтистые лапы: - Привет! Я Рэнди Боггс! Очень приятно познакомиться! Я твой сосед по комнате! Если хочешь, можешь выбрать любую кровать, это ничего, что я пришел сюда первым! Выбирай, какую хочешь! - юноша, счастливо улыбаясь, тряс Майку руку. От столь интенсивной тряски Майк, наконец, пришел в себя и смог нормально оглядеть своего нового «соседа». Это был парень среднего роста, худощавого телосложения, с фиолетовыми, уложенными наверх волосами, кончики которых переходили в сиреневый цвет. У него были большие зелено-желтые глаза, которые казались таковыми скорее из-за увеличивающих линз в круглых лиловых очках, и маленькие веснушки, неряшливо разбросанные по всем щекам. Парень производил хорошее и даже приятное впечатление. Майк и не рассчитывал, что ему так повезет. Хоть зеленоволосый парнишка и надеялся, что с новым знакомым у него все сложится просто замечательно, в глубине души его часто посещали мысли о том, что его соседом может оказаться какой-нибудь моральный урод. Который приводил бы по ночам девок, напивался до полусмерти и просто портил бы жизнь бедняге Майку. Пока Майк разглядывал улыбающегося во весь рот Рэнди, мимо проходила девушка со стопкой книг. Книги слегка перевесили и девчонка, заваливаясь на бок, случайно толкнула змеевидного парня, и тот тут же исчез. В воздухе остались парить лишь его большие цветные очки. - Это что ты сейчас такое сделал? – удивился зеленоволосый, всматриваясь в крутящиеся «окуляры». - Это сбой в защитной реакции… У меня такое бывает… Только никому не рассказывай про это! А то меня же засмеют другие ребята! – как-то минорно усмехнулся проявляющийся Боггс. - Да перестань! Это же классно! Ты невидимый! Только вот очки снимай, а то они все портят, выдают тебя! – подмигнул Майк, пытаясь взбодрить загрустившего парня. Если бы он знал, что сейчас творилось внутри Рэндалла: где-то в глубокой, черной бездне что-то предательски, мерзко хрустнуло. Возможно, это был «выпавший на карточный стол четвертый туз» или «сбитая ладьей с шахматной доски пешка». Живой мотор начал с удвоенной силой перегонять кровь, заставляя парня ощущать ненавистное ему чувство паники и стыда. Но «маска» сыграла свою роль блестяще, изображая лишь «милую растерянность» и «печальный взгляд». Майк шутливо, жестом изобразил, будто снимает с себя несуществующие очки и прошагал в комнату. - Классно… - неуверенно повторил Рэндалл и осторожно снял очки. - Классно! – уже твердо произнес парень, слегка прищуриваясь. Фигуры вдали стали мутными и потеряли свои очертания, а яркие краски смешались в одно большое пестрое пятно - все же Рэнди носил очки не для красоты, а по причине плохого зрения. Но что не сделаешь ради того, чтобы стать популярным: «Что ж, «игра» началась!» (The Cardigans – My Favourite Game)