Смерть солнца начинается в полдень

“We carry on through the storm Tired soldiers in this war Remember what we're fighting for Meet me on the battlefield Even on the darkest night” ♫ Svrcina - Battlefield

Прощались с Се Лянем на закате. Солнце делало крыши домов и храмов столицы у подножья Тайцан персиковыми и невесомыми. Принц пребывал в отличном и бодром настроении с самого утра, так что и перед своим уходом улыбался монахам, беседовал со всеми, у кого находилось, что сказать, и кланялся мастерам. Мэй Няньцин взирал на это с той же беспокойной гордостью во взгляде, с какой прошлым вечером давал ему наставления. — Это ненадолго, — сказал Се Лянь Фэн Синю, хлопнув его по здоровому плечу. — В скором времени я вернусь, и все снова станет, как прежде. Тот как стоял с кислым лицом, так и остался стоять, только уголки губ чуть дрогнули, но в улыбку так и не сложились. Рука в бинтах на перевязи была прикрыта краем накидки — к вечеру на пике стало холодно, несмотря на безоблачное небо. Му Цин не удивится, если утром увидит на траве иней. — Главное, будь осторожен, Ваше Высочество, — произнес Фэн Синь. — Постарайся не влипнуть в неприятности, пока меня не будет рядом. Се Лянь рассмеялся. — В неприятности — только с тобой. Не волнуйся за меня. И передай отцу и матушке, чтобы тоже не беспокоились. Как только я вернусь, первым делом навещу их. Фэн Синь заторможенно кивнул. По его виду можно было подумать, что он вообще плохо понимает, что происходит. Утром, когда Му Цин пришел во дворец Сяньлэ будить Се Ляня, он уже был в его спальне. Принц тоже не спал — бегал по комнате с распущенными волосами, босой и что-то искал в своих свитках, разворошив весь сундук. Фэн Синь наблюдал за ним стеклянным взглядом обведенных черными кругами глаз. Увидев Му Цина, он поежился, как от стылого ветра, поднялся, потом опять сел, так и не найдя, чем заняться. Сжимал то и дело руки в кулаки, хмурился и кусал губы. С духовными силами все было в порядке. Му Цин это сразу интуитивно понял, еще когда накануне вечером вернулся в свою келью. Жаль, не получилось бы сказать того же о теле и эмоциях. В груди почти до рассвета жгло каленым железом, а от воспоминаний о прикосновении чужих губ хотелось сбежать, но не было ни в ночном мраке кельи, ни на всем пике Тайцан такого места, где удалось бы спрятаться от собственной головы. Му Цин и хотел бы разозлиться, это стало бы хоть какой-то ожидаемой и понятной реакцией на произошедшее, но все, что он мог, — это задаваться бесконечными вопросами, от которых к утру только начало ломить в висках. — Удачи, Ваше Высочество, — сказал он, когда Се Лянь подошел попрощаться. — И тебе, Му Цин, — улыбнулся принц. — Буду рад, если, когда я вернусь, ты захочешь и дальше сопровождать меня. — Буду благодарен за такую возможность. На самом деле Му Цин не мог предугадать, как все сложится, и не хотел строить планов. В отличие от Фэн Синя, он никогда не думал о наследном принце как о единственном самом главном в своей жизни. Се Лянь очень помог ему в начале пути, но это не значило, что этот путь не продолжится без него. Он уходил, а Му Цин оставался в монастыре Хуанцзи. Никто не мог точно знать, что будет, когда он вернется, даже сам Се Лянь, как бы ему этого ни хотелось. Были ли они в действительности связаны хоть чем-то, кроме его обязанностей, обучения и нескольких испытаний? Полный идей и высоких планов Се Лянь, который верил в идеалы и незапятнанную справедливость, одинаково добро относился ко всем, кого встречал. Будь на месте Фэн Синя кто-то другой, стал бы принц вести себя с ним иначе? Помог бы он стать учеником Хуанцзи любому бедному юноше, в ком разглядел бы талант к совершенствованию, как помог Му Цину? К принцу тянуло — все стремились к нему, как цветочные бутоны следуют за солнцем на небосводе, чтобы раскрыться от его тепла. Но заботили ли само солнце эти бутоны, в то время как оно преследовало высшие цели? Хун-хун-эр, мальчишка, которого Се Лянь спас от смерти на Празднике Фонарей, а потом принес в монастырь, заставив всех мастеров перед сном побегать за злыми духами, ночью сбежал. Фэн Синь с Му Цином, разделившись, обыскали весь дворец Сяньлэ и все пустые в такой ранний час галереи монастыря, но так никого и не обнаружили. Принц еще пару раз вспоминал об этом ребенке, а к Часу Лошади {[1] — полудню, обозначение времени с 11 до 13 часов} и думать о нем забыл, собираясь в путешествие. Наконец, с прощаниями и напутствиями было покончено, и Се Лянь с Фэн Синем вышли за главные ворота, направившись вниз по тропе к ущелью. Монахи кричали вслед принцу пожелания удачи и славы. Му Цин видел улыбки и радость на