Смерть солнца начинается в полдень

“But it never be the same Never be the same I'm on a different lane So darling meet me in the dark In the shadows of my heart” ♫ Solence - In the Dark

Ци Жун точно был демоном, по недоразумению попавшим в человеческое тело с красивым лицом, однако даже его он умудрялся портить и чрезмерно чернил брови тушью. Он на каждом шагу пытался демонстрировать свое величие и бранился через слово. К ругани Му Цин был привычен: неприличные, злые слова не трогали его сердце и не возмущали. Сколько всего подобного он наслушался от людей за свое детство, хотя ни мать, ни отец не позволяли себе выражений. Отец, как Му Цин смутно помнил, вообще разговаривал исключительно вежливо и вкладывал в свою речь мало чувств, словно берег их для чего-то другого. Фэн Синь матерился просто так, будто ругательства сами прыгали ему на язык, а он не успевал или не считал нужным их проглатывать, так что говорил вслух. Порой это даже звучало смешно, не хотелось поморщиться или отвернуться. А теперь хотелось. Когда утром они втроем, как и договаривались, спустились с горы Тайцан, их ожидал тот самый юноша, бросивший на празднике нефритовую чашу с высокой трибуны, желая разбить Му Цину голову. Му Цин смотрел на сидящего на золотой повозке Ци Жуна и заботился лишь о том, чтобы отвращение не исказило его лицо. Глядеть на запряженную белую лошадь было куда приятнее. Он видел таких людей насквозь. Лю Чэнь в детстве шутила, что, чем тяжелее кошелек с серебряными слитками, тем выше задирается голова того, кто его носит. Детей и попрошаек осыпали оскорблениями, в них плевали, бросали мусор, а порой и что-то потяжелее. Могли и собак спустить забавы ради. Ци Жун правда считал, что своим потоком унизительной брани сможет задеть Му Цина? Се Лянь злился на брата. Таким он бывал крайне редко. Можно даже сказать, вообще не бывал. Однако воспитывать этого подростка нужно было раньше — его явно баловали и даже боялись, к тому же никогда не наказывали всерьез. Оставалось лишь удивляться, как члены одной семьи, братья, Се Лянь и Ци Жун получились такими разными. Им с Фэн Синем пришлось сесть впереди, как и подобает сопровождающим. От Ци Жуна шел яркий, вызывающе сладкий запах, в который набились и тяжелый аромат пудры, и благовония, и розмариновое масло. Все это составляло такой коктейль, что Му Цин мысленно поблагодарил небо за то, что сидели они снаружи, иначе он бы просто задохнулся. Ци Жун не щадил ни лошадь, ни золотую повозку, по цене которой можно было купить с десяток таких переулков, как тот, где провел свое детство Му Цин: вместе с лавками, домами и жителями. Не заботила его и безопасность собственного брата, и встречавшиеся по дороге несчастные. Людям приходилось отпрыгивать и бежать, куда глаза глядят, даже если они рисковали угодить в канаву или упасть и сломать руки-ноги, лишь бы не попасть под колеса. Фэн Синь дергался каждый раз, стоило появиться на горизонте лавочнику с товаром или зазевавшимся прохожим. — В сторону! В сторону! — кричал он и ловил поводья, когда Ци Жун бросал их и брался за кнут. Он так хлестал лошадь, что попадал им обоим по рукам, замахиваясь. Му Цин надеялся лишь на то, что кнутом не прилетит по лицу — ему совершенно не хотелось появляться в императорском дворце с рассеченной бровью или вспухшей на щеке красной полосой. Руки хотя бы можно было скрыть рукавами. К счастью, эта жуткая поездка подошла к концу. После нее даже у Фэн Синя, казалось, кружилась голова. Он часто моргал и, когда Ци Жун спрыгнул на землю, с досадой отбросил от себя поводья. — Неплохо я управляю лошадью, правда? — с довольным хихиканьем спросил Ци Жун. Се Лянь с угрожающей вибрацией в голосе ответил: — Я буду просить родителей забрать у тебя повозку. — Почему?! Фэн Синь бросил на них короткий взгляд, потом перевел его на Му Цина. Му Цин стер маленькие бусины крови, выступившие на тыльной стороне ладони от особенно сильного удара хлыста, когда самому пришлось перехватить поводья, и одернул рукав. Больно не было, лишь слегка саднило. А что хуже всего — нисколько не удивляло. Он будто снова попал в детство, когда, если вернулся домой и с руками, и с ногами на местах — уже хороший был день. — Не лез бы ты, я бы сам справился, — не сдержался Фэн Синь, когда они оба преклонили колени у входа во дворец Цифэн, где Се Лянь планировал навестить свою мать. — С чем бы ты справился? — спокойно спросил Му Цин, хотя обстановка императорского дворца давила на него, как целая гора. Он впервые находился в подобной роскоши, которая била в глаза хуже солнца, если смотреть прямо на него. Зал, в котором они готовились к шествию, был блеклой тенью этого великолепия. — Мы едва не протаранили чужие ворота. Перевернулись бы. Фэн Синь заскрипел зубами, но промолчал. Чего он так злился, было непонятно. С Ци Жуном он явно встречался куда чаще, ведь стал сопровождать Се Ляня с четырнадцати. За это время ко всему можно было успеть привыкнуть. Внезапно Се Лянь позвал их обоих внутрь. Му Цин посмотрел на Фэн Синя, но тот безропотно встал и направился в зал, где супруга императора пила чай и беседовала со своим сыном. Пришлось тоже следовать за ним. Госпожа Мин обладала мягкой и нежной, как пионовый бутон, красотой. Му Цин преклонил колено; Фэн Синь опустился рядом. Мать Се Ляня уже привыкла к основному сопровождающему своего сына, а вот Му Цина видела впервые и смотрела на него с таким любопытством, словно увидела в саду красивую птичку и непременно хотела подобраться поближе, чтобы ее разглядеть. — Этот юноша и правда неплохо сражается. И лицо у него красивое. Сложно представить, что он настолько яростен в бою, — сказала она Се Ляню. В голосе наследного принца звучала легкая гордость, когда он ответил: — Да? Я тоже так думаю. Му Цин покорно молчал, так как к нему и не обращались, пусть речь и шла о нем. Неожиданно Ци Жун, который тоже присутствовал в зале и до этого молчал, вскочил с места и спросил: — Так это он вчера был в маске демона? Это прозвучало с таким вызовом, что не оставалось сомнений в том, что этот избалованный мальчишка снова что-то задумал. Му Цин даже не удивился, когда он подался вперед и, схватив со стола чашу, плеснул в него ее содержимым. Если бы Се Лянь не попытался сразу же выбить ее из его руки, попало бы на лицо. А так только забрызгало одежду. По запаху и рубиновому цвету стало понятно, что это вишневый сок. Фэн Синь рядом выдохнул резко, как конь, которого с силой потянули за поводья. — Ты что творишь?! — возмутился Се Лянь. И снова ничего нового. Му Цин лишь стиснул зубы и остался в той же позе, ведь подняться