Смерть солнца начинается в полдень

“But I heard that you reap what you sow So around and around we go And when you see my face you'll know You can't save yourself or save your soul When you meet the man whose life you stole” ♫ Ice Nine Kills - A Grave Mistake

— Спрыгнуть с… башни городской стены? — Фэн Синь едва не выронил черный лук, корпус которого тщательно натирал до блеска мягкой тканью. Он неловко поймал его обеими руками за мгновение до того, как оружие коснулось пола, и с трудом выдохнул. Му Цин бросил на него взгляд и расправил складку на белоснежных одеяниях Воина, радующего Богов. Тяжелая гладкая ткань податливо прильнула к кончику пальца, как лепесток магнолии. — Соверш-но в-рно, — невнятно пробубнил Се Лянь, но потом вынул изо рта тончайшую кисть, которая и мешала ему говорить. — Вчера слова Му Цина натолкнули меня на мысль! Разве появление небожителя не должно удивить людей и наполнить их сердца ликованием и восторгом? Фэн Синь сурово нахмурился. — Башня очень высокая. Ты можешь удариться или сломать ногу при прыжке! Вот тогда зрелище поистине будет незабываемым! Се Лянь рассмеялся и махнул рукой. Он сидел прямо на полу, и рукава его ученических одеяний были высоко закреплены у самых плеч, чтобы не мешали. Тонкой, как виноградная лоза, кистью наследный принц наносил на предплечье левой руки изящные узоры киноварью, как предписывал ритуал. — Ты всегда беспокоишься, — ответил он Фэн Синю. — А еще ругаешь за это Му Цина. Му Цин еще утром взял под контроль собственные эмоции и теперь был полностью уверен, что ни один мускул на его лице не дрогнул от этих слов. Фэн Синь же раздраженно фыркнул и принялся натирать корпус лука с таким остервенением, словно желал проделать в черном дереве дыру насквозь. — Никого я не ругаю. Ваше Высочество, не говори так. Усмехнувшись, Се Лянь покачал головой, но продолжать спор не стал. Он взял кисть в левую руку и замер, удрученно глядя на правую. Заметив это, Му Цин подошел и опустился перед ним на колени. — Его Высочество искусен в боевых навыках и цигуне. Для него прыжок с городской башни — что для тебя поразить мишень, просто воткнув в центр стрелу рукой. Он лопатками ощущал тяжелый, как теплое покрывало, взгляд Фэн Синя, но даже не повернулся. Вместо этого, Му Цин забрал из левой руки Се Ляня кисть и взял его за запястье, заставив вытянуть перед собой правую. — Спасибо, Му Цин, — сказал принц, послушно и с явным облегчением доверяя ему нанесение рисунка. — Я очень рад, что из всех людей именно ты завтра будешь выступать со мной на празднике. Му Цин позволил себе слабую улыбку. Теплые слова растворились внутри, не достигнув сердца, но умом он понимал, что они должны быть приятны. Позволить себе какие-либо яркие эмоции сейчас он просто не мог. Завтрашнее шествие должно показать все, чего он добился за это непростое время. Толпа и знать будут ожидать лишь его смерти, которая и завершит торжество, но, пока он еще сможет держать чжаньмадао и давать отпор Воину, радующему Богов, будет это делать. Нельзя допустить ни единой ошибки. Решение Его Высочества не появляться на платформе в первые минуты шествия было только на руку. За спиной зашуршали одежды. Раздался приятный стук, с которым Фэн Синь отложил лук на крышку сундука. Юноша тоже подошел ближе и сел по левую руку Му Цина, заглянул через плечо на появляющиеся на белой коже Се Ляня узоры. Двумя часами ранее Му Цин хорошенько натер его влажной жесткой тканью от плеч до кончиков пальцев, а после помог нанести сандаловую мазь, чтобы рисунок лег идеально. — Нужно предупредить советника, — сказал Се Лянь. — Схожу к нему, как только мы закончим. — И все придется делать заново, — произнес Фэн Синь, кивнув на его руку в пальцах Му Цина. — Или ты собрался идти через всю территорию до Дворца Четырех с рукавами на ушах? В этот момент с плеча Му Цина соскользнула прядь волос, и Фэн Синь тут же подцепил ее и убрал обратно, мазнув пальцами по виску и уху. Пришлось приподнять кисть, чтобы скатившаяся с плеча лавиной дрожь, дойдя до пальцев, не смазала узор. — И правда, — не обратив на это внимания, пробормотал Се Лянь. Забывшись, он согнул левую руку, чтобы по привычке потрогать пальцами подбородок, но Фэн Синь вовремя перехватил его запястье, чудом не измазавшись в киновари. — Ваше Высочество! — Простите-простите! Му Цин, — позвал принц, — как закончишь, сходи к советнику и сообщи ему, что я появлюсь на платформе позже, чтобы не беспокоился. Остальной ход шествия остается без изменений. Узнай, не будет ли он против. — Хорошо, Ваше Высочество. Фэн Синь сел на пол, подпер голову рукой, пристроив локоть на согнутом колене. — Да он будет в ужасе, а не против. Сдается мне, вряд ли Его Превосходительство позволит тебе такое. Се Лянь рассмеялся. — Советник тоже хочет, чтобы торжество прошло наилучшим образом. Думаю, он прислушается ко мне и разрешит немного изменить