Белобрысая

— Если мы наведем на Филча ослепляющую порчу… — За что тот, несомненно, впоследствии нас вздернет за ноги и повесит так в подземельях на сутки, — безмятежно прерывает Сохатого Рем, даже не поднимая голову. Взгляд его привычно устремлен куда-то в книгу, расположенную на вытянутых вперед ногах. — Да брось, он только и умеет, что угрозами раскидываться, — небрежно отмахивается Джеймс, откидываясь спиной на ствол дерева и расслабленно проводя рукой по волосам, взъерошивая черные пряди. — Дамблдор ему не даст. Мы и похуже вещи творили. — Мне нравится идея Джеймса, — подняв руку, словно для голосования, заявляет Хвост, сидящий со скрещенными по-турецки ногами и ссутуленной спиной. — Ну конечно, — фыркает Сириус. — Тебе все его идеи нравятся. — Как и тебе, но сейчас ты слишком занят рассматриванием непонятно чего, чтобы поделиться своими мыслями, — напоминает Сохатый с несерьезным укором, и Сириус наконец отводит взгляд, без особого желания перекинув его на друзей. Ничего не замечают. Конечно, не замечают, когда было иначе? Самым умным из четверки он себя, естественно, не считал, но иногда с проницательностью этих троих может посоревноваться даже какой-нибудь профессор Бинс. Перед которым, к слову, можно даже станцевать на парте, а он всё продолжит нудить про эту свою историю магии. Только покачав головой и ничего не отвечая другу, Сириус молча взял сухую ветку, покоящуюся среди моря травы, уже устланной опавшими листьями, и бросил её в направлении, в которое смотрел последние минут пять. Конечно, промазал, потому что особо и не целился, но этого хватило, чтобы белоснежное пятно неподалеку, крупно вздрогнув, молнией устремилось прочь, опасаясь, как бы в неё не полетела следующая палка. — Вот теперь я могу высказаться по поводу Филча, — отряхивая руки, отвечает он. Джеймс и Рем переглядываются, нахмурившись, но улыбка, пусть и непонимающая, тронула лица обоих. — Я, конечно, знал, что с прошлого года у тебя появились соответствующие повадки, но чтоб ещё и на кошек кидаться? — смеется Джеймс, откинув голову назад, затылком к стволу дерева, отчего осеннее солнце отбликовывает в его круглых очках. — Она подслушивала. — Чего? — Та кошка. Уверен на сто процентов и даже больше, что эта белобрысая ошивалась рядом не просто так. Ещё один многозначительно-непонимающий обмен взглядами. Теперь уже даже без улыбок, просто тупят и все. Сириусу даже глаза закатить лень, хотя стоило бы. — Если ты думаешь, что это какая-то новая подруга Филча по типу миссис Норрис, которая выпытывает тайны учеников, то… — Нет, — качает он головой и скучающе смотрит в сторону озера, гладь которого сверкала и переливалась под лучами пока ещё яркого, греющего солнца. — Точно не Филча. Он бы тогда знал, что мы в прошлую пятницу пробрались к нему в кабинет. Она в тот момент тоже рядом бродила. А так, от него ни слуху ни духу. Значит, не его. Я думаю, она анимаг, как мы, или что-нибудь в этом духе. Сириус уже давно заметил. Не то чтобы целые месяцы она их подслушивает, но недели три-четыре — точно. И один лишь Мерлин знает, что она могла успеть за это время услышать, ведь спохватился он, очевидно, не сразу. В Хогвартсе столько кошек, что было бы странно придавать значению чьему-то очередному питомцу, бродящему неподалеку. — Знаешь, я не думаю, что среди учеников найдется ещё какой-нибудь гений, решивший по приколу научиться превращаться в животных, — с явным сомнением отвечает Сохатый. — Мы, вообще-то, не по приколу… — вставляет Хвост. — Я в курсе. Но вряд ли где-то здесь найдется ещё один «воющий на луну», — завуалированно объясняет он, бросив осторожный взгляд на Рема, который в разговоре особо и не участвовал, — поэтому я что-то не могу подобрать другой причины стать анимагом, кроме как для развлечения. Раздражение начало покалывать под кожей куда ощутимее. — Она вечно появляется где-то рядом. Серьезно. Как не соберемся вчетвером, так где-то рядом мелькает белый