ему никто не позволял. Еще вчера он выступал перед огромной публикой вместе с наследным принцем, а сегодня ему лишний раз пытаются напомнить его место. Кому-то совершенно не важно, хорош он в бою или нет, образован или нет, сколько он знает и что умеет, они смотрят лишь на происхождение и положение. И таких людей большинство. Пока Му Цин думал обо всем этом, Се Лянь уже приказал Фэн Синю схватить Ци Жуна, чтобы перестал размахивать руками. Тот заорал: — Ах ты дрянь! Псина, не трогай меня! Мать, наверное, беспокоится. Он должен был навестить ее еще вчера после праздника. Му Цин, не поднимая головы, отвел взгляд от впитавшихся в белый рукав брызг вишневого сока и посмотрел на украшенное позолотой окно. Солнце уже высоко поднялось. Возможно, ему не стоило в этот день сопровождать Се Ляня во дворец, с этим бы вполне справился Фэн Синь. Да, ему хотелось хорошо показать себя перед членами императорской семьи, но чего он ждал? Госпожа Мин и Се Лянь тем временем сетовали на воспитание и поведение Ци Жуна. Когда они покинули императорский дворец, Му Цин испытал странное облегчение, однако это чувство длилось совсем недолго. Наследный принц вспомнил свое обещание проводить его к матери и уверенно направился на особенно оживленную в этот день главную улицу, хотя даже не знал, где нужно свернуть. Фэн Синь шел, озираясь по сторонам, словно искал что-то глазами. Выражение его лица изменилось до неузнаваемости, стоило им оказаться в переулке. Навстречу тут же по привычке бросились обрадованные приходом Му Цина дети. — Сегодня ничего нет. Не кричите, — сказал он. Ребята замерли, наконец, заметив рядом с ним Фэн Синя и наследного принца. Однако это нисколько не умерило их пыл, как и заверения Му Цина, что он не принес угощений. Почему-то от появления Се Ляня в их нищем, грязном переулке Му Цин ощущал еще большую скованность, чем от собственного пребывания в императорском дворце. Се Лянь же разглядывал чумазых ребятишек, как цветных рыбок в пруду, и явно размышлял, чем бы их порадовать. Подавать деньги он не стал, вероятно, посчитав это не лучшим в данной ситуации жестом. — Не обращай внимания, Ваше Высочество, — произнес Му Цин. — Это местные дети. Фэн Синя за рукав тянул мальчишка, который в прошлый раз в игре изображал демона, перемазавшись сажей. Юноша опустил голову и тронул согнутым указательным пальцем кончик его носа. Му Цин дал ребенку пару вишен из тех, что принес с собой для матери. Се Лянь и Фэн Синь собирались лишь проводить его, но Му Цин не приглашал их в свой дом. Это казалось чем-то немыслимым. Мама станет так беспокоиться, что головную боль потом будет не унять даже самыми хорошими снадобьями. Могла ли она хотя бы помыслить, что в их темном старом жилище однажды появится сам Его Высочество наследный принц? Как бы Се Ляню ни было интересно посмотреть на этот бедный, поросший грязью и пропахший отчаянием мир, которого он никогда даже не касался, Му Цин очень не хотел волновать мать. Заметив, что он напряженно задумался, Фэн Синь чуть склонил голову и вопросительно мотнул ею, когда Му Цин поднял на него взгляд. Он собирался ответить, но не успел. С улицы донесся ужасный шум, словно ее разносил в щепки чудовищный ураган. Завопили люди. Что-то трещало и дребезжало. Звук приближался. Даже дети вздрогнули, когда стоявшая неподалеку от поворота в переулок лавка с фруктами перевернулась. Из корзинок выкатились яблоки, и ребятишки тут же бросились их поднимать. Местный торговец Чу был уже в почтенном возрасте, так что не мог двигаться так же быстро, как они. Его лицо исказилось, и он крутился вокруг, пытаясь поспеть за подбирающими его товар детьми. Кто-то громко расхохотался. Раздался крик: — С дороги, пошли вон! Куда прешь, глаз нет? Задавлю насмерть! — Твою мать! — зарычал Фэн Синь. Он сжал руки в кулаки и сделал шаг к выходу из переулка. — Это Ци Жун! Мимо пронеслась уже знакомая золотая повозка, которой управлял двоюродный брат Се Ляня. Он смеялся и орал на всех, кто попадался ему на пути, перемежая брань с угрозами. За повозкой вилась веревка, к которой был привязан мешок. Му Цин застыл, с изумлением заметив, что внутри что-то шевелилось. Кого поймал этот безумец? Собаку? Какого-нибудь ребенка? Он быстро обвел взглядом знакомых ребятишек, молниеносно подсчитав всех, кто выбежал им навстречу, когда они только пришли. Поняв, что никто не пропал, Му Цин сглотнул и прикрыл глаза. Только новых калек им здесь не хватало. Хотя после такого не выживет ни зверек, ни человек. — Останови его! — воскликнул Се Лянь, и Фэн Синь сразу же бросился выполнять приказ, но Ци Жун изо всех сил ударил лошадь кнутом, и она понеслась дальше, увлекая за собой и повозку, и нечто, барахтающееся в мешке. Се Лянь широко распахнул глаза и побежал в том же направлении. К Му Цину прижалась девочка, которая так испугалась, что не осмеливалась даже собирать раскатившиеся по улице фрукты. — Гэгэ! Кто этот человек? Зачем он так бьет лошадь, ей больно! Лошади — может быть. Как и тому несчастному существу в мешке, у которого, наверное, уже переломаны все кости. Му Цин содрогнулся и отлепил от себя ручки девочки, слегка пожав ее ладони. — Не выходи на улицу. И следи, чтобы все оставались тут. Та закивала и вытянула шею, глядя на других детей. Му Цин убедился, что все они заняты сбором чужого товара и не собираются выбегать на дорогу, и пошел к дому. Догонять Фэн Синя и Се Ляня он не стал. Найдет их позже, но сначала хотя бы на несколько минут заглянет к матери, чтобы успокоить ее. — Цин-эр! Что за шум? Что там происходит? — сразу начала спрашивать мама, которая пыталась через мутное окно даже со своим зрением разглядеть хоть что-то. — Кто-нибудь пострадал? — Нет. — Му Цин взял ее за плечи и мягко заставил отвернуться от окна. — Просто очередной сумасшедший богач не справился со своим конем. Мама покачала головой и тронула его волосы. — Ты не пришел вчера. Слишком устал? — Немного. Прости. — Ничего. Надеюсь, у тебя было время отдохнуть. Ко мне заходила Лю Чэнь. Рассказывала про праздник. Я так тобой горжусь, ты так прекрасно справился. Она говорила, что от тебя глаз невозможно было отвести, — с воодушевлением произнесла она. — Знал бы отец, что тебя на самом деле ждало, когда говорил не мечтать о несбыточном… Мама улыбнулась. На ее лице отразились одновременно мягкость и горечь, и у Му Цина внутри перевернулось сердце, будто запутавшись в ребрах. Она тоже, как оказалось, помнила слова, что сказал отец в тот вечер, когда они впервые ходили смотреть на фейерверки. И теперь не плакала и не дрожала, упоминая его, а вот так улыбалась. — Я