softcore

The Weeknd-Lost in the Fire

Когда в детстве у малышки Гермионы Грейнджер спросили, что она больше всего боится, то не колеблясь, сразу ответила — пауков. Ей был неприятен сам факт, что они могли находиться где угодно и когда угодно. И это сильно раздражало. Будучи трехлетней девочкой её впечатлило одно из своих детских наблюдений. Тогда, сидя на веранде, Гермиона с трудом расчесывала свои непослушные волосы, пыхтя от злости, когда эти действия вызывали у неё в голове голос соседского хулигана: "скоро в твоем гнезде будут зимовать птицы". Маленькая Грейнджер сдерживала слезы, чтобы не разреветься от той сказанной глупости. Глаза неприятно щипало от боли в корнях шевелюры и от того, насколько жалко она сейчас себя ощущала, пытаясь привести волосы в надлежащий вид. С силой швырнув расческу в сторону, Гермиона опрокинула голову назад, чтобы сдержать поток текущих слез. Застеленный мутной пеленой взгляд устремился в угол окна. На почти прозрачной паутине дергалась попавшая в ловушку бабочка. Её крылья неестественно выгибались из-за липких сетей, которые жадно удерживали их. На попытки спастись из ловушки, из щели вылез разбуженный дрожью белых нитей большой черный паук. Девочке показалось, что он довольно потирал своими длинными мохнатыми лапками, предвкушая, как скоро жертва окажется в белом коконе. Крылья бабочки еще сильнее затрепыхались в немом страхе, когда опасность начала хищно подкрадываться к ней, оскаливаясь. Гермиона задержала дыхание. Она ужаснулась, когда арахнид возвысился над жертвой и сгреб её своими колючими чудовищными лапами. Вся паутина сотрясалась от боя. Бабочка таила надежду на свободу, а паук на будущее лакомство. Он почти любовно окутывал её в свою смертельную паутину, не давая шанса на свободу. Это были последние взмахи лимонных крылышек. Малышка охнула и выбежала из веранды. Если бы Гермиона не была такой маленькой , то помогла бы бабочке не задумываясь. От досады по её нежным щечкам потекли горькие слезы. Жизнь такая хрупкая, скоротечная и никогда не узнаешь, в какую секунду она может оборваться — когда-то твои крылья исчезнут и ты никогда не взлетишь. Если бы у Гермионы Грейнджер спросили, что является её страхом в эту минуту, то она бы ответила — пахнущая сыростью комната с серыми стенами. Неизвестность полностью пропитала помещение, оставляя привкус волнующей горечи на языке. После "наказания" Том покинул комнату, бросив через плечо внимательный взгляд на лежащее вымученное тело. Он не проронил ни единого слова, будто погрузился в себя, когда кожаный ремень исчез из его рук. Гермиона дала волю слезам, оставшись в помещении наедине со своим страхом и бесконечными вопросами не только к Тому, но и к себе. Что ей делать? Что ему от неё нужно? Комната утопала в всхлипах боли и прерывистых вздохах. Гермиона напрягла память, стараясь абстрагироваться от горящих следов на коже. В своей жизни она ни разу не встречала мужчин, похожих на него внешне. Даже такого распространенного имя "Томас" не было среди проходящего потока людей. Опасаясь закрадывающейся мысли в голову, что мужчина точно где-то видел её и уже тогда заинтересовался жизнью девушки, Грейнджер обхватила себя дрожащими от истерики руками. Круговорот вопросов беспощадно атаковал кареглазую, заставляя взвыть от безвыходности. С замиранием сердца Гермиона перевела опухшие глаза на медленно открывающуюся дверь. Прислоняясь к холодной стене, она иронично подумала, что прямо сейчас желала слиться с ней в одно целое. На лице Тома отсутствовал намек хоть на какую-нибудь эмоцию, потому что прямо сейчас он казался ей абсолютно нечитаемым. Только пристальный взгляд выдавал его интерес к ней. Гермиона неосознанно сравнивала себя с загнанным зверем, который готовился к нежеланному укрощению. — Ты, должно быть, голодна, — девушка не сразу заметила поднос с теплой едой в руках Тома. На секунду обратив на него внимание, её желудок неприятно сжался от возникшего голода, но Грейнджер настороженно впилась взглядом в мужчину. — Не бойся, просто поешь. Он поставил поднос перед ней и указал взглядом, что она может приступить к трапезе. Гермиона нервно хохотнула внутри себя. Смена эмоций этого человека просто обескуражила её. За попытку противостоять она получила унизительные удары ремнем и угрозы, а сейчас он предлагает ей еду, словно ничего не было. Гермиона мысленно отметила галочку над пунктом "ненормальный". — Я понимаю, — начал он, акцентируя внимание на второе слово, — у тебя много вопросов ко мне, Гермиона. Но прежде чем мы заговорим, я хочу, чтобы ты поела. Лицо девушки сморщилось от приказного тона. Смесь непонятных чувств бурлила в ней, заставляя Гермиону впиться пальцами в