01:23
По холодному полу в плохо освещённом коридоре раздавались тяжёлые шаги. Федя то и дело как дворняжка прижимался ухом к двери, ведшей в операционную. Несмотря на попытку проектировщиков дорогого роддома, звукоизоляция не спасала от ужасающих слух криков роженицы, и это заставляло Инсарова панически содрогаться. Это были уже вторые роды, но память о прошлом опыте сейчас словно бы спала в кипящей от тревоги и волнения голове. Все ощущения, которые не описать было словами, сливались воедино как в первый раз, хотя до самого момента родов Федя был уверен, что подготовился морально и уже знает, что его ждёт. Вот уже четвёртый час он неустанно опустошал кулер и вылавливал выбегающих из операционной медсестёр, чтобы убедиться, что всё проходит нормально. Федя суетился, кажется, больше, чем сама Саша по ту сторону двери, и казалось, сейчас помощь врачей понадобится ему. Слава робко обвил тело родственника руками, найдя носом крепкое плечо. Он почувствовал, как Федя пытается вытурить из себя расслабленный вздох, но напряжение никак не покидало. — всё хорошо, — Инсаров ойкнул и погладил Славу по макушке, отстранив от себя. — спасибо, маленький. — может, тебе водички принести? Ты бледный такой… — забеспокоился Михайлов, преданно уставившись взглядом в лицо старшего. Он хотел быть полезным. Что-то внутри не позволяло просто сидеть и смотреть, как Инсаров мельтешит, считая каждую секунду. Да и потом, как-то неуютно было сидеть через стул от Гриши, который все эти несколько часов странно косился на него. — лучше кофе. — к счастью младшего, заказал Федя. И ненароком пересёкшись взглядом с зелёными глазами, Слава буквально испарился. Ближайший кофейный автомат находился за поворотом в конце коридора, это Михайлов приметил ещё тогда, когда они искали операционную родильного отделения. Слава пересчитал мелочь в своих карманах и по очереди закинул монетку за монеткой, прекрасно зная, что Федя предпочитает двойной эспрессо. Парень опустился на корточки, наблюдая за тем, как в бумажный стаканчик льётся кофе. После смены Михайлову не удалось поспать ни утром, ни днём, поэтому уже к вечеру он был сонный, а сейчас так вообще готов был развалиться на части от недосыпа. Глядя на то, как готовится кофе, Слава невольно завис, и опомнился только тогда, когда сзади на его плечо легла ладонь. — Слав, мы можем поговорить? — голос Ляхова прозвучал громом среди ясного неба, и Слава, судорожно встрепенувшись, подскочил. — уверен, что нам есть о чём говорить? — язвительно ответил светловолосый Гришиными же словами, заставив того потупить взгляд. — я знаю…я знаю, что сделал тебе больно, прости. — не глядя в карие глаза, что тревожно бегали по белым стенам больницы, Гриша поймал себя на мысли о том, что этот разговор у них уже был, только теперь они местами поменялись. — угараешь? — воспользовавшись неуверенностью старшего, Слава схватил стаканчик и зашагал обратно, желая избежать уединения с Ляховым. — да стой ты! — Гриша позволил себе ухватиться за капюшон чужого худи, из-за чего Михайлов пролил кофе на его рукав и белоснежный пол. — не прикасайся ко мне, неужели не видишь, что у меня от тебя одни проблемы?! — агрессивно зашипел кареглазый, тряхнув рукой и закатав мокрый горячий рукав. Гриша сам себя в этот момент мысленно треснул. В попытке позаботиться он выхватил из руки малого стаканчик с кофе, отставил его в сторону, а обожжённые ладони накрыл своими, поцеловав. — пожалуйста, прости меня, малыш, — умолял Гриша. — я ебучий мудак, я натворил кучу хуйни, но…я, блять, себя не оправдываю, просто твои слова были пиздец непохожи на правду. — и нахуй сейчас