***
Кайл всматривался в окна своего дома, следя за горящими в них огнями так пристально, что в какой-то момент начали болеть глаза. Он был неподалеку. Наблюдал за молчаливой обителью Брофловски с другой стороны улицы, лелея одну единственную мысль, занимавшую ум: вот-вот восторжествует справедливость! Бог, в котором Кайл засомневался, сделал все, чтобы открыть ему глаза на истину, и теперь руками своего верного подданного свершит правосудие. Это воодушевляло и заставляло улыбаться. Кайл провел на улице… Он не знал, сколько провел времени на улице. Пожалуй, немало, учитывая, как сильно замерзли ноги и руки, но разве ж это было важно? Остудить разгоряченную кровь не могло ничто. Хотя кое-что все же смогло. От количества нахлынувших разом чувств Кайл растерялся, когда разглядел знакомый силуэт, буквально вываливающийся из машины, припаркованной у дома. Как он не понял сразу, чья она? Возникшее желание догнать Марша, чтобы просто побыть рядом в последний раз, толкнуло Брофловски шагнуть вперед. Но он одернул себя. Стэн идет к Венди — ему ни к чему сейчас друг. Перед глазами почему-то отчетливо как никогда возник образ Стэна, медленно движущегося поцелуями по обнаженному телу Венди вниз. Вот он разводит ее ноги, цепляется пальцами за белье. Вот входит в нее, скрадывая вскрик с ее губ своими. Вот движется внутри увереннее и увереннее с каждой сладострастной секундой, еле слышно мыча от удовольствия. Желчная злость, сотрясающая тело, стала еще ощутимее. Колючая ревность, оказалось, никуда не исчезла. Не исчезла единственная слабость. Кайл тряхнул головой. Нельзя было отвлекаться сейчас. Свечи в меноре, стоящей на окне в гостиной, стали заметно короче. Им, судя по всему, оставалось гореть минут пять — это Кайл знал почти наверняка: он наблюдал за ебаными огнями каждый год на протяжении всей своей жизни. Тратил время на потакание извращенным прихотям Шейлы Брофловски, не понимая простой правды: Богу не важны условности! Когда Стэн скрылся из вида, сконцентрироваться на реализации задуманного стало проще. Оглядевшись по сторонам, юноша двинулся через дорогу к дому. Праздничной атмосферы, царящей на улице, он не замечал. Внешний мир существовал отдельно от мира семьи Брофловски, как и всегда. Кайл остановился у пикапа Стэна, мельком глянул на покоящееся у подножия сидений ружье и сфокусировался на мутном отражении в окне. Брофловски мог бы поклясться, что перед ним незнакомец: бледный парень с темным и очень пугающим взглядом. Вот только это был он сам, и он прекрасно понимал, почему теперь смотрит так. Ключи в кармане куртки Кайла загремели, но дверь в дом открылась бесшумно, и несколько столь же бесшумных шагов привели его в погруженную во мрак гостиную. По остуженному ветром воздуху скользнули тонкие струйки дыма: погасли свечи. Кайл замер, прислушиваясь. Тишина. После зажжения ханукии старшие Брофловски обычно ложились спать. Таково было правило, и Шейла жестко наказывала за его несоблюдение. Мальчикам в этой семье не полагалось вечерами ни играть в компьютерные игры, ни даже читать. Традиции для них становились наказаниями. Что ж, Шейла сегодня ответит и за это. Кайл поднялся по лестнице. Кажется, он даже дышать перестал, чтобы не нарушать царящее безмолвие. Если бы несколько дней назад его встретила эта тишина, а не разъяренная мать, абсолютно все бы было иначе… Была бы жива Кэрол Маккормик, и, наверное, сейчас Кайл зашнуровывал бы коньки, готовясь провести ночь в компании друзей. Но все сложилось совсем не так. В темном коридоре Кайл замер, оглядывая закрытые двери. Спальня родителей. Его комната. Комната Айка. Айк. В возрасте одиннадцати лет Кайл беспрекословно верил матери так же, как сейчас верил ей его младший брат. Мелкий засранец из-за этого натворил херни, но Кайл не мог злиться на него. За ребенка ответственна мать. Об этом жена адвоката вспомнит скоро тоже. Кайл, подойдя, приоткрыл незапертую дверь, ведущую в комнату Айка. Тот