стараюсь, — тихо ответил Му Цин, сжав ее пальцы. — Мама, у меня мало времени. Мне нужно помочь Его Высочеству, на улице беспорядки. Но я принес тебе немного вишни с пика Тайцан. Поешь, хорошо? Он выложил сверток на стол перед ней. Мама провела по нему ладонью, но затем снова накрыла ею руку Му Цина. — Ладно, — сказала она. — Не волнуйся. Я все понимаю, не беспокойся за меня так. У тебя пальцы ледяные, ты опять нервничаешь. Случилось что-то плохое? Му Цин покачал головой. — Нет. Все в порядке. Не думай ни о чем. Она коснулась вспухшей ссадины от кнута на его руке и замерла. — Что это? Ты поранился? Му Цин тут же перевернул руку и придержал ее ладонь. — Это от стирки. Просто мозоль. Вздохнув и ничего не ответив, мама потянулась к нему. Му Цин наклонился, дав ей поцеловать себя в лоб. — Драгоценный мой, — тихим голосом сказала она. — Иди. Я беспокоюсь, что Его Высочеству придется ждать тебя слишком долго. Как бы ни было горько расставаться с ней сейчас, едва появившись дома, выбора у Му Цина не было. Неизвестно, что даже за такое короткое время успел натворить Ци Жун. Ему хотелось остаться подле матери подольше, послушать, что рассказала ей Лю Чэнь о вчерашнем шествии, убедиться, что она нормально себя чувствует, расспросить о ее мыслях, просто поговорить, как когда-то, но это было невозможно. Простившись с ней, Му Цин бросился искать Се Ляня. Труда это не составило. Весь путь повозки можно было проследить по перевернутым лавкам, разбитым чужим воротам и черепкам глиняной посуды на дороге. Заметив впереди толпу, Му Цин поспешил к ней и, протолкнувшись между людьми, увидел наследного принца с окровавленным ребенком на руках. В съежившемся тельце, на котором живого места не было, он узнал того самого мальчишку, который упал со стены во время шествия. Фэн Синь стоял рядом, сжав руки по бокам в кулаки. Он напряженно, рвано дышал. На лбу блестел пот, а по лицу ходили желваки. Не дав даже слова сказать, Ци Жун схватился за кнут, которым стегал лошадь, и наставил его на Му Цина, едва не задев его по лицу. — А еще твоя мерзкая прислуга! Когда ты уже разуешь глаза и начнешь призывать своих подчиненных к порядку?! Пока вчера тебя не было на платформе, он так и норовил выслужиться и заполучить все внимание! Как он смеет?! Прислуга должна знать место и помнить, кто господин! Послышался какой-то короткий звук, похожий на рык. Закусив нижнюю губу, Фэн Синь отвел взгляд и уставился на золотую повозку, которая, к счастью, уже никуда не летела, снося все на своем пути. Му Цин спокойно посмотрел на Ци Жуна. Такими словами его невозможно было вывести из себя, так что он не переживал, что на его лице отразится какая-то эмоция. Се Лянь же, напротив, выглядел крайне взбешенным. — Я запрещаю тебе притрагиваться к этому ребенку! — воскликнул он. — Мне не нужны твои поступки «во благо», это не оправдает твою жестокость! Мальчик у его груди и правда выглядел неважно. У него была разбита голова, и кровь уже запекалась на бинтах черными разводами. Му Цин сглотнул и посмотрел на испачканную одежду принца. Они не ранились во время сражений, хотя использовали смертоносное, острое оружие, однако снова и снова ему приходилось отстирывать кровь, от которой теплая вода в чане кисло пахла ржавым металлом. — Я отведу тебя к лекарю, — сказал Се Лянь, тоже посмотрев на искалеченного ребенка. Ци Жун оказался настолько безжалостен, что запихнул его в мешок и протащил за повозкой на веревке по улицам. Удивительно, что мальчик вообще мог шевелиться и еще не потерял сознание от боли. Му Цин вздрогнул, когда внезапно Ци Жун, рассвирепев, замахнулся кнутом, чтобы со всей силы обрушить его на уткнувшегося в грудь Се Ляня малыша. Он бы точно попал и по принцу, если бы Фэн Синь молниеносно, ни секунды не раздумывая, не бросился наперерез, отбивая удар ногой. Раздался хруст. Ци Жун завопил, а его рука повисла плетью. Кнут выпал из его пальцев и рухнул на землю, взметнув дорожную пыль. Се Лянь удивленно моргнул. Повисла тишина; даже собравшиеся поглазеть на зрелище люди замолчали все, как один. Ци Жун медленно поднял голову и уставился на Фэн Синя покрасневшими, налитыми кровью глазами. — Как… ты… посмел сломать мне руку! Фэн Синь, казалось, только в этот момент осознал, что произошло. Му Цин не шевелился. Ноги будто приросли к земле, а в груди потяжелело до дурноты. Юноша защищал Се Ляня, то есть выполнял свою работу, но это привело к тому, что покалечен оказался член императорской семьи. За такое грозило крайне суровое наказание. Му Цин больно впился зубами в нижнюю губу; горло сдавило. Сотня ударов палками, после которой хорошо, если уцелеет хоть цунь кожи на спине, отсечение руки, изгнание из свиты принца с позором… Какое из этих наказаний может ожидать теперь Фэн Синя? Что он натворил? Он злился на Ци Жуна, и это было заметно. Под конец эта злость уже читалась не только в его дыхании и жестах, но и отражалась на лице. Но сломать ему руку… Фэн Синь явно не подумал, прежде чем делать. Сработали инстинкты и эмоции, а не голова. Что теперь будет? Собравшись с мыслями, Се Лянь объявил людям вокруг, что возместит все понесенные ими убытки, а после приказал Фэн Синю взять Ци Жуна и отвести его во дворец. Юноша послушался и тут же схватил того за шиворот. Первым делом Се Лянь отправился к лекарям, чтобы те осмотрели ребенка, которого он всю дорогу не спускал с рук. Му Цин следовал за ним с таким роем спутанных мыслей в голове, что почти не различал дороги. Позади шел собранный Фэн Синь, ведя осыпающего бранью все вокруг, особенно их двоих, Ци Жуна. От этой ругани разболелась голова. Принцу все же удалось немного разговорить ребенка. Он назвал свое имя — Хун — и признался, что ему десять. Выглядел мальчик на шесть — тощий, окровавленный, закутанный в тряпье до самого носа. Се Лянь то и дело бросал на Ци Жуна гневные взгляды потемневших, потерявших свое теплое сияние глаз, а, когда услышал от лекарей о множественных переломах и ранах на теле малыша, окончательно вышел из себя. — Как ты мог учинить такое?! — закричал он на брата. — Ты и близко больше не подойдешь к повозке! Даже не проси! Ци Жун приготовился ответить, но в зал вошел Его Величество в сопровождении своей супруги. У Му Цина и так бешено колотилось сердце в груди, хотя он старался не показывать своего волнения, а в этот момент оно и вовсе подлетело к горлу. Он поклонился, выставив перед собой руки. Фэн Синь все еще держал Ци Жуна, так что не мог даже поприветствовать должным образом самого императора. Ситуация становилась все хуже. Неизвестно, о чем думал Се Лянь. Все его мысли были поглощены