***
— Охуел что ли? — ошарашено произнёс Стэн, глядя на экран компьютера. Все началось с «извини», которое он отправил Кайлу, когда приехал домой. Венди посоветовала это сделать, и, пожалуй, впервые Стэн пожалел, что послушал ее. По итогу около получаса длилось их с Брофловски обсуждение того, каким образом тому ебет мозги мать на тему Рождества, и того, что теперь празднование вообще потеряло всякий смысл. С каждым новым входящим сообщением Стэн хмурился все сильнее: Кайл излишне драматизирует. В конце концов, Марш ведь не единственный его друг. На каток придёт вся их компания, и будет весело. Это Стэн пытался донести, старательно игнорируя собственные эмоции, так и норовящие спровоцировать конфликт. Однако последнее, что он увидел на экране, переполнило чашу терпения. Кайл: Надеюсь, ты обломаешься в итоге так же, как и я Стэн стиснул зубы, непроизвольно крепче сжал компьютерную мышку и тут же отпустил. Буквально впился пальцами в клавиатуру. Стэн: Ты бесишься, потому что у тебя с девушками нихуя не получается Жестоко? Да. Но это правда. Во всяком случае, Кайл вёл себя так, будто завидовал Стэну. И это мерзко! Порядочный и практически святой Брофловски оказался вдруг человеком, не способным радоваться за других. Происхождение что ли сказывалось? Стэн поморщился. Никогда он не позволял себе так думать о друге, но другого объяснения просто не находил. Кайл: И хорошо. Лучше я буду один, чем мудаком, как ты Ответа Кайл дожидаться не стал. Кайл: На тебя смотреть противно с тех пор, как ты сошёлся с Венди, Стэн. Подрочи и начни уже, наконец, думать головой Грудь обожгло злостью. Стэн: Найди дело для своего члена, а не для моего Марш замер, пальцы его зависли над клавиатурой. Он не хотел писать то, что подумал, но увидев, что Кайл печатает ответ, не сдержался. Пошёл бы Брофловски на хуй со своими закидонами и претензиями! Стэн: Или найди кого-то ещё, кого будешь заебывать, как меня Кайл остановился посреди улицы, уставившись в телефон. Злость заклокотала в нем. Кайл: Так я тебя заебываю? Пальцы дрожали то ли от холода, то ли от негодования. Он понимал, что психует из-за ерунды. Понимал, что эмоции берут над здравым смыслом верх. Только, черт возьми, он от кого угодно мог бы услышать что угодно и стерпеть, но не от Стэна. Не, блять, от Стэна! Стэн: Давай откровенно Сердце Брофловски забилось тревожнее. Стэн: Мне остоебенили твои истерики и сцены ревности Стэн: Ведёшь себя как телка Стэн: Как долбаный педик, блять Стэн: Я не из этих, если тебе интересно Лицо Кайла вспыхнуло. Под похолодевшей кожей закипела кровь. Он попытался что-то напечатать, но перед глазами поплыло. Стэн действительно это написал? Какого хрена? Маршу лучше других было известно, что Брофловски не интересуется парнями. Ему это было запрещено верой: священными заветами и принципами. Кайл жил-то, постоянно оглядываясь на список ограничений, наложенных на него из-за… из-за чего? Из-за того, что именно ему не повезло родиться в семье ортодоксальных евреев. А ему ведь не столько хотелось иметь возможность быть не таким, как желают родители, сколько не сталкиваться с необходимостью запрещать себе что-либо. Смотреть, например, на человека своего пола слишком пристально, слушать слишком внимательно… Господи, он мог посчитать свою увлеченность Стэном простым подростковым заскоком, а в итоге вынужден оказался настолько старательно подавлять каждую неправильную мысль, что они стали навязчивыми. И вот обычные друзья уже ругаются из-за того, что Кайл не может справиться с избытком чувств и эмоций! Стэн: Прекрати все это, или я тебе въебу, Кайл Кайл и сам захотел себе въебать. За неосторожность. За абсолютную потерю контроля над собой. За то, что превратил дружбу в какое-то дерьмо. Брофловски смотрел на экран телефона, не двигаясь. Он не знал, что ответить. Оправдываться не вариант. Обвинять