сразу же сунул под подушку телефон, успевший осветить перепуганное лицо, но делать вид, что спит, однако, не стал. Страх сменился глубочайшим изумлением, когда мальчик узнал в незваном госте не маму, а брата. Кайл предусмотрительно приложил палец к губам, чтобы сдержать рвущиеся из груди Айка слова. Жестом поманил его к себе. Айк, не переставая смотреть на брата, оторопело поднялся с кровати. Кайл, вытянув руку, чтобы помочь ребенку передвигаться по темноте, взял его за плечо, когда тот приблизился. — Что случилось? — хмурясь, тихо спросил Айк. Кайл в ответ лишь отрицательно покачал головой: мол, все в порядке. Улыбнулся. Маленького глупого брата он любил, каким бы тот ни был, и это всколыхнувшееся чувство лишь усилило уверенность в правильности принятого решения. Пусть и будет больно слышать детский плач. Притянув брата к себе, Кайл порывисто обнял его, прижав к щемящему сердцу. Не факт, что удастся сделать это позже. — Оденься и жди меня на улице, — отстранив от себя мальчика, шепотом сказал Кайл. — Зачем? — спросил тот, не повышая голоса. Кайл провел холодной рукой по еще совсем по-детски пухлой щеке брата. — Так нужно, — улыбнулся он. — Я хочу извиниться перед родителями. — Едва сдержал внезапно сдавивший грудь истеричный смешок. — Сделаю им сюрприз. Немного пораздумав, Айк согласно кивнул. Кажется, перспектива воссоединения семьи его обрадовала, хоть лицо его и продолжало быть строгим. — Возьми теплую одежду и бегом вниз, — скомандовал Кайл, продолжая говорить тихо-тихо, и огляделся. В глаза бросилась стоящая у окна менора, на которой, несмотря на отвращение, он задержал взгляд. Айк метнулся к шкафу. Собрав в охапку нужные вещи, подошел к кровати, поднял подушку, чтобы взять телефон. Кайл, резко подавшись вперед, перехватил его руку. — Это оставь, — прозвучало чуть грубее, чем хотелось бы. Плохо. Айк заметно напрягся, но возражать все-таки не стал. Оставил телефон лежать на простыне и направился к двери. Кайл проследил за тем, как брат выходит из комнаты, как идет по темному коридору к лестнице, как начинает спускаться. На полпути тот обернулся, встретился с ним взглядом и, кажется, ободряюще улыбнулся. Горло Брофловски заболело от вставших поперек слез. Он сжал кулаки, впился ногтями в ладони, чтобы сдержать начавшие расползаться в плавящейся жаром голове мысли. Одну мысль. Ту самую, что привела его сюда. Эти мучительные секунды тянулись бесконечно долго, и все же, в конце концов, Айк скрылся за ступенями лестницы. Стало легче. Кайл выдохнул скопившийся в легких воздух, вернулся в комнату брата, уже имея четкий план действий. Сюрприз для Шейлы он начал готовить с того, что распахнул дверцы шкафа. У каждого из Брофловски хранились среди вещей принадлежности для зажжения ханукальных свечей. Небольшую закупоренную бутыль с маслом, которое не использовали уже давно, предпочитая свечи, Кайл нашел почти сразу. Забравшись чуть глубже, нащупал и коробок спичек. Выходя, захватил с собой и саму менору. С Ханукой, блять! Юноша остановился напротив спальни родителей. Ведущая в нее дверь показалась ему вратами в Ад. Разве что огонь не полыхал, но это поправимо. Убеждаться в том, что Шейла и Джеральд спят, заглядывая в их комнату, Кайл не стал. Он подошел к стоящему у ближайшей стены комоду, расположил все вещи на нем, уперся руками в боковую стенку, надавил. Шкаф поначалу не поддался, но, как только резко сдвинулся с места, медленно пополз по полу. Раздавшийся шум Кайла не взволновал: еще чуть-чуть, и станет все равно, проснутся ли родители. Когда дверь спальни оказалась загорожена, Брофловски отступил на несколько шагов, чтобы оценить свою работу. Эмоций он не испытал никаких, несмотря на избыток адреналина в крови, истерично бьющейся в венах. Не было страха. Не было восторга. Только методичные действия. Уперев основание меноры в комод, Кайл зажал дверную ручку между рожками. От запаха масла, расплескивающегося по поверхности комода, заслезились глаза, и Брофловски перестал различать хоть что-то вокруг, кроме тягучей струи, тянущейся от бутыли в его руках. Темные кляксы образовались на двери, на стенах. Тяжелые капли обрушились на пол. Через какое-то время в этих блестящих разводах отразилась вспыхнувшая спичка. — Веселой Хануки.***