хвост. — Ну так радуйся, — дружески пихает Сохатый его в плечо. — На тебя теперь даже кошачьи западают. Ты пореже в собаку превращайся, а то и правда животных на тебя тоже тянуть начнет. — Да иди ты, — вроде бы смеется он, но чувствует, как камень, что лежал у него на плечах с того момента, как он впервые заметил эту белобрысую, отяжелел ещё больше, потому что ему даже не поверили. Просто не поверили, сведя все в шутку. И придется разбираться самому. *** Сириусу всегда нравилось ломать над чем-нибудь голову. Детально продуманные козни Филчу, розыгрыши над однокурсниками, всякие мелкие задачи. Просто чтобы направить мыслительный процесс в нужное русло и не вспоминать о семье, о которой вспоминал каждый раз, видя этого придурка в идеально завязанном зеленом галстуке, не вспоминать о том, что война идет вовсю уже годами. Не думать о количестве уже существующих потерь невинных жизней и не думать о том, что он пока ничего с этим не может сделать. Не думать о том, в какой момент весь мир повернул не туда, пропитавшись злобой и смертью, дышащей прямо в испуганные лица всем волшебникам, вне зависимости от чистоты крови. Все те загадки, незначительные проблемы помогали не зацикливаться на глобальном. Сириус слышал, что окклюменты способны не только противостоять легилименции, но почти буквально разгребать мысли и откладывать определенные подальше, а нужные выдвигать на передний план, чтобы было проще. Сириус не окклюмент, но эффект от этой его беспрерывной логической деятельности был почти тот же. Повседневные задачи — на первом плане, война — где-то на фоне, пока он не может ничего сделать. Закончит школу, и расстановка приоритетов, конечно, резко изменится, приобретет совершенно иные краски, но пока этот способ был как никогда кстати. Да и сам процесс был самой настоящей отдушиной. Исписывать пергамент идеями, чувствовать тот томительный момент, когда понимаешь: ты близок к разгадке. И то разливающееся терпким теплом по телу осознание, что ты нашел решение. Обычно он занимался подобным с Мародерами. Им самим было круто поднапрячь мозги в очередной раз, придумать какую-нибудь масштабную шутку над особо ненавистными учителями. В решении этой задачи он остался совершенно один. Та белобрысая… он знал, что это не просто кошка. Был уверен. Друзья просто слишком слепы или, скорее, равнодушны. У Сохатого сейчас отношения с Эванс на первом плане, у Лунатика только вот на днях были эти его лунные дни, плюс его выматывает отличная учеба и дела старосты, а Хвост… ну, это Хвост. От него ничего и не ждешь. Поэтому только Сириус замечал. И зацепился за это, как за очередную неразгаданную загадку, с каким-то уже привычным, свойственным ему бешеным азартом. Вцепился в эту непонятную, нелепую тайну обеими руками, и не отпустит, пока не узнает. *** Учебный год только как пару месяцев начался, но учителя уже достают с подготовкой к экзаменам, поэтому все семикурсники усердно учатся, в то время как у Сириуса мозг забит явно не подготовкой. Конечно, успевал он и готовиться временами, всё же на «тролль» написать как-то неохота, но предпочтения он отдавал возможности понаблюдать за однокурсницами, чтобы не ускользнул ни один намек, ни одна тень намека на то, кем может быть загадочная белобрысая преследовательница. Лунатик явно это не поощрял. Говорить не говорил, но по взгляду было видно — считал, Сириус просто впустую тратит время. Хотя бы никак не мешал, уже хорошо. — Почему ты не с Джеймсом? Видимо, ещё и думает, что Сириус из-за своей якобы помешанности вдобавок с лучшим другом прекратил общаться. Это же неправда. Вовсе он не помешан. Сейчас же он не занимался расследованиями. Шел с Лунатом по школьному двору, мимо фонтана, болтал. Если он не с Джеймсом, это не значит, что с ним что-то не так. — Он с Эванс, — пожимает он плечами, а руки засунуты в глубокие карманы кожанки. — Ты же знаешь. Почти постоянно. А третьим лишним быть — вот уж точно не… И не