собственную кожу плеч. Грейнджер кипела от ярости и слабости одновременно. Злость от его "я хочу", истощение — от причиненной боли. Она так хотела унять их, заставить исчезнуть из подсознания, чтобы они не напоминали ей о собственной уязвимости перед мужчиной. Очевидно, только страх за свою жизнь помогал Гермионе оставаться в сознании и сейчас наблюдать за похитителем. — Пошел к черту, — неожиданно для себя прошипела сквозь стиснутые зубы Гермиона, смерив затравленным взглядом сидящего перед ней на корточках мужчину. Том изящно изогнул бровь и на его губах появилась холодная улыбка, от которой девушка невольно поежилась. — Знаешь, я хотел, чтобы у нас было хорошее начало. Как никак, первое знакомство должно вызывать желание его продолжить, а не наоборот, — намекнул на прошлую ситуацию он. Гермиона задержала дыхание, боясь выдать свое негодование, чтобы не поплатиться потом. Даже сейчас она чувствовала, как внутри неё формируется сгусток гнева. — В моем представлении первое знакомство не происходит после нападения, а уж тем более после того, что ты сделал! — процедила Гермиона, растворяясь в тяжелом взгляде Тома. Мужчина впился в неё ледяными глазами, с упоением рассматривая женское лицо. От этого взгляда предательски захотелось сжаться, спрятаться, чтобы он не скользил по коже словно нож по маслу. — Ты бледна. Поешь, — Том проигнорировал её слова и подтолкнул поднос ближе. На нем лежали ароматные булочки с персиковым джемом отдельно, а с краю стоял стакан с жидкостью, напоминавший простой черный чай. Гермиона сглотнула скопившуюся во рту слюну и перевела взгляд на мужчину. — Что ты, черт возьми, хочешь от меня? — девушка не узнала свой голос. Для неё он был пропитан безвыходностью и хронической усталостью, как у офисного работника, работающего на две ставки. К глазам снова приближались слезы. Том молчал, но потом тихо цокнул про себя. Его рука взяла мягкую булочку и надломив, окунула одну половинку в сладкий джем. Аккуратно смахивая остатки сладости, мужчина потянул часть мучного изделия отодвигающейся от него Гермионе. На губах девушка почувствовала приторность джема и с силой сжала их, показывая свой отказ. Том приблизил к её лицу ладонь другой руки и пальцами сжал нежные щеки, заставляя рот Грейнджер приоткрыться. Гермиона резко отвернула голову в сторону, и мужчина таким же резким движением вернул её в исходное положение, угрожающе заглядывая в глаза шатенки. Он сильнее сдавил щеки девушки и кареглазая на секунду ужаснулась, что на коже могут появиться синяки от его пальцев. Сдавшись натиску, она приоткрыла рот и откусила теплую булочку. — Хорошая девочка, — мягко улыбнулся Том, оставаясь довольным своей работой. Гермиона немедля выплюнула остатки ему в лицо и, с отвращением наблюдая за реакцией, подняла подбородок. На лице Тома заиграли желваки, и брови изогнулись от нарастающей злости. С гладкой девичьей щеки пальцы мужчины угрожающе переместились на тонкую шею. Гермиона испуганно дернулась, когда рука как петля сжалась, перекрывая кислород. Том медленно приблизился к лицу Грейнджер, гипнотизируя её своим темным взглядом, словно желая, чтобы она утонула в нем. Их губы почти соприкасались друг с другом, оставляя мизерное расстояние, которое можно было легко преодолеть. — Не пренебрегай моей добротой, — прошипел он. Девушка почувствовала чужое щекочущее дыхание на сухих губах и задержала свое от интимной и опасной близости. Гермиона ощущала весь направленный на неё напор, боясь, что может сломаться от него. Вблизи она могла рассмотреть лицо Тома, но отчего то боялась. Тугой узел скрутился внизу живота, крепчая от волнительного положения и властного мужского взгляда, что с таким же неприкрытым интересом читал девушку, как раскрытую книгу, упиваясь напуганной мимикой. Она смутилась. Стараясь избежать откровенного разглядывания, её взгляд опустился на высокие скулы, ниже которых виднелась легкая мужественная щетина. — Раз уж ты не голодна, то я отвечу только на два твоих вопроса, дорогая, — мужчина невесомо коснулся своими губами губ Гермионы, но не поцеловал. Удовлетворенно хмыкнул, когда девушка дернулась от прикосновения, как-будто обжигаясь, — в твоих интересах правильно формулировать их. Отстранившись от Гермионы и смахнув с щеки влажные крошки, Том возвысился над ней, смотря в ожидании на девушку из-под опущенных ресниц. Сглотнув стоящий ком в горле, Грейнджер постаралась собраться с мыслями. В голове все хаотично смешалось от недавней ситуации. Было слишком много "что" и "почему" и оказалось гораздо сложнее определиться с вопросом. Поэтому Гермиона выпалила первое, что больше всего просилось на язык: — Зачем ты похитил меня? — Это очевидный