Она появится, как королева

Детский колдопсихолог с небольшим опасением ожидал беседы с Избранным. Ирвин Аддингтон, несмотря на весь свой опыт, редко имел дело с проблемными семьями — как правило, к его услугам обращались обеспеченные люди, с трудом находящие общий язык с детьми в пубертатный период или в момент перестройки характера ввиду формирования магического ядра — всё же колдопсихология и колдопсихиатрия были весьма молодыми направлениями, и в консервативном магическом обществе приживались неохотно. Однако же, в этот раз он выступал в роли специалиста социальной службы, и в его практике это было беспрецедентным случаем. Начать Ирвин решил всё же с другого ребëнка, оставляя самое сложное на потом — досье на Эбигейл Беллатрису Лестрейндж включало от силы несколько строк: факторами риска были лишь происхождение, нахождение под опекой и конфликтные взаимоотношения со сверстниками (неудивительно, подумал про себя Аддингтон — как-никак, дети имеют склонность недолюбливать потомков преступников, тем более, столь известных), в остальном же мисс Лестрейндж представляла из себя вполне обыкновенного ребëнка — отличная успеваемость, никаких проблем в развитии, нейтральное отношение к критике, и даже подруги у девочки имелись. — Доброе утро, мисс Лестрейндж, — с мягким оксбриджским выговором вежливо поздоровался колдопсихолог с маленькой аристократкой, которую привела к нему мадам Помфри. Девочка вежливо улыбнулась и сделала книксен. — Присаживайся напротив. Меня зовут Ирвин Аддингтон, я колдопсихолог отдела по делам несовершеннолетних Министерства Магии. Как мне тебя называть? — По имени, если возможно. Меня зовут Эбигейл, — спокойно ответила брюнетка, устраиваясь поудобнее на стуле. Ирвин отметил идеально ровную спину в сочетании с некоторой расслабленностью позы — сказывалась привычка. Маленькие розовые пальчики комкали край серой плиссированной юбки, но лицо девочки не выражало ни одной эмоции. — Хорошо, Эбигейл. Как настроение, как ты себя чувствуешь? — поинтересовался колдопсихолог, подвигая к себе бланк. — Хорошо, спасибо, сэр, — негромко ответила Лестрейндж. Не дождавшись от девочки более развëрнутого ответа, Ирвин предпринял ещё одну попытку: — Какие планы на сегодня? — Побеседовать с вами, сэр, родители написали, что это обязательно, потом я и моя однокурсница пойдëм на стадион, посмотреть на тренировку команды нашего факультета по квиддичу. Мой брат стал ловцом, — спокойно и обстоятельно ответила Эбигейл. О брате девочка сказала с едва заметной гордостью и радостью — Аддингтон мысленно сделал себе пометку. — Хорошо, спасибо, — кивнул Ирвин. — Как зовут однокурсницу, с которой вы пойдёте на стадион? Вы дружите? — Пэнси Паркинсон, она моя соседка по спальне, — девочка задумалась. — Мы скорее просто общаемся. Она дружит с моим братом Драко. — Я понял, — Аддингтон снова покивал. — А ты сама с кем-то дружишь? — С Дафной Гринграсс, она тоже моя соседка по спальне, сэр, — ответила Эбигейл. — И немного с Милисентой Булстроуд. Мои родители одобрили общение с ними. Будучи полукровным волшебником, Ирвин знал о царящих в обществе магов настроениях; с научной точки зрения колдопсихолог считал подобное деление некорректным, но комментировать не спешил. Вместо этого мужчина перешёл к следующему вопросу. — Что бы ты могла сказать про свою семью? — и тут же осëкся, вспомнив специфику взаимодействия с аристократами: пару раз дети принимались рассказывать выученную наизусть историю рода. — Я имею в виду, про маму, папу, дядю, тëтю и кузена, с которыми ты живёшь? Девочка задумчиво уставилась перед собой, пожевала губами, продолжая мять серую шерсть нижней части гардероба. — Я почти ничего не знаю про маму и папу, — отрешëнно произнесла, наконец, Эбигейл. — Дядя и тëтя говорят, что они сидят в Азкабане за то, что под Империусом выполнили какой-то ужасный приказ Того-Кого-Нельзя-Называть, а в школе — что они убили много людей. В газетах писали, что мама