договорил. Потому что замер. Увидел. Ослепительно белое пятно на вымощенном камнями полу сложно не заметить. Тут же рванул вперед, протянул руки, отрывая брыкающееся создание от земли, пока крошечное сердце трепыхалось где-то под его крепко сжимающими пальцами. Кошачий визг пронзил уши, и она извернулась чуть ли не наизнанку, чтобы мазнуть острыми когтями ему по руке, заставив от неожиданной боли разжать руки. Приземлившись снова на землю, она не убежала сразу. Отодвинулась от него на несколько метров, грозно уперлась лапами в твердые камни, слегка присев, и громко зашипела на него. Если приглядеться — вроде как даже шерсть дыбом встала. — Вот же стерва, — бормочет он, скривившись. На тыльной стороне ладони сначала просто белые полосы стали заполняться кровью и неприятно щипать. — Какого черта ты за нами следишь? Белобрысая, очевидно, не ответила, да и вовсе никак не отреагировала толком. Просто развернулась и помчалась прочь, уже через несколько секунд исчезнув из поля видимости. Но перед этим он увидел. Увидел в желтых глазах человеческий взгляд, понимание его речи, понимание вопроса. Обычная кошка так не смотрит. Точно не смотрит, кошкам плевать, что там люди говорят, если они вообще хоть что-то да поняли бы. Эта — понимала. — Ты в курсе, что это может быть кошка кого-то из учеников? — растерянный ситуацией, подходит наконец Ремус, до этого оставшийся где-то позади. Нервно поправляет край бежевого свитера, надетого поверх рубашки. — А трогать чужих питомцев без разрешения… Злость тут же полыхнула где-то меж ребер обжигающе. — Сколько раз тебе еще сказать, что эта маленькая стерва — анимаг? — Даже если анимаг. Ещё хуже. Ты тогда схватил сейчас человека. — Мне стоило сперва спросить у неё разрешения? — саркастически спрашивает Сириус, даже не ожидая ответ на этот вопрос. Лунатик и сам не знал, что сказать на это. Ситуация дикая донельзя. Но что ему оставалось сделать? Его поиски пока ни к чему толковому не привели, а когда она сама, та преследовательница, появляется прямо перед ним, буквально руку протяни, как можно не броситься бездумно за ней? В любом случае, всё напрасно. Только теперь она вдобавок будет осторожнее — знает, что он в курсе её "незаметной" слежки. Потрясно. Лучше и быть не могло. *** Уже давным-давно был дан отбой, поэтому по спальням разошлась не только мелкотня, но и даже старшекурсники, что было попросту идеально: Сириус находился в полном одиночестве. Растянулся на диване, закинув ноги на подлокотник, и приглушенный свет камина освещал ему Карту, на которой немногочисленные имена перемещались по коридорам. И думал. Думал, думал, думал. За последнее время его мозг не знал отдыха. Перед сном, между уроков, на уроках — голова забита попытками найти решение неразгаданной загадки. Всё в гостиной: диваны, кресла, гобелены, вычурные высокие окна, резные столы — всё это, такое привычное и родное, сейчас было лишь фоном, расплывчатым пятном, пока его уставший взгляд был прикован только к Карте Мародеров и, время от времени, запискам, небрежно разбросанным по столику. Теоретически, Карта должна отображать людей и в анимагическом обличии. Значит, если эта загадочная незнакомка сейчас в своем белом и пушистом облике, она будет перемещаться по замку, во-первых, быстрее, а во-вторых, пролезая через места, где обычный человек не пролезет. Такое сложно не заметить. Проблема была в том, что наблюдал он уже минут сорок, а ничего необычного так и не приметил. Несколько старост дежурили в коридорах, учителя были в своих комнатах и кабинетах. Ну, и две точки Джеймс Поттер и Лили Эванс перемещались по лестнице в сторону гриффиндорской башни. Утомленный скукой и бездействием, он даже принялся в уме считать, через сколько секунд загулявшиеся допоздна голубки дойдут до портрета Полной Дамы. — Мы ж вроде все-таки решили, что проклинать Филча не будем. Зачем тебе Карта сейчас? — голос Сохатого, развалившегося на кресле неподалеку от Сириуса