***
Первый заказ. Первая жертва. Первая спасённая мною жизнь. Ей было двадцать четыре, молодая и талантливая медичка, её заказал богатый сукин сын, который метил на её место главы отделения. Меня передернуло от факта, что те, кто давал клятву Гиппократа, способны на такой заказ. — Прости, что вываливаю на тебя это… Не вини себя, когда меня убьют… — Тебя не убьют, — я, молодой и глупый, даю ей слово. Слово которое не смогу сдержать. — Я спасу тебя. Всё будет хорошо… — Всё будет хорошо. «Не будет». — Кошки ловят мышек, — улыбнулась она. Казалось, будто бы это я в смертельной опасности, а не она — даже бровью не вела. — А пауки — людей. Я забыл её имя, но не её лицо. Её мертвое лицо, в моей кровати. «Кошки ловят мышек, мышек ловят кошки, а пауки — людей».***
Мы пересекли реку и выехали на хайвэй. Если бы не ситуация, мне бы даже всё понравилось… Просто клиент, просто в точку на карте. Но всё было гораздо сложнее. Темнота, лишь маленькие круги оранжевого света на снегу дороги и холод за окном, а тишину разбивал скрип дворников, раскидывающий хлопья снега с лобового стекла. Я бы заснул, но что-то сосало под ложечкой, причем не от голода… Что-то было странное в этой поездке. Вот уже полтора часа дороги… И ничего. — Что-то не так. Неожиданный голос девушки меня пробудил от накатывающего волнения. Когда два человека замечают странности, значит ты не параноик… Ну или параноиков в машине два. — Тихо. — прошептала Мышка. — Обычно тут всегда так?... И как божественный ответ на этот провокационный вопрос, позади появились два белых огня фонарей. Мышка тут же притихла и чуть сильнее вжалась в кресло. Я усмехнулся. Тем временем к белому свету от фар добавились красно-синие блики маячков. Полиция. Я начал снижать скорость… Девушка на заднем сиденье что-то проверещала, но я не обратил внимания. Полиция хоть и такие же мрази в большинстве, но всяко лучше маньяков-палачей. Когда обе машины остановились у обочины, уже сокрытой снегом, из полицейской машины вышел офицер. Я не видел в снегопаде его фигуру, но видел, как он достал фонарь, луч света скользнул по сиденьям, по моему лицу, затем полицейский подошел к капоту. Фонарь просветил номера. Затем фигура подошла к окну. Я опустил его и яркий луч фонаря ударил мне в глаза. — Здравствуйте, дайте документы. — А как же представиться? — Серьезно, Джек? — офицер отвел фонарь в сторону, и я увидел его. Если говорить честно, я его не узнал. Но, с учетом моей работы, я часто встречал полицейских, поэтому он меня мог знать легко. — Документы давай. На этот раз я подчинился. — Выйдите из машины. — В такой мороз? — Живо. Я знал, что хорошим это всё не кончится. Но делать было нечего. Выйдя из машины, я поёжился. Обычно в снегопад не так холодно, как после него, но всё равно снаружи было жутко. И темно. Только фары коповской тачки и фонарь в руках офицера резал эту тьму. Офицер приблизился ко мне вплотную и задал вопрос, который я очень не хотел слышать. — Узнал меня? — Нет. — честно ответил я. — Напомните? — Нет. Мы не знакомы. И тут раздался тихий, будто бы чихающий, звук выстрелов. Я резко обернулся и увидел, как во тьме быстрые вспышки осветили человека. Закутанный в чёрный плащ, с лицом скрытым тёмной вуалью, он стоял, вытянув руку с пистолетом в сторону моей машины, туда, где сидела Мышка. Раздались еще выстрелы, и второе окно покрылось тьмой… Меня до нитки пробрало. Палач, слегка пригнувшись, открыл пассажирскую дверь и сделал последний выстрел. Повисла зимняя ночная тишина. Затем хриплый голос Палача разрушил её, перекрыв жалобный вой ветра. — Благодарю, лейтенант. Джек, — я сглотнул. — Удачной пенсии. Офицер виновато протянул мне документы. Но я продолжал смотреть на силуэт во тьме. Не знаю, что чувствовал. Злость? Нет, я не злился уже давно. Ненависть? Возможно, когда-то давно я и ненавидел палачей. Но сейчас. Я просто устал. — Не надо, Джек. Моя рука уже гладила холодный кусок стали в кармане пуховика. Но едва я выдернул руку с кольтом, раздались повторные выстрелы… Я не сразу понял откуда, ведь палач совсем разрядил в беззащитную Мышку. Резкая боль в плече, затем в животе, всего секундное жжение, и солёный привкус во рту. Я упал… И проснулся. Я всё ещё стоял на ветру, а снег уже заметал рыжие волосы в холодной земле. В руке холодела сталь пистолета. Я убрал его в кобуру. Почти сразу же раздался звонок, и я достал телефон. — Слушаю. — Джек! — голос почти радостный. На заднем фоне был какой-то кипишь предрождественской суеты. — Как заказ? — Выполнен. — Супер. — сухо и гораздо менее радостно ответил мой связной. — Так что с этой девочкой не так? — Убийца. Забила молотком своего парня, за измену. Потом сожгла детсад, в котором работала, а свою дочь, после залёта в шестнадцать, продала в рабство. — Чего? — Ты меня понял. Самообман помогает жить. — Пф… Ясно. Тогда закрываю контракт. И кстати, Джек, с выходом на пенсию. Счастливого Рождества! — Счастливого. Я отключил телефон. Затем пошел к машине, что припаркована на обочине хайвэя. Только перед последним шагом, я обернулся к мертвой Мышке в сугробе. Обычно я не разговаривал с трупами, но в последний раз… В последний раз можно. — Прости, девочка, — сказал я телу. — Кошки ловят мышек, мышек ловят кошки, а я — таких, как ты.