последовательность действий. Люди будут в восторге. — Люди-люди, — тихо пробурчал Фэн Синь, опять наклоняясь, чтобы взглянуть на работу Му Цина. — Не загораживай мне свет, — попросил Му Цин сдержанно. — Да его не я загораживаю, а твои волосы! — С моими волосами я сам справлюсь. — Эй-эй, — напряженно произнес Се Лянь. — Не начинайте. Нет времени, чтобы тратить полчаса на вашу очередную ссору. Фэн Синь, пожалуйста. Вздохнув так, словно долго пробыл под водой без капли воздуха, Фэн Синь поднялся на ноги и убрался к сундуку, вновь, судя по звукам, хватаясь за лук. Му Цин незаметно повел плечами, прогоняя ощущение чужого тепла. Внутри стремительно успокаивалось. Сердце билось ровно, но сильно. Фэн Синь шуршал одеждой, громко дышал, но это хотя бы происходило теперь на расстоянии, а не у самой шеи. Казалось, даже Се Лянь немного расслабился — его рука лежала на колене Му Цина доверчиво и мягко. — Готово. — Му Цин провел последнюю черту и осторожно убрал пальцы из-под чужой ладони. — Прошу тебя, посиди хотя бы несколько минут вот так. — Спасибо, Му Цин, — улыбнулся Се Лянь. Знает ли простой народ, который завтра соберется на площади у императорского дворца, что демон и их драгоценный бог сидят друг напротив друга вечером накануне и тихо беседуют, пусть днем им и предстоит схлестнуться в схватке? Хотя какая это схватка? Сражаться потребуется хорошо, если вполсилы. Это и боем назвать нельзя. Му Цин знал даже точный момент, когда ему нужно будет поддаться и выпустить из рук рукоять сабли. «Умереть» всем на радость. Это всего лишь представление. Фэн Синь вскинул голову и проводил Му Цина взглядом, когда он вышел за дверь спальни Се Ляня. Дни стояли жаркие, но ночи были прохладными. Особенно ощущался этот контраст на пике Тайцан, в то время как столицу от ветров и туманов надежно защищали горы. Му Цин неторопливо дошел до главной галереи, остановился, чтобы поправить волосы, покрепче стянув их лентой. Советник готов был падать в обмороки каждый раз при виде Се Ляня, если замечал хоть одну неровно лежащую прядь. Ему было абсолютно наплевать на Му Цина, потому что на «демона» на платформе и не взглянет никто, стоит появиться Воину, радующему Богов. И все же Му Цин одернул рукава, разгладил складки на плечах, приложил на несколько мгновений прохладную ладонь ко лбу. В этот день у него было столько поручений, что еще не нашлось ни секунды, чтобы заняться собой. По пути ему встретилась лишь небольшая группа монахов. Ученики не обратили на него внимания, увлеченные разговором. Разумеется, обсуждали они предстоящее мероприятие. Му Цин уже долгое время и не слышал других тем — даже сплетни и слухи, что так или иначе всегда мелькали в пересудах, отошли на второй план. Во Дворец Четырех он направился длинным путем через кухню. Как и ожидал, Юн-Юн не спал — сидел у дверей на перевернутом бочонке из-под солений и задумчиво плел что-то из двух зеленых стебельков. Заметив его, мальчик тут же вскочил на ноги и бросился обниматься. Му Цину пришлось поймать его за плечи, чтобы не помял ему одежду. — Привет. — Гэгэ, — просиял Юн-Юн. За прошедший год он вытянулся. Исчезла с лица детская округлость щек и подбородка, пролегли под глазами беспокойные тени в преддверии скорого отъезда из монастыря. Му Цину захотелось погладить его по волосам, но он остановил руку и только поправил тонкую прядку, торчавшую из-под заколки. Совсем скоро Юн-Юн окажется среди совершенно чужих людей, и некому будет проявлять к нему ласку. Не стоило делать это и сейчас. — Волнуешься за завтра? — спросил мальчик, перехватив руку Му Цина за запястье. — Нет. — Я бы волновался. Ты такой смелый. — К чему волнение? — произнес Му Цин. — Все отрепетировано сотни раз, так что пройдет по сценарию. Юн-Юн кивнул, нахмурился. — Вот бы и в жизни так было, — сказал он, поразмыслив пару мгновений. — Неизвестность так сильно пугает. — Ты о школе? — догадался Му Цин. Мальчик поджал губы и вдруг посмотрел на него со всей решительностью, как порой глядел во время тренировок, когда просыпалось в нем второе дыхание, так что даже Му Цину приходилось усиливать натиск, чтобы противостоять его яростным атакам. — Раз ты не беспокоишься, я тоже не стану. Но мне жаль с тобой прощаться. Ты будешь меня навещать? — Обещать не могу, — честно ответил Му Цин. — Но я постараюсь. Они еще немного поговорили о подготовке к празднику и наследном принце. Юн-Юну все было интересно, вплоть до ритуалов, которые обязан был совершить исполнитель роли Воина, радующего Богов. Однако Му Цину еще предстояло донести советнику новость об изменении хода шествия, так что он простился с мальчиком и вернулся на дорогу, ведущую ко Дворцу Четырех. Чуть больше года назад именно этим путем они с Фэн Синем и Юн-Юном спасались от духа крови. Каждый раз, ступая на эту тропу, Му Цин не мог не вспоминать о том дне и ночи, что за ним последовала. На ладони так и оставался