во всем Стэна… А в чем, собственно, тот виноват? Что не может прочесть чужие мысли? Кайл коснулся экрана. Кайл: Ок Он заблокировал мобильник, сунул в карман джинсов, чтобы не было соблазна достать, и, вдохнув ледяной воздух, окинул взглядом заснеженные улицы, от света горящих фонарей ставшие позолоченными. Сердце екнуло. Небо, оказалось, потемнело уже настолько, что стали видны звёзды. Блять! Совсем забыл о времени, увлёкшись диалогом с Маршем! Брофловски сорвался с места, и через пару шагов перешёл на бег. Прекрасный выдался день, однако: после ссоры с лучшим другом, обозвавшим его пидорасом, его дома ожидала теперь истерика матери! Повернув за угол, Кайл увидел за перекрёстком свой дом. Может, успеет ещё вернуться вовремя? Нет. — Дерьмо, — простонал Кайл, разглядев горящую в окне гостиной менору. Мысленно повторил озвученное еще раз пятьсот. Сука! Все восемь дней, в течение которых праздновалась Ханука, всем мужчинам и мальчикам, исповедующим иудаизм, полагалось зажигать свечи при наступлении сумерек. И делать это нужно было непременно в кругу семьи. А следующие полчаса следовало «слушать ханукальные огни». И хотя причудливая формулировка принадлежала кому-то из рабби, из уст Шейлы Брофловски это звучало как сучий бред. Вот только это дебильная традиция, которую ни в коем случае ни одному иудею нельзя нарушать! Кайл скривился. Пиздец нехорошо думать таким образом, но его порядком заебало огребать за собственное еврейство. А на сегодняшний вечер перспективы вырисовывались особенно мрачные. Нарушение священной традиции для старших Брофловски равносильно совершению греха. И поебать им, что Кайл в первую очередь человек, для которого может существовать что-то более важное, чем тупой праздник! Кайл двинулся вперёд на ватных ногах. Ох, как мама будет орать… И даже от отца наверняка в этот раз достанется за такой проеб. С каждым шагом все больше становился соблазн развернуться и свалить подальше отсюда, но не ответить за собственный проступок было бы совсем уж отстойно. Да и некуда Кайлу идти. Не заметив, как дошёл до дома, юноша поджал губы и взялся за ручку входной двери. Если Бог всепрощающий, то все обойдётся, да? Дверь еле слышно скрипнула. Кайл заглянул внутрь. В гостиной царил приятный полумрак. Пожалуй, единственное, что радовало младшего Брофловски в гребаных ханукальных свечах — их мягкий успокаивающий свет. Вот только сейчас легче не становилось, и от стука сердца болела грудь. Кайл осторожно вошёл, беззвучно прикрыл дверь. Расстегнул куртку, повесил. Принялся развязывать шнурки на ботинках, нагнувшись. Открылась дверь, ведущая на кухню, и свет, горящий там, резанул по глазам. — Пришёл. Кайл зажмурился. Блять, Бог его ненавидит! Юноша поднял взгляд на возникшую в проходе тучную фигуру матери. Она сдерживала злость только потому, что не могла ругаться при священной реликвии, но тело Шейлы сотрясало от злости, и этого не мог скрыть даже полумрак. Может, взять менору и двинуться к себе вместе с ней, защищаясь светильником от матери, как крестом от вампира? От собственных мыслей Брофловски стало не по себе. Конченный богохульник! — Прости, мам, — севшим от волнения голосом проговорил Кайл. А что ещё ему оставалось? Шейла поджала губы совсем так, как он минутой ранее, махнула рукой. — К отцу поднимись. Ну, заебись. Будут орать всё-таки оба. Кайл, не сдержав раздражения, закатил глаза и услышал, как в ответ на это мама шумно выдохнула. Эта ее попытка унять рвущийся наружу гнев выглядела страшнее, чем типичные истошные вопли, которыми она встречала провинившихся в чем-либо детей или мужа. А впрочем, уже похуй. В первый раз что ли? За последний месяц Кайл выслушал столько о себе, что удивительно, как мама вообще терпела его существование в этом доме на протяжении прожитых им лет. Под пристальным взглядом матери пройдя сквозь гостиную, Кайл