Путь к Метрополису

      Проснувшись, Ганил первым делом вспомнил о своем вчерашнем преступлении. Ему захотелось застонать; отчаяние воспринималось им, словно впившаяся в душу заржавевшая игла.       «Я убил ее, – подумал он, – и больше никогда ее не увижу. Неужели без этого нельзя было обойтись? Нет, нет… Как же…»       Ганил всегда думал о Веслане с симпатией, что в общем-то было понятно; однако сейчас, потеряв ее навсегда, он, кажется, был готов поверить в то, что любил ее – любил, сам того не понимая. И если бы сейчас пред ним предстал могущественный пустынный джинн – Ганил, не задумываясь, отдал бы все, чтобы вернуть потерю.       «А ведь это я, я виноват в ее смерти! – думал он. – Я своими руками задушил ее, словно курицу, и похоронил под каменной плитой! Почему я это сделал, неужели не было иного выхода?.. Не было, да… Она знала то, чего не… Ах, да что там, она знала о том, что из-за меня Марри бросили в известковую яму, как никому не нужного дохлого пса!..»       …Вбежав в либрариум, Ганил увидел чудовищную, безобразную картину. Грюльхан, раскрасневшийся, с выпучеными глазами, душил плеткой растрепанного и зареванного Марри. На Ганила увиденное подействовало, словно взгляд Медузы; он застыл на месте, разрываясь между желанием прекратить этот кошмар и страхом перед субдиаконом. Страхом низким, животным – так собака, которой показывали красный лоскут,одновременно избивая ее плетью, при виде красного цвета впадает в панику и ступор.       Марри уже не кричал – он разевал рот, содрогаясь в конвульсиях, пытаясь вдохнуть воздух. Грюльхан наседал на него сзади, одновременно сдавливая его горло плетью, словно удавкой. Лицо субдиакона выражало какой-то нечеловеческий триумф, словно у архангела с соборной фрески, изничтожающего диавола.       – Г…господин!.. Господин Грюльхан!.. Ч…что… вы делаете?.. Ради Бога… м-молю… п-прекратите!..       Однако говорить такое Грюльхану в этот момент было все равно что обращаться с аналогичной просьбой к настоящему архангелу. Скорее всего, распаленный расправой с Марри субдиакон даже не услышал слов Ганила – а если бы и услышал, наверное, прихлопнул бы дерзеца на месте.       Тем временем лицо Марри посинело, глаза закатились, изо рта текла слюна. Немного успокоившись, субдиакон отпустил мальчика, и тот упал на пол, словно цирковая марионетка с оборванными нитями.       – Он… мертв… – выдавил из себя Ганил.       – Обосрунчик… – Субдиакон, осклабившись, толкнул ногой тело Марри. – Ну, и кто теперь пердун? Кто пердун, я спрашиваю?!       – Он же мертв, мертв! А-ах!.. – Упав на колени, Ганил приник к телу. Он еще надеялся отыскать признаки жизни. Надежны оказались напрасны – сердце не билось, дыхание отсутствовало.       – Ну конечно, мертв! – Грюльхан вроде бы немного успокоился. – И кто же его убил? Ты, ты, ты-ы его убил!       Он с силой ткнул мальчишку в лицо грязным пальцем с коричневым, криво обрезанным ногтем, содрав кожу у виска.       – Ну… – протянул субдиакон, – не думаю, что это ты сделал, так ска-азать, сам… Твоя сестра ведь якшалась с диаволом, в чем полностью призналась на допросе, ведь так? Может, и ты одержим бесами? А?! – Он склонился над Ганилом; мальчишка чувствовал изкодящий изо рта субдиакона резкий запах перекисшей капусты. – Я с радостью стану твоим экзорцистом! Твои бесы сполна вкусят вкус моей плети! Я взгрею их как следует, можешь не беспокоиться – видишь, как я забочусь о твоей заблудшей душе, маленький негодник!       Субдиакон выпрямился.       – Или, может быть, ты сделал это сам? – вкрадчивым тоном произнес он. – Может, вы чего-то не поделили, и тобой овладел грех скупости? Я охотно отпущу твой грех, если ты не будешь отягощать свою душу еще и лжесвидетельством! Я скажу, что этот маленький грешник повесился сам, без твоего участия! Верно ведь? Он сам покончил со своей жалкой жизнью?       Ганил кивнул – говорить он не мог, слова застревали в горле…       …С Марри поступили так, как велит Святая Церковь поступать с самоубийцами – бросили его в известковую яму, ибо самовольно прекратить юдоль испытаний, именуемую жизнью – значит пойти против воли Господа, совершить страшный грех. Ганил же впал в отчаяние, забился в свою келью, где дни напролет лежал на скамье, уткнувшись лицом в стену. Когда он наконец решил выйти наружу, то заметил, что окружающие стали иначе к нему относиться. Наставники смотрели на мальчишку со страхом, другие послушники – с плохо скрытой ненавистью. С ним никто не пытался заговорить, а когда Ганил сам обратился к одному из монахов с какой-то просьбой, тот спешно отказался, сославшись на занятость. И пару раз Ганил слышал за спиной произнесенное шепотом слово – «одержимый».       Наверняка Грюльхан сделал все, чтобы пустить по приюту слух о том, что это Ганил убил Марри, будучи одержимым дьяволом… Впрочем, Ганилу уже было все равно. Через несколько дней мальчишку забрал Альбертин. А потом было долгое путешествие по дороге, идущей через горы Гельвезии, через Хелиланд и далее – в Талласию…       «…Интересно, ее уже ищут? Главное, не подавать виду, что я знаю о случившемся. А впрочем, что мне мешает сослаться на сон? Похоже, здесь, в пустыне, сны бывают куда ближе к реальности, чем…» Ганил прислушался, но услышал лишь свист ветра за стенами. Неужели они все бросились искать Веслану? Тревога снова зазвенела в его сердце надтреснутым колокольчиком.       