сошла с ума, но тëтя говорит, что в газетах не всегда пишут правду. Ирвин покачал головой. — Всё нормально, Эбигейл? — поинтересовался молодой человек, понимая, что молчание затягивается. Брюнетка кивнула — из волос выскочила серебряная шпилька. Извинившись, девочка подняла вещь, опустила в карман форменной мантии и продолжила ответ спокойным, монотонным голосом, как на уроке. — Драко — мой брат и лучший друг. Мы почти всегда вместе, только не когда он летает на метле. Я не люблю квиддич, я в это время обычно читаю. Тëтя Нарцисса нас очень любит. Мы с ней много разговариваем, она читает нам интересные книги и целует на ночь. Дядя много работает в Министерстве. Когда я, или Драко, или мы вместе делаем что-то не так, он может нас наругать. А, ещё дядя заступается, когда меня обижают в школе, или на Косой Аллее. Ответ Аддингтона, в принципе, удовлетворил, ничего ненормального ни в поведении, ни в словах девочки не было: обыкновенная семья, по непонятной причине оказавшаяся в центре скандала, обыкновенный ребёнок, явно не страдающий проблемами умственного и психического развития. Впрочем, это впечатление появилось у колдопсихолога ещё после беседы с четой Малфоев: на каминной полке в гостиной фамильного гнезда стояла общая колдография в рамочке, слегка пожелтевшая от времени, на вопросы об обоих детях супруги отвечали подробно и обстоятельно, хотя и слегка отстранённо, да и на просмотр воспоминаний ребëнка согласились без особых протестов — глава семейства, конечно, выказал небольшое недовольство, но препятствовать не стал. — Осталась последняя процедура, Эбигейл, — мягко произнëс Ирвин. — Твои опекуны согласились, чтобы я воспользовался легилименцией. Это не больно, тебе просто нужно будет посмотреть мне в глаза и расслабиться, хорошо? — Легили… Что? — произнесла Лестрейндж, напрягаясь. Аддингтон списал это на страх перед неизвестной процедурой и терпеливо объяснил: — Я просто посмотрю твои воспоминания, которые связаны с семьёй. Это не навредит тебе, ничего не случится, ты ничего не забудешь, только не бойся, ладно? — А мистер и миссис Малфой точно согласны? — опасливо уточнила Эбигейл. — Абсолютно точно, они подписали все необходимые бумаги, милая, — успокоил ребëнка колдопсихолог. — Всё, что я увижу, я никому не имею права рассказывать, можешь быть уверена. Помедлив, девочка кивнула, и Ирвин достал волшебную палочку. Быстро просмотрев воспоминания, колдопсихолог не нашёл ничего из ряда вон выходящего — хотя поведение мистера Малфоя было довольно авторитарным, ни физическому, ни психическому здоровью ребёнка ничто не угрожало — и отпустил Эбигейл. Как подметил мужчина, Лестрейндж уже ждали: из-за ширмы послышались возбужденный девичий голосок «ну, рассказывай, что он с тобой делал?» и высокомерный ответ юной аристократки «всё тебе расскажи, Пэнси, мы просто разговаривали». Аддингтон лишь пожал плечами. На очереди был следующий «пациент». Гарри Поттера пришлось ждать: мальчик был на тренировке по квиддичу. Ирвин успел изрядно понервничать, как-никак, случай был весьма серьëзным: герой Магической Британии находился в неблагоприятных условиях! Досье, к слову, ничего не содержало по этому вопросу: лишь стандартные сведения об отношении к учëбе, уровне развития внимания, памяти, способности к самооценке, реакции на замечания преподавателей, а также, как принято, место учащегося в коллективе и стиль общения со сверстниками. По скромному мнению колдопсихолога, личностью Избранный был несколько неоднозначной: свойственные гриффиндорцам авантюризм и безрассудство не слишком импонировали Аддингтону; он, как многие когтевранцы, предпочитал в школьные годы учëбу, а не шалости. Успеваемость у Поттера была довольно приличной, но к учëбе мальчик, по мнению декана, составлявшей характеристику мальчика, относился несколько халатно. Касаемо стиля общения профессор МакГонагалл воздержалась от комментариев, лишь уточнила насчёт дружбы с Роном Уизли и Гермионой