начал подниматься по лестнице, и Шейла скрылась на кухне. Вероятно, завершит какие-то мелкие дела и присоединится к экзекуции, которую с поучительной речи начнёт сейчас отец. У двери, ведущей в кабинет Джеральда, Кайл помешкал лишь долю секунды, размял холодные с улицы пальцы. Его отец чуть более адекватен, чем мать. Он умеет хотя бы слушать, а в нынешней ситуации уповать оставалось только на конструктивный диалог. Кайл шагнул в комнату, предварительно постучав, и старший Брофловски встретил его ледяным оценивающим взглядом. Злится тоже, блять. Ещё бы. — Пап, извини. Я забыл о времени. Вот и начался разговор. Определенно лучше было заговорить первым, сознаться в своей вине, не дожидаясь пафосной тирады на тему, как важно чтить традиции и всякую подобную хрень. Джеральд повернулся к сыну на компьютерном кресле, поднялся, но не успел ничего сказать. Пальцы матери впились в плечо Кайла. Взбешённая женщина развернула его к себе. Сначала раздался шлепок, дернулась в сторону голова, и только потом догнала боль, опалившая щеку Кайла. — Шейла! — рявкнул Джеральд. — Совсем совесть потерял! — игнорируя мужа, проорала она рядом с сыном так, что уши заложило. Кайл подавил желание прижать ладонь к лицу, проглотил злость и обиду вместе с наполнившей рот слюной, выпрямился. — Для тебя ничего святого нет?! — сильно тряхнув юношу, вцепившись в предплечье, выкрикнула Шейла. Лицо ее выражало дьявольскую злость, кожа, краснея, полыхала, и этот жар обжигал. Кайл в мыслях принялся судорожно подбирать слова, но правильного ответа на агрессию матери просто не существовало. — Прости, — механически бросил он. Ну, а что ещё? Но наверное, вышло не слишком искренне, потому что пальцы Шейлы, увенчанные длинными ногтями, впились в плечо. Кайл от боли поморщился. Пиздец. Это женщина скальп с него сняла бы, если б могла. — Твоя мама права, — более или менее с расстановкой проговорил Джеральд, приблизившись. — Ты уже взрослый, Кайл. Должен понимать, как важно… — Я понимаю, — поспешил оправдаться он, всем сердцем надеясь на благоразумие отца. Тот вроде даже выглядел спокойно, рассудительно. — Я немного задержался из-за… Блять! Пора прощаться с жизнью… — Из-за дружка своего, да?! — исступленно крикнула Шейла. Типичная мать — зрит в корень. — Вы уже не дети, Кайл! Ненормально общаться со Стэном постоянно! Она уже предъявляла претензии на этот счёт. Расковыривала незаживающую рану с таким, сука, упорством, будто злейший враг, а не родная мать. — Спокойно, — осадил жену Джеральд, не повышая голоса. — Они друзья. Кайл выдохнул, но облегчения это не принесло. Захлестывающие эмоции продолжали давить на грудь, мешая дышать. — За что мне такое наказание? — заверещала Шейла, театрально воздевая руки к потолку. — Какие ещё святые заветы Торы ты нарушишь, Кайл? — Она посмотрела на сына своими маленькими глазами, выражающими глубочайшее разочарование. — Какую мерзость совершишь? Возляжешь с другом своим, может? Ох, Бог свидетель, я не удивлюсь! В голове помутилось. — Мам, ты охренела?! — выдохнул Кайл. Прикусил язык, но было поздно. — Что ты сказал?! — взвизгнула она, покрываясь нервными пятнами. Кайл отшатнулся от матери, когда она двинулась к нему. Вот-вот бросится, честное слово! — Как ты смеешь?! — продолжила вопить не своим голосом Шейла. — Сосунок! — Меня достал твой контроль! — громко ответил Кайл, замерев. Заебала. — Кайл! О, только она умела произносить его имя так, что он начинал его ненавидеть! По телу пошла дрожь. — Прекрати, мам! — Кайл неконтролируемо всплеснул руками, сделал шаг в сторону, всем своим естеством мечтая оказаться поближе к двери, чтобы иметь возможность свалить. — Я не ребёнок уже. Хватит меня воспитывать. — Как у тебя язык поворачивается говорить такое матери, сопляк?! — Шейла двинулась следом, настигая, как охотник жертву. — Мне плети достать? — Она порывисто