По светлым от количества фонарей и мерцающих на каждом углу зазывающих вывесок, обнесенных гирляндами, улицам Крэйг шел к самому шумному месту в городе, хотя, казалось, гудел каждый сантиметр Южного Парка. До городского катка было еще неблизко, но играющая там музыка уже становилась слышна, уже становились различимы расчерчивающие небо огни прожекторов. Испорченное последними событиями настроение Крэйга заметно улучшилось. Лаура Такер почти согласилась с аргументами сына в защиту Твика и почти согласилась все же приютить того на время каникул. Наверное, сказалось то, что дети весь день провели рядом с ней, не стремясь куда-то сбежать, а помогая готовить праздничный ужин. Крэйгу и Трише оставалось теперь еще лишь раз надавить на жалость, чтобы мама однозначно сказала «да». А уж втроем выпросить разрешение у расслабленного алкоголем Томаса (именно таким он и бывал на Рождество) они смогут. Положение вещей Крэйга определенно радовало. А еще безмерно радовала перспектива после посещения катка провести время с Твиком вдвоем дома у того. Такер даже пообещал себе, что будет исполнять все желания парня. Может, Твик захочет играть в Dark Souls до рассвета: он эту игру любил больше остальных. Может, захочет болтать ни о чем, лежа на кровати и глядя через окно на небо. Может, они вовсе лягут спать, как придут. В любом случае ночь будет такой, как пожелает Твик. Крэйг ради этого готов был выложиться на все сто. Когда Такер достал телефон из кармана, чтобы посмотреть время, экран встретил его отображением проигрывающейся сейчас в наушниках песни — никаких уведомлений. Сообщения, посланные им Доновану остались непрочитанными. В принципе, ничего удивительного. Вероятно, в суматохе Клайд попросту не заметил их. А катализатором этой самой суматохи вполне мог стать Твик, если предстоящее посещение катка вдруг показалось ему стрессом. В своей непредсказуемости Твик очарователен для Крэйга, но не для остальных, и это, конечно, понятно. Такер твердо решил, что в знак благодарности за помощь притащит Доновану ящик пива или бутылку чего-то более крепкого. Разопьют на каникулах, смотря спортивный канал или залипая в приставку. Будет, пожалуй, здорово. У катка, как выяснилось, собралась толпа. Ко входам тянулись длинные очереди из желающих покататься. Группы в количестве не менее человек пяти толкались возле бесчисленного множества лавок с аппетитно пахнущими угощениями. Расположившиеся у изгороди наблюдали за теми, кто уже умело или не очень умело покорял лед. Взрослые. Подростки. Дети. Половина города точно была здесь. Крепче прижав плечом к ребру шуршащие пакеты с кигуруми и поправив висящую на плече сумку с коньками, Крэйг начал продвигаться сквозь весело гудящую толпу. Атмосфера заряжала позитивом даже такого закостенелого скептика, как он. Идея с костюмами перестала казаться идиотской. Захотелось поскорее увидеть друзей в них и Твика, сделать пару фоток на память и начать, наконец, кататься. — Крэйг! Юноша, чудом расслышав свое имя в гуле голосов, заглушающих даже звучание музыки, обернулся, вытаскивая ставшие бесполезными наушники. Сначала подумал, что показалось, но нет: через лес тел к нему с упорством пробирался Баттерс. — Привет, — устало выдохнул Стотч, остановившись перед одноклассником. Довольным он не выглядел, что неожиданно: Рождество же — все должно было складываться идеально. — Хоть ты пришел. Крэйг недоуменно хлопнул черными ресницами. — Ты о чем? — спросил он и снова глянул на время. — Все уже давно должны были собраться. — Именно, — всплеснув руками, разочарованно буркнул Баттерс. — Стэн, как ты знаешь, не придет. Кайла до сих пор