пострадавшим от рук Ци Жуна ребенком. Он явно не задавался вопросом, что теперь ждет Фэн Синя за то, что тот так обошелся с царственной персоной. Му Цин не мог выбросить это из головы. Это преступление хуже кражи золотого листка, а он очень хорошо помнил свои ощущения, когда ждал наказания за этот проступок, думая, что правда все же вскроется в тот же день. — Что-то случилось? Почему ты вернулся? — спросила госпожа Мин своего сына. — Ты поранился? — Не беспокойся, матушка, я в порядке, — ответил Се Лянь. — Но пострадал кое-кто другой. Ци Жун тут же вмешался и начал голосить, чтобы его отпустили и что пострадал тут именно он. Супруга императора была совершенно сбита с толку, и даже объяснения, которые предоставил ей наследный принц, рассказав о выходке брата, не заставили исчезнуть выражение недоумения с ее нежного лица. Наконец, вмешался сам Его Величество, приказав лекарям осмотреть Ци Жуна. Тот продолжал ругаться. Се Лянь с дрожью гнева в голосе потребовал отнять у него повозку, ведь из-за его распущенности пострадал ребенок. — Ну и пожалуйста! — закричал Ци Жун. — Вот только понести наказание должен не только я, но и твоя распоясавшаяся прислуга! Этот Фэн Синь сломал мне руку! Дядя, ты не можешь наказать меня и не добиться того, чтобы и он получил по заслугам! Брови императора дрогнули, а потом сошлись у переносицы. Он строго посмотрел на Фэн Синя и холодным тоном произнес: — Фэн Синь, неужели ты настолько возгордился хорошим отношением моего сына, что посмел ударить его двоюродного брата? Му Цин отступил чуть в сторону, потому что под этим взглядом просто невозможно было находиться. Дворец и без того давил на него со всех сторон, а теперь прямо перед ним стоял лично император, разгневанный донельзя. За этим вполне могло последовать требование объяснить, что за нового слугу себе нашел Се Лянь и о чем он думал, притаскивая во дворец кого попало с улицы. У него все еще был испачкан в вишневом соке рукав, на одежде были следы пыли, оставленные Ци Жуном, пока тот размахивал кнутом и пытался вырваться из их рук по дороге во дворец. Вот так вся жизнь, абсолютно все может сложиться над головой грудой камней по одному взмаху руки тех, кто стоит у власти. — Не нужно преклонять колено, — вмешался Се Лянь, когда Фэн Синь уже приготовился покаяться перед Его Величеством. — Это я приказал ему схватить Ци Жуна. Фэн Синь качнулся, но остался стоять, послушавшись своего господина. Между отцом и сыном разгорелась ссора. — Господин и слуга не ровня друг другу! Есть четкая граница между низами и верхами! И ты должен это понимать! — несдержанно закричал император. — Я могу приказать избить его палками, и это будет заслуженным наказанием за проступок! А ты велишь ему не преклонять колени передо мной? Неужели Се Лянь не видел, к чему все это вело? К Фэн Синю, может, отнеслись бы с большим снисхождением, будь Его Величество в хорошем расположении духа, но принц спорил с отцом, выводил его из себя, и так наказание могло стать еще более суровым. — Не надо палками, — сказал Ци Жун. — Пусть сломает себе руку и поклонится мне в ноги трижды, этого будет достаточно! Император кивнул, но Се Лянь не мог оставить это так: — Тогда я сам приму наказание! — воскликнул он. — Фэн Синь действовал по моему приказу и не сделал ничего дурного, защищая меня! Его Величество не на шутку разозлился, услышав это заявление. Мать Се Ляня стояла позади супруга, и ее лицо выражало растерянность и горечь. Му Цин позволил себе взглянуть на нее, и она, почувствовав это, перевела на него полные печали глаза. Му Цин снова склонил голову. Внезапно раздался хруст. Фэн Синь, не став дожидаться окончания ссоры отца и сына, ударил по своей правой руке левой, ломая кость. Его рука обмякла, как лопнувшая тетива лука. Му Цин почувствовал, как бледнеет. В груди замерло и похолодело. Зачем?.. — Фэн Синь! — воскликнул Се Лянь. Фэн Синь и сам немного побледнел. На его лбу отчетливо проступила испарина, но он все равно встал перед Ци Жуном на колени и трижды поклонился ему. — Ты… — Принц повернулся к отцу. — Ваше Высочество! Выпрямившись, Фэн Синь придержал его, не давая вступить в новый спор с императором. К ним подошла госпожа Мин и с болью взглянула на него. — Бедное дитя, ты несправедливо пострадал. — Не говорите так, госпожа, это лишь долг моей службы, — ответил Фэн Синь. Вот как, подумал Му Цин. Он вдруг разозлился так сильно, что еле удержался, чтобы не стиснуть пальцы в кулаки так, чтобы ногти впились в ладони. К счастью, на него в этот момент никто не смотрел, иначе точно бы заметил ярость во взгляде. Родители Се Ляня вскоре ушли, и Фэн Синь заметно расслабился. На его лице все еще поблескивал пот, а кожа так и не вернулась к привычному смуглому оттенку, но он вел себя спокойно, как и обычно, когда они оставались наедине с Се Лянем. Принц извинился, но Фэн Синь с легкостью отмахнулся от этих слов, словно произошедшие ничего для него не значило. Руку ему перевязали, повесив у груди, и теперь он мог двигать только левой. Пришла пора возвращаться в монастырь, однако Се Лянь не мог уйти, не решив, что делать с ребенком. Лекари предложили оставить его во дворце на попечении слуг, но принц усомнился в этом решении. Ци Жун мог задаться целью отомстить мальчишке и даже убить его, так что ничего не оставалось, кроме как забрать его с собой в монастырь. Ребенок заверял, что у него нет дома, и все готовы были в это поверить, но Му Цин точно знал, что ни разу не замечал его среди других попрошаек, которых помнил в лицо. А на память он никогда не жаловался. К тому же заплатки на одежде мальчишки были сделаны явно руками взрослых. Сам он шил и чинил вещи с очень раннего возраста, однако при всем усердии невозможно было сделать такие стежки в десять лет. Когда он озвучил свои подозрения, Фэн Синь с недоверием и легким удивлением покосился на него. Му Цин был так зол на него, что готов был сломать ему и вторую руку заодно, но не хотел вступать в спор на глазах у Се Ляня, тем более в императорском дворце. Но уже ничто не могло его остановить на пике Тайцан. Принц отдал им приказ отвести ребенка во дворец Сяньлэ, а сам отправился к советнику в храм Шэньу. Мальчишка тут же забился в угол, а Му Цин, едва вошел, развернулся к не ожидавшему такого напора Фэн Синю и выпалил: — Зачем ты это сделал? Фэн Синь моргнул. — Что? — Сломал себе руку, — медленно произнес Му Цин. — Его Высочество не позволил бы тебя наказать, так зачем? — А я должен был дать ему сломать свою?! — возмутился Фэн Синь. — Ты что несешь? Му Цин нервно усмехнулся. Эмоции захлестнули его с головой. Внутри все