повернулась к мужу, заходясь истерикой все сильнее. — Джеральд, скажи ему: я достану! — Вновь бешено уставилась на Кайла. — Клянусь, я на тебе живого места не оставлю! Джеральд шагнул вперёд. То ли попытался морально задавить тоже, то ли все же загородил собой от Шейлы. — Кайл, мне не нравится, каким человеком ты растёшь, — строго обозначил он. — Ты перестал уважать родителей, веру… — Чего, блять?! — Кайл скривился. — Прекрати ругаться в доме! — заорала Шейла, замахала руками, двинулась на него. Кайл предусмотрительно отскочил в сторону, отец схватил мать за руку, останавливая. Юноша посмотрел на родителей растерянно, с обречённостью. — Я стараюсь угождать вам! — крикнул, заглушая громким голосом подступившие к горлу слёзы. — Все ваши тупые прихоти исполняю! Шейла ахнула, возмущение не дало ей сделать вдох, и все слова превратились в нечленораздельное рычание. — Ханука не прихоть, Кайл, — мрачнее, чем прежде, заметил Джеральд. — Следи за языком! — И его тон теперь уже стал угрожающе злым. Чудесно. Помощи ждать в этом доме не от кого! Кайл махнул рукой. — Это вы виноваты в том, что я ненавижу иудаизм! — выпалил он. Пусть знают, блять! На какое-то время воцарилась гнетущая тишина. Лица родителей изменились до неузнаваемости. Кайл смотрел на них, тяжело дыша от возбуждённости, и не мог поверить в то, что родные люди могут, глядя в ответ, источать столько ядовитой злости. Он не успел подумать, что ляпнул что-то не то. Не успел осознать, что перегнул. — Все ясно, — сквозь зубы прошипела Шейла. Она сделала шаг вперёд. Кайл не отступил, и пальцы женщины сдавили его запястье. — Пошёл за мной! — рявкнула она строго, потянув сына за собой. Он сопротивляться не стал. Это причинило бы матери физическую боль, а Кайл не мог этого допустить, как бы сильно не ненавидел сейчас эту чокнутую женщину. Ни за что. А вот ее ничто не останавливало, и ногти безжалостно царапали руку сына! Шейла грубо дотащила Кайла до его комнаты, открыла дверь и буквально затолкнула парня туда. — Будешь сидеть здесь, пока не закончится Ханука! — сорвавшись на крик вновь, распорядилась она. Кайл опешил. — Никаких развлечений на Рождество! — гаркнула она, ураганом влетая в комнату следом за ним. — Никакого компьютера! — Приблизилась к столу, схватилась за монитор, дернула. Натянувшиеся провода выскочили из разъемов. — Мам! — крикнул Кайл, и в тот же миг Шейла со всей дури обрушила монитор на пол. Кайл закрыл лицо руками. Блять! Просто охуеть! Он выглянул из-за собственных пальцев, когда мать сорвала со стены висящую в раме фотографию. На ней были улыбающиеся лица Кайла и Стэна, которым только недавно исполнилось десять… — И никаких больше друзей! Шейла грубо выдернула фото из рамы и остервенело швырнула ту на разбитый монитор. Стекло с грохотом разлетелось на осколки. Это слишком! — Охуела в край?! — Кайл подскочил к матери, попытался выхватить фотографию из ее рук, но Шейла оказалась быстрей. — Отдай! — истошно заорал он, когда с хрустом фотография в женских пальцах стала рваться на куски. Кайл уставился на мать так же бешено, как она на него. Шейла смяла обрывки и швырнула в сына. — Зажги менору и молись Богу! Кайла затрясло. Тело изнутри обожгло яростью. — В рот я ебал твою менору и Бога! — проорал он. — Кайл Брофловски! — разъяренно возопила Шейла. Кайл наклонился за обрывками и, сунув их в карман, выпрямился, двинулся к двери, едва различая хоть что-то за алой пеленой, застилающей глаза. Шейла скрипуче заверещала снова. — Отъебись от меня! — Голос Кайла сорвался на грубый рык. Он выскочил из комнаты, машинально рванул по коридору. Различил перекошенное злобой лицо отца. Лицо Айка, выглянувшего из своей комнаты. Блять, Кайл хотел бы забрать брата из этого сумасшедшего дома, но подумал об этом только тогда, когда оказался на улице. Бросив взгляд на входную дверь, которую