лицах всех провожавших, но сам молчал и не мог найти в себе эмоций, которые хотел бы выразить. Бессонная ночь, проведенная в борьбе со своими чувствами, выжгла в нем все. Только пепел оседал и оседал внутри в полной тишине, как в лесу после страшного пожара. Фэн Синь обернулся на полпути и в следующее мгновение едва не прорыл носом землю, споткнувшись на ровном месте. Се Лянь придержал его за локоть, что-то сказал, но слов с такого расстояния было не разобрать. Му Цин опустил голову и, пробравшись через столпившихся у ворот учеников, направился в глубь монастыря. В святилище Трех Сокровищ слабо тлели почти прогоревшие курильницы. От прохлады воздух был совершенно прозрачным, поэтому даже такой легкий дымок становился в нем ярким и заметным. Му Цин проводил здесь много времени, когда только ступил на путь совершенствования. Столько всего изменилось с тех пор, но только не привычка приходить сюда в одиночестве каждый раз, стоило чувствам взять верх над разумом. Му Цин досыпал смесь трав в одну из курильниц и опустился на дощатый настил, обратившись лицом к терявшимся в алом зареве горным пикам на горизонте. Пейзаж казался застывшим, и только медленно плывущие лучи гаснущего солнца придавали ему живости. — Гэгэ… Обернувшись, Му Цин увидел у входа в святилище Юн-Юна. Мальчик немного постоял на месте, но потом все же поднялся и, выставив перед собой руки, поклонился. — Я не помешал твоему уединению? — Нет, — соврал Му Цин. Выпрямившись, Юн-Юн приблизился и присел рядом. Он идеально держал спину и смотрел перед собой — на все те же горы, умытые последним на сегодня солнечным сиянием. В таком свете его лицо казалось еще более узким. Из высоко забранного пучка, перевязанного черной лентой, не торчало ни единой прядки. — Утром я отбываю на обучение, — сказал Юн-Юн. — Я искал тебя, чтобы проститься. Его уж точно не будет провожать весь монастырь. Ранним утром он просто встанет и уйдет в тишине наступающего дня, и никто не крикнет ему вслед пожелание удачи. Разве что Мэй Няньцин произнесет напутствующие слова, хотя сегодня он был единственным, кто молча наблюдал за тем, как Се Лянь спускается с пика Тайцан. Единственным, кроме Му Цина. — Твоя жизнь изменится, — произнес Му Цин. — И это будет сложно принять. Но пройдет время, и ты привыкнешь к новому порядку. Юн-Юн не перевел на него взгляда, лишь опустил глаза. — Когда ты впервые прибыл в монастырь, тебе было одиноко? — Одиночество меня никогда не пугало. — А теперь? — тише спросил мальчик. — Его Высочество ушел в странствие. Фэн Синь вернулся в столицу. И я… тоже уйду. Му Цин задержал дыхание, чтобы не вздохнуть. Эти мысли не приносили ни боли, ни сомнений, но было в них что-то… чувство, сродни тому, что испытываешь, просыпаясь еще до зари и выходя за дверь в туман и тишину. Когда вокруг ничего и никого, кроме белого тумана, в котором теряются даже очертания руки, стоит вытянуть ее перед собой. — Таков порядок вещей, — ответил Му Цин. — Никто не будет с тобой вечно. Именно поэтому я с самого начала говорил тебе не привязываться ко мне. Юн-Юн вдруг улыбнулся. Не как раньше, широко и ярко, а мягко, одними губами и темными глазами в обрамлении еще по-ребячески пушистых ресниц. — Я не сдержал слово, — сказал он. — Мне грустно с тобой расставаться. — Не привязался бы, не испытывал бы грусти. Мальчик покачал головой и, наконец, повернулся, чтобы посмотреть на Му Цина. — Это хорошая грусть. Я буду надеяться на новую встречу с тобой. Му Цин кивнул. Юн-Юн чуть склонился в его сторону, словно хотел ткнуться носом в плечо, но это был лишь поклон признательности, не ласка. Он вдруг перестал быть тем ребенком, что лип к рукам, как свежесваренная ягодная карамель, и при малейшей возможности бросался обниматься. От него только едва заметно потянуло теплом, которое тут же утонуло в прохладе осеннего воздуха, как мираж. Они еще немного посидели молча, но потом Юн-Юн поднялся и, отойдя к выходу из святилища, развернулся и опустился на колени, кланяясь Му Цину как ученик учителю. — Спасибо, Цин-гэгэ, — произнес он. — С благословением Небес, — ответил Му Цин то, что и подобало произнести в такой ситуации. Юн-Юн коснулся лбом пола, встал на ноги и ушел, ни разу не обернувшись. Му Цин все же беззвучно вздохнул. Запах от трав, прогоравших в курильнице, горчил сильнее обычного. * * * Поздней осенью Мэй Няньцин собрал всех старших учеников в главном учебном зале. Когда все заняли свои места, встав напротив него плотным рядом, он объявил: — Как вы все знаете, к нам нередко обращаются за помощью люди, которые сталкиваются с темными силами и злыми духами. Я считаю, что каждый из вас уже готов