Грейнджер, достаточно тëплых отношений с представителями собственного факультета и конфликта со слизеринцами. Помимо характеристики, в личном деле Поттера нашлась справка об использовании магии вне школы, несмотря на запрет Министерства. Ирвин постучал пером по столу, собираясь с мыслями: дверь, наконец, отворилась, пропуская худенького зеленоглазого мальчика в растянутой серой футболке и потрëпанных джинсах. — Здравствуй, Гарри, — тепло улыбнулся Аддингтон, указывая на стул перед собой. — Присаживайся. Как прошла тренировка? Мальчик довольно кисло посмотрел на колдопсихолога, но всё же пожал плечами: — Обыкновенно, сэр. — Что-то случилось, мистер Поттер? — осторожно уточнил Аддингтон. — Ничего особенного. Так, один слизеринец обозвал мою лучшую подругу одним нехорошим словом, — сообщил Гарри. — Этого слизеринца зовут не Драко Малфой, случайно? — Ирвин успел чуть ли не наизусть выучить личное дело мальчика, пока ожидал его. — Да, именно он, — пожал плечами Гарри. — Откуда вы знаете? Иметь дело с Поттером было намного тяжелее — если первая «пациентка» по наставлению родителей была готова идти на контакт, хотя не отличалась особой многословностью в силу воспитания, то Избранный оказался закрытым, недоверчивым и упрямым мальчиком. Аддингтон вздохнул. Он бы с удовольствием побеседовал с каким-нибудь более разговорчивым ребëнком, но травмированные дети редко отличаются словоохотливостью. — Я знаю о тебе очень много, Гарри Поттер. Меня зовут Ирвин Аддингтон, я колдопсихолог из отдела по делам несовершеннолетних Министерства Магии, и меня прислали, чтобы разобраться в одной не очень приятной ситуации. Позавчера на лекции вы высказались относительно вашей приëмной семьи. Не беспокойтесь, всё, что я увижу и услышу сегодня, останется строго между нами, Министерству я обязан буду предоставить отчëт о вашем душевном состоянии. — Я был у школьного психолога, — мрачно ответил Избранный. — В смысле, ещё в маггловской школе. Мне показали какую-то кляксу, попросили нарисовать что-то, не помню, что, и сказали, что я нормальный. Ирвин нервно хихикнул. — Норма, скажем так, понятие относительное… Скажите, вы согласны со мной пообщаться? Этим вы очень поможете… М-м… Разобраться в сложившейся ситуации. — Да, конечно, — послушно ответил Гарри. Психолог напрягся, ему не понравилось, с какой покорностью мальчик соглашается на совершенно ненужное и неприятное для него дело. С одной стороны, вместо долгой беседы, призванной в большей степени расположить к себе ребёнка, можно было уговорить его на сеанс легилименции и отпустить — все важные сведения уже содержались в картотеке, с другой стороны — это было непрофессионально. Поэтому Аддингтон пошëл по длинному пути. — Тебя что-то беспокоит, помимо подруги? Избранный замялся. — Я вчера слышал голос… Профессор Локонс не слышал ничего, а я слышал. — Что говорил этот голос? Может, что-то приказывал? Угрожал? Или говорил что-то о тебе? — уточнил психолог. — М-м, нет, мистер Аддингтон, — покачал головой мальчик. — Он говорил что-то вроде: «я голоден». — И что ты подумал по этому поводу? — уточнил Ирвин. — М-м… Что я странный, — нервно сообщил Гарри. — Многие больные люди не осознают, что они больны, — улыбнулся Аддингтон. — Беспокоиться стоит тогда, когда голоса будут тебя оценивать, или, например, запугивать, приказывать что-то сделать. Скорее всего, ты просто не выспался. — То есть, я не схожу с ума? — слегка улыбнулся подросток в ответ. — Нет, это очень маловероятно, — сообщил Аддингтон. — Что-то ещё хочешь мне сказать? — Нет, сэр, — ответил Поттер. — Можно мне идти? — Осталась последняя процедура, Гарри, — мягко произнëс Ирвин и продолжил, наученный предыдущим диалогом. — Отделом по делам несовершеннолетних было принято решение подвергнуть тебя легилименции. Это не больно, не страшно, ты ничего не забудешь, я всего лишь посмотрю твои воспоминания, тебе просто нужно будет посмотреть мне в глаза и расслабиться, хорошо? — Хорошо, сэр. Меня