захлопнул с такой силой, что с навеса над ней ссыпался снег, Кайл расслышал доносящиеся из дома истеричные возгласы матери и бросился бежать. Блять, куда угодно, но подальше от этого Ада! Холод остудил пыл минут через десять. Кайл остановился, чувствуя, что сердце стучит у горла, грозясь выскочить. В боку от бега возникла колющая боль. Сдавило раскалёнными жгутами легкие. Кайл оперся ладонями на колени и выдохнул несколько раз. Не выпрямляясь, огляделся. Улицы совсем пустые. С неба на свежие сугробы сыпятся хлопья снега. — Блять, — протянул он почти беззвучно. На глаза навернулись слёзы от обиды. В случившееся почти не верилось. Как можно-то быть такими, как его родители? Пиздец! Парень тряхнул головой, и упавшие на рыжие волосы снежинки полетели вниз. Чудом Кайл умудрился обуться перед тем, как выскочил из дома, но без верхней одежды мороз пробрал его. Содрогаясь, Брофловски достал из кармана джинсов телефон. Слава тому самому ненавистному Богу, что он оказался при нем! Потёр замерзающие плечи. Ебать холодно! В других обстоятельствах Кайл непременно позвонил бы Стэну, попросил бы забрать. Может, и стоило так сделать… Обняв себя одной рукой, другой Кайл разблокировал мобильник, пролистал список контактов. Нажал кнопку вызова. Сквозь застучавшие зубы вырвался пар. Знакомый голос прозвучал после нескольких долгих гудков. — Кенни, чувак, у меня неприятности…I can't believe how much I hate
25 декабря 2020 г. в 23:44
Молчали почти всю дорогу до дома Твика, и все же Клайд не выдержал.
— Не заводись ты так, — проговорил он, искоса глянув на идущего рядом юношу. Того била мелкая дрожь, и это мельтешение было заметно даже под безразмерной пуховой курткой.
— Блять! — выругался Твик. Клайд продолжил украдкой смотреть на одноклассника в ожидании пояснений, но их не последовало. Либо Твику было тяжело говорить в таком состоянии, либо он просто не хотел делиться личным. Хрен знает, что в голове у такого, как он.
— Поссорились — бывает такое, — пожал плечами Донован, когда пауза затянулась. На самом деле его мало удивляло случившееся: эти два гея могли обниматься каждую перемену, воркуя, как голуби, а могли ругаться так, что стены тряслись. Типичная пара, если не считать, что это два парня. Два его друга.
Твик ответил на услышанное лишь громким сопением. Из-за мороза дышать носом практически не удавалось, холодом обжигало рот, горло, грудь. Вырывающийся пар застилал глаза, как туман. Впрочем, Твик дорогу и без того практически не различал. Видел перед собой лишь выражение лица Крэйга, слышал лишь его надрывное: «Я просто не хочу тебя, ясно?!»
По правде Твик даже подумать не мог, что это будет настолько обидно. Он знал, что с их отношениями что-то не так, знал, что Крэйг неспроста сторонится его, когда они оказываются наедине, но не мог предположить, что дело в… омерзении? В полном отсутствии влечения. «Я просто не хочу тебя». Действительно «просто».
— Я совсем урод?! — крикнул Твик, остановившись.
Клайд, опешив от того, с какой претензией лично к нему это прозвучало, остановился тоже, обернулся к Твику, окинул взглядом. И что ответить? Доновану парни не нравились, но если и нравились бы, то Твик точно не был бы в числе симпатичных ему. Твик — недоразумение. Дерганое, чрезмерно шумное и абсолютно непредсказуемое создание. Он привлекал к себе всеобщее внимание, лишь открывая рот, из которого чаще всего доносился несусветный бред. Твик не раз становился причиной, по которой ребятам приходилось краснеть и стыдливо опускать глаза, потому что его вызывающее поведение раздражало или пугало нормальных людей. Твик неудобный. И Твик совсем урод.
— Чувак, я не…
Нервно дрогнувшие губы Твика искривились в подобии оскала. А сам весь скривился так, будто вот-вот заплачет. Его трясущиеся руки поднялись к застёжке пуховика.
— Посмотри! — истерично рявкнул он. — Посмотри!
