Иней!

Пока Роберт исполнял своё самое заветное желание поцеловаться с Кристиной, Гриша исполнял намерение общаться с Михайловым, и оба они даже о вышеупомянутом инциденте в ту ночь не узнали. Гриша понял, что сыр — слишком глупо, собрался с мыслями, бросил свои отмазки и вернулся к Славе. Это было удивительно, но Михайлов к тому времени успел начать пьянствовать. Гриша решил, что этого авантюриста точно никуда не отпустит, а то уж на двадцать минут оставить нельзя. Выпивший Слава был очень даже милым, нёс бред время от времени и путался в мыслях, правда, но это даже было очаровательно в своей сути. Общаться с ним было приятно, он всё тянулся к какому-то тактильному контакту, за ручку Ляхова хватал, ближе подсаживался и лез обниматься, гладил по волосам, будто бы кота. Парень в итоге выпил куда больше положенного, и когда Гриша уже отрезвел после всего выпитого, Слава как раз был в полный ноль и еле связывал между собой слова. Мужчина подумал, что так мелкому домой точно нельзя — он придёт, сшибая табуретки, а там Федя, его маленький сын и беременная жена. Михайлов вряд ли бы доставил много хлопот, но в доме Инсаровых все были бы в шоке. Гриша отвёз младшего к себе, уложил спать в постель, приняв участь самому ночевать на диване на кухне, а утром встал пораньше и приготовил Славику завтрак. У того, оказывается, даже похмелья не было — вот она, молодость. Весь день они очень мило общались, гуляли в парке недалеко от дома Ляхова, и под вечер старший отвёз своего мальчишку домой, щёлкнув по носу и завещав набираться сил до следующей смены. Он смотрел на это кареглазое чудо и отчётливо понимал, что, похоже, именно так выглядит счастье. Даже спустя несколько дней у него было хорошее настроение, и он с удовольствием шёл на работу, зная, что угостит Славу чем-то таким же нежно-сладким, как и он сам, и будет с удовольствием слушать заразительный мальчишеский смех в ответ на свои глупые шутки. А вот у Роберта всё было не так безоблачно и прекрасно. В ту ночь они с Улансом чуть не переспали, между прочим, по его инициативе. Чёрт его знает, тогда Роберту показалось, что это конец жизни, но наутро он понимал, что получил подарок судьбы — у него просто не встал из-за наркоты, ещё и намешанной, ещё и запитой сверху пусть и небольшим, но количеством алкоголя. Познакс сам был в то ещё дерьмо пьяный, неудаче Роберта он даже не придал особого значения, потому что случайно уснул на нём уже буквально через минуту. У старшего сердце трепетало от одной мысли о том, что он мог обнимать спящего Кристи и наблюдать за тем, как безмятежно подрагивают его красные губы во сне, но под утро он испугался и позорно убежал, оставив парня, который, проснувшись, точно не был бы рад его видеть. Они с Кристиной редко общались за стенами «Инея», но в этот раз молчание телефона было напрягающим каждую чёртову минуту. Берту опять приходили координаты, он опять дожидался темноты и выходил забирать мастерклад, опять возвращался домой, опять садился за стол, доставал весы, рассыпал наркоту, там же отделял себе дорогу и нюхал, просто чтобы не было хуёво, и трясущимися руками прятал всё по зиплокам, не забыв разбодяжить и спиздить себе грамм пять. В какой-то момент, когда Плаудис в овощном состоянии валялся у толчка и блевал из-за небольшого передоза, — рядовая ситуация, всё как обычно, он никогда не умел останавливаться вовремя, ещё и долбил на голодный желудок, несмотря на гастрит, — на телефон пришло сообщение от Уланса, и вот это было по-настоящему страшно, потому что тот сообщил, что им нужно встретиться. Кристине. Встретиться. Нужно. С ним. Роберт уже вообще ничего не понимал, с него пот градом бежал, температура била под тридцать девять и речь никак