после этого заберут от Дурслей? — уточнил мальчик. — Скорее всего, да, если ты сказал правду. Ты этого боишься? Мы тщательно подберëм тебе новую семью, Гарри, — голос Аддингтона приобрёл успокаивающие, убаюкивающие интонации. «Легилименс», — тихо шепнул мужчина, пока подросток расслабился, и погрузился в его воспоминания, быстро просматривая одно за другим. Чем больше Ирвин видел, тем меньше ему нравилось происходящее: даже маггловская социальная служба охотно признала бы такое поведение опекунов неприемлемым, а по отношению к герою Магической Британии оно и вовсе было недопустимым! Аддингтон кипел от возмущения: ребёнок недоедал, выполнял работу домашнего эльфа и без конца терпел унижения от родственников! — Всё? — спросил Гарри, когда колдопсихолог откинулся на спинку стула, переводя дух. — Можно идти? — Да, можешь идти, Гарри, — натянуто улыбнулся Ирвин. — Хорошего тебе дня. *** — …и тогда Уизли принялся сам срыгивать слизняков! — захохотал Малфой. Эбигейл рассмеялась в ответ, прикрывая рот ладонью. Детский смех эхом отдавался от стен пустынных коридоров Хогвартса — после тренировки брат с сестрой спешили на обед. Помирились кузены ещё накануне вечером — долго злиться друг на друга они попросту не умели. Лестрейндж приняла решение отложить поиски кузины, пока не узнает больше о средней из сестëр Блэк, Драко же остыл — идея предательства крови для него ещё была чересчур абстрактной, и общение с сестрой для него пока было намного важнее. — Жалко, что я беседовала с мистером Аддингтоном в этот момент, хотела бы я посмотреть, как этот рыжий дурень заколдовал сам себя, — улыбнулась Эбигейл. — А почему ты вообще прицепился к грязнокровке? — Потому что она сказала, что мой отец купил мне место в команде, — ответил блондин. — Идиотка! — Она всё врëт! — с жаром заверила брата Лестрейндж. — Ты отлично летаешь, лучше всех, я сама видела! Она просто завидует, потому что сама еле-еле на метле сидит! — Спасибо, Эби, — хмыкнул мальчик. — В том, что Грейнджер летает чуть лучше коровы, я не сомневался. Эбигейл обиженно надула губы. — Вот я его, значит, похвалила, а он услышал только про Грейнджер. Всё понятно, — девочка мотнула головой. Так и не собранные кудряшки рассыпались по плечам в хаотичном порядке. — У меня так мама делает, когда злится, — Блейз нагнал ребят почти у входа в Большой Зал, хлопнул Драко по плечу и поцеловал Эбигейл руку. — А ты сам знаешь, что бывает, когда она злится! — У неё опять умирает муж? — предположил Драко, и Забини важно покивал. — Именно! Так что берегись, Малфой! — предостерëг друга мулат и рассмеялся. Эбигейл рассмеялась вслед за ним. Блейз нравился девочке куда больше, чем Крэбб и Гойл — те не отличались особым умом, или Тео Нотт — серьёзный не по годам, общаться с Забини было легко и приятно. Лестрейндж принялась пересказывать однокурснику разговор с братом, к шумной компании присоединились Пэнси и Дафна с младшей сестрой, и стало ещё веселее. *** — Малфой, Лестрейндж! — Флинт хлопнул кузенов, мирно сидевших в факультетской гостиной, по плечам. — Тут в «Пророке» опять статья про вашего папашу, чисто патока! Нате, читайте! Кстати, Драко, даже в газете написали, что ты теперь наш ловец, так-то! Старшекурсник подсунул подросткам газету и удалился. С визита колдопсихолога уже прошло с пару недель, сентябрь медленно подходил к концу, и брат с сестрой уже и думать забыли о том, что случилось в начале года. Статья, любезно напечатанная «Ежедневным Пророком», лицемерно приносила извинения семейству Малфой, елейно превозносила Люциуса и отмечала успехи детей, так что читать это было невозможно — зубы сводило от сладости. Кузены повертели выпуск, до того сложенный так, чтобы они увидели нужный материал, и замерли: с первой страницы на них уже в который раз смотрел Избранный, но на этот раз — из-под заголовка о неблагополучной семье. Это было намного интереснее слащавой статейки об обитателях Малфой-мэнора.