нет. У Кенни… — Он осекся, мрачнея. — Кенни, в общем, вряд ли придет. — Голос его стал прежним. — У Клайда весь день отключен телефон. Здесь только я и Токен. Крэйг нахмурился. Что-то в рассказе Лео показалось ему странным… Не что-то. Все. Поведение друзей, жаждущих повеселиться на Рождество, и, главное, то, что Клайд перестал выходить на связь именно в тот день, когда в его доме остался Твик. — А Твик где? — кстати, спросил Баттерс. Собственно, тот же вопрос задал себе и Крэйг. Он разблокировал оставшийся в руках телефон и набрал давно выученный наизусть номер. На экране высветилось улыбающееся лицо светловолосого юноши и зазвучали гудки. — Твик с Клайдом, — скорее, самому себе, а не Баттерсу, сказал Крэйг, пытаясь убедиться, что все в порядке. Иначе и быть ведь не могло. Однако с каждой проходящей в ожидании секундой уверенности становилось все меньше. Номер Донована недоступен, Твик не отвечает. На совпадение не слишком похоже. Убрав телефон в карман, Крэйг сунул в руки Баттерса пакеты и сумку с коньками. — Я пойду за ними, — бросил он, из-за нарастающего беспричинного беспокойства едва отдавая себе отчет в том, что делает. Он представлял, что уже находится у порога дома Клайда, где Твику всего лишь стало нехорошо. Или парни заигрались, может. Клайд же позвонил бы обязательно, случись что-то совсем ужасное. Растолкав загораживающих ему путь людей, Крэйг двинулся прочь от катка. Шаг его, будто подстроившись под ритм сердца, довольно скоро сменился бегом.***
— Знаешь, в тот момент мне показалось, что больше нет не только матери, но и отца. Он как будто бы… — Клайд поднял взгляд к потолку, — как будто просто исчез. Иногда я даже не знал, дома папа или нет, потому что он… — юноша горько усмехнулся, — никаких признаков жизни не подавал. Прикинь? Ебаный манекен по имени Роджер. Меня это все, конечно, расстраивало одно время. Потом — привык. — Он пожал плечами. — Насколько это было возможно для мальчика десяти лет. — Клайд мельком глянул на Твика снизу вверх и продолжил покручивать в руках кухонный нож. Лезвие приятно царапало кожу на кончиках пальцев, а рукоять массировала центр ладони. — Такая вот история, — выдохнул он. — Грустная история. Не издав ни звука, Твик вжался в изголовье кровати, на которой сидел, обхватив руками исцарапанные колени. Он неотрывно следил за расположившимся перед ним на полу юношей, все еще надеясь, что вот-вот удастся проснуться, и сводящий с ума страх останется в привидевшемся кошмаре. Но нет. Клайд продолжал что-то самозабвенно рассказывать, не обращая внимания на одноклассника, едва умудряющегося дышать сквозь пузырящиеся кровавые сопли, дрожащего и изводящегося ожиданием секунды, которая станет для него последней. Боже, скорей бы! Хотя бы ощущений больше не будет никаких: ни боли, стихающей только для того, чтобы вспыхнуть вновь, ни ужаса, скручивающего живот до острого желания вывернуться наизнанку. — Помню, в школе меня поддерживали учителя, — продолжил Клайд. — Друзья тоже. Крэйг ночевать сюда приходил, отвлекал всячески. А потом появился ты. Твик замер. Заледеневшее от страха сердце провалилось. Конец, о котором он мечтал, вдруг оказался так близко, что жить захотелось сильно, хоть кричи. Однако связки ему не подчинялись, да и промокшие насквозь от слюней его же трусы во рту не позволили бы заговорить. — Тебя очень много, Твик, — поморщившись, заметил Клайд. — Ты шумный, мельтешащий. — Его недовольство сделало будто бы пошедший рябью воздух тяжелым. — Ты не такой, как другие. Слишком эмоциональный. Слишком… Твик пробубнил что-то в ткань, забивавшую рот. Бездействие казалось равносильным суициду. Если не попытаться прекратить все это, ему однозначно пизда. Друг, оказалось, ненавидит его. То ли Донован просто чокнулся нахуй, что еще хуже: с таким не договориться. — Что? — Клайд нахмурился, не расслышав слов товарища, а затем усмехнулся, будто только сейчас вспомнил, что Твик не может говорить. Он