к тому, чтобы применять свои знания и умения на практике. Му Цин заметил, как монахи воспряли духом и выпрямили плечи. После ухода Се Ляня прошло почти два месяца, и многие задавались вопросом, когда же придет их черед показать себя и взяться за настоящее задание. Цзинь Шань потянулся к Чжу Аню, чтобы дернуть его за рукав и что-то сказать, но под взглядом советника притих и встал ровно. — Я продолжу, — сказал Мэй Няньцин. — Два дня назад на пик Тайцан поднялись жители городской окраины. Их дома находятся рядом с Безмрачным лесом. Они очень напуганы тем, что на горной дороге за месяц пропало уже более пяти человек. Не нашли ни тел, ни костей, ни следов. Один из путников исчез, когда был верхом, и его конь долгое время носился по лесу, но без седока. Ваши мысли? — Нужно расспросить жителей, — сказал один из учеников. — Наверняка они что-то видели или слышали. Советник кивнул. — С этого стоит начать. — Потом требуется осмотреть место, где происходят исчезновения. Возможно, оно окутано энергией инь, что означает, что все обошлось не без призрака или злого духа, — подхватил другой. — Верно, — произнес Мэй Няньцин. — Но есть и второе задание. В западной части столицы на кладбище появилось много неупокоенных душ. Чтобы усмирить их, потребуется несколько человек. Кто хотел бы отправиться туда вместе со мной, прошу сделать шаг вперед. Несколько учеников уверенно покинули стройный ряд. Следом, немного поколебавшись, шаги сделали еще трое. Советник обвел взглядом всех, кто встал ближе к нему, остановившись на пару мгновений дольше на Му Цине. Чжу Ань, тоже оказавшийся в числе добровольно вызвавшихся, покосился на него, но ничего не сказал, только плотнее сжал губы. — Один из вас должен отправиться в Безмрачный лес и помочь разобраться с пропавшими путниками, — сказал Мэй Няньцин. — Я готов, учитель. Все повернули головы, но Му Цин не обратил на чужие взгляды никакого внимания. Советник нахмурился. — Ладно, — помолчав, произнес он. — Му Цин, возьми кого-нибудь с собой. Чжу Ань, ты тоже отправишься в Безмрачный лес. Лицо Чжу Аня посерело. — Учитель. — Му Цин сделал еще шаг вперед и поклонился, выставив перед собой руки. — Простите ученика за прямоту, но вы только что сказали, что для этого задания достаточно одного человека. — Допустим. — Я справлюсь с ним сам, — продолжил Му Цин. — Соученик Чжу не считает меня надежным партнером, так что позвольте ему отправиться с вами для усмирения неупокоенных душ. Нет смысла раз за разом подбрасывать монету, надеясь, что она встанет на ребро или не упадет вовсе. Все молчали. Му Цин продолжал стоять, согнувшись в поклоне, ожидая, пока советник даст ему свой ответ. Мэй Няньцин не мог не понять, что он имел в виду, говоря о подброшенной монете. Сколько бы раз они ни сходились с Чжу Анем на тренировках или в момент действительно серьезной опасности, им никогда не удавалось найти общий язык. Зачем пробовать снова и снова? Он хотел отправиться на задание один, чтобы рассчитывать только на собственные силы. В таком случае и за результат будет отвечать только он сам и никто больше. — Что ж, хорошо, — наконец, ответил Мэй Няньцин, с трудом выдавив из себя эти слова. — Я расскажу тебе подробности позже. Прошу задержаться в зале тех, кто отправится со мной на западное кладбище. Остальные могут идти. Му Цин выпрямился и вышел за дверь вместе с теми, кто пока не был готов вызваться на задание. Сердце билось спокойно и ровно. Он провел в медитациях и одиночных тренировках с саблей столько времени, что все эмоции, если и возникали, не достигали разума, оставаясь глубоко внутри. Ученики так и не начали относиться к нему с большей теплотой, а Му Цин перестал их замечать вовсе. Случалось, он молчал по несколько дней, отчего грубел голос, так что люди недовольно хмурились, когда все же приходилось что-то говорить. Монахи очень не любили на занятиях наставника Чжао вставать с ним в пару для боя на мечах, потому что сдерживаться даже в обучении Му Цин не любил и уже откровенно не умел. Тренировки с Се Лянем, который не боялся бить в полную силу, и стычки с Фэн Синем, когда ни один из них не контролировал вообще ничего, научили не щадить ни себя, ни противника. Получив на следующее утро от Мэй Няньцина все подробности задания, Му Цин не стал откладывать его выполнение, а сразу отправился в столицу. Стояла холодная погода, недавно прошел сильный дождь, так что прохожие кутались в накидки, придерживали соломенные шляпы, чтобы их не сдувало ветром, и обходили лужи, боясь замочить сапоги. Обратившиеся к монахам за помощью люди жили близко к Безмрачному лесу на окраине, и Му Цин по пути туда решил пройтись