ты это делаешь? — Слава неуверенно взглянул на него, затем на его тёплые ладони, попытавшись осторожно освободить из их объятий свои. — я понял, что был долбоёбом, — Ляхов сжал руки младшего крепче, не позволив отстраниться. — и я люблю тебя, малыш. — уже не считаешь, что я гожусь только в шлюхи? — оскорблённо припомнил Слава и повернул голову вбок, внимательным взглядом изучая декоративную пальму, лишь бы больше не видеть чужого лица. — это была самая ебанутая ошибка, я очень жалею о своих словах… — продолжал раскаиваться Гриша. Было сложно смотреть на то, как Слава незримо отталкивает его от себя. Смотреть на этот страх и непонимание, а перед глазами видеть все те моменты, когда Слава сам пытался быть ближе. Каким же придурком Гриша был, как же он винил себя за это, и прощение Славы сейчас было важно как воздух. Ляхов смотрел на него без прежнего презрения, но с прежней любовью. Вся эта ситуация, вскрывшись такой, какая она на самом деле была, заставила Гришу убедиться в том, что Славик ни за что его не предаст. Славик — тот самый, кто готов был безоговорочно быть рядом и оставаться верным, несмотря ни на какие обстоятельства. Гриша проникался к нему самыми нежными чувствами и при этом не мог поверить, что мог хотя бы на секунду быть таким жестоким по отношению к этому маленькому невинному мальчику. Темноволосый переплёл свои пальцы с чужими, а вторую ладонь поместил на щёку младшего, мягко развернув его лицом к нему. Мужчина повёл ею по мягкой коже, пытаясь снова приручить Славу ласковыми прикосновениями. Ужасно хотелось верить, что сегодня они уедут домой вместе, и всё у них будет хорошо. — я…не злюсь на тебя…тебя можно понять и всё такое. — на выдохе заявил Слава, сморгнув слёзы, что побежали по карамельным щекам. — тише, малыш, теперь всё будет хорошо. — уверил его Гриша и склонился к лицу младшего, зацепив его губы своими. Не успел Михайлов наивно поддаться, как из-за угла выскочил радостный Федя. — родила! Она родила! — завопил он счастливо, растянув на лице широкую улыбку, и тут же убежал обратно, даже не успев задуматься о том, в каком положении застал горе-парочку. Они обернулись на это зрелище, оторвавшись от губ друг друга. Эта новость так отрезвила обоих, что Слава сразу же перевёл взгляд обратно на Гришу и поджал губы. — не делай больше того, что сейчас сделал, — попросил он твёрдо. — я понимаю, почему ты себя так вёл, но я не смогу тебе этого простить. — Слава… — зеленоглазый сильнее сжал ладонь мальчишки, почувствовав, что тот сейчас уйдёт. — я сделаю что угодно, чтобы ты меня простил, Слав, пожалуйста… — если ты действительно готов на всё, то просто оставь меня в покое и забудь, блять, о том, что я существую, — отрезал Михайлов непреклонно и таки высвободил свою руку из хватки, что сама собой ослабла. — теперь поздно что-то исправлять, я не хочу быть с человеком, который поступил со мной так, даже если брать в расчёт то, что у тебя были мотивы вытворять всю эту хуйню. Я очень хотел бы, но не смогу простить тебя. — почему?.. Ты ведь прощал меня раньше, — суматошно выкинул Гриша, даже не успев подумать о том, как глупо это звучит. — то есть…я просто прошу ещё один шанс. — нет, — вновь отказал Слава. — ты прав, я прощал тебя раньше, но больше я тебе не верю. Я не верю в то, что это не очередная попытка поиздеваться надо мной, понимаешь? Я тебе не верю. Своими выходками ты добился того, что стал мне ещё более чужим, чем любой незнакомец, который может сейчас пройти мимо. Нарочно не заметив, как плещется боль разочарования в зелёных глазах, Слава развернулся и быстро направился к Феде, чтобы быть уверенным в