тонкий белесый шрам после проверки на демоническую ауру. Не составляло никакого труда залечить его бесследно, но Му Цин медлил. Глядя на эту отметину, он снова и снова переживал унижение и страх, что тогда испытал, и это помогало ему принимать верные решения теперь, по прошествии времени. — Я буду болеть за тебя завтра! — крикнул ему вслед Юн-Юн. Му Цин обернулся и не сумел скрыть удивление во взгляде. Мальчик почти сразу осознал, как двусмысленно и неправильно звучали его слова, и прикрыл ладонью губы. Му Цин покачал головой и отвернулся, ускорив шаг. У дверей Дворца Четырех стояли караульные. Едва Му Цин приблизился, от них отделилась темная фигура с ножнами на поясе. Было уже поздно; в небе сверкал ледяным блеском узкий, стройный бок луны. Чжу Ань, а это был именно он, скрестил руки на груди и нахмурился. — Что тебе здесь понадобилось в такой час? — спросил он. — Мне нужно увидеть Его Превосходительство, — ответил Му Цин. — К чему такая спешка? — не унимался Чжу Ань. — Наставники отдыхают и не велели их беспокоить. — Это важно. — Чжу-шисюн! — вмешался другой караульный. — Нужна помощь? — Нет! — отрезал Чжу Ань. — Вернись на место. Му Цин окинул юношей, выстроившихся вдоль стены у главного входа, спокойным взглядом. Он и не ожидал ничего другого. Но к Чжу Аню у него был и собственный разговор. — Чжу-шисюн, — произнес он, — ответь мне, почему несколько дней назад ты не впустил в монастырь девушку, что приходила сюда искать нашей помощи? Лицо Чжу Аня потемнело. Он вскинул брови и выпрямился, словно хотел казаться выше ростом, хотя Му Цин и без этого стоял на одну ступень ниже него. — Нашей помощи? — переспросил он. — Она приходила сюда искать тебя. И у тебя хватает наглости поднимать эту тему перед всеми? — Какую тему? — уточнил Му Цин. — Разве есть в Хуанцзи правило, запрещающее женщинам обращаться к монахам за защитой? Если такое правило существует, назови его младшему соученику, поделись мудростью. Он прекрасно понимал, как это звучит, и Чжу Ань тут же среагировал на колкость, яростно взмахнув рукавом. — У нас есть обет, который мы не должны нарушать, — процедил он сквозь зубы. — А к тебе под покровом ночи приходит юная особа, да еще называет твое имя караульным у главных врат! Скажи спасибо, что об этом не узнал Его Превосходительство! Му Цин сглотнул и сжал пальцы под рукавами в кулаки. — Это не имеет никакого отношения к обету. Правила предписывают помогать простым людям, если они нуждаются в защите. А ты прогнал с Тайцан человека, который и пришел сюда за этим. Что за гнусные мысли витают в твоей собственной голове, раз первое, о чем ты подумал, увидев юную женщину, это нарушение обета? Караульные начали тихо переговариваться. Лицо Чжу Аня в ночных тенях сделалось почти черным. После того, что они вместе пережили при нападении духа крови, оставшись единственными, кто мог защищать остальных, их отношения должны были измениться, но этого не произошло. Чжу Ань словно затаил на Му Цина какую-то обиду, которая стала куда глубже, чем то, что не давало ему покоя раньше, когда он просто задирал его. Во время сражения с демоном он впустую истратил слишком много духовной энергии на защитное поле и огненную стену, так что в момент усмирения упал раньше, едва не заработав искажение ци. Его надежды стать соперником Се Ляня в роли демона истаяли, как лед под солнцем четвертого месяца. — Как ты смеешь?! — произнес он несдержанно. — Никому не дозволяется оскорблять соучеников, да еще такими мерзкими подозрениями! Му Цин холодно посмотрел на него снизу вверх. — Хорошо, что ты сам это понял. Я не хочу с тобой ругаться. И не вижу причин тебе меня настолько ненавидеть. Впредь, если кто-то приходит и называет мое имя, пожалуйста, сообщай об этом мне. — А ты кем себя возомнил? — спросил Чжу Ань. — Напомнить, кем ты был?! — Я знаю свое прошлое, — сказал Му Цин. — Но сейчас мы оба — ученики Хуанцзи. Давай проявлять друг к другу должное уважение. — Чжу-шисюн, прогони его, да и дело с концом! Беспокоить Его Превосходительство в столь поздний час, да еще с такими странными речами — нас накажут! Чжу Ань сверкнул глазами и развернулся на остальных караульных. Юноши снова замолчали. — Ваше право, — спокойно произнес Му Цин. — Но у меня к советнику неотложное дело. Не накажут ли вас в том случае, если он не получит донесение от меня? — Не думаю, — с расстановкой проговорил Чжу Ань. — Вряд ли Его Превосходительство предпочтет отвлекаться от важных дел, чтобы побеседовать с тобой сейчас. Нет ничего, что не подождало бы до завтра. Важных дел? Му Цин знал, чем занимаются наставники после вечерних занятий. Играют в деревянные таблички, чтобы скоротать время и прогнать скуку. И даже ночь накануне такого ответственного события не могла стать исключением. Мэй Няньцин, вероятно, себя не помнит за этой игрой. Это единственное, что сегодня способно помочь ему расслабиться и