не связывалась из-за не прекращающей тошноты, так что сначала он вообще был уверен, что это сообщение ему в бреду привиделось. На следующий день Берт кое-как раскидал всё, что должен был, отчитался перед куратором и к вечеру уже подъезжал к клубу. Чем ближе, тем сильнее сердце стучало, потому что Роберт помнил все выходки пьяного Кристи, он-то был трезвым, не пил почти, потому что всегда выбирал наркотики. Плаудис неконтролируемо думал о том, что делать клады возле полицейского участка не так страшно, как ехать к Кристине после того, что произошло. Иными словами: сегодня на работе он не так сильно боялся, как открывая дверь, за которой его ждал Уланс. Он, конечно, заплатил за несколько приватных танцев, чтобы легально пообщаться с Кристиной во время его работы, но в голове присутствовало понимание, что его здесь ждут вообще ни разу не танцы.  — я не могу понять, почему ты меня не остановил? — обвинял его Кристина, ладонью прикрыв лицо, чтобы в глаза старшему не смотреть.  — ты там совсем что ли охуел? — не выдержав такой наглости, нахамил ему Роберт. — почему я должен был? Ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь, я и так себя всё время сдерживаю, даже руками тебя не трогаю, даже когда ты как блядь на мне танцуешь — терплю, сука. Я что, должен ещё и тебя сдерживать тоже?  — я же был пьяный, конечно, ты должен! — обязал его Уланс.  — заебись ты хорошо придумал, мне даже возразить нечего. — злобно пробормотал Плаудис, грохнувшись на другой конец дивана.  — да потому что я прав! — аргументировал блондин и боковым зрением взглянул на старшего. Роберт демонстративно промолчал. Сейчас он мог ответить только что Кристина вообще никогда не прав, просто всем на свете проще с ним согласиться, чем пытаться доказать свою правоту.  — и что мы теперь будем делать?! — спустя пару минут тишины, воскликнул Уланс.  — я не знаю, может, станцуешь? Я заплатил. — съязвил Плаудис, даже не попытавшись скрыть своего раздражения.  — я не понял, ты разговаривать научился что ли? — сморщив нос от неуважительного обращения к себе любимому, выплюнул Кристи.  — да, представляешь, полтора года учил эту фразу, чтобы сейчас блеснуть, — продолжил юлить светловолосый. — мне уже надоела вся эта хуйня, я не хочу быть карманной собачкой, ты совершенно разучился видеть во мне обычного клиента, но при этом продолжаешь ставить какие-то глупые правила. Что тебе от меня нужно? Почему ты сначала рот мой языком трахаешь, а потом брезгливо просишь меня не обнимать тебя при встрече?  — отвали от меня нахуй. — только и смог ответить на это Кристина и позорно взгляд в пол устремил.  — так ты этого хочешь? Скажи мне, блять, ты хочешь, чтобы я отвалил от тебя? Почему ты не сказал этого, когда шмотки с меня срывал?!  — у нас что-то было? — на месте дёрнулся парень, поняв, что, возможно, не оценил весь пиздец ситуации.  — нет, но ты очень пытался. — тихо отозвался Роберт и замученно провёл ладонью по собственному лицу.  — может быть, ты закончишь со мной как с говном обращаться? — неистовствовал Уланс, оставшись недовольным какими-то нотками издевательства в голосе старшего.  — посмотрите-ка, и двух минут не выдержал, а я так уже больше года живу. — повернулся в воображаемую камеру Платина, якобы они на реалити-шоу, и даже удивился тому, что в этой ситуации у него хватило сил выдать какую-то шутку, пусть скорее и грустную, чем смешную.  — блять, да пошёл ты, может, у меня есть к тебе чувства, но я так не могу… — сдался Уланс и вовсе отвернулся, он себя сам унизил, здесь даже Роберт ни при чём.  — как не можешь? Как все нормальные люди? — только и выдал Роберт ещё до того, как до него дошёл смысл сказанных Кристиной слов и внутри случилась локальная истерика.  — ну типа… — парень замялся. — ты бы только знал, что мне пришлось испытать после того, как мы при всех поцеловались.  — выбери себе адекватный круг общения, и не придётся так страдать. — посоветовал он обиженно, с отчаянием понимая, что именно Уланс имеет в виду.  — ты просто не понимаешь, — уже оказавшись на грани нервной истерики, уверял его Кристина. — ты не живёшь как все нормальные люди, так принято, это не они неадекватные, это жизнь такая, тебя не должно быть рядом со мной, это какая-то ебучая ошибка купидона, я понять не могу, почему меня тянет на тебя, когда вокруг столько нормальных баб и пацанов… Плаудис озадаченно почесал затылок. У него даже возражений не нашлось. Слова парня показались ему настолько абсурдными и притом оскорбительными, что как-то даже язык не повернулся хоть слово из себя выщемить. Кристина же продолжил монолог.  — блять, я один раз позволил себе слабость, и мне теперь эту хуйню вечно припоминать будут, понимаешь? Все мои подруги меня таким дерьмом поливали, одна Валя мне посочувствовала, но у неё на этот счёт вообще другое мнение. Ты не представляешь каково это, когда тебя на пустом месте окунают в говно просто потому что ты в кого-то влюбился. — изливал чувства он с дрожащим от слёз голосом.  — как раз понимаю, — мимо буркнул старший и поднял взгляд на Кристину. — мне жаль, что твои тупые подружки тебя отвергли.  — не отвергли, но…для моей репутации это полный пиздец, ты же для них нелепый прикол, и я всегда соглашался, а потом взял и пососался с тобой.  — ты меня в этом обвиняешь? — разочарованно спросил Роберт.  — хотел бы, но я сам во всём виноват. — явно переступив через себя, сказал Уланс. Роберт удивлённо выгнул брови. День чудес какой-то. Сначала Познакс признался в чувствах, затем признал свою вину. Никогда такого не было. Уже даже все колкие слова мимо проходили. Парень неуверенно придвинулся к Кристине, что в порыве стыда и самоуничижения от него отвернулся, и обнял за плечи тёплыми руками.  — Кристи, я люблю тебя. — вновь признался Берт, уже с намёком на то, что уж он его точно не осудит и в любой ситуации поддержит.  — и я тебя, и что с того? — с иронической усмешкой поинтересовался светловолосый, на этот раз не отвергнув чужих объятий. Роберт грустно выдохнул и со спины обвил чужую талию руками, голову положив ему на плечо. Слышать это было очень приятно, несмотря на не самый радостный контекст.  — может быть, я не самый красивый, не самый богатый и не самый крутой, каким хочешь видеть меня ты и твои идиотские соски, но я готов ради тебя на всё и не за что тебя не брошу, — обещал Плаудис. — просто дай мне шанс, я разве хоть раз подводил тебя? Я знаю, тебе недостаточно того, что я просто тебя люблю и готов подставить плечо, хочешь там шмотки, цацки, деньги, тачку, хорошо, я всё устрою, всё, что хочешь, я сделаю всё, чтобы тебе было хорошо, даже если это будет последнее, что я вообще смогу сделать. Кристина смотрел под ноги. Он покачал головой и грустно усмехнулся. Все эти слова ему много кто говорил, но ни разу с таким огнём и искренностью — Роберт действительно был готов на всё, и в самом деле, Уланс даже не представлял, на что он уже пошёл.  — это очень мило, — спустя какое-то время сказал ему Кристалл. — типа, блять…кто угодно даст мне это, все ради меня готовы себе позвоночник сломать, но именно ты…такой самонадеянный и милый, что мне даже грустно тебя отшивать. Плаудис отстранился и в упор уставился на Кристину в ожидании заключения. Уланс развернулся к нему, это даже походило на уважение. Он грустно улыбнулся всего на секунду и пожал плечами.  — нам лучше прекратить наше общение, хорошо? Парень говорил ещё что-то о том, что они слишком разные, о том, что всё это неправильно, что Кристина не может принести в жертву свою репутацию и загубить всё на корню, ради того, чтобы убежать с Робертом в закат, как это бывает в сказках — но все эти слова голубоглазый уже не слышал. Всё то долгое время, что Кристина ни во что не ставил все его старания и попытки, внутри теплилась какая-то надежда. С каждой неделей всё меньше, прежний восторг влюблённости он вообще бы уже не вспомнил, но всё же до последнего он надеялся, и сейчас словно бы оборвалась последняя ниточка. Когда Берт впервые совершенно случайно попал в этот клуб на день рождения своего друга, он был обычным консультантом в «улыбке радуги» и в принципе в жизни ни к чему особо не стремился, разве что съехать со своей комнаты в коммуналке в нормальную квартиру, но этому так и не суждено было случиться даже по сей день. В ту ночь, пока все его друзья восхищённо улюлюкали на красивых девочек, Платина пускал слюни на блестящего как алмаз парня, коего заметил краем взгляда на сцене. Он боялся даже смотреть в его сторону, пока все пожирали взглядом, но в очередном стакане с алкоголем Роберт нашёл какую-то уверенность и на путающихся ногах подошёл к красивому парню после того, как тот слез с шеста на перерыв. Это был какой-то мальчик с обложки: кукольное лицо, стройное тело с потрясающим рельефом изгибов, отточенные до идеала элегантные движения не только в танце, но и за его пределами. Он не только приручил шест, не только умел преподать себя на сцене, он был таким же и в жизни, каждый его шаг был идеален и сошёл бы за зрелище для кричащей публики: наблюдать за ним было одно удовольствие. Берт стеснялся, путал слова, глупо улыбался, нёс пьяный бред, теребил края рубашки и бегал взглядом туда-сюда как загнанный, пока парень перед ним уверенно улыбался кафельными зубами. Его бархатистый голос на все невнятные бормотания и выброшенные в порыве смущения глупости ответил только «приватный танец шесть пятьсот, сладкий» и оставил его наедине со своими несвязными мыслями. Тогда ещё темноволосый молодой человек ясно дал понять, что его время дорого стоит и задерживаться по пустякам он не будет. Роберт был сражён на повал, он хотел ещё раз обратить на себя внимание этого прекрасного существа, хотя бы вот так, мимолётно, невзначай, но таких денег у него не было. Под утро он ехал домой в забитой под завязку маршрутке, смотрел в пыльное окно и видел перед собой только прекрасный образ парня из клуба. Он понимал, что точно ещё вернётся и возьмёт приватный танец, хотя бы один. Получив зарплату через неделю, Роберт действительно отправился в «Иней» и тогда он впервые осознал насколько быстро тратятся деньги. Будучи обыкновенным продавцом-консультантом, он получал какие-то жалкие двадцать тысяч в месяц. Прекрасный парень представился Кристиной, и о боже, вблизи, наедине, он был ещё прекраснее. Рядом с ним Роберт почувствовал себя каким-то прыщавым девственником, у него дыхание спирало от того, как Кристина двигался прямо на его коленях, как изгибался, как тонкими пальцами гладил его плечи и грудь, как томно смотрел из-под густых ресниц. Самое смешное, на третий танец у Роберта не хватило пятьсот рублей, и Кристина, открыто с этого посмеявшись, всё же кокетливо подмигнул на прощание, завещав Роберту обязательно вернуться. И так, у Плаудиса оставалось шесть тысяч на месяц, и три с половиной из них он обязан был отдать за коммунальную плату, и то не считая оплаты всякой другой бюрократии. Он сидел на одной только овсянке и макаронах за одиннадцать рублей, и засыпая на прогнувшемся матрасе у холодной стены, только мечтал о том, чтобы ещё хоть разочек увидеться с Кристиной и посмотреть, как он танцует. Остатки денег кончились также