пузырилось от осознания, которое не оставляло шанса сдержаться. — А ты? — сделав шаг к Фэн Синю, спросил он. — Его Величество не разрешил бы собственному сыну ломать себе кости! Так почему ты не дождался, пока они договорят, и решил проблему таким способом?! — Я тебя не понимаю! — тоже повысил голос Фэн Синь. — Это моя работа! Защищать его! — От кого? От родителей? А тебе не кажется, что у тебя двойные стандарты? Боковым зрением Му Цин заметил, как мальчишка, которого Се Лянь теперь называл Хун-Хун-эр, уткнулся носом в свои руки, обняв одно колено. Вторая его нога была сломана, и он вытянул ее перед собой. Одним черным глазом он все равно следил за ними обоими. Фэн Синь выдохнул, обдав лицо горячим воздухом. — Двойные стандарты? — переспросил он. — Ты на что намекаешь? Чем ты опять не доволен? Почему нападаешь на меня? Му Цин никогда не начинал драки первым, мог только провоцировать, когда Фэн Синь выводил его из себя, но этот момент стал исключением. Его буквально подбросило на месте, и он вцепился в одежду на груди Фэн Синя обеими руками, не задев перевязь. — Что ж ты не воспользовался милостью наследного принца, как только вчера советовал делать мне? Скажи! Ты оказался сегодня точно в такой же ситуации, как и я! — выкрикнул он. — Ты сам говорил: он сын императора, у него влияние! Так почему ты все равно выбрал сломать себе руку, а не дожидаться момента, когда это самое влияние спасет тебя от наказания? Фэн Синь схватил его здоровой левой рукой за запястье, сжал, обдав жаром до самого локтя. Пальцы у него дрожали. — Это совершенно другое! — Нет! — ответил Му Цин. — Не другое. То же самое. Пусть у каждого из нас свои причины так поступать, но не вздумай больше говорить мне, что я должен безропотно принимать любую помощь и благодарить небеса за такого покровителя, чего бы мне самому это ни стоило! Ты заботился о настроении госпожи Мин? Хорошо! Пусть будет так! О себе ты в этот момент, конечно же, не думал! Если бы тебя попросили свернуть себе шею, ты бы тоже взялся выполнять это с таким гордым видом? Сделай я что-то подобное, мне припоминали бы это еще несколько лет, искали бы подвох, и ты был бы первым, кто стал бы засыпать меня вопросами! Глаза Фэн Синя потемнели, зрачки опасно сузились. Он еще крепче сжал запястье Му Цина, словно хотел услышать хруст костей. — С твоей мелочностью и мнительностью радовался бы! — проговорил он сквозь зубы. — Ци Жун той самой рукой, которая у него теперь сломана, бросил в тебя пиалу на празднике, а потом едва не вылил на голову вишневый сок. Так что ж ты не наслаждаешься тем, что он получил по заслугам? Му Цин с трудом сглотнул. От бессилия и злости гортань будто сжали тисками. Хотелось встряхнуть Фэн Синя так, чтобы зубы клацнули. — Он получил не за меня. И не получил бы даже в том случае, если бы вчера разбил мне голову, и я упал бы замертво еще до того, как Его Высочество появился на платформе. Лицо Фэн Синя помрачнело еще сильнее. Губы дрогнули и побелели. — Все в прошлом, — сказал он чуть тише. — Что сделано, то сделано. Хватит пытаться во всем искать скрытый смысл. — Я не ищу никакой смысл, — ответил Му Цин. — Смысла как раз и нет! Ночью ты просил меня объяснить, почему я не хочу тыкать всем в лицо именем Его Высочества, чтобы меня слушали и нормально воспринимали, но сегодня самовольно сломал себе руку, хотя мог просто подождать, пока все решится! А после еще и заявил, что это долг твоей службы! Твой долг — выполнять приказы! И это не было приказом. Так что не смей впредь обвинять меня в том, что я поступаю по-своему! — Не обвиняю я тебя ни в чем! — взревел, как раненый, Фэн Синь. — Как можно было так вывернуть эту ситуацию, чтобы увидеть в ней это?! Все ведь решилось! И неплохо! Му Цин выдернул запястье из его пальцев и отпустил его одежду, оттолкнув его от себя. — Неплохо. Просто отлично. У тебя сломана рука. — Да срастется, что ей будет?! Вторая же на месте! Му Цин отвернулся и приложил ладонь ко лбу. Сердце подпрыгивало к горлу, на следующем ударе падало в живот, а затем взлетало снова, как горошина, которую изо всех сил швырнули об пол. Фэн Синь за спиной тяжело вздохнул. — Му Цин… Постой, давай… Вдруг послышался странный звук. Он походил на гул или неразборчивое жужжание. Му Цин застыл. Позвоночник окатило ледяной волной дрожи. Фэн Синь тут же оказался рядом и взял его за плечо. — Это… — начал он. Ответить Му Цин не успел. Двери дворца Сяньлэ распахнулись, и в покои хлынули сгустки темной энергии, которые мгновенно устремились к сидевшему у стены мальчишке и закрутились над ним подобно стае огромных черных воронов. В считанные секунды комната наполнилась тьмой. Она двигалась, мельтешила перед глазами, как дым от погребального костра. Невозможно было не вспомнить утро, когда Му Цин вышел на крыльцо храма Шэньу и увидел точно такие же черные сгустки, что клубились над пиком Тайцан. А вскоре появился дух крови, отвратительная темная тварь, забравшая не одну жизнь. — Му Цин! — Фэн Синь схватил его за руку, сжал ее так, что свело пальцы. — Не стой! Нужно защищаться! Му Цин с трудом сбросил с себя оцепенение. Он был на эмоциях, злился, так что и ци в энергетических каналах была взвинченная до предела, нагревалась, как в раскаленной печи. Фэн Синь не отпустил его, только сильнее стиснул ладонь. — Передай мне свою ци! — Что? — Передай! Я помогу тебе! Ты не собрался же один удерживать этих тварей! Злобных духов становилось все больше. Откуда их столько? Гора словно раскололась надвое, явив всю тьму, что была запечатана здесь силами монахов столетиями. Фэн Синь был прав. Один Му Цин точно не выстоит под таким натиском. Эти духи в любой момент могли образовать тварь такой же силы, как демон, убивший Вэй Чжилуна. Он чуть повернул руку в его пальцах и направил поток силы к ладони. Никогда раньше он не передавал Фэн Синю собственную ци и не стал бы этого делать, если бы не обстоятельства. Чужие пальцы уже не сжимали руку до боли, касались мягко и осторожно. Они едва видели друг друга из-за черных сгустков, метавшихся вокруг, но Му Цин все равно заметил, с каким странным выражением не то замешательства, не то благоговения Фэн Синь смотрел на их переплетенные пальцы, между которыми густел и подрагивал воздух от течения духовной силы. Мальчишку в углу было не разглядеть, но он явно по-прежнему сидел в комнате, потому что духи набивались внутрь и бросались к нему, как волки, почуявшие запах крови. Прервав передачу духовной энергии, Му Цин, не видя ничего перед собой, на ощупь нашел киноварь, которой принц наносил узоры на кожу, и опустился на пол, начав рисовать защитный