За стеной раздались шаги; скосив взгляд, Ганил увидел вошедшего в комнату Энцо.       – Уже проснулся? – В голосе Энцо чувствовалась озабоченность. – У нас проблема: Веслана пропала.       – Как пропала? – Ганил привстал с циновки.       – На рассвете куда-то ушла, никому не сказав, и не вернулась. Мы обыскали окрестности, но не нашли даже следов.       «И не найдете…» – подумал Ганил.       – Думаю, она скоро вернется… – произнес он вслух, усаживаясь на полу.       – Скорее бы… Если мы не найдем ее в ближайшее время – дальше можно будет уже не искать. Слышишь, как воет ветер?       Ветер действительно выл заметно громче обычного. Ганил выглянул в окно; сейчас же волосы юноши растрепал ветер. Небо потемнело; солнце приняло зловещий багровый оттенок. С юга на безымянный город надвигалось нечто темное, напоминающее тучу.       Приближалась песчанная буря.       Верблюдов завели внутрь дома. Окна завесили тканью, чтобы ветер не нанес песок. Все было готово к тому, чтобы встретить бурю.       – Наша не найти девушка… – Бамара положил руку Ганилу на плечо. – Твоя быть… нгуву, нгуву… моя не помнить, как ваша говорить это… Му-же-ства-на, вот!..       – Не может быть!.. – Ганил готов был заплакать.       – Ничего не поделаешь, – подал голос Скальдик. – Похоже, она и впрямь по… потерялась… Мы обыскали все окрестности – никаких следов.       – Может, она спряталась в каком-нибудь укрытии?       – И ее там разорвали гули, – вмешался Энцо. – Да, это печально…       – Я должен ее найти!       Он почти поверил в то, что сможет вернуть Веслану – ибо сердце его, вопреки рассудку, не желало признавать, что он сам сделал все, чтобы она исчезла навсегда.       – С ума сошел? – Скальдик постучал пальцем по лбу. – Все равно ее уже не найдешь, только сам погибнешь ни за грош!       Ветер за стенами уже не свистел – выл, словно стая бешеных волков. Несомый ветром песок с шелестом бил в стены – как будто бесчинствовавшая снаружи буря пыталась разгрызть камень и добраться до прячущихся внутри людей.       – Давно не было такой бури, – промолвил Мардуф. – Странное это место – пустыня…       Тем временем Ганил тихонько подобрался к затянутому тканью от шатра окну. Под порывами ветра ткань прогибалась, но вбитые в стены крючья держали ее надежно. Взявшись за краешек ткани, юноша рванул ее вниз, впустив в комнату ревущего песчаного зверя.       – Что ты делаешь?! – в один голос вскричали находящиеся в комнате люди. – Остановись!       Куда там! Прыгнув вперед и вверх, Ганил перебрался наружу и скрылся в круговерти бури.       …Ветер ревет, словно чудовищная тварь из нортских легенд – полуволк-полудракон, что в день Рагнарока приходит, чтобы пожрать весь мир. Песок бьет, не зная пощады; каждая песчинка – словно маленький кулачок, но все вместе они сбивают человека с ног. На землю словно спустились сумерки; нет ни «право», ни «лево», ни «впереди», ни «сзади» – только земля внизу, под ногами. И то Ганил не был уверен, что сейчас этот ураган не подхватит его и не понесет над землей наравне с тучами взбитого песка.       Надо идти. Надо идти. Вот только куда и зачем?.. Не стоит задумываться. Не стоит думать о целесообразности. Если тратить время на подобные вещи здесь – умрешь, погибнешь. Так – тоже умрешь, но по крайней мере…       Нет! Не думать. Не думать. Пусть сердце ведет, невзирая на крик отчаявшегося рассудка. По маршруту, который отпечатался в памяти юноши так отчетливо, что тот мог бы проделать его и вслепую.       …Что ты делаешь? Зачем?! Ты и так уже сделал непоправимое, зачем тебе искать место собственного преступления? Хочешь умереть на могиле своей возлюбленной, как пастушок из дурацких романсов, которые так любят ахатенбургские девы? Ты сам когда-то смеялся над этими сюжетами; а теперь, видать, решил уподобиться их героям?..       Что ж, иди. Ты заслужил это, гнусный убийца. Ты убил Веслану. Ты убил Марри…       – Нет, я не убивал его! Это все Грюльхан, вонючка!..       Кричать трудно – от песка першит в горле. Песок скрипит на зубах, от песка жжет в глазах. Песок, кругом песок.       …Нет, пащенок, его убил ты, ты, ты! Не спорь, негодяй!       – Господь… Всемогущий, всеблагой Господь… Святой Голеан… святые благородные праведники… святая Гернесса… святые супруги мученики Аддина и Кориан… Сжальтесь, сжальтесь… Святые… святые… Громовержец и супруга его Жизнедательница… и отец его, Великий Ярл Воронов… Ирила-Солнечный и сестра его, Живина… Добрый Унгулабалама… что царапает священным копьем знаки на небе… танцуя во имя жизни и смерти… на вершине горы… тьфу, забыл, как она называется… Черт, дьявол, король демонов Бахамейт!.. Великие Древние!.. Сверхлюди, что спят там, за песками, в мертвом городе!.. Кто-нибудь, сжальтесь надо мной…       …Или не надо.       Я не заслужил этого. Я преступник, гнусный негодяй, пащенок. Я червь и раб греха. Но кроме того ада, где дьявол наказывает грешников, есть и ад земной. И я, думая, что бегу прочь от него – в итоге вошел в его врата.       Фиат юститиа превалебунт, эт мундус перибит…