Твик не сомневался: Крэйгу нравилось проводить с ним время (тот сам говорил, что вместе им здорово). Такер и улыбался при нем так, как никогда в школе и при других друзьях. Поэтому соответствующий вывод напрашивался сам собой…
— Что не так?! — проорал Твик, скрюченными пальцами кое-как расстегнув молнию. — Что?! — Он вцепился ногтями в пуговицы рубашки. Да, неопрятен иногда. Да, худощав. Но разве это так важно, когда человек нравится? Видимо, да. Видимо, быть сексуально привлекательным — это какая-то особая черта, Твику несвойственная.
Клайд ошарашенно уставился на него. Твик раздеться прямо здесь собирается? Судя по всему, да! Оголилась узкая грудь юноши, выпирающие рёбра, кожа на которых мгновенно покрылась мурашками от холода, белый живот. Твик потянулся к ремню брюк.
— Чел, с ума не сходи! — Выйдя из ступора, Клайд подскочил к нему, оторвал сведенные судорогой руки, почти намертво вцепившиеся в пряжку. Охренеть сколько силы в дряблых мышцах этого мелкого психа. — Хватит, ну! — повысил голос он, чтобы докричаться до тихо ноющего парня.
Запахнув рубашку Твика, Клайд спешно застегнул его пуховик и огляделся. Выглядели они со стороны наверняка чертовски странно. Пиздец. Что за еблан?!
Твик неотрывно смотрел на Донована, тщетно пытаясь поймать взгляд того.
— Знаешь, как я стараюсь нравиться Крэйгу? — проскулил он скрипуче и сорвался на крик. — Очень!
— Успокойся, — шикнул на него Клайд.
Ох, лезть в отношения этих педиков не хотелось абсолютно, а Твик так и норовил получить какую-то поддержку от близкого друга. Нет уж… Пусть сам справляется. Клайд не нанимался психотерапевтом к этому долбоебу!
— Пошли. — Клайд взял Твика за локоть, чуть толкнул вперёд. Тот словно увяз в снегу, но все же, сделав усилие, двинулся вперёд. Происходящее с ним походило на немую истерику, рвущую изнутри в клочья, но снаружи отзывающуюся лишь непроизвольными вздрагиваниями, стонами. Держать его за руку Клайд не продолжил.
— Он не гей, может? — зажмурившись, спросил Твик. Будто от неутешительной правды можно спрятаться!
Виски сдавило тупой болью от зазудившего в голове ответа на собственный вопрос: для Крэйга Твик всего лишь друг, и неважно, кого предпочитает тот. Друзей обнимают, но с ними не спят. Друзей не хотят. Крэйгу нравится кто-то ещё. Девушка, может. Может, парень. Вообще насрать! Кто-то, кто не Твик!
Донован лишь покачал головой. Он бы ни за что не посчитал друга детства педиком, если бы тот не стал, повзрослев, слишком уж внимательным по отношению к своему горе-партнеру. Поначалу это провоцировало навязчивое и очень глупое нежелание поворачиваться к Такеру спиной (на всякий случай), а затем возникло более разумное недоумение: с чего бы Крэйгу терпеть возле себя это больное нелепое существо? Заинтересованность того Твиком казалась извращением, как если бы ему нравились, например, собаки. Так и хотелось спросить: чувак, ты в себе? У тебя правда стоит на это? Впрочем, судя по обрывкам фраз, доносившимся из туалета, возле которого Клайд случайно оказался, не так уж Такер фанател от своего парня. Поделом!
Твик издал какой-то звук, похожий на тихий вой. Клайд обернулся к нему, обратил внимание на слезящиеся глаза, но так ничего и не сказал. Жалость подобные зрелища в нем никогда не вызывали. Он чувствовал только угнетение, будто находился рядом с психбольным. Так и было, собственно.
— Дело во мне, — сдавленно произнёс Твик, озвучивая какую-то свою мысль, сгенерированную воспалённым мозгом. Он задышал чаще, натужнее. Веки распахнулись шире, делая выражение болезненно осунувшегося лица более безумным.
Так. Хреново как-то это выглядит.
Клайд бросил взгляд на уже виднеющийся дом Твиков. Немного пройти, и не нужно будет ебаться с этим чокнутым уродцем…
— Ну-ка! — Он обнял Твика за плечи, чтобы ускорить того, но юноша сбросил с себя чужие руки, нервно дёрнувшись, и вскрикнул так, будто его резанули ножом.