круг. Фэн Синь присел рядом, жмуря глаза от черного дыма. — И именно сегодня ты решил остаться с одной рукой, — пробормотал Му Цин. — Если придется сражаться… Не получалось выбросить из головы ту ночь, когда все на пике Тайцан столкнулись со злом, не имея сил и возможности ему противостоять. Он не хотел переживать это вновь. Фэн Синь выпрямился вместе с ним, тронул за плечо. — Я здесь, — зачем-то сказал он. — Дождемся подмоги. Все нормально, все под контролем. Неизвестно, о каком «нормально» он говорил, когда покои во дворце Сяньлэ превратились в тушечницу. К этому времени уже стемнело, внутри горели свечи, но даже их свет мерк за сгустками темной энергии. Му Цин выставил перед собой руки, вливая ци в защитное поле. Почувствовал его вибрацию от вмешательства Фэн Синя. Это было так странно — ощущать собственную духовную силу, преломленную иной волей и совсем другим, отдельным от тебя телом. Фэн Синь завел одним движением Му Цина за спину и встал вплотную, касаясь его лопатками и плечами. Вдруг в покоях разгорелось пламя. Оно вспыхнуло так резко, что Му Цин зажмурился от яркого света и, только когда смог снова открыть глаза, понял, что злые духи опрокинули свечи, от которых тут же вспыхнула ткань полога. — Твою мать! — выругался Фэн Синь. — Что за сраный день сегодня?! День и правда выдался отвратительным. Му Цин еле смог успокоить свои эмоции, хотя обычно умел их контролировать, к тому же в таких опасных ситуациях. С Фэн Синем все было не так, как обычно, все было сложнее. Теперь в зале не только невозможно было ничего разглядеть из-за набившихся в него духов, но и вдохнуть получалось с трудом из-за дыма. Му Цин не мог даже прикрыть рот и нос рукой, так как вынужден был держать барьер. Горло начало саднить, и он тихо откашлялся, хотя легче от этого едва ли стало. Фэн Синь помогал подпитывать поле, на удивление хорошо зная, как применять ци для защиты. Скорее всего ему не доводилось использовать эти знания на практике, но получалось неплохо. Снаружи слышались голоса. Заметив пожар, ко дворцу Сяньлэ стали сбегаться другие ученики. Кто-то выкрикивал приказы принести воду. Наконец, откуда-то из мрака, давившего на защитное поле, как волна в разбушевавшемся океане, раздался голос Се Ляня: — Фэн Синь! Му Цин! — Ваше Высочество! Не входи! Твари летят к этому странному ребенку! — отозвался Фэн Синь. — Это не я!!! — завопил мальчик из своего черного угла. — Разорвите круг! — приказал Се Лянь. — Нельзя! — ответил Му Цин. — Они только взбесятся! Нужно найти из этих тварей самую… — Отпускайте! — уверенным тоном повторил принц. Фэн Синь первым начал опускать руку. Почувствовав это, Му Цин стиснул зубы и тоже повиновался. Комнату наполнил оглушительный визг, а в следующее мгновение Се Лянь, выбросив перед собой руку быстро, как атакующая кобра, схватил одну из тварей, о которой и пытался сказать Му Цин. Хорошо, что принц безошибочно и так скоро смог определить ту, что вела за собой остальных. Промах обошелся бы слишком дорого. В зал вбежали наставники. Огонь продолжал полыхать, перекидываясь на стены, но его уже тушили ученики. Твари крутились по комнате, но постепенно вылетали из нее, повинуясь духовной силе мастеров. Му Цин опустился на одно колено, пытаясь откашляться. Он все же наглотался дыма, и теперь в груди колко скребло, как от мелкого песка. Фэн Синь присел по его правую руку, снова и снова сглатывая, чем пытался сдержать кашель. У него покраснели глаза, пальцы сломанной руки, торчавшие из бинтов, подрагивали. Се Лянь вскоре подбежал к ним, и Му Цин рассказал ему, что произошло. — Хорошо, что ты успел вовремя, Ваше Высочество. Могли сгореть тут, — хрипло произнес Фэн Синь. Му Цин опустил голову, прикрыв глаза. А как же твое «нормально» и «под контролем»? Мэй Няньцин стоял чуть поодаль и был мрачнее, чем наполнявшая до этого зал темная энергия. Он неотрывно смотрел на ребенка, пока вдруг не произнес: — Назови гороскоп своего рождения. Когда Хун-Хун-эр все же ответил не без подбадриваний Се Ляня, лицо советника сделалось еще более настороженным и угрюмым. — Ваше Высочество, ты привел на пик Тайцан настоящую беду. Этот мальчик — страшное создание, рожденное с судьбой звезды, что несет беды и разрушения. Неудивительно, что все твари слетелись сюда на него! Му Цина внутренне передернуло от его слов. Это страшно — услышать подобное. Казнь отца стала для него подобной несчастливой звездой, что определила его положение, но это случилось не при его рождении. С этим хоть как-то можно было бороться, доказывая людям, что ты имеешь право на другую жизнь. Но что делать, если подобное предопределено с самого начала? Можно ли изменить такую судьбу? Наставники стали требовать прогнать мальчишку с горы и попытались схватить его, но Се Лянь только взял его на руки и прижал к себе, кутая в свои рукава, как в белые крылья, и уговаривая: — Это не ты. Я знаю, что это не ты. Хун-Хун-эр разразился леденящими душу стенаниями и рыданиями. Фэн Синь слушал их, сжав и чуть скривив губы и глубоко нахмурившись, но потом все же попросил принца быть осторожнее, однако тот проявил все ту же беспечность, что и обычно. Успокоив мальчишку и уложив его спать, он попросил их сопроводить его к советнику и заодно подышать свежим воздухом после пожара, который, к счастью, полностью потушили. Му Цин, пока Се Лянь возился с ребенком, успел лишь собрать и выбросить обгоревшую ткань, чтобы так не пахло гарью. Фэн Синь стоял посреди комнаты столбом и о чем-то усиленно думал, переступая с ноги на ногу и хмуря брови так, что у него точно должна была разболеться от такого напряжения голова. Оказавшись во Дворце Четырех, Се Лянь принялся расспрашивать советника о судьбе ребенка. Мэй Няньцин мрачно напомнил ему, сколько всего уже случилось по вине этого мальчика. Беды неотступно следовали за ним по пятам и не упускали возможности заявить о себе на каждом шаге. — Я не обучал тебя искусству предсказания и вижу, что это зря, — сказал советник в ответ на вопрос Се Ляня о том, можно ли изменить его судьбу. — Помнишь вопрос, который я задал тебе больше десяти лет назад? — О стакане воды на двоих? — Да. Есть двое путников в пустыне, оба умирают от жажды. И есть лишь один стакан воды. Будь ты божеством, как бы ты принял решение, кому его отдать? Пусть сначала ответят другие. Му Цин стоял рядом с Фэн Синем чуть поодаль. Мэй Няньцин посмотрел прямо на него, ведь он тоже являлся его учеником, пусть и самым нелюбимым. — Я бы выяснил достоинства и пороки каждого путника и, опираясь на эту информацию, принимал бы решение, — поразмыслив, ответил Му Цин. Такой выбор