сразу после того, как вошел в гостиную. Через двести семьдесят восемь секунд с момента отсчета, к слову. Сириус предпочел не отвечать. Продолжил наблюдать за тем, как медленно перемещаются точки с именами по карте. Одна из них ускорилась, и он быстро притянул взгляд к этому объекту, но это оказалась только лишь Миссис Норрис. — А что это? — искренне интересуется Эванс, а Сириус спохватился слишком поздно. Дернулся, но это ничего бы не дало, так как список, лежащий до этого на кофейном столике, оказался уже в её руках. — Эмма Ванити, Люсинда Толкэлот, Глория Уоррон, Сьюзен Райт… зачем тебе список слизеринок с разных курсов? — Разве я разрешал брать мои вещи? — с дымчатой надменностью в голосе спрашивает он, устало смотря на карту. — Положи, где взяла. Эванс явно не ожидала. С ней он был не то чтобы добр и отзывчив, но они могли неплохо поболтать. Всё же она возлюбленная его лучшего друга, с ней хочешь не хочешь, должен общаться хотя бы нормально. Да и человеком она кажется неплохим, вполне себе пользовалась уважением Сириуса. Сейчас у него просто не было настроения. Абсолютно. Его и так друзья не поддерживают, теперь ещё и берут предметы его исследования, когда им только заблагорассудится. А если бы это было что-то личное? Ему и так уже по горло хватает, что кто-то может знать абсолютно все его тайны, а он даже не знает имени этого их преследователя. — Сбавь-ка обороты. Ты с Лили разговариваешь, а не со своим девчачьим фан-клубом имени Сириуса Блэка III. Эванс, которую вроде как защищали, только бросила укоризненный взгляд на своего паренька, ведь всегда осуждала любое пренебрежительное отношение и любые язвительные шутки в сторону девушек, которыми изредка любили разбрасываться и Бродяга, и Сохатый. — Я спать, — устало сообщает Сириус, собирая со столика свои записи и письменные принадлежности, включая серое перо и наполовину истраченную стеклянную баночку с черными чернилами. Сохатый, видимо, ждал извинений или что-нибудь в этом роде. Или хотя бы объяснения причины резкого ответа. Но ведь если Джеймс души в своей девушке не чает, это не значит, что остальные должны сдувать пылинки, особенно когда нервы и так истерзаны до каких-то жалких отрепьев. Заколебали все. Вот честное слово — просто заколебали, по-другому и не скажешь. — Ты всё никак не угомонишься со своей этой навязчивой идеей? — спрашивает Сохатый, когда удалось разглядеть, что именно в руках у Сириуса. — Не надоело в детектива играть? Ты уже помешался, друг. Надо было бы проигнорировать его. Понятное дело, что сейчас Джеймс не мыслил здраво, был опьянен романтикой и прочей мутью, ведь неизвестно, чем они там с Эванс занимались в темных коридорах часами. Надо бы проигнорировать. Надо бы. — Помешался? Мерлин. Иди ты нахрен, Джеймс. Я серьезно. Даже не повышал голос, потому что слишком устал. Учебный год ещё даже не пересек черту половины, а ему уже всё осточертело. Сейчас — как клапан открыли, чтобы хоть мизерная часть эмоций могла вылиться наружу. — У меня не глюки и не одержимость, я точно знаю, что видел, — твердо говорит он, смотря прямо в глаза Джеймсу, который, тоже начиная источать раздражение, стиснул челюсть и слегка прищурился. — И эта девчонка может что угодно знать. И про Карту, и про нас, и про Лунатика в том числе. А вы что? Да тебе просто показалось, Бродяга, — изображает своих же друзей, жестикулируя одной рукой, другой продолжая держать свои записи. — Ага, показалось. Я похож на обдолбанного нарика, чтобы мне такое могло показаться? Я все твои идеи поддерживаю всегда, смог бы хоть в Черном озере искупаться в обнимку с осьминогом, чтобы все повеселились как следует, но когда сейчас дело дошло до чего-то серьезного, ты сливаешься и идешь обжиматься со своей девушкой. Хреновый из тебя друг, Сохатый. Вот честно. Сжав свои вещи так, что аж костяшки побелели, он двинулся в сторону лестницы к спальням, но Джеймс, которого как-то слишком быстро отпустило, уже