по главной улице. Выбираясь в город, чтобы навестить мать, он всегда тщательно осматривал товар лавочников, особенно тех, кто продавал драгоценные изделия и украшения. — Для особенной девушки? — всезнающим тоном спросила торговка, поводив пальцем по выложенным на продажу гребням. — Любая будет рада такому подарку. В этом Му Цин сомневался. Такие простые гребни не шли ни в какое сравнение с теми, которыми он расчесывал волосы Се Ляня. — У вас есть что-нибудь из коралла? — спросил он, подняв взгляд на женщину. — Да откуда же, юноша? — махнула рукой она. — Если ищешь что-то настолько дорогое, к чему подходить ко мне? Му Цин не стал ей отвечать, сразу потеряв к ее товару всякий интерес. Некоторые торговцы, услышав этот вопрос, все же находили, что предложить, а потом злились, когда он уходил, ничего не купив. Ни разу за все это время ему не попадалось ничего даже отдаленно похожего на коралловую бусину, которую потерял во время шествия Се Лянь. Вряд ли какая-то девушка захочет носить одну сережку, так что куда ее девать, кроме как продать какому-нибудь торговцу украшениями? Или сделать что-то другое на заказ, например, подвеску. Так что приходилось посматривать и на людей побогаче. Бедняку не по карману работа мастера. Если бусину нашел кто-то из нищих, точно ее продал, не стал бы носить сам. Он успел только повернуться, чтобы уйти, когда почувствовал знакомый запах благовоний, от которого внутри что-то слабо дернулось и сжалось. Такое случалось не в первый раз, но Му Цин всегда быстро понимал, что ему это лишь кажется, так что отпускало так же быстро, как накатывало. Однако сейчас это осознание так и не пришло. Потому что прямо перед ним стоял единственный человек, о котором этот аромат и напоминал. — Му Цин? — Фэн Синь сделал шаг к нему, даже руку протянул, но тут же отдернул ее и вновь опустил вдоль тела. — Что ты здесь делаешь? Обычно скрученные в тугой пучок волосы сейчас свободно спадали на его грудь, перевязанные на затылке лентой. В остальном Фэн Синь выглядел так же, как когда они виделись в последний раз, провожая Се Ляня в странствия. Разве что сломанную руку уже не держала перевязь — ничто и не напоминало о случившемся в тот день в императорском дворце. — У меня здесь дела, — незаметно прочистив горло, ответил Му Цин. Фэн Синь чуть наклонился в сторону, чтобы посмотреть за его спину, а потом снова перевел на Му Цина еще более недоуменный взгляд. — С каких пор ты начал носить украшения? Му Цин закатил глаза. — Ничего я не ношу. Я искал… кое-что. — Что? Есть вещи, которые никогда не меняются. Способность Фэн Синя задавать нескончаемые вопросы, например. — Молодые господа! — вмешалась торговка. Ее голос звучал очень недовольно. — Если не собираетесь ничего покупать, отойдите, вы загораживаете весь товар! Фэн Синь досадливо поморщился и снова потянулся к Му Цину, чтобы отвести его в сторону, но опять остановил руку на полпути и лишь кивком указал направление. — Пойдем. Не ожидал, что встречу тебя здесь. О Его Высочестве ничего не слышно? Му Цин покачал головой, когда они отошли и встали чуть поодаль от лавок торговцев. — Нет. Раз ты спрашиваешь, полагаю, во дворце он тоже не появлялся. — Нет. Этого следовало ожидать. Прошло слишком мало времени, чтобы Се Лянь успел закончить странствия и вновь вернуться в столицу. Оставалось только гадать, как складываются его дела так далеко от дома и привычного уклада. — Ты спустился, чтобы навестить мать? — спросил Фэн Синь. — Нет. Я направляюсь на окраину города. В Хуанцзи обратились люди, им нужна помощь. — А что тебе понадобилось от торговки украшениями? Не забыл все-таки. Му Цин скрестил руки на груди. — Ищу бусину. Фэн Синь нахмурился. — Какую бусину? — Ту самую. — А… — На чужом лице появилось хоть какое-то подобие понимания, которое тут же сменило искреннее удивление. — Да все уже про нее и думать забыли! Сколько времени прошло! Му Цин не стал ничего ему объяснять. Ему эта бусина еще в страшных снах будет сниться, учитывая, что он в тот день услышал. Он еще не похоронил надежду ее отыскать, к тому же это не отнимало много сил. Му Цин и без поисков был внимателен и подмечал детали — скорее по привычке, чем ради каких-то целей и выгод. В работе совершенствующегося это не самое плохое качество, как и хорошая память, которая всегда так изумляла Фэн Синя. — А ты? — спросил он. — Что ты делаешь в городе в разгар дня? Фэн Синь отвел взгляд, покусал нижнюю губу. Мимо проехала повозка, угодив колесом в наполненную дождевой водой яму. Му Цин немного отступил, чтобы его не обрызгало грязью. Они неловко столкнулись плечами и отпрянули друг от друга в тот же миг. — Вот