действительно казался ему самым правильным и логичным. Он не видел иного способа принимать столь ответственные решения, кроме как взвесить все «за» и «против», получить как можно больше информации. Если спасти обоих путников нельзя, необходимо опираться на то, кем они являлись, какую роль выполняли, имели ли они значение для него самого, в конце концов. Поставь советник перед Му Цином выбор, отдать стакан воды собственной матери или какому-то другому человеку, разумеется, он спас бы мать! Так почему в вопросе, где не были озвучены подобные условия, он должен руководствоваться иными принципами, если ему выпала доля принимать такое решение? Фэн Синь аж качнулся назад, когда советник перевел на него взгляд. — Я не знаю! Пусть решают сами, не нужно спрашивать меня! Се Лянь же дал советнику собственный ответ, от которого у Му Цина мгновенно снова разболелась и без того тяжелая голова. — Я дам им еще стакан воды. Фэн Синь едва слышно усмехнулся и отвернулся. Му Цин ниже опустил голову. Это только лишний раз доказывало, насколько играючи Се Лянь относился к жизни. Ему казалось, что любую проблему можно решить мирно и по справедливости, даже если эта справедливость требовала чего-то немыслимого и могла повлечь за собой последствия. Му Цин сам не понимал, как относится к этой его черте. Даже не знал, с какой стороны можно это оценить, настолько глупо и наивно это звучало, словно перед ним стоял не семнадцатилетний юноша, самый талантливый совершенствующийся в их поколении, искусный воин, будущий правитель, а маленький мальчик, который верит в то, что все в мире подчиняется идеальным законам. Даже детишки из переулка, в котором Му Цин вырос, не ответили бы на этот вопрос подобным образом. Он так крепко задумался, что очнулся только в тот момент, когда советник, закончив свои наставления принцу, произнес: — Ваше Высочество, ты — самый одаренный Небесами человек из всех, кого я встречал. Но боюсь, тебя будет ждать испытание, с которым ты не сможешь справиться. — Советник, как вы считаете, я могу вознестись? — спросил вдруг Се Лянь. — Если ты не сможешь, никто в этом мире не сможет. Стоя позади принца, Му Цин заметил, как он расправил плечи и воодушевленно приподнял голову. В его голосе звучала улыбка: — Если в один прекрасный день я вознесусь, непременно добьюсь того, что все слова, сказанные мной, все эти идеи воплотятся в жизнь! Мэй Няньцин смотрел на него спокойным взглядом, в котором таилась отеческая мягкость. — Тебе уже семнадцать, и я разрешаю тебе покинуть гору Тайцан, чтобы отправиться в странствие и набраться опыта. И запомни: человек, поднимаясь наверх, остается человеком; человек, опускаясь вниз, остается человеком. Му Цина охватило очень странное чувство, когда он услышал эти слова. Он уже встречал подобную фразу, когда получил доступ к учебным свиткам и фолиантам из библиотеки Хуанцзи, но звучала она совсем иначе: «Человек, поднимаясь наверх, становится богом; человек, опускаясь вниз, становится демоном». Так Его Высочество отправится в странствие? Этот момент настал так быстро, что никто и не ожидал. Совершенствующиеся, проходя обучение, действительно нередко отправлялись в путешествие, чтобы укрепить свою волю, познать что-то новое, помочь людям в борьбе с силами зла. Однако сложно было представить себе наследного принца, который в одиночестве скитается в огромном мире. Му Цину с трудом удавалось вообразить, как он справится вовсе не с темной энергией и монстрами, а самыми обычными бытовыми трудностями, ведь он мало что делал своими руками и едва ли задумывался об этих простых вещах. И что будет делать Фэн Синь, пока его господин, которому он служил вот уже три года, за которым следовал везде и всюду, будет в странствиях? Прохождение этого пути в одиночестве было одним из условий, и Се Лянь не возразил советнику, как и тот не стал делать в его случае исключение. Фэн Синь почти сразу ушел в свою комнату, когда они вернулись во дворец Сяньлэ. Его слегка пошатывало, и он с трудом переводил взгляд с одного предмета на другой, словно находился в шоке. Или рука так сильно разболелась — Му Цин замечал, как по дороге из Дворца Четырех он то и дело морщился и слегка шевелил пальцами в бинтах. Приготовив Се Ляня ко сну, Му Цин, поколебавшись, все же постучался в комнату Фэн Синя. Тот открыл дверь и удивленно вскинул брови, явно не ожидая увидеть именно его. — Ты чего? — спросил он. Стиснув зубы, Му Цин вошел внутрь и окинул взглядом чужую спальню. В ней было совсем мало вещей; Фэн Синь не любил захламленные пространства и всякие мелочи. На сундуке лежал лук, с торца стоял, немного накренившись, колчан со стрелами. С одной стороны кровати свисало неровно застеленное покрывало. Му Цин машинально поправил его. — Не строй из себя героя, — напряженно произнес он. — С одной рукой провозишься до утра. Фэн Синь поджал губы и опустил глаза. Потер левой рукой лоб, оставляя на коже размытую пóтом сажу. Му Цин успел умыться после пожара, пока он стоял, как колонна, подпирающая потолок. Советник был слишком занят своим самым драгоценным учеником и, к счастью, не обратил внимание на внешний вид Фэн Синя позади. Му Цин сходил и принес пиалу для умывания, налив в нее свежей воды, кинул в нее ткань, которая тут же намокла и потяжелела. Фэн Синь сел на низкую скамеечку у стола и смотрел на него со странным выражением на лице. — Я не собираюсь тебя умывать, — напомнил ему Му Цин, поставив пиалу перед ним. — Тут две руки не нужны. Опомнившись, Фэн Синь все же запустил пальцы в воду, отжал ткань, как-то обреченно приложив ее ко лбу. — Ты… вернешься в императорский дворец? — спросил Му Цин тихо. — Что? — Пока Его Высочества не будет… Ты вернешься в столицу? Фэн Синь пожал плечами, поморщился и прикусил губу от боли в сломанной руке. Му Цин, сжав зубы, подошел ближе и присел перед ним, дернув на себя за левый рукав, чтобы повернулся. — Наверное, — сказал Фэн Синь, наблюдая за ним и не протестуя, даже когда Му Цин осторожно направил духовную энергию в его предплечье, чтобы хоть немного унять боль. Фэн Синь напряженно сглотнул, дернул пальцами. Му Цин придержал его запястье через бинты. — Я же на службе. — Понятно. Му Цин не мог понять, как сам к этому относится. Се Лянь собирался отправиться уже на следующий день, так что уйдет и Фэн Синь. Странствия у каждого занимают разное количество времени. А он останется здесь. Появится больше сил на учебу, не нужно будет вставать раньше всех, будить, одевать, раздевать, подавать, готовить ко сну, причесывать и укладывать чужие волосы… Прекратятся споры и драки. Исчезнет это ощущение