том, что этот разговор наверняка завершён. Гриша же так и остался стоять смирно, прокручивая в своей голове каждое из слов, что иглами вонзались в кожу. На шее удушающей цепью сомкнулось осознание того, что он потерял доверие этого мягкого милого мальчика, что был таким влюблённым и верным. Он сам всё испортил, буквально растоптал своё счастье, затеряв шанс на него где-то среди всех тех едких слов, что обильно сыпались с его губ в адрес Славы совсем недавно. Своей бесполезной местью Ляхов лишь поломал юное сердце Михайлова, который буквально в ладони ему пихал свою любовь. Зрачки передавали в мозг светлый больничный коридор с искусственными растениями и скамейками в перерывах от различных дверей, однако, Гриша видел перед собой почему-то одну только пустоту. Тело помнило все нежные прикосновения, каждую близость, мозг помнил счастливые воспоминания о проведённом вместе времени, и мужчина топил себя пониманием того, что он просто оборвал мост к таким же счастливым воспоминаниям, которые могли бы связать их обоих в будущем. Такой нежный мальчик был его, он всё это время принадлежал только ему, даже будучи вынужденным не по своей воле гулять с другим. Он готов был подпустить его к себе в любой момент, он радовался каждому шансу поговорить и так самозабвенно отдался в его руки тогда в туалете. Почему же Гриша был не в состоянии оценить этого тогда, почему ему не хватило ума разобраться в этой ситуации получше? Думая об этом, он побрёл обратно. Ноги еле передвигались, и Гриша замер метрах в двадцати от счастливо обнимавшихся Славы с Федей. Михайлов выглядел несколько неспокойным, но всё равно улыбался. По щекам его текли слёзы, и Ляхов понимал, что это не были слёзы счастья. — поздравляю, папа, у вас девочка, — высунулась молоденькая медсестра, махнув тёмной косичкой. — два девятьсот, пятьдесят один сантиметр. — как…девочка? — удивился Инсаров, оторвавшись от племянника. — на УЗИ обещали мальчика. — я вас уверяю, это девочка! — хихикнула девушка. — не переживайте, такое бывает, иногда УЗИ ошибается. — Гриша, ты слышал? У меня родилась девочка! — осведомил Федя улыбчиво, не веря собственным словам. — Саша так мечтала о доченьке…даже имя выбирала, пока не сказали, что мальчик будет. Ляхов прижался спиной к стене, и гул на заднем плане смешался воедино. Он чувствовал себя моральным инвалидом, но из груди рвались отчаянные рыдания, и Гриша даже не был в состоянии порадоваться за своего близкого друга. Ровным счётом ничего.***
За время, что Назар уже провёл в новом доме, он успел заметно его обжить. За время, если это можно так назвать, отношений с Кристиной, он научился созерцать красоту в деталях, и именно Уланс научил его создавать дома атмосферу уюта. Из старой квартиры с мужчиной переехали полароидные снимки, картины из мозаики и паззлов, — любимое развлечение вместо работы, — и великое множество мягких пледов. С Димой они любили засесть и подолгу возиться с бумажными поделками или оригами, которым тоже нашлась отдельная ниша. Оказавшись дома у Вотякова впервые, каждый узнавал для себя что-то новое о вечно безразличном и суровом начальнике, которого, казалось, волновали только банкноты и место в списке лучших ночных заведений Москвы. С пузатой оранжевой колонки лились последние изречения хип-хопа, не то что бы тихо, но недостаточно громко, чтобы заглушить собой звуки мячика для пинг-понга, что поочерёдно ударялся о ракетки. Назар играл с запалом в глазах, но его движения были такими отработанными до автоматизма, что во второй руке застрял бокал с виски, который он расслабленно попивал между делом. Дима тоже не то что бы корпел