подскочил и преградил дорогу, примирительно поднимая руки. — Я могу тебе помочь. Но что это даст? На его лице искреннее непонимание. Что это даст? Он сейчас издевается? Увидев, видимо, взгляд Сириуса, Джеймс тут же поспешил объяснить: — Если вся школа ещё не шушукается о том, что мы анимаги и каждый месяц шатаемся с оборотнем по лесу, значит эта… кто она там, кошка? Значит эта женщина-кошка никому не растрепала. — И что, из-за этого можно тупо забить? Ну, не растрепала, значит всё в норме. Продолжаем дальше наблюдать, как эта пушистая сволочь следует за нами по пятам. Так? — Но что ты сделаешь? Вот узнаешь ты, и что дальше? Это уже хороший вопрос. Естественно, он разберется. Спросит, какого черта она творит. Вопрос скорее в том, прекратит ли она. А если не прекратит, то что? Она же ещё и девчонка. Её тронуть-то нельзя. А люди такими невыносимыми бывают, хрен достучишься до них. Если ещё и его предположения верны, и она слизеринка, тут всё совсем паршиво. Край. Ничего не изменится, сколько бы он ей ни талдычил, что втайне следить за другими — мягко говоря, не лучшая идея. Только назло будет продолжать, ещё и более изощренные методы преследования придумает. — В общем, ладно, — вздыхает Джеймс, увидев задумчивость друга, и берет из его рук все его записи. Подходит к креслу и кладет все вещи Сириуса обратно на кофейный столик. — Садись. Какие там у тебя догадки уже есть? Сириус даже как-то оторопел. Уставился на друга, принявшегося раскладывать листы пергамента. Как будто Сириус и правда обдолбался, и у него уже глюки. Всё не может быть так просто. — То есть сейчас ты вдруг резко решил мне помочь? — Да. И чем раньше ты сядешь, и мы приступим, тем раньше все вместе пойдем спать. Что делать потом — решим потом. Садись давай. Сириус неуверенно изогнул бровь и перевел взгляд на Эванс, которая весь этот занимательный разговор слушала в отдалении и, судя по растерянному выражению на её миловидном лице, не поняла ни слова. Пришлось ей объяснить. Джеймс не мог же ей сказать «Иди спать, мы тут разберемся», особенно учитывая, что их разговор, нельзя не признать, мог показаться весьма интригующим. Эванс чрезмерно любопытной назвать нельзя, но когда обсуждают какую-то непонятную преследующую их кошку, сложно удержаться от заинтересованности. — Почему ты думаешь, что это именно слизеринка? — спрашивает она, когда на столике уже были разложены все записанные им материалы, а сами они заняли самые удобные места в гостиной у камина, пользуясь случаем, что все спят. Учитывая, как резко всё стало совершенно серьезно, Сириус не удержался, и рука потянулась к карману, в котором покоилась привычная, но уже полупустая пачка. — Ну смотри, идем от обратного. Точно не гриффиндорка. Конечно, я видел её один раз, ещё давным-давно, здесь, в гостиной, но она могла просто пролезть вслед за кем-нибудь, на то она и анимаг, — пожимает плечами, открывая пачку и пальцами выуживая оттуда одну сигарету. — Но будь она с Гриффиндора, мы б видели её чертов белый хвост куда чаще. Идем дальше — не с Пуффендуя тоже, потому что они бы не стали заниматься такой хренью, как втихаря кого-то подслушивать, слишком уж хорошие для такой подлости, — объясняет медленно, доходчиво, жестикулируя одной рукой. Зажимает сигарету губами, продолжая говорить и параллельно шарить рукой по карманам в поиске палочки. — Ну, а Когтевранцы сами всегда в своих собственных мирах, им вообще плевать на других и тем более на другие факультеты. Палочка наконец найдена, и после короткого взмаха на её кончике появляется крохотный огонек, который мгновенно поджигает табак. Сириус глубоко вздыхает, чувствуя, как первая порция никотина расслабляет уже натянутые за последнее время нервы. — А кто у нас в школе скользкий и сующий везде свой нос? — заканчивает он свой монолог и неторопливо делает вторую затяжку. — Ладно, теория неплохая, — с кивком соглашается Джеймс, в руке которого — список. Задумчиво касается пальцами