зараза, — проворчал Фэн Синь. Хотел, как обычно, почесать в затылке, но только запутался пальцами в прядях, собранных лентой. — Честно говоря, я просто вышел прогуляться. Его Величество приставил меня к новым солдатам для тренировок, но дел с ними не так и много. Понятно, почему он с нетерпением ждал возвращения Се Ляня, чтобы вернуться к своим привычным обязанностям. Фэн Синь с самого начала не был похож на человека, который с большой охотой станет кого-то обучать. Му Цин вспомнил, как первый раз стрелял с ним из лука. Фэн Синю сложно было связать слова в предложения, чтобы объяснить, что и как нужно делать, хотя сам он прекрасно обращался с луком и стрелами, да и с другим оружием. — Мне пора, — сказал Му Цин. — Я планировал поговорить с жителями до того, как стемнеет. Фэн Синь неопределенно пожал плечами, даже отступил, чтобы дать пройти, но в последний момент все же произнес: — Давай провожу? У меня все равно много времени до вечернего караула. Причин отказываться так и не нашлось, поэтому Му Цин не ответил, но и не стал протестовать, когда он пошел рядом. Вскинувшееся внутри в момент, когда он впервые за столько времени уловил запах Фэн Синя, чувство улеглось, так что идти с ним бок о бок было спокойно, если не сказать привычно. Честно признаться, за эти несколько минут после встречи с ним Му Цин произнес больше слов, чем за последние два месяца, если исключить редкие разговоры с матерью. Весь путь до окраин Фэн Синь рассказывал о тяготах жизни человека, приставленного обучать солдат для императорской армии. Му Цин слушал, коротко отвечал, когда ему задавались вопросы. В монастыре все и правда осталось прежним. Рутина там не менялась столетиями, оттого и новостей не было, а сплетен он не знал. Наверняка монахам и слугам было, что обсуждать, но даже Юн-Юн, который порой мог принести что-то из кухонных разговоров, больше не жил в Хуанцзи. Добравшись до места, Му Цин первым делом нашел и расспросил о случившемся жителей, информацию о которых ему дал Мэй Няньцин. Все, как один, рассказывали о пропавших за месяц на горной дороге людях. Торговцы и путешественники не любили ходить через Безмрачный лес и чаще выбирали путь через гору, что подпирала своим склоном лесную чащу. Эта тропа всегда казалась всем безопасной, но только не теперь. — У нас очень тихо и спокойно обычно, но, как начались туманы, началось и это, — сказала Му Цину хозяйка таверны, в которую они с Фэн Синем зашли, чтобы раздобыть побольше информации. — И раньше по осени повозки срывались с обрыва или кто-то мог заблудиться из-за тумана, но такие всегда возвращались, как дымка рассеивалась. А тут ни следа! Что это за злой дух такой, что от людей и упоминания не остается, даочжан? — Пока не знаю, — ответил Му Цин. — В этом я и хочу разобраться. — И хорошо бы! — крикнул вдруг мужчина, сидевший за столом у окна перед глиняным сосудом с потеками вина, тянувшимися от самого горлышка. — Недавно пропал ребенок! Му Цин нахмурился. — Ребенок? Он исчез один? Незнакомец пожал плечами. — Так вроде. — А что ребенок делал в одиночестве на горной тропе? — озвучил следующий вопрос Му Цина Фэн Синь. — Так он не там пропал! — вмешалась хозяйка. — Не говори, коль не знаешь! Даочжан, это совсем другое. Исчезнувший мальчик даже не отсюда. Из господского дома. Что таким богачам делать на окраине города? Гость налил в пиалу еще вина и повернулся к ней. — А я слыхал, что дело не в тропе и не в Безмрачном лесу. Туман людей забирает! Ребенок пропал, хотя даже не вышел за ворота! Служанка лишь на секунду отвернулась, а его и нет. Женщина уперла руки в бока и покачала головой, цокнув языком. — Все мозги пропил, посмотрите на него, а! Глупости это все. Говорю тебе, злой дух на дороге! Вот из монастыря Хуанцзи и прибыли, чтобы усмирить его. Она явно имела в виду не только Му Цина, но и Фэн Синя, и не смутило ее даже то, что они были совершенно по-разному одеты. Хозяйка таверны мгновенно записала юношу в ряды совершенствующихся. — Что думаешь? — спросил Фэн Синь, когда они вновь вышли на улицу. До вечера оставалась еще пара часов, но из-за пасмурной погоды и постепенно надвигающегося из леса осеннего тумана создавалось ощущение сгущающихся сумерек. Му Цин коротко взглянул на низко нависшее над землей белесое небо. — Еще рано делать какие-то выводы, — ответил он. До господского дома, о котором говорил мужчина, было не так далеко, так что он все же решил побольше узнать о пропавшем ребенке. Не выходило с уверенностью сказать, что исчезновение людей на дороге и этот случай никак не связаны. Фэн Синь пошел с ним, и Му Цин, только постучав в ворота с иероглифом «Пин» над