поднялся, шагнул вперед. Твик, захныкав, дернулся. Зря он дал о себе знать. Может, Клайд забыл бы о его существовании. Приблизившись, Донован положил нож на кровать и грубым движением выдернул перепачканный кровью кляп. От заболевших зубов Твика тонкие струйки розовой слюны потянулись следом за тканью и растеклись по рубашке — единственному, что на нем осталось. — Я ничего тебе не сделал, — поспешил проговорить Твик, несмотря на то, что онемевший рот показался наполненным раскаленными иглами. — Отпусти меня. Пожалуйста, отпусти. Пожалуйста. Клайд от недовольства скривился, закатил глаза. — Пожалуйста! — Мольбы превратились в лепет. Твик был уверен, что, чем больше он скажет, тем скорее освободится. Господи, пусть так и будет! — Я никому ничего не скажу. Прошу. Донован, высокомерно хмыкнув, скрестил руки на груди. Он заговорил, и Твик сразу же замолчал. — Думаешь, меня волнует, что и кому ты скажешь? Ты больной, Твик. — Голос юноши заскрипел от злости, и Твик рефлекторно зажмурился, готовясь к удару. — Тебе никто не поверит. Боль не последовала, и Твик несмело поднял взгляд на возвысившегося над ним. — Я сделаю, что хочешь… — тихо произнес он. Может, это хоть поможет. Стало казаться, что можно пойти на все, лишь бы эта пытка умопомрачающим страхом прекратилась. Боль не была так мучительна, как заставляющий плакать без остановки ужас. Сколько времени уже это длится? Твик не знал. Знал только, что мозг его плавился бесконечно долго. — Я хочу, чтобы ты заткнулся! Пощечина, обжегшая кожу, уложила обессилевшего Твика на кровать. Он прижал здоровую руку к лицу, и снова начал давиться слезами. — Хватит ныть, ебаный псих! — выкрикнул Клайд, и от его тона по телу сжавшегося, как эмбрион, юноши побежала дрожь. — Ты не человек — кусок дерьма! Я не собираюсь относиться к тебе так же, как к другим! От лихорадочной дрожи мышцы заныли. Твик закусил собственный кулак, придвинув руку к губам, чтобы не издавать звуки, чтобы оставаться незаметным. — Я и не отношусь к тебе так же, как к другим, — уже спокойнее констатировал Клайд, но от его ласкового голоса и последовавшего за сказанным прикосновением по телу побежали мурашки. Он сжал плечо Твика и потянул вверх, как бы говоря тому, что нужно подняться. Превозмогая головокружение, Твик заставил себя перенести вес на ноги и сел на край кровати. — Я один вижу в тебе то, чего не видят остальные, — строго обозначил Клайд, наклоняясь, чтобы смотреть юноше в глаза. Пальцы его продолжали безжалостно впиваться в чужие плечи. — Все хотят сделать тебя обычным, заткнуть тебя. Даже Крэйг. — Донован хищно улыбнулся. — Он подсунул тебе какую-то дрянь вчера, помнишь? Помнишь? — громче и злее спросил он. Твик истерично закивал на всякий случай. Глаза Клайда округлились. Он, выпрямившись во весь рост, ударил себя по груди. — Только я всегда пытался вернуть тебе способность чувствовать, — с гордостью заявил он. — А боль чувствовать легче всего, ты же понимаешь? Бегающий по силуэту одноклассника взгляд Твика сместился. Он посмотрел на окно. До свободы было так близко, что от этого почти становилось радостно. Чувство эйфории внутри надулось, как воздушный шар. Твику хотелось оказаться у окна. Больше всего на свете хотелось оказаться у ебаного окна! Открыть его, выбраться. И похуй, что второй этаж, когда живая улица совсем рядом… Сердце застучало в груди так, что перед глазами поплыло. Твик опустил взгляд на свои дрожащие ноги, уперся ладонями в кровать под собой. Сделав вдох, юноша сорвался с места, бросился к окну, не видя сквозь застлавшую глаза пелену вообще ничего, ничего не слыша, кроме лихорадочного стука крови в висках. — Помогите! — проорал он, срывая горло. Непослушные пальцы вцепились в пластиковую раму, кулаком удалось ударить по стеклу, когда чужие руки тисками сдавили талию, потянули обратно в Ад. Истошный вопль превратился в животный вой. От охватившего ужаса затошнило, и Твик ощутил вкус рвоты во рту. Грубый