избавиться от волнения. — Значит, ты не впустишь меня и не объявишь о моем визите? — негромко уточнил он. — Ты догадлив. Уходи, — произнес Чжу Ань и встал на свое место, скрывшись в тени летящей крыши дворца. Му Цин не стал больше задавать вопросов и спустился вниз по лестнице, держа спину прямо. Разумеется, он не мог не подумать о том, чтобы добавить к своим словам важное уточнение — что донесение, которое он должен передать советнику, было от Его Высочества наследного принца Се Ляня. Это открыло бы перед ним абсолютно любую дверь. Чжу Ань не посмел бы препятствовать ему, услышав имя сына императора. Но язык так и не повернулся это сказать. Му Цин был зол на Чжу Аня за то, что тот не пустил Лю Чэнь в монастырь, когда она нуждалась в его помощи. Сумел бы он защитить ее или нет — не имело значения. Му Цин не мог позволить себе в любом разговоре лишать человека оружия именем наследного принца, доставая его, как козырь. Слишком велика была цена покровительства Се Ляня. Му Цину достаточно было долга, что висел на его плечах со дня их с принцем личного знакомства, когда тот скрыл подробности случая с золотым листком. Потом, благодаря ему, он стал учеником монастыря. Стоило прекратить брать взаймы и вставать на ноги. Если это продолжится, Му Цин окончательно потеряется в сиянии чужого величия, станет тенью, что неотступно следует за солнцем на небе, принимая форму всего, на что падают его лучи. Он же хотел остаться собой и сохранить веру в самого себя. Неужели это непозволительно много? Занятый этими размышлениями, Му Цин обошел Дворец Четырех с другой стороны и поднялся уже не по лестнице, а по поросшему мягкой влажной травой холму. Внутрь попасть ему не удастся, но донесение должно было дойти до ушей советника. Му Цин не хотел, чтобы что-то помешало удачному течению праздника. Как он и предполагал, мастера были заняты игрой — их голоса было слышно даже снаружи. Они так увлеклись, что Му Цину пришлось трижды звать каждого, прежде чем наставник Чжао все же вяло откликнулся, не дав точно понять, готов ли он слушать или просто хотел прервать настойчивый голос с улицы, мешавший думать об игре. Му Цин с грустью подумал, что, будь здесь в этот вечер Вэй Чжилун, он бы точно не пренебрег его словами и вышел, чтобы выслушать. Или впустил бы внутрь. На мгновение ему показалось, что среди остальных голосов он слышит прохладный и спокойный тон учителя. Сердце дрогнуло, наполняясь горечью. Му Цин приложил руку к каменной стене, тронув пальцами угол резного окна, подле которого стоял. — Ваше Превосходительство, — как можно громче сказал он, — Его Высочество просил передать вам, что завтра на празднике он появится позже, спрыгнув с городской башни прямо на платформу. Шествие должно проходить, как задумано, он сам позаботится об остальном. Шуршание и гомон в комнате на мгновение стихли. Му Цин подумал, что его все же услышали, а после раздался невнятный ответ: — Все понятно. Можешь идти! Му Цин покачал головой. Он не был глуп и понимал, что наставники скорее всего действительно услышали донесение, но забыли о нем в тот же миг, как прозвучало из его уст последнее слово. Погруженные в игру, они не замечали ничего вокруг. Но что еще ему было делать? Его голос ничего не значил. Даже упоминание наследного принца не заставило Мэй Няньцина прислушаться к нему. Можно было снова попытаться подойти к Чжу Аню и дать ему понять, что Му Цин здесь по приказу Се Ляня, но ноги будто приросли к земле, и Му Цин не мог заставить себя сдвинуться с места и вернуться к главным дверям. Раз его никто не захотел слушать, пусть будет, что будет. Шествию это нисколько не угрожало, ведь лишь наследный принц и он сам определяли его успех. От советника уже ничего не зависело, как и от Чжу Аня. Это не его ответственность, что соученик отказался впускать его во Дворец Четырех, как и не его вина в том, что советник был настолько занят развлечениями перед ответственным мероприятием, что пропустил мимо ушей важное донесение. Если завтра он будет волноваться и переживать, разыскивая драгоценного ученика, это станет лишь заслуженным исходом сегодняшнего вечера. Му Цин сделал все, что мог. Се Ляня также не станут отчитывать за это, ведь он отправил его с донесением. Не их вина в том, что Му Цина просто решили не слушать. Когда он вернулся во дворец Сяньлэ, Фэн Синь уже клевал носом, поддерживая тяжелую голову рукой. Се Лянь сидел на полу подле кровати и зачитывался свитком со списком обязательных заклинаний и молитв, что следовало произнести Воину, радующему Богов, перед выходом на платформу. — Ну как? — спросил Фэн Синь и вяло моргнул, пытаясь прогнать сонливость. Му Цин посмотрел на него. — Все в порядке. Советник не против. — Надо же, — удивился Фэн Синь. — Я ожидал, что он будет в ярости и примчится сюда лично, чтобы вразумить Его Высочество. Се Лянь усмехнулся, отбрасывая свиток. — Вот видишь, даже