над этой партией, но, скорее, чисто принципиально. Слава переписывался с Голубиным, кидая ему в телеграм видео, где Назар с Димой играют. И полностью игнорировал Гришу, что безмолвно сидел в углу с бутылкой, задумавшись о своём. Надо сказать, в общую картину Ляхов совершенно не вписывался, да и присутствовал здесь скорее для мебели. Янис, как обычно, сидел в леопардовых трусах и огромных чёрных берцах — Вотяков бы на порог его не пустил в другой одежде. Наряд стриптизёра в отгуле не смущал уже даже Фёдора, игравшего с ним в шахматы. Все уже привыкли, что Яникс, как говорится, всегда в штатском. За окном мелькнула машина, которую заметила одна лишь Валя, сразу же метнувшаяся из объятий своего молодого человека. Минуты через три русая макушка девушки снова показалась на лестнице, привлекая милым голоском внимание Уланса, что внимательно слушал рассказы Насти о том, как Лёша с Алишером по пьяни сломали разбрызгиватель на дачном участке пару дней назад. — Кристи, угадай, кто приехал! — радостно закричала девушка, показавшись в проёме по шею и убедившись, что Познакс обернулся, полностью зайдя в комнату. Уланс не произнёс ни единого слова, но заинтересованно смотрел за порог; надеялся увидеть одного единственного человека. Зрелище настолько затянулось, что в комнате словно раздавалась невидимая барабанная дробь. Обернулись все. Из-за порога стеснительно показалась светлая макушка с успевшими отрасти тёмными корнями, которые владелец безуспешно пытался прикрыть чёрной банданой. Увидев такой знакомый, заметно исхудавший силуэт, Кристина засиял восхищённой улыбкой. Будто сам Апостол стоял перед ним в бледно-голубой рубашке в тонкую полоску. Она была расстёгнута всего на две пуговицы, но этого хватало, чтобы обнажить маленькую татуировку под ключицами. Молчание повисло настолько странное и восторженное, что все непонятливо оглянулись, когда Слава ляпнул шокированное «охуеть, Роберт» и нарушил почти ритуальную тишину. Уланс неловко поджал губы и скрипнул стулом, будто собирался подняться, но по каким-то причинам передумал. Плаудис же тихо хмыкнул, что бы это ни значило, и одними лишь блестящими голубыми глазами улыбнулся. — неужели не соскучился, куколка? — протянул он так сладко, будто бы ничего не произошло. Кристина опомнился, словно бы отошёл от траура, прикусив кончик языка, а после ломанулся в объятия старшего, как с цепи сорвавшийся. — какой же ты придурок, — продребезжал Уланс в чужое плечо, наконец вдыхая такой родной запах его тела. — скучал…я пиздец по тебе скучал, а если бы я не узнал ничего?! Только сейчас Роберт, крепко прижимавший к себе свою, — несомненно свою, — принцессу, заметил, что светловолосый расплакался от переизбытка эмоций. Да что уж там, даже Назар пустил слезу, глядя на то, как счастливо его мальчик утыкается носом в ключицу своего любимого. — мне тут просто шепнули на ушко, что я должен поблагодарить за своё освобождение некоего… — Плаудис по-доброму усмехнулся и дотянулся губами до уха младшего, чтобы никто его не слышал. — …Уланса. Не подскажешь, что за молодой человек, м, Кристи? Названный вмиг покраснел и закусил губу, после ярко рассмеявшись, потому что это очень заразительно сделал Роберт. — ебучий Голубин, чтоб ему пусто было. — объяснил он, но взглядом дал понять, что совсем не расстроен из-за того, что Плаудис теперь знает, как его зовут. — у тебя очаровательное имя, куколка, — также тихо добавил парень, чувствуя, что эта тема очень интимная, настолько, что и все остальные позволяли себе лишь перешёптываться, наблюдая за этой картиной. — спасибо тебе большое, любовь моя, когда меня отпустили, мне