ними, задался вопросом, почему он до сих пор не вернулся в императорский дворец. Произнести это вслух он не успел, потому что ворота приоткрылись, и наружу высунулась служанка, которая боязливо обвела взглядом улицу и вздрогнула, заметив их. — Вы… — замялась она. — По какому вы делу? — Я из монастыря Хуанцзи. Твой господин сможет… — Ох! — перебила его служанка, тут же распахивая ворота шире. — Даочжан, мы как раз собирались обращаться за помощью к совершенствующимся! Госпожа места себе не находит от горя, как маленький господин Жун пропал! Проходите, я доложу, что вы пришли. И снова Фэн Синя приняли за совершенствующегося, даже не спросив, кем он являлся. Они прошли следом за служанкой в дом. Внутри горели свечи и сильно пахло дорогими успокаивающими благовониями. На столе стоял чайник со снятой крышкой, но из отверстия не поднимался пар, словно вода давным-давно остыла. Вскоре в основном зале появились двое: хозяин с женой. Мужчина выглядел намного старше своей супруги. Его лицо было испещрено морщинами, а глубоко посаженные глаза смотрели тяжело и напряженно. — Вы из монастыря? — спросил он, пристально взглянув на Му Цина. Му Цин кивнул. — Да. — Вас только двое? — продолжил хозяин, нахмурив седые брови. — Не слишком ли вас мало для такого серьезного дела? Женщина рядом с ним заломила руки и, повернувшись, заговорила взволнованным шепотом. Она определенно надеялась, что Му Цин и Фэн Синь ничего не услышат, но у обоих был достаточно хороший слух, чтобы без труда понять ее слова: — Прошу тебя! Пусть они помогут нам! Ты обидишь их, и они уйдут, а Жун-Жун так и не найдется! Он где-то… где-то совершенно один… Она не договорила, всхлипнув и прижав к груди ладони, словно пыталась удержать выскакивающее сердце. Фэн Синь молчал, глядя на нее с сочувствием. Му Цин же задал вопрос: — Сколько лет вашему сыну? — Три, — ответила женщина, вытирая слезы. — Он бы никогда не убежал просто так, ради забавы! Его кто-то забрал! — Когда это случилось? — Три дня назад. Был такой сильный туман. Я говорила… говорила, что не стоит гулять в такую погоду! И никто не видел его. Мы всех спрашивали. Снова и снова люди упоминали туман, рассказывая об исчезновениях. Однако этот дом находился достаточно далеко от Безмрачного леса, где жили в основном бедняки. Связан ли этот мальчик с теми, кто исчез на горной тропе? И если да, в тропе ли тогда дело? — Что вы предпримете, чтобы найти его? — приобняв жену за плечи, спросил хозяин дома. — Вы думаете, его мог забрать злой дух? — А вы замечали что-то странное? — спросил Му Цин. Женщина взволнованно посмотрела на мужа. — Ничего не замечали! — нетерпеливо отозвался мужчина. — Что-то странное — это уже по вашей части, разве нет? Вы мне скажите, присутствует ли в моем доме отпечаток темной энергии! Фэн Синь коротко и недовольно выдохнул, но не стал вмешиваться. Му Цин еще раз окинул взглядом зал, но не дал никакого ответа, только попрощался с хозяевами и вышел к воротам. Провожавшая их служанка мелко дрожала и то и дело потирала руки, поднося их к губам и пытаясь согреть пальцы дыханием. Она не покидала зал, пока они общались с господином и его женой, но так ни разу и не осмелилась поднять взгляда. — Тебе еще не пора возвращаться во дворец? — спросил Му Цин, когда они с Фэн Синем вновь оказались на улице. — Я собираюсь проверить тропу. — В такой туман? — напряженным тоном произнес Фэн Синь. — Не лучше ли подождать до завтра? Му Цин пожал плечами. — Судя по всему, с туманом все это и связано. Никакой темной энергии за все то время, что мы здесь, я не почувствовал: ни в этом доме, ни на окраине. Если это призрак, возможно, ощутить его получится лишь в момент, когда он появится. — Почему ты думаешь, что это призрак? Они и правда могли просто заблудиться в тумане. — Тогда куда они делись потом? Если погибли — остались бы тела. — Не знаю. И как так вышло, что ты оказался здесь один? Тело тут же сковало тяжелое напряжение. Му Цин сжал руки в кулаки. — А почему ты считаешь, что я не могу работать один? — медленно спросил он. Фэн Синь аж вздрогнул. Это было заметно, хотя Му Цин на него не смотрел — увидел, как он дернулся, лишь боковым зрением. — Да при чем тут это? Ты опять? Я имел в виду, что слишком опасно отправляться на такие задания в одиночестве! — Скажи это Его Высочеству, когда он вернется. — Ты!.. Всю дорогу, пока они поднимались по тропе в гору, Фэн Синь молчал, только дышал шумно, чем навевал воспоминания о вечерах, когда они еще жили в монастыре и находились при Се Ляне. Му Цин размышлял о том, почему Мэй Няньцин все же согласился отравить его решать проблему жителей окраин в одиночку. Вряд