Донован опасливо отстранился. Твик тоже. Сердце его застучало сильнее, похолодевшие конечности охватила дрожь, и беспричинный страх сдавил грудь.
— П-подожди, — испуганно выдохнул Твик, попятившись. Непроизвольно вскинул руки, опустил. Обнял себя настолько сильно, чтобы заболели мышцы спины. Страх не ушёл — возрос многократно.
Сквозь тысячу поверхностных вдохов в секунду он попытался сделать один глубокий, но то ли воздуха не хватало, то ли легкие не слушались. Захрипев, Твик сморщился, широко открыл рот.
— Один! — крикнул он, сжимая пальцами куртку. — Два! Три!
Не работало это дерьмо никогда! Когда становилось страшно, сраные вдохи на четыре счета и столь же сраные выдохи делать не удавалось. Бесполезно все!
Паника подступила к горлу горьким комом рвоты. Твик скривился.
— Ты чего? — Клайд подавил в себе альтруистическое желание подойти ближе, когда Твик поднял глаза. Какой-то очередной стремный приступ. Лучше не трогать: хуй знает, чем это обернётся.
— Это п-пройдет… — процедил Твик сквозь сжатые зубы. Господи. Должно было пройти! Не будет же кошмар длиться вечность, хотя и сейчас казалось, что лучше сдохнуть.
Донован поежился. Блять. Насколько же этот уродец больной!
— Жди тут, ладно? — скомандовал он, махнув рукой. Что-то предпринять было нужно, иначе долбаный Такер шкуру с него спустит.
Твик попытался ответить, протянул скрюченные руки к Клайду, но тот, поморщившись от отвращения, рванул к дому одноклассника, попутно молясь, чтобы там оказался хоть кто-то. Бля, угораздило же ввязаться!
Добравшись до двери, он начал барабанить по ней.
Минуты тишины, нарушаемой довольно отчетливо слышимыми стонами Твика, тянулись мучительно долго, а затем заскрипел проворачивающийся замок, и Клайд облегченно вздохнул.
— Там Твику плохо! — выпалил он, как только дверь открылась и перед ним возник высокий силуэт Ричарда Твика.
Не дожидаясь объяснений, мужчина отодвинул юношу и выглянул на улицу.
— Паническая атака? — спросил он.
Клайд пожал плечами. Он ебет что ли, что с этим психопатом?
Не закрывая входную дверь, Ричард метнулся к комоду, достал что-то оттуда, сунул в карман брюк, вернулся обратно и начал торопливо обуваться. На свитер он ничего не надел, несмотря на минусовую температуру, прошёл мимо Клайда, бросив короткое:
— За мной.
Донован скривился. Просто прекрасно, блять! Вообще-то он собирался свалить отсюда нахрен!
Ричард настиг съежившегося посреди тротуара сына быстро, но остановился приблизительно в метре от него.
— Твик, мальчик мой, — мягко позвал он. Поспешные шаги сменились крадущимися.
Юноша поднял на отца затравленный взгляд, и его розовые от мороза щеки побелели. Он отшатнулся от родителя, помрачнев, будто увидел монстра.
— Нет, — невнятно пролепетал Твик, заставляя себя двигаться, несмотря на оцепенение. Кажется, страх его стал вполне обоснованным. — Пап, н-нет. Это не то… Не н-надо. Все п-пройдёт…
— Спокойно, сынок. — Ричард выставил перед собой руки так, будто бы перед ним бешеный зверь, который вот-вот набросится, сделал пару решительных, но небольших шагов. — Бояться нечего. Я дам тебе лекарство, и все будет хорошо.
Под глазами Твика пролегли глубокие чёрные тени.
— Нет! — Лицо его исказило этим отчаянным криком. — Не хочу!
Он попытался двинуться назад быстрее, но тело не подчинялось. Он нелепо попятился, скользя по утоптанному снегу. Сделал несколько шагов и упёрся спиной в фонарный столб. Твик вздрогнул, как от удара током.
Воспользовавшись секундным замешательством ребёнка, Ричард мгновенно нагнал его, схватил за плечи.
Твик заорал. Истошно. Как от страшной боли или ужаса.