казалось, что произошло какое-то чудо, и в самом деле. Ты — моё чудо. — моя жизнь была бы пустой и убогой без тебя, любимый. — нежно ответил темноглазый и заулыбался в чужое лицо, сомкнувшись своими губами с робертовыми. — и это ты говоришь человеку, которого, считай, с нар вытащил? — в поцелуй усмехнулся Роберт, а после заговорил чуть громче и вовсе отдалился. — я хотел бы отблагодарить тебя за это. Тонкая рука вытянула из кармана гравированный браслетик. На изящном запястье Кристины холодные пальцы застегнули две цепочки разной ширины, дополнявших друг друга также идеально, как и Роберт с Улансом. Кристина поднял руку в воздух, не веря своим глазам, и только лишь сумел восхищённо раскрыть рот, ногтем задев подвеску в виде птичьей головы. — «Alexander McQueen», — прокомментировал Плаудис и робко улыбнулся, увидев, что его подарок произвёл должное впечатление. — будет отлично смотреться с цепкой «Givenchy», которую я тебе на новый год дарил. — да ты с ума сошёл… — запищал он, завысив голос от прилива счастья. — ты же только из СИЗО вышел, откуда деньги на такие подарки? — мне карточку разблокировали, — усмехнулся Роберт простодушно. — не считай деньги, ладно, куколка? Носи с удовольствием и не думай о том, сколько это стоит. — а ты что…передумал уезжать? — с надеждой спросил Янис, парадной походкой приблизившись к милующейся парочке. — скорее отложил поездку… — неуверенно ответил Плаудис, подумав о том, что всё как-то глупо вышло. — думаю поработать на нормальной работе ещё пару месяцев, в конце-то концов… — в «улыбке радуги»? — улыбнулся Гриша, сжав друга в своих объятиях, и едва ли не заплакал сам. — рад, что ты вернулся, братик. — Робчик, давай к нам помощником администратора, Никита в дурке, и у нас вакансия открыта, — почти радужно-довольным тоном предложил Назар. — плюс повешу на тебя какую-нибудь вторую ставку, чтобы по деньгам солидно выходило. — подожди, Никита где? — сильно удивился он, даже не взяв в расчёт слова о свободной вакансии. — он получил условный срок, потому что я договорился, — присоединился к разговору Дима, звуча не особо доброжелательно. — и родители тут же закрыли его в рехабе. Выйдет, в лучшем случае, через несколько месяцев, и то не факт. — а ещё у меня дочь родилась, Машенькой назвали. — вставил свои пять копеек Инсаров, считая, что нельзя не рассказать ему об этой новости. — да чёрт с вашими Машеньками и рехабами, — цокнул языком Назар, обняв Плаудиса за плечи. — Роберт, давай к нам, не сливайся, у нас зарплаты хорошие, премии, плюхи всякие… — ага, я свою премию уже полгода не видел! — возмутился Гриша раньше, чем Плаудис успел согласиться на новую должность. — ты вообще видел на сколько нулей ты нажираешься во время смен? — вклинился Инсаров и пожал Плаудису руку. — тут ещё скажи спасибо, что из зарплаты не вычитают. Роберт стоял и только смотрел за всей этой вакханалией с глазами по пять рублей, пытаясь воспринять поступающую огромным потоком информацию также безуспешно, как банкомат смятые купюры. — кстати… — начал он несмело, решив зацепиться за последнюю услышанную реплику. — Гриш, я знаю, уже апрель месяц к концу подходит, тепло, но я тебе это…шарфик купил. — господи, ещё одна содержанка. — пошутил Янис, пока Ляхов, немея от радости, таскал Роберта за щёки и бросался на него со объятиями. — у меня и для тебя есть подарок…там на первом этаже для всех есть, — смущённо признался Роберт и обошёл по очереди всех, крепко и счастливо обняв каждого. — иди, Янис, там для тебя новые леопардовые стринги, как ты и хотел, с чёрными рюшами. Когда все убежали на поиски своих подарков, забрав с собой