он считает, что идея просто превосходная! А теперь пора спать. Подняться придется до зари. Му Цин кивнул, аккуратно свернул свиток, перевязав тесьмой, и принялся распускать его волосы. Фэн Синь вскоре засопел, привалившись щекой к своим стиснутым в кулак пальцам. Осторожно убрав одеяния Воина, радующего Богов, с постели, Му Цин впихнул под покрывало Се Ляня, который весь был в предвкушении завтрашнего дня. Ему еще предстояло убрать наряд, чтобы ни один уголок не помялся, подготовить свой и начистить чжаньмадао до яркого блеска, чтобы лезвие на празднике ловило и преломляло холодным серебром каждый блик солнечного луча. Поспать вряд ли удастся вовсе. Се Лянь подмигнул ему, укладываясь на бок. — Удачи завтра, — сказал он. — И тебе, Ваше Высочество, — тихо отозвался Му Цин. Он потряс Фэн Синя за плечо. Тот вскинул голову и начал озираться по сторонам. Поймал его пальцы, накрыв всей пятерней. — Иди к себе, — сказал Му Цин, высвобождая руку. — Доброй ночи. — Да… — Фэн Синь поднял на него глаза, скользнул взглядом по открытой шее и пряди волос, что касалась кончиками его колена. — И я. То есть… и тебе. Му Цин не стал дожидаться, пока он сгонит остатки сна и отправится в свою комнату. Он аккуратно сложил и убрал одеяния Воина, радующего Богов, вытер пол от пятен киновари и припрятал на место кисти, которыми Се Лянь наносил узоры на свое тело. Фэн Синь под руку не лез, но и к себе удаляться не спешил. Так и сидел, подпирая сундук и собственную голову, тихо наблюдая за каждым движением. Когда Му Цин закончил, он молча забрал лук и вышел в ночь, на мгновение впустив в комнату стылую прохладу. * * * Гибли звезды под натиском рассветных сумерек. Таяли одна за другой, оставляя после себя лишь призрачный след на небосклоне, выжженный на сетчатке глаза. Му Цин наблюдал за этим медленным наступлением нового дня и за тем, как покорно сдавалась ночь, делая тени на земле короче и прозрачнее. Мысли текли спокойно и неспешно. Он готовился к этому дню почти целый год, и вот он наступил. Впервые за долгое время ответственность не давила тяжелым бременем, а приятно лежала на плечах, как плотная ткань угольно-черного демонического костюма. Му Цин точно знал, что ему предстоит сделать, и готовился смело выйти под взгляды десятков тысяч людей без страха и сомнения. Вскоре у тропы собралась целая процессия, которая должна была спуститься к императорскому дворцу. В монастыре на этот день оставались только слуги — им нельзя было бросить свои обязанности, чтобы посмотреть на великолепное шествие. Садясь в крытую повозку вместе с Се Лянем и Фэн Синем, Му Цин поймал взгляд Ян Яо, но юноша тут же опустил глаза и уставился на запряженных белых лошадей. — Прекрасное утро, — сказал наследный принц, выглядывая из-за плотной занавеси, что должна была скрывать его от посторонних глаз. Му Цин осторожно поправил ткань, отрезая лучи солнца, что тут же хлынули внутрь позолоченными бликами. — Тебя не должны видеть, — напомнил он. — Мы еще на пике, — возразил Фэн Синь. — Но правда, Ваше Высочество, не будь так беспечен. Се Лянь усмехнулся и устроился поудобнее, привыкший к такой роскоши. Му Цин сидел подле него, не в силах также расслабиться. Он чувствовал себя совершенно спокойно, собирая все необходимое и заботясь лишь о том, чтобы ничего не забыть, но, как только началась эта суета, стал ощущать легкое беспокойство. Фэн Синь напротив хмурил брови и смотрел прямо перед собой, словно высчитывал что-то в уме. До самой столицы они добирались молча, и только наследный принц иногда тянулся к занавеси, чтобы вновь выглянуть наружу. Му Цин с Фэн Синем по очереди одергивали его без особой эмоции. На улице Шэньу даже в такой ранний час было не протолкнуться, так что до дворца путь занял куда больше времени, чем они рассчитывали. Люди окружали повозку, но стража, ждавшая процессию у подножия горы Тайцан, не давала им подобраться ближе. Как только за повозкой закрылись тяжелые врата цвета киновари, что отделяли площадь от садов на территории императорского дворца, Му Цин беззвучно выдохнул. Напряжение немного ослабло, даже Фэн Синь, казалось, перестал так усиленно о чем-то думать. Его взгляд посветлел, хотя все равно остался сосредоточенным. Процессия состояла из нескольких сотен человек, и все они набились в зал, отведенный под приготовления, как рыба в рыбацкую сеть. Му Цин с Фэн Синем быстро провели Се Ляня через толпу, чтобы не отвлекался на разговоры, и закрыли за ним двери комнаты, в которой им предстояло готовиться самим. Убранство поражало роскошью. Му Цин ни разу не был не то что внутри императорского дворца, но даже рядом с главными вратами. Там всегда неусыпно дежурила стража, а жителей их переулка прогоняли с площади, едва увидев. По нежно-розовому мраморному полу стелились солнечные лучи. У стен стояли расшитые золотыми нитями тончайшие ширмы. Куда ни взгляни, наткнешься на изысканный