толчок повалил на кровать. Удар грудью о матрас вышиб воздух из легких Твика, и это дезориентировало, но лишь на долю секунды. Взвизгнув из-за боли, сдавившей закостеневшие мышцы, Твик поднялся на четвереньки, рванул вперед. Слезть с ебучей кровати и добраться до ебучей двери! Только слезть… Недалеко совсем! Чуть-чуть, и все кончится! Пальцы Клайда сомкнулись на лодыжке, и Твик, потеряв равновесие, нырнул вниз, повалившись с края. Чудом он не ударился, но было бы лучше нахуй расшибиться о пол. Словно выбравшийся из-под кровати монстр, Клайд за ногу потянул Твика к себе. — Нет! — выкрикнул тот, вцепившись в простыню пальцами до боли под ногтями, но бесполезно. Ткань предательски потянулась в преисподнюю следом за ним. — Заглохни! — Резко дернув, Клайд стащил тощее тело одноклассника с кровати. Твик подался вперед снова в какой-то отчаянной попытке убраться отсюда во что бы то ни стало, но удалось лишь встать на колени. В следующую секунду тяжелый удар, обрушившийся на лопатки, свалил его. Твик упал грудью на кровать. Донован навис над бьющимся юношей и вжал его голову в скомкавшееся одеяло. Надрывные визги превратились в сдавленный вой. — Я тебя придушу, если не заткнешься! — выходя из себя, рявкнул Клайд и надавил на затылок Твика сильнее. Еще чуть-чуть и шея того с хрустом надломится. Несвязные подергивания конечностей Твика стали отчаяннее. Он застучал кулаками по кровати, завывая. Клайд ослабил хватку, чтобы дать воздуху попасть к лицу дерганного психа. Жадный вдох ртом! Воздух только-только заструился живительными ручейками по организму, как вес чужого тела выдавил его из легких. Клайд коленом наступил на поясницу Твика, заставляя того хрипло вскрикнуть. Пусть ноет, но не шевелится лишний раз. Выбора у Твика и не осталось. Клайд выдохнул, почувствовав, как распирает безудержным восторгом грудь. Еще раз, чтобы успокоиться. В этот раз он заметил, как по паху разлилась сперма. Блять. Снова это… Бесконтрольность бесила до дрожи, то ли это просто тело сотрясало оргазмом. Сморщившись, Клайд засунул руку в штаны, чтобы убедиться, правильно ли понял, что случилось, но прикосновение к вязкой жидкости не дало повода сомневаться. Возникшее чувство обиды помутило рассудок. Твик должен был подчиняться ему, а не доводить до такого, не делая при этом ничего. Поерзал под ним немного, повизжал — всего-то! Какого хрена Клайд не может испытать удовольствие нормально? Почему вынужден из-за ебаной возни с ебаным психом кончать незаметно для самого себя? Раздражение сменилось злостью. Твик должен был ответить за херню, которую устроил. Неторопливо слезая с бессильно распластавшегося по кровати тела, Клайд взял руку Твика в свою, завел за спину, заламывая, чтобы лишить того возможности двигаться. Твик пискнул от боли, онемением разлившейся по плечу и лопатке, но воспротивиться не смог. Малейшее движение — и его руку выкручивало, как будто она оказалась в винтах какого-то жуткого механизма. Блять, за что? А потом время остановилось. Чужое несмелое прикосновение к ягодицам всколыхнуло такой ужас, что тело и мозг парализовало на несколько секунд. Мелькнула здравая мысль, что все это лишь показалось, но рука Клайда стала двигаться увереннее, бесцеремоннее сминать кожу, будто изучая. — Нет, — ошалело выдохнул Твик. — Только не… Клайд, нет! — Голос его стал неузнаваемо грубым, будто связки поломались. — Ты же на всю школу орал, что хочешь поебаться, — раздраженно прошипел Клайд, скалясь от поглощающего все больше безумия. То ли радовало предвкушение обретения полного контроля над двинутым уродом, отзывающееся рвущим штаны стояком. А ведь он только-только кончил и готов снова… Что ж, тем легче будет втиснуться в крошечную дырку перед собой. Донован чуть отстранился, чтобы справиться со штанами. Тонкая рука Твика, оставшаяся в его пальцах, выгнулась практически неестественно. Худощавое тело пошло ходуном, и комната наполнилась сдавленными