вопрос, Гермиона. Очень странно, что он не сразу пришел тебе на ум, — съязвил Том и отвернувшись от сидящей на матраце девушки, начал расхаживать вдоль комнаты, — но я отвечу на него, как мы договаривались. Пока мужчина подбирал нужные слова у себя в голове, Гермиона попыталась собрать свои мысли в кучу и провести итоговую черту в поведении Тома. Но успех точно не был на её стороне, потому что мужчина начал говорить размеренным голосом, вытягивая Гермиону в реальность: — К твоему вопросу должна прилагаться предыстория, но ты пренебрегла моей заботой, поэтому все будет только по существу, — Том повернулся к ней и одарил её странным взглядом, который Гермиона никак не смогла распознать, — зачем похитил? Ты зацепила меня. Сделала почти одержимым идеей раскрыть твои секреты, которые ты умело прячешь, Гермиона. Твоя маска — образ уверенной в себе модели, это то, в чем я полностью уверен. Девушка испуганно дернулась, когда Том рассмеялся, словно только что придумал шутку. Его пальцы зарылись в иссиня-черные волосы, создавая беспорядок на голове. — Я не люблю загадки, дорогая, и в тебе их много. Еще никому не удалось увидеть твое истинное "я", — перейдя на устрашающий шепот, он наклонился к сжатой девушке, — поэтому никто, кроме меня самого, не разгадает их. Никто не посмеет увидеть настоящую тебя, кроме меня, Гермиона. Голова кружилась от того безумия, что поведал ей Том. Она судорожно закрыла глаза, стараясь совладать над собой. Но присутствие причины её отвратительного состояния мешало девушке успокоится. — Как...как долго ты следил за мной? — голос сорвался на слабый писк. — Полгода. За это время я не смог разгадать тебя, глядя лишь на фотографии. Натура оказалась намного лучше, как и предполагал изначально, — хищно улыбнулся он и провел рукой по волосам Грейнджер, убирая выбившуюся прядь за ушко. Тело резко вспомнило о ссадинах и красных следах на коже, причиняя новую волну боли и страха Гермионе. Том получал от этой картины ненормальное удовольствие, что не скрывалось в его восторженном взгляде. Подчинить и доминировать. — Если я расскажу свои секреты, ты отпустишь меня? Обещаю, я никому не скажу, что произошло! Просто сделаем вид, что ничего не было, — девушка умоляюще взглянула из-под опущенных ресниц на мужчину, стараясь избавить его от маниакальной идеи овладеть какими-то чертовыми выдуманными секретами. Выражение его лица не изменилось. Она чувствовала, как задыхается от поведанного ей бреда. — Конечно ты мне все расскажешь, дорогая. У нас много времени. Но знаешь, вместе с секретами в нашем диалоге могут появится третьи лица, а они никому не нужны, — Том подцепил подбородок девушки, заставляя ту смотреть только на него. — итальянец кажется любит окружать тебя своим присутствием. Пожалуй, с него и начнем. Гермиона задрожала. Её внутренний голос истерично кричал о том, что произойдет что-то очень страшное, если она не остановит этого безумца. Резко схватив руками ткань чужих черных брюк, она поддалась вверх, намереваясь встать. — Нет! — прохрипела Грейнджер, срываясь на крик, — не нужно никого втягивать в мои проблемы! Пожалуйста, Том! — Он касался тебя своими грязными руками, прижимался к твоему телу так плотно, насколько это было возможно, — прохрипел мужчина и недвусмысленно наклонился к лицу девушки, останавливая плотоядный взгляд на дрожащих, но таких желанных губах, — пока ты со мной, никто не посмеет прикоснуться к тебе. Я не позволю, просто уничтожу. Том с яростью впился в мокрые от слез губы и с простонал от удовольствия. Приятная тяга разлилась внутри него, когда в голову пришло осознание того, что он смог сказать то, о чем так долго молчал. Сейчас, мужчина полностью контролировал ситуацию, и чувство власти только подкрепляло его превосходство над девушкой. Как же она была сладка! Гермиона сразу же ощетинилась и выставила руки вперед, чтобы избавиться от чужих жадных уст, которые с каждым разом углубляли поцелуй. Она захныкала, когда Том несдержанно прикусил нижнюю губу и начал с сильной посасывать её, оттягивая тонкую кожицу зубами. От него веяло диким желанием и эта пугающая одержимость заставляла ноги подкашиваться от напора. Том вцепился в неё, с силой прижимал к своему разгоряченному телу, которое отчетливо ощущалось через хлопковую рубашку. Перестав мучать опухшие от укусов губы, Том прижался лбом ко лбу девушки и большим пальцем смахнул дорожку горячих слез. Гермиона устала дрожать и бояться осесть на пол в поражении, поэтому от усталости уткнулась во вздымающуюся грудь похитителя. — Ты моя, Гермиона. Всегда была моей, с самого первого взгляда в Фойелсе*. Паук начал плести кокон. Это были последние взмахи крыльев бабочки. Или быть может нет?