Лицо его стало красным, по щекам покатились слёзы.
— Не надо! — до хрипа сорвался вопль Твика, кромсающий в лоскуты барабанные перепонки. Кажется, из окон выглянули соседи. Находящиеся на улице люди обернулись на шум.
Ричард развернул невпопад дергающего конечностями парня к себе спиной с такой легкостью, будто делал это каждый день, заломил его руки, чуть нагнул, когда Твик попытался начать махать ногами. В итоге взрыхлил ботинками снег, замотал головой, завывая, как зверь, угодивший в капкан.
— Помоги мне! — глянув на Клайда, строго повелел отец Твика.
Донован чуть было не послал его вслух. Мелькнула мысль, что не только Твик в край ебанутый, но и вся его семейка: какой отец в здравом уме будет с таким ледяным безразличием относиться к столь жуткой истерике сына? Хотя, может, он помочь пытается? Клайд приблизился, морщась от боли в ушах, разрываемых иступленный криком одноклассника.
— Подержи. — Ричард кивнул на руки Твика, которые безжалостно выворачивал настолько, что кисти того доставали до лопаток.
Ебать! Клайд подошёл, взялся за запястье Твика. Тот дернулся — пришлось сжать.
Отец юноши сразу же потянулся свободной рукой к своему карману.
Сухожилия Твика под ладонью Донована запульсировали. Очень странное чувство! Очень! К горлу подступила тошнота.
Ричард достал блистер с маленькими белыми таблетками. Клайд различил надпись «клоназепам» на неповрежденных участках блестящей упаковки. Впервые видит… И только интуиция подсказала, что это наверняка какое-нибудь успокоительное или вовсе транквилизатор. Как для животного.
— Папа, нет! — давясь слезами, прокричал Твик, подавшись вперёд. Клайд заломил его руку сильнее (что поделать!), и крик превратился в протяжный стон. Слабое тело Твика непроизвольно согнулось пополам, чтобы снизить давление на выкрученные плечи.
Ричард чуть сместился, поймал мотающуюся из стороны в сторону голову сына, надавил на его щеки пальцами.
— Открой рот, — грубо скомандовал он. — Открой!
Твик стиснул губы так, что они превратились в полосу. Вопли сменились утробным мычанием.
— Давай же! — зло рявкнул Ричард. Кажется, он причинил Твику боль, потому что лицо того в какой-то миг скривилось, в беззвучном крике открылся полнящийся слюнями рот.
Мужские пальцы придавили его язык, втолкнулись внутрь, достали до самой глотки. Твик глухо кашлянул, позеленел. Резко развернув юношу, Ричард задрал его голову, прижал к себе, уперев в свою в грудь затылком. Клайд отступил.
— Пиздец… — ошалело произнёс он. Ричард бросил на него взгляд, не выражающий толком ничего: ни осуждения, ни понимания.
Вяло отбивающегося Твика отцу пришлось держать ещё с минуту, пока его покрытое каплями пота лицо не стало расслабляться, пока не обмякли напряженные до предела мышцы. Затем Ричард неторопливо опустил голову юноши, как-то механически пригладил взмокшие волосы того и, не обращая внимания ни на чужие любопытствующие взгляды, ни на состояние Клайда, которого била дрожь, повёл сына в сторону дома, обхватив за плечи.
Клайд проследил за ними и только через несколько секунд, посвящённых глубоким вдохам, понял, как сильно устал. Непривычная тишина резанула по ушам. И вроде это все было оказанием помощи, но руки трясло от необъяснимого волнения так, словно он совершил что-то противозаконное. Бешено колотилось сердце. Если Твику дали успокоительное, то и ему самому оно не помешало бы тоже.
Клайд спрятал ладони в карманы куртки, сжал попавшийся под руку телефон. Стоило бы известить о случившемся Крэйга. Возможно, Твику именно Такер и нужен сейчас больше всего, ведь его приступ наверняка спровоцировала их ссора…
Клайд вытащил телефон, посмотрел на экран. Пальцы по-прежнему помнили грубое прикосновение к ледяной руке Твика и то, как сминалась от нажима кожа того. Наверняка на запястьях останутся синяки… Впрочем, разве с таким можно иначе? Конченный! Место его в психушке!
Донован напечатал короткое сообщение и отправил.
Клайд: Твик дома