полукриками-полухрипами, несвязными мольбами. Страх кубиком льда скатился по позвоночнику Твика вниз. Бедрами он ощутил прикосновение чужих ног к себе, чужой холодной кожи к своей. Сердце стучало, готовясь выскочить, разломав нахрен грудную клетку, но, как только что-то теплое протиснулось между ягодицами, оно остановилось. Не может быть… Не может! Клайд придвинулся к однокласснику, сжимая свой член в ладони. Твик лепетал что-то, но он этого не слышал. Возбуждением, казалось, заволокло уши. Головка члена уткнулась в сморщенную точку по центру тощей задницы. Твик продолжал жадно хватать воздух ртом, не веря в происходящее. Не могло это быть правдой, но давление на анус значительно усилилось. Стало таким настойчивым, что голова пошла кругом. Он взмолился всем Богам, каких знал: пусть это окажется, мать вашу, сном! Если нет, то пусть это кончится, не начавшись. Может, сраная психика не выдержит, и крыша поедет настолько, что исчезнет понимание происходящего? Но психика выдержала, и Твик почувствовал каждым миллиметром, как от напора трескается кожа, рвутся непроизвольно, будто специально, сжимающиеся мышцы. Горло резануло вырвавшимся из груди воплем, и через мгновение в собственном крике Твик задохнулся. Клайд от ощущения дискомфорта поморщился. Засунуть мокрый от спермы член в Твика оказалось на удивление несложно, а вот каждое движение внутри сдвигало кожу настолько, что болела натягивающаяся уздечка. Слишком узко и слишком сухо, блять. Но он не останавливался. Знал, что скоро станет легче. Твик безотчетно двинулся вперед в тщетной попытке вырваться. Обжигающая боль не ушла ни через секунду, ни через две, ни через минуту. Она только росла, становилась нестерпимее, забираясь все глубже. Сначала свело пах и живот так, словно тело вспороли. Затем показалось, будто на спину с потолка упал кирпич. Клайд всего лишь долбил его в зад, а чувство такое, будто расковыривал буром. Скорее бы сдохнуть, блять! Что-то теплое потекло по ногам. Клайд различил сначала лишь коричневатые разводы, остающиеся у основания члена, а затем обильно заструилась алая кровь, засочилась по белой покрытой мурашками коже Твика, и входить стало заметно легче. Тело пробрала приятная дрожь от возможности трахать его беспрепятственно. Клайд ускорился. Вид, конечно, так себе: будто ебешь телку с месячными, однако ради того, чтобы слышать хрипы Твика, можно было стерпеть все. Да и много ему не было нужно, чтобы кончить. Пара движений всего: оттягивать он не собирался. Клайд вытащил из Твика член так резко, что кровь, хлюпнув, разбрызгалась по его одежде и по светлым ягодицам юноши перед ним. Он развернул того к себе, дернув за руку, грубо усадил на пол. Твик даже воспротивиться не успел, как в его рту оказался перепачканный член. По губам и языку разлилась горечь, а затем в горло толкнулась горячая сперма. Еле слышно где-то вдалеке прозвучала бодрая трель, и сразу за этим последовал требовательный стук. Клайд отодвинулся от Твика. Тот повалился на пол, пытаясь сблевать, но тело не слушалось абсолютно, и лишь мучало позывами, пока по глотке стекала вниз липкая жидкость. Снова стук. Мыслей в голове Клайда, однако, стало так много, что член стремительно упал, хотя, казалось, можно продолжить. Он, выругавшись, выпрямился, натянул штаны, осторожно глянул в окно. От разрастающегося недовольства не осталось и следа. Он несдержанно улыбнулся. — Знаешь, кто это? — усмехнулся Донован. Твик знал. Он дернулся, но боль вернула его обратно. Нижней части тела он то не чувствовал вообще, то чувствовал каждый болящий миллиметр. Надежда на спасение разбилась об обиду: Крэйг не пришел раньше… Затем в мозгу возникла более рациональная мысль: если Крэйг войдет сюда, попадет в ту же мясорубку, в которой бросил Твика. Желание крикнуть Такеру, чтобы убирался, осталось лишь желанием. Твик смог только застонать. Блять! Блять! Клайд не спеша наклонился к нему. — Только пикни, и я прикончу твоего возлюбленного.