быстро, как Кристалл сразил его своей красотой, и теперь Плаудис в своих влажных фантазиях видел не только полуголого Кристи на своих коленях, но и деньги на проезд и горячий ужин. Совершенно случайно Роберту перепало несколько тысяч от слишком уж добродушного соседа по коммуналке, который вовсе собирался съезжать в отдельную квартиру. Оказалось, тот устроился закладчиком, из-за чего и мог теперь позволить себе такую роскошь. Сначала, Плаудис, конечно же педантично сказал соседу какой он дурак и как быстро сядет за такие фокусы, но на голодный желудок и воспалённый влюблённостью мозг эта мысль воздействовала ещё долго, и уже через неделю Роберту скинули координаты его первого мастерклада на двадцать граммов. Сначала это была полнейшая эйфория непонятно откуда взявшейся успешности — он приехал в «Иней» и тратил деньги всю ночь. Он даже не заметил, как девушки, с которыми тусовался Кристи, неодобрительно шептались о его поношенных шмотках и в целом не очень дорогом и ухоженном внешнем виде. Так прошёл месяц, второй, третий и ещё больше времени — Роберт был очень терпелив и скромен, но со временем всё же начал изнывать от желания поближе узнать Кристину. Много страдал из-за того, что тот никогда не позволял переступить черту, но продолжал заказывать приватные танцы, затем впервые попробовал то, что разносил — это был мефедрон, и ему сразу же понравилось. Это даже в некоторой степени стало вторым дыханием, новые приливы эйфории захлестнули Берта, и он даже не пытался делать перерывы. Наркота была в его крови постоянно, он пробовал что-то ещё, но меф любил больше всего. Вскоре его уволили за воровство собственно сделанных закладок, ненаходы случались слишком часто, а нашедшие клиенты частенько жаловались на недовес. Роберт не мог потерять свой заработок, наркотики и возможность снова и снова смотреть на движения своей любимой малышки. Он устроился в другой магазин и на этот раз был умнее: тот вес, что Роберт воровал, он замещал толчёными таблетками, и на работу его никто не жаловался, наоборот, он даже стал одним из лучших работников, потому что разносил очень много, лишь бы поскорее снять деньги и опять поехать к Кристине. Так парень и пришёл к тому, что было сейчас. Прошедший год сделал из него конченого наркомана и невротика. Из-за вечно сбитого режима, плохого питания и большого количества веществ его психика совсем поехала, здоровье заметно ухудшилось, да и он толком устал ждать взаимности от Уланса, но что-то держало его всё это время. Что-то, чего не было прямо сейчас. Пока Кристина говорил там что-то, чтобы как можно мягче отшить Берта, у того перед глазами пронеслись последние полтора года. Вмиг всё это обессмыслилось, между ними ничего не было ни сейчас, ни когда-либо ещё. Он уже ничего не слышал, его будто оторвало от этого мира, и даже глаза уже не видели перед собой любимое лицо, его будто застелило пеленой бесконечного отчаяния. Роберту казалось, что Уланс его искренне ненавидит: «и я не вижу причин, чтобы ты так ненавидел меня», Плаудис просто молча встал и ушёл, он и так уже слишком много сказал, слишком много сделал, и для чего было это всё? Чтобы Кристина послал его катиться ко всем чертям, несмотря на взаимность? Роберт даже не сдерживал слёз, пока шёл по улице. Сколько бы на него не оборачивались, ему уже было плевать, ему было совсем не до того, его давила такая горечь, которую он только сейчас мог испытать в полной мере. Он купил бутылку водки за сто пятьдесят рублей, пришёл во всю ту же разъёбанную коммуналку, закрывшись у себя, рассыпал на деревянном столе сразу несколько граммов мефедрона и приложился к горлышку бутылки, прежде чем сделать себе дорогу. Нельзя мешать наркотики с алкоголем.