ли это объяснялось доверием. Советник не мог оспорить успехи Му Цина в обучении и отмечал их, пусть и в очень сдержанной и сухой манере, однако относиться к нему теплее так и не стал. Возможно, это была очередная проверка, которую предстояло пройти. Если Му Цин не справится или допустит ошибки, Мэй Няньцин не доверит ему больше ни одно задание и будет спать спокойно. Так что ни в коем случае нельзя действовать поспешно и необдуманно. На тропе было пусто. Жители не знали, в какой именно ее части исчезли люди, так что оставалось лишь идти помедленнее, прислушиваясь к своим ощущениям. Однако сколько Му Цин ни озирался по сторонам, сколько ни проверял местность на следы темной энергии, не замечал ничего странного. Фэн Синь молчал, тоже вглядываясь в каждый неровно лежащий камень и ползущий наперерез древесный корень, испачканный в грязи. Они дошли до поворота и остановились. Ветра не было; со стороны склона, поросшего кленовыми деревьями, тянуло холодом. Между стволов мало что получалось рассмотреть из-за туманной осенней дымки. — Пойдем обратно? — неуверенно спросил Фэн Синь. — Здесь правда ничего нет. Ты же не чувствуешь ничего странного? Му Цин покачал головой. — Не чувствую. Стоит подождать. Жители говорили, что люди пропадали в основном в сумерках или ночью. — Только не говори, что ты собираешься остаться здесь на ночь! — Если потребуется. Фэн Синь пнул сапогом камушек. Он вылетел за пределы тропы и упал с обрыва, прошуршав по склону. Послышались хлопки крыльев вспугнутой птицы. — Я не могу просто так пропасть из дворца, никого не предупредив, — сказал Фэн Синь. — Давай сегодня переждем, а завтра я смогу вернуться сюда с тобой. Одна ночь ничего не изменит. Му Цин удивленно посмотрел на него. — Зачем? Ты можешь возвращаться, я останусь. Это моя работа. Фэн Синь запустил руку в волосы, взвинченным жестом сжав половину копны у затылка под лентой. Пробормотал что-то неразборчивое, что и на слова не было похоже. Му Цин только глаза закатил и подошел поближе к краю, чтобы проверить, нет ли каких-то следов, которые могли бы означать, что повозки сорвались вниз или люди оступились и упали со склона. Но ничего подобного обнаружить не удалось: ни крови на камнях, ни раскуроченной земли, ни недавно осыпавшейся почвы. Стало промозгло и очень холодно. Му Цин даже подумал о том, что придется применить ци, чтобы согреться, но неожиданно картинка перед глазами помутнела. Он моргнул несколько раз, пытаясь вернуть четкость зрения, но ничего не изменилось. Едва удавалось различить очертания всего, что до этого он видел достаточно хорошо. — Фэн Синь? — позвал он, повернувшись. Тропа пропала вместе с деревьями, склоном и небом над головой. Впереди простиралась лишь бесконечная ледяная пелена тумана, мрачного и темно-серого, как крылья кукушки. Фэн Синя тоже нигде не было. Му Цин сделал осторожный шаг в сторону склона, которого почти не видел. Приходилось внимательно ощупывать землю сапогом, прежде чем ступать дальше, чтобы случайно не поскользнуться и не рухнуть с обрыва, перепутав направление. — Фэн Синь! — крикнул Му Цин уже громче. Тишина стояла такая, что сдавливало виски. Вот, почему Му Цин всегда стремился все делать в одиночестве. Так ты сам решаешь, как тебе поступать, отвечаешь только за себя, а не пытаешься утихомирить отчаянно бьющееся сердце, когда кто-то попадает в неприятности или вообще — исчезает, хотя минуту назад стоял у тебя за спиной! Нужно было настоять на том, чтобы Фэн Синь вернулся во дворец и занялся своими делами, вместо того чтобы ходить с ним по этим безлюдным горным тропам. Почему Му Цин не проявил твердость, когда она от него и требовалась? Ци в энергетических каналах завибрировала, потяжелела, реагируя на энергию инь, которой теперь стало так много, что Му Цин даже дышать старался пореже и неглубоко, чтобы не вдыхать густой туман. Неожиданно до слуха донесся кокетливый женский смех. Он прозвучал настолько странно и жутко в таком месте, как это, что по спине прошлась неприятная дрожь. Му Цин вытянул перед собой руку, зажигая пламя на ладони. Огненные заклинания и сейчас требовали от него большой затраты ци, но он уже давно научился держать силы в гармонии, используя их. Свет едва-едва позволял видеть чуть дальше, чем до этого. Му Цин сделал еще несколько шагов в направлении спуска с тропы, но остановился, различив впереди два силуэта. И снова послышался смех. — Фэн Синь! Это действительно был Фэн Синь, но не один. У Му Цина внутри все перевернулось и стремительно рухнуло вниз, сдавив живот, когда сквозь уже не такой густой туман, который словно испугался огня, он увидел, как Фэн Синь с упоением