воротника рубашки, выглядывающей из-под так и не переодетой после уроков мантии. — Что значат подчеркнутые? — Блондинки, русые. Те, у кого волосы хоть отдаленно близки к светлому. — Однако далеко не всегда анимагическая форма совпадает с реальной внешностью, — напоминает Эванс, откидываясь на спинку кресла и оправляя края юбки. Со скептицизмом смотрит на сигарету в руках Сириуса, но ничего не говорит. Привыкла. Все привыкли. Даже если учесть, что в замке, в общем-то, курение строго запрещено, тем более в общей гостиной. — Да, у тебя совпало, но будь всегда так, форма Джеймса тоже была бы черной. — Но ведь прям полностью черных оленей вроде и не существует. А белых кошек — пруд пруди. Что думаешь, Бродяга? — Думаю, что все правы, — заявляет он, стряхивая пепел в наколдованную пепельницу. — Возможно, тут уже просто лютый рандом. Может совпасть, а может и нет. И это конкретно так усложняет нам поиск. Размяв шею, он неспешно втянул в легкие ещё одну порцию дыма. Смотрел в одну точку, размышляя, как и эти двое. Сидели втроем, и казалось, что шестеренки в голове крутятся чуть ли не громче тиканья часов, висящих над камином и назойливо напоминающих, что ученики уже засиделись, и всем пора бы по кроватям. — Я ещё думал над именами, — оживает он через минуту молчания. — Это, понятное дело, тоже не всегда будет совпадать, но что ещё остается? Так что я искал какую-нибудь Кэт, но такая есть только на Пуффендуе, третий курс. Не думаю, что третьекурсница способна анимагом стать, даже если ей помогали. Ещё есть девчонка по фамилии Уайт, с пятого курса, она когтевранка, но я немного за ней понаблюдал и сомневаюсь, что она вообще знает о моем существовании. — Что, задело твое самолюбие? — ухмыляется Джеймс. — Конечно, — с напускной серьезностью отвечает Сириус, выдыхая в воздух дым. — Буду плакать ночами и волосы на себе рвать. — Ты уж их побереги, девчонки обычно именно на твои патлы и западают. — Ребят, давайте серьезнее, — просит Лили, хотя на её лице всё же появляется усмешка. Серьезнее так серьезнее. Сириус потирает глаза, уже ноющие сухостью после нескольких часов слежки по их Карте и работе с записями. — Если серьезно, то это наоборот подтвердило мысль, что наш объект скорее всего не с Когтеврана. Они дальше себя и своих книжек ни черта не видят, а это не наша ситуация. Белобрысой явно мы чем-то интересны. Со Слизерина, кстати, вообще нет девчонок, у которых в имени был бы хоть какой-то намек на семейство кошачьих. Это ещё одна проблема. Джеймс кивает, показывая, что да, понял. Усвоил. Ситуация сложная, но у них всегда мозги работали, как следует. Что-нибудь да придумают. — Нехило ты так запарился… — усмехается Сохатый через несколько секунд очередного молчания. — Если ещё хоть раз скажешь, что я помешался, я тебе врежу. — Да нет. Просто не понимаю, когда ты успел. Я вообще не заметил. — А ты чаще с Эванс где-нибудь шляйся, точно заметишь, — без особого упрека говорит он и переводит взгляд на Лили. — Без обид. Та только устало улыбнулась, тряхнув своими огненными волосами, и положила голову на плечо своему возлюбленному. Джеймс коснулся губами её лба, после чего переплел с ней пальцы, продолжая рассматривать неровные записи на листах пергамента. И в этом, подумал Сириус, было всё их существование. Пока он в компании сигарет ломает голову над какой-нибудь чертовщиной, у людей вокруг любовь и приторная романтика. Будет ли у него когда-нибудь так же? Черт его знает. Его это не волновало. Даже представить себя не мог в серьезных отношениях. Это не про него. Что действительно про него — не успокаиваться, пока не найдет полноценное решение дела, за которое взялся. Искать эту девчонку — как искать иголку в стоге сена, но он явно не собирается останавливаться, пока не докопается до сути. Даже если придется не спать целыми сутками и испоганить себе легкие дымом, после чего, возможно, придется лечиться в Св.Мунго — неважно. Это будет того стоить.