белый нефрит, драгоценное красное дерево или сияющие самоцветы, от которых рябило перед глазами. Се Лянь не обращал на все это совершенно никакого внимания. Фэн Синь вел себя чуть более скованно, чем обычно, но тоже, казалось, был привычен к таким богатствам вокруг. Они его сердце нисколько не трогали. Сбросив с себя оцепенение, Му Цин принялся за дело. Им нужно было успеть подготовиться, пока собирается на улице Шэньу толпа, аристократия занимает свои места на высоких трибунах, а людей развлекают артисты. Он расчесал волосы Се Ляня, уложил их в прическу, которую изучил за это время досконально, так что каждая шпилька оказалась на своем месте. Раздев принца до нижних одеяний, Му Цин начал слой за слоем обряжать его в костюм Воина, радующего Богов. Фэн Синь наблюдал за ними, потом тоже куда-то исчез, а появился уже под конец, облаченный в форму почетного караула. Сияло на сразу ставших шире плечах золотое шитье, крепкую талию обнимал плотный пояс с таким же узором. За спиной появился колчан со стрелами с белым оперением. Волосы были забраны в тугой высокий пучок, с обеих сторон которого блестела металлическая заколка, увенчанная плоским наконечником с позолоченной бусиной. Му Цин неслышно выдохнул и отвел от него взгляд, закрепляя на плечах Се Ляня тяжелые застежки, на которых держался верхний слой костюма. Принц походил на прекрасный цветок, упавший на землю и раскрывший лепестки. Тончайшая белоснежная ткань стелилась по полу, так что к нему и подступиться было нельзя без риска неудачно поставить ногу. — С благословением Небес, — сказал Фэн Синь, поймав взгляд Се Ляня. Тот подмигнул ему, и Му Цин взял его пальцами за подбородок, чтобы не вертелся — он только начал подводить ему глаза, если тушь размажется, придется стирать и наносить ее заново. Пусть он и будет в маске, нельзя позволить ни единой неточности. Фэн Синь какое-то время постоял на месте, но Му Цин ему не ответил, полностью поглощенный приготовлениями. Когда он ушел, дышать стало чуть легче, хотя внутри все равно вибрировало и напрягалось от предвкушения. Едва Му Цин закончил, принц сам надел на себя золотую маску и взял его за запястье. — Как договорились, — сказал он. — Я пойду, оставляю здесь все на тебя. — Понял, Ваше Высочество. Не беспокойся ни о чем. Наверное, Се Лянь улыбнулся, но увидеть это теперь мешало золото, заслонявшее своим сиянием его красивое лицо. Лишь глаза в прорезях смотрели тепло и сладко, как только что сваренная карамель для фруктов. Принц выбрался через другой вход, и Му Цин остался в зале совершенно один. У него еще было немного времени, за которое он должен был успеть подготовиться сам. Он принялся одеваться, но руки вдруг начали дрожать, а ткань не желала слушаться. Облачившись лишь в один тонкий слой черных одеяний, Му Цин осторожно присел на подушку и обхватил себя руками, впившись пальцами в напряженные бока. — Возьми себя в руки, — приказал он сам себе еле слышно. Некому было дать ему эти наставления. Никто не стоял за плечом и не говорил, что он отлично справится. Мама была далеко и даже не могла прийти, чтобы посмотреть на шествие. Лю Чэнь обещала, что непременно будет наблюдать за ним из толпы, но Му Цин не был уверен в том, что даже сможет найти ее взгляд среди тысяч направленных на него глаз. Снаружи собралось множество людей, чтобы посмотреть на то, как он поддастся в бою и проиграет его им на потеху. Таков был сценарий. В этом заключались правила игры. Это праздник победы света над тьмой. Му Цин помял в пальцах черные, как ночь, одеяния воина. Бросил взгляд на лежавшую в складках ткани клыкастую маску, под которой ему предстояло скрыть собственное лицо. Коснулся немного влажной от внезапно накрывшего с головой волнения холодной щеки. Ему вдруг стало так страшно, как в тот момент, когда во Дворец Четырех ворвался демон, стек черной каплей, вырос напротив Вэй Чжилуна смертоносной волной. Учитель стоял перед ним хрупкой белой фигурой, не отступая ни на шаг, и таким Му Цин его и запомнил. Не истекающим кровью. Не выпитым до дна, уже мертвым, на раскуроченном полу. Живым, сильным наставником, который говорил ему: «Ты должен быть верен себе даже под криками толпы, что требует твоей смерти». И сейчас Му Цину предстояло продемонстрировать, как он усвоил это наставление своего учителя. Взгляд зацепился за чжаньмадао, что лежала в ножнах чуть поодаль. Черная, гладкая, как головешка в костре. Длинное лезвие было спрятано от глаз, но Му Цин знал, насколько она острая и ледяная, как отколовшийся от неба молодой месяц, отступивший перед солнцем, чтобы дать ему занять свое место. Он протянул руку и взял саблю за рукоять, подтащил к себе. На колени легла знакомая, родная тяжесть. Му Цин уложил ладони поверх ножен, стиснул через них грани лезвия. Прохладный поток ци чжаньмадао поплыл по предплечьям, как зимний горный ветер, дошел до центра груди и угнездился