целует молодую женщину. Это походило на мираж, но он не исчезал, сколько Му Цин ни пытался всматриваться в ускользавшую вниз змеей тропу и двоих людей на ней. На него не обращали никакого внимания. Фэн Синь несмело трогал пальцами лицо девушки перед собой, жмурил глаза, углубляя поцелуй, трепетно, едва касаясь, убирал с ее лба и скул длинные смоляные пряди. Му Цин будто прирос к земле и не мог сдвинуться с места. Картина была настолько же удивительной и необъяснимой, насколько бесстыдной. Впервые в жизни он видел, чтобы люди были настолько поглощены друг другом, не замечая ничего вокруг. Он провел два месяца в медитациях и самоконтроле, чтобы перестать вспоминать один-единственный короткий поцелуй Фэн Синя, несмелый и неловкий, будто украденный, а теперь стоял и смотрел, как он впивается в губы незнакомки. В груди клубился такой же туман, как тот, что окутывал эту гору. Из оцепенения получилось вырваться лишь тогда, когда Му Цин заметил в немного рассеявшейся впереди дымке руки девушки. Ее запястья опоясывали ужасные раны, и они были вывернуты под странным углом, словно кто-то пытался вырвать ее кисти из суставов, но не успел довести дело до конца, так и оставив их болтаться на костях. И этими руками девушка скользила по плечам Фэн Синя, оставляя на одежде темные следы крови. Сложно было понять, сколько длилась эта сцена, но вдруг незнакомка отстранилась, не дав Фэн Синю поцеловать ее снова, и повернулась к Му Цину. Провела языком по губам и странно улыбнулась, словно все это время прекрасно знала, что за ними наблюдают. От нее шла такая мощная темная энергия, что не оставалось никаких сомнений в том, что это призрак — неупокоенная душа. Туман начал сгущаться снова. Му Цин заставил пламя на ладони гореть сильнее. Девушка продолжала улыбаться, а Фэн Синь стоял перед ней столбом, как зачарованный, держа ее за локти таким знакомым жестом, подставив ладонь под сгиб руки, как под хрупкую пиалу. Му Цин осознал, что никогда не видел со стороны, чтобы Фэн Синь прикасался таким образом к другим людям, даже к Его Высочеству. Только чувствовал на себе. — Как жаль, — произнесла вдруг девушка. — Какая глупость. Му Цин не понял смысла ее слов, а подумать над ними получше не успел, потому что незнакомка вдруг оттолкнула от себя Фэн Синя, и тот от неожиданности едва устоял на ногах, попятившись к краю обрыва. Девушка же осела на влажную тропу, словно без его рук лишилась опоры. За юбкой не получалось рассмотреть, были ли повреждены ее ноги так же, как руки. Внезапно сгустившийся туман поднялся над тропой огромной волной со стороны склона, и эта толща в следующий миг обрушилась на дорогу с такой силой, что Му Цину пришлось постараться, чтобы не упасть под ее натиском. Ледяные капли, как колкий снег, обжигали лицо и не скрытые рукавами руки. Когда он смог открыть глаза, понял, что Фэн Синя нигде не видно. Ни на тропе, ни у обрыва, ни у лесной чащи. Он бросился к краю, подсветив себе путь огнем. Ничего — только каменистый склон, уходящий в никуда и теряющийся в белесом мареве. — Ты!.. — Му Цин обернулся к девушке, которая так и продолжала сидеть на дороге. — Где он? Та снова улыбнулась, почти ласково. Коснулась своих губ обезображенной рукой, перемазанной уже загустевшей кровью, а в следующий миг бросилась на него, преодолев разделявшее их расстояние за считанные секунды. Му Цин молниеносно перевернул ладонь, посылая пламя к земле. Между ним и призраком выросла огненная стена, и девушка отпрыгнула от нее, зашипела, но потом снова бросилась в наступление. Пусть она и нападала, Му Цин не замечал в ней никакой ярости. Создавалось впечатление, что незнакомка просто игралась, решив приберечь свою главную ловушку. Какое-то время они сражались на тропе, и лишь густой туман подобно тяжелому занавесу вторил их движениям, то вскидываясь, как от сквозняка, то окутывая снова. В какой-то момент призрак перестал нападать и просто застыл в нескольких шагах от Му Цина, опустив голову. Черные растрепанные волосы скрыли худое лицо и впалые щеки. Снова послышался этот приятный и одновременно леденящий душу смех, а после — слова: — Знал бы ты, что он на самом деле видел, целуясь с таким отчаянием. Му Цин не успел ничего ответить. Вторая волна тумана взвилась в воздух еще быстрее, чем первая, и понеслась на него невесомой стеной, которая на деле оказалась твердой, как камень, и ледяной, как снег. Энергия инь впилась в кожу, словно стремилась достигнуть меридианов в теле. Пропасть за спиной раскрыла свои объятья, поглотив, как черный туманный омут. Откуда-то сверху за свистом в ушах Му Цин снова услышал мелодичный, как перелив струн цитры, смех.