удушья, которое появлялось каждый раз, стоило Фэн Синю встать к нему близко. К тому же он уже сможет зарабатывать тем, что будет помогать людям как совершенствующийся. — Сегодня я не пытался выслужиться или что-то в этом роде, — сказал вдруг Фэн Синь, отложив влажную ткань, что держал у лица, и посмотрев на Му Цина. — Просто не хотел, чтобы Его Высочество ссорился с отцом. У них и так непростые отношения. — Я заметил, — ответил Му Цин, приподнимаясь, чтобы снять через его голову перевязь. Фэн Синь покорно наклонился. Скрученные бинты, державшие его руку на весу, задели затылок, взлохматив пряди под высоко забранным пучком. Фэн Синь здоровой рукой придержал сломанную. — Но это их отношения. И не твое дело. Он осторожно смотал бинты. Верхние слои были пропитаны сажей и запахом гари, нижние — пóтом. Му Цин отложил их в сторону, посмотрел на припухшую руку и налившийся синим, как небо в грозу, кровоподтек. Лекари обложили предплечье двумя бамбуковыми палками, чтобы не сместились кости. Фэн Синь слегка пошевелил пальцами, тронув его рукав, поймал складку ткани между средним и указательным. — Когда Его Высочество еще не заявлял открыто, что собирается учиться в монастыре, Его Величество подыскивал ему будущую супругу, — сказал он. — Ты рассказывал. — Му Цин достал чистый лоскут ткани и, смочив его в воде, осторожно протер чужую кожу от сгиба локтя до запястья. — Да. — Фэн Синь не смотрел ему в глаза, только куда-то за спину, в рассеянный светом от свечи полумрак. — И как-то после одного из приемов, на который были приглашены все эти знатные девушки, Его Высочество захотел прогуляться в саду. Он попросил передать слугам приказ согреть воду, потому что планировал принять ванну, когда вернется. Я так и сделал. А потом, когда он пришел, рассказал мне, что одна из девушек спряталась во дворце и не уехала вместе со всеми, а во время прогулки подбежала к нему и попыталась обнять и… ну… Му Цин нахмурил брови, обматывая его руку чистыми бинтами. — Что — и? — Соблазнить, — невнятно, словно стеснялся этого слова, проговорил Фэн Синь. — Поцеловать. Все такое. Его Высочество уже тогда мечтал стать совершенствующимся, так что… не позволял себе пить вино или, ну, смотреть на девушек. Ты понимаешь… Закатив глаза, Му Цин кивнул, хотя в груди все неприятно сжалось от странного ощущения. Он не мог понять, зачем Фэн Синь рассказывает ему все это. Это так отвратительно — когда почти не знакомый, чужой человек прикасается к тебе против твоей воли, пусть это даже первая красавица Сяньлэ. — Понимаю. Можешь не уточнять, — не в силах и дальше наблюдать за попытками Фэн Синя объяснить и так очевидное, помог ему Му Цин. Фэн Синь быстро провел языком по сухим губам и продолжил, не переставая трогать пальцами его рукав, сам, казалось, этого не замечая. — Я думал, ее сурово накажут, но Его Высочество не стал никому рассказывать о произошедшем. Той девушке он, конечно же, отказал. Она была крайне настойчивой. Касалась его. Но… в общем… его духовные силы не были повреждены. Я спрашивал. Му Цин сделал новую перевязь и перекинул ему через голову. Помог устроить в ней руку, не коснувшись пальцев, не скрытых бинтами. — Это зависит… — К щекам вдруг бросилась краска. Он прочистил горло. — Зависит от того, как ты сам относишься к человеку. — То есть? — поднял на него глаза Фэн Синь. Закончив, Му Цин опустился на место и сел ровно. — Волнует он тебя или нет. В особом смысле. От простого поцелуя… ничего не произойдет. Если тебе самому это не нужно. Если Его Высочеству не нравилась та девушка, угрозы его духовным силам от поцелуя и не было бы. Фэн Синь помотал головой. — Она не смогла его поцеловать. Просто… липла к нему. — Даже если бы поцеловала. Все равно. Му Цин беззвучно выдохнул. У Фэн Синя было странное лицо. Задумчивое и напряженное одновременно. — Пора спать, — сказал Му Цин после паузы. — Переоденешься как-нибудь сам. Завтра предстоит подготовить Его Высочество к путешествию, будет много дел. Фэн Синь кивнул, но, когда Му Цин уже собрался подняться на ноги, вдруг заметно вздрогнул и взял его здоровой рукой за локоть, останавливая. Му Цин даже вдох сделать не успел, не то что что-то сказать, когда Фэн Синь подался вперед и прижался губами к его губам. Коротко, но крепко, судорожно, словно боялся не успеть. Внутри все застыло, замерло в тот же миг, а потом вдруг стало так горячо, словно ци превратилась в воду и мгновенно закипела, как в нагретом на огне котле. Все тело прошило раскаленной волной, и это было почти больно. Воздух застрял, окаменев, где-то в горле, и Му Цин беспомощно сидел, глядя прямо перед собой и совершенно потерявшись в пространстве. Лицо пылало так, что начало пульсировать в висках. У Фэн Синя затряслись пальцы, и он отпустил его руку. Его ладонь съехала по рукаву, рассыпав по коже мурашки, как кипящие капли. Он не двигался и смотрел так, как последний воин разбитой армии смотрит в глаза тому, кто приставил к его горлу острие вражеского меча. — Я… — произнес он еле слышно и замолчал. С трудом сглотнул. Дрогнул кадык над воротом рубахи. Его глаза стали почти черными от зрачков, которые поглотили почти всю радужку, оставив лишь тонкие карие границы. Еле заставив себя двигаться, Му Цин, оттолкнувшись ладонью от пола и пошатнувшись, поднялся на ноги, дошел до двери, хоть и опасался, что колени просто подогнутся, и он рухнет на середине пути. Фэн Синь вскочил следом, пошел за ним, но остановился. Звук его шагов за спиной затих. — Прости, — дрогнувшим шепотом произнес он. — Я сам не знаю… Му Цин. От извинений стало еще хуже. Му Цин вообще не понимал, что происходит, и думать отказывался. Он толкнул дверь, но она не открылась. Губы, по ощущениям, смазали жгучим перцем. Кожа на щеках и скулах болела от жара. Все же распахнув дверь, которую нужно было потянуть на себя, а не толкать, Му Цин вышел в темный зал, глухо захлопнув ее за собой. Ци сотрясало внутри, будто в каждом энергетическом канале образовался тупик, а она стремилась найти выход. В ушах стоял протяжный свист, и Му Цин не мог даже прислушаться, чтобы по дыханию определить, спит ли Се Лянь, хотя всегда безошибочно понимал это. Его будто пронзили насквозь мечом, пригвоздив к острым камням. Он тронул пальцами подбородок, но вновь уронил руку вдоль тела, так и не прикоснувшись к губам. Услышал сквозь гул в собственной голове глухой стук в комнате Фэн Синя, словно тот швырнул что-то об стену или ударил по ней. Сила и полнота ци в меридианах оставались такими же, как и обычно, пусть поток и носился внутри на предельной скорости, будто закручиваясь в узел. Что это было?