даже колонку, что успели снова включить, Роберт и Уланс остались наедине. Разве что Назар на пару секунд застрял в двери, печальным взглядом окинув всю эту картину и мысленно проводив счастливые ночи с Познаксом. — значит, всё-таки уезжаешь?.. — грустно улыбнулся Кристина, украдкой глянув в голубые глаза. — я буду в Москве до середины августа. — обхватив ладонями мягкие щёки, Роберт ласково коснулся губами кончика носа Уланса. — а потом? — глупо спросил Кристи, уложив ладони поверх чужих. — не пойми неправильно, я рад, что в твоей жизни начинается другой этап, не имеющий ничего общего с той хуйнёй, за которую ты чуть не сел, но мне…так грустно думать о том, что тебя не будет рядом. — я уезжаю не навсегда, — попытался утешить Плаудис, понимая, что теперь у него снова есть за что, а точнее за кого, держаться в Москве. — и мы сможем навещать друг друга. — типа…отношения на расстоянии? — перехватил он несмело. — если ты готов на это… — смущённо ответил Роберт, почувствовав себя глупым подростком. — я не хочу вешать на тебя этот груз, да и здесь столько краси… — я готов на это. — уверенно ответил Кристина, желая быть убеждённым в том, что даже за тысячу километров от него Роберт всё ещё будет ему принадлежать.***
— я прошу минуточку внимания! — воскликнул Булаткин, опустив на стол свой бокал с шампанским. Прежде чем все замолчали, до всеобщего слуха успела донестись лишь какая-то Гришина шутка про член, что была рассказана Роберту. — сегодня замечательный день, — начал он незапланированный тост. — столько всего хорошего произошло, что, согласитесь, все запомнят это надолго. И я тоже хочу привнести кое-что в этот день… Егор загадочно улыбнулся и вышел из-за стола ровно в тот момент, когда Валя переступила порог столовой с огромным тортом. Гриша тут же вскочил тоже и забрал из её рук внушающего размера блюдо, водрузив его на стол. Пока всеобщее внимание было приковано к торту, пальцы Булаткина разомкнули красную бархатную коробочку, обнажив блестящее кольцо. — Валя, ты выйдешь за меня? — спросил он, по традиции опустившись на одно колено. — да…да! — не раздумывая согласилась девушка, в глазах которой блеснули слезинки счастья. Вся комната заливалась поздравлениями и аплодисментами, пока парень надевал Карнауховой на пальчик кольцо, после подхватывая её на руки и кружа в воздухе.***
Всё стало каким-то совсем иным. Дима переписывался с Мишей, в очередной раз пытаясь выкинуть из головы Никиту, а точнее письмо от него, которое передал Артём. Королёв вспоминал кривые строчки, которые, по каким-то причинам, не хватило смелости смять и выкинуть. «Я обещаю выйти другим человеком, только бы ты ждал меня. Как ты там? Совсем не любишь? Я смотрю целыми днями в окно и жду, что ты навестишь меня, хотя, знаю, ты не хочешь меня навещать» Назар сидел рядом и будто бы знал, что беспокоит мысли Королёва, хотя сам никак не мог оторвать взгляда от тепло и нежно обнимавшихся Роберта и Уланса, что сидели и обсуждали что-то в другом конце комнаты. От тёмных глаз Вотякова никак не уходили эти движения. То, как Плаудис гладил его по высветленным волосам, то, как Уланс снова и снова крутил на запястье браслетик и смеялся, прижимаясь макушкой к худому плечу. Они были счастливы вместе. Федя всё подбегал к ним, с истинным умилением показывая фотографии Машеньки и говоря о том, как сильно уже успел соскучиться по своей семье за вечер, а после таскал за щёки Славу, который делал вид, что совсем не замечает всё такого же отстранённого от всех Ляхова.Этот вечер завершил очередную историю, случившуюся за стенами «Инея», но, казалось, стал началом чего-то нового.