там, прильнув ласковой змеиной головой. Паника отступила так же резко, как пришла. Му Цин поднялся на ноги и продолжил собираться, не позволяя себе больше ни единого лишнего движения. Спустя полчаса, он был уже полностью готов и, скрыв лицо маской, вышел в общий зал, где толпились воины, прокладывающие путь, танцовщицы и музыканты. Советник, утирая пот со лба, как раз устраивал перекличку: — Лошади! — Привели! — Демон! — Здесь, — отозвался Му Цин, слабо удивившись тому, насколько холодным стал собственный голос. — Воин, радующий Богов! В зале повисла гнетущая тишина. Советник озирался по сторонам и крутился вокруг своей оси, как кукла на веревочках. — Исполнитель роли Шэньу? Где Его Высочество наследный принц? Значит, он ни слова не услышал из того, что Му Цин говорил вчера под окнами Дворца Четырех. Этого и следовало ожидать. Сняв маску, Му Цин тихо напомнил: — Его Высочество наследный принц отошел. Советник выглядел так, словно вот-вот лишится чувств. У него затряслись руки и губы. Он буквально взорвался вопросами, недоумевая, куда могла запропаститься главная драгоценность этого дня. Му Цин вновь ответил, что принц отошел и велел действовать, как задумано. Ворвавшийся в зал взволнованный Фэн Синь смерил его свирепым взглядом, и Му Цин загородился от него маской, вновь нацепив ее на лицо. Только не сейчас. Он не готов был вступать с ним в спор в этот момент, когда ему необходимо было сохранить холодный разум. Раз прошлым вечером советник не стал слушать донесение, а Чжу Ань не позволил войти к наставникам, пусть волнуются, сколько душе угодно. Фэн Синь тоже не стал тратить время на объяснения, лишь бросил: — Его Высочество вас не подведет! Немедленно выдвигайтесь. Советник неровным голосом скомандовал играть музыку, и воины стройными рядами направились на площадь. Му Цин, не обращая внимания на громкие крики и торжественную мелодию, забрался на платформу и выдернул чжаньмадао из ножен, принимая боевую стойку. Вскоре вслед за процессией двинулась и платформа. Ее почти не покачивало, словно она плыла по спокойному морю, подгоняемая лишь легким попутным ветром. Веса сабли в руках Му Цин почти не ощущал. Все тело окаменело, наполнившись силой, а переживания погрузились так глубоко, что от них остался лишь слабый отголосок. От чжаньмадао шла постоянная поддержка — ее остужающая, невесомая ци податливо омывала тело, как прозрачные волны, купающиеся в свете молодой луны. Му Цину чудились знакомые отсветы силы Вэй Чжилуна, которую он чувствовал, выводя учителя из медитации. Его мягкость, его тактичность, его непоколебимое к нему доверие, которое изначально строилось на обмене энергией и не требовало никаких доказательств и клятв. Солнечный свет коснулся края платформы. Му Цин спокойно наблюдал за тем, как эта золотая полоса подступает к ногам в такт ходу процессии. Толпа взорвалась ликующими криками, но потом замолчала, словно птицы в лесу, почувствовав надвигающуюся лавину с гор. — Где Его Высочество? — Куда подевался Воин, радующий Богов? Эти вопросы прокатились по улице потоком до самых дальних рядов, в которых люди казались крошечными точками, как речной песок. Му Цин отточенным движением взмахнул саблей и сам почувствовал порыв рассекаемого воздуха — он разошелся в стороны, словно от брошенного камня, и с присвистом поплыл дальше, разрезанный надвое. Люди ахнули. Кто-то несмело зааплодировал. Следуя сценарию, на платформу начали забираться другие участники шествия. Они набрасывались на Му Цина с оружием, но отступали легко, отброшенные даже не самой саблей, а рассекаемым ею воздухом. Му Цин даже не давал к себе приблизиться, и в этом было главное достоинство чжаньмадао. Никто не мог подойти к нему, и он не собирался это позволять. Бой продолжался, и зрители начали выкрикивать слова одобрения. До Му Цина долетали обрывки чужих фраз, но от них не становилось ни теплее, ни приятнее. Он сам не был способен понять, что чувствует. Все, на чем он мог концентрироваться, это собственные движения, в которых не должно было промелькнуть ни сомнения, ни дрожи. Время от времени он окидывал взглядом толпу, но не останавливался ни на одном лице, пока в какой-то момент не приметил знакомые глаза из-под широкой соломенной шляпы, на которой лежала горой неумело отброшенная вуаль. Лю Чэнь все же пришла и стояла среди других людей. Подле нее находился Ма Хуань. Он смотрел на платформу со сдержанным интересом, в то время как его супруга мягко, немного горделиво улыбалась, как когда-то в детстве, когда Му Цин стащил из чужого сада целых два сочных персика. Один отдал матери, а второй разделил с этой девчонкой. До сих пор помнил, как она слизывала сладкий сок с пальцев, в то время как все новые и новые капли текли с ярко-рыжей мякоти по ее тонкой, как веточка, руке. Теперь она была здесь, на главной улице Шэньу. Молодая госпожа рядом со своим супругом. И смотрела на Му Цина из толпы со всем теплом этого мира, как когда-то, задирая голову, наблюдала за плясками огней в ночном небе. «Смотри». Все-таки она пришла. Му Цин сбросил с платформы еще одного нападавшего на него ученика. — Где мой царственный брат? Это что за ерунда?! Кому охота на это смотреть? Где мой царственный брат?! Эти слова посыпались откуда-то с верхних рядов трибун, где восседала императорская семья. Му Цин знал, что у Се Ляня был двоюродный брат Ци Жун, которому сейчас едва исполнилось шестнадцать. Должно быть, это кричал именно он. Решив не обращать на это никакого внимания, Му Цин, не повернувшись, продолжил представление. Спустя всего мгновение, лицо Лю Чэнь исказила гримаса ужаса. Она вся подалась вперед, хотя люди в толпе стояли так плотно, что сложно было даже поднять руку или шевельнуться. Мужчина впереди нее недовольно обернулся, но девушка не взглянула на него. В ее глазах отразилось что-то, что заставило Му Цина резко повернуться. И не зря. Летевшая прямо ему в затылок с огромной высоты нефритовая пиала не достигла своей цели, и Му Цин поймал ее кончиком сабли, вспомнив, как на заре своего пребывания в монастыре тренировался один, имея в распоряжении лишь глиняную посуду и бамбуковую палку. Чаша затрепетала, и стенки из белого нефрита засветились изнутри, ловя отраженные лезвием солнечные лучи. Му Цин без эмоций проследил за тем, как загораются тончайшие прожилки внутри камня, словно наполняясь ци. Не было никаких сомнений, кто именно запустил в него этой чашкой, желая разбить голову в кровь. Это не мог быть кто-то, кроме Ци Жуна, возненавидевшего его в тот же миг, как он посмел появиться перед публикой без драгоценного императорского сына. Му Цин подкинул чашку лезвием, подавив появившееся внутри желание разрубить ее следующим же ударом надвое, как щепку. Кто-то из монахов, сопровождавших платформу, поймал пиалу и припрятал в рукавах, чтобы люди поскорее забыли об этом инциденте. Лю Чэнь в толпе улыбнулась одними губами. Ма Хуань посмотрел на нее и что-то тихо сказал, наклонившись к ее шее. В этот момент люди так громко закричали, что завибрировал воздух. С огромной высоты белой птицей на платформу приземлился наследный принц в наряде Воина, радующего Богов. Его золотая маска сияла подобно солнечному диску. Яркий свет резал глаза, и Му Цин покрепче перехватил саблю, готовясь к основной части представления. Настроение мгновенно сменилось. Люди кричали и ликовали, и вскоре приветствия сменились возгласами: — Убить демона! — Прикончи его! — Смерть демону! А вот и толпа, требующая его смерти. Му Цин и до этого слышал подобные выкрики со всех сторон, но теперь они посыпались раскаленными камнями, как из жерла начавшего извергаться вулкана. Се Лянь тонким мечом поддел лезвие чжаньмадао, танцуя вокруг Му Цина легким сахарным облаком. Светлый, красивый, статный, как главная звезда на небосклоне, без которой все три мира будут обречены на вечный холод. Какое-то время они сражались, следуя предписанному сценарию, и уже подходило время Му Цину сдаться, позволив Воину, радующему Богов, пронзить себя мечом. Он собирался перейти к этой части, но чжаньмадао в руках наполнилась такой силой, что одним из ударов Му Цин едва не выбил меч из руки наследного принца. Случись что-то подобное, это испортило бы праздник настолько, что ничто не смогло бы это исправить. Сердце в груди замерло. Се Лянь вымолвил из-под маски: — Му Цин? Оставалось лишь вновь броситься в бой, чтобы продолжить его и не дать зрителям понять, что только что едва не произошло. Му Цин понял, что не сдержался, допустил выпад в полную силу, о чем они с наследным принцем прежде не договаривались. Однако Се Лянь быстро принял правила игры, и теперь они схлестнулись в привычной тренировке, в которой не было императоров и подданных. Толпа закричала еще громче. Платформа буквально тонула в восторженных возгласах, как в морской пучине. Но пришла пора демону сдаться, а мраку — отступить, поддавшись силе солнца. Когда Се Лянь все же выбил из рук Му Цина саблю, она отлетела к самой колонне и вонзилась в камень, как в трухлявое дерево. Кто-то из зрителей попытался вытащить ее, но не сдвинул ни на цунь. Се Лянь мелодично усмехнулся и произнес: — Ты недурно сражался. И все же… проиграл. Му Цин покорно опустился перед ним на одно колено, сжав руки в кулаки. Однако казни, которой его должны были подвергнуть, не последовало. Послышался тонкий, отдаленный крик, полный ужаса, и Се Лянь рядом вздрогнул. Му Цин успел только вскинуть голову и увидел, как наследный принц в один прыжок, выставив руки, взлетает на огромную высоту и ловит в полете что-то маленькое и темное, похожее на сжавшуюся в комок тень. Толпа ахнула. Му Цин отвел взгляд от Се Ляня, что приземлился вдали от платформы, прижимая что-то к груди. Золотая маска упала с его лица и теперь валялась на земле, как кусок, отколовшийся от самого солнца.