Три мушкетера и одна женщина

На следующий день мадемуазель д'Арнатьян просыпается и одевается раньше, чем Планше приходит будить ее. День ее не занят сегодня дежурствами, поэтому она сразу придумывает ответ на вопрос своего слуги. - Если ничего специально не запланировано, то проведи меня на улицу Могильщиков. - Но я же вроде все забрал! – обижается Планше. - Все, да не все, - хитро улыбается Жаклин. – Ведь только я знаю, где он обычно прячет деньги. Бодрая Жаклин и печально плетущейся за ней Планше выдвигаются в сторону квартиры четы Буанасье. В доме на первом этаже никого нет, так что Жаклин д'Арнатьян спокойно отправляется по лестнице на второй этаж. Девушка оглядывает новую для нее комнату, затем с хитрой миной направляется к середине бывшей комнаты брата. Вздутый пол привлекает ее внимание – и, подняв несколько плиток, девушка радостно находит Жакову «заначку». И подозрительно прислушивается, так как снизу доносятся голоса. Приложив ухо к разобранному полу, д'Арнатьян слышит разговор женщины и мужчины – видимо, супругов Буанасье. Женщина серебряным голоском, подрагивающим от волнения, пытается упросить мужа доставить какое-то письмо. Тот всуе поминает кардинала, уверяет жену в том, что Ришелье – чуть ли не закадычный его друг, и сам господин Буанасье всячески тому предан. Госпожа Буанасье быстро одурачивает мужа, закрутив в омут знакомой каждой женщине слов и фигур речи. А когда мужчина выскакивает на улицу, успокоенный словами жены, мадемуазель д'Арнатьян уверенным шагом спускается на нижний этаж – она делает это не из-за славы или денег, просто думает, что кроме женщин другой женщине и полагаться ни на кого не стоит. - Да, сударыня, - говорит д'Артаньян. - разрешите мне сказать вам: жалкий у вас муж. Нет, нет, и еще раз нет – Жаклин не повторит судьбу этой госпожи, лучше уж в монастырь. Теперь же стоит припомнить, какое дурацкое выражение приобретает лицо брата, когда он смотрит на очередную девицу. Жаклин признается, что все слышала. Говорит, что хочет помочь. После предательства мужа, мадам Буанесье уже не спешит верить д'Арнатьяну. Все же Жаклин старательно пытается убедить ее – жалея королеву, девушка всей душой хочет помочь. Видимо, именно искренность мадемуазель д'Арнатьян и убеждает галантерейщицу в искренности чувств «юноши». Да еще, как замечает Жаклин, у этой молодой женщины есть чувства к ее брату. - Послушайте, - сказала госпожа Буанасье, - я уступаю вашим настояниям и полагаюсь на вас. Но клянусь перед богом, который нас слышит, что, если вы предадите меня, хотя бы враги мои меня помиловали, я покончу с собой, обвиняя вас в моей гибели! «Ой, какая потеря будет» - думает Жаклин, вслух же говоря: - А я, - строит пылкость мадемуазель д'Артаньян, - клянусь перед богом, что, если буду схвачен, выполняя ваше поручение, я лучше умру, чем скажу или сделаю что-нибудь, могущее на кого-либо набросить тень! Вполне в стиле брата – Жаклин просто поражается, насколько ей удалось вжиться в образ Жака. Кажется, столько пылкие заверения убеждают госпожу Буанасье. И она доверят письмо и миссию д'Арнатьян. Девушка послушно целует протянутую ей руку и спешит уйти, чтоб не «нарваться» на еще более пылкую благодарность. Да, она ввязалась в серьезное дело – и теперь ей стоит все продумать. Ее брат сейчас летал бы на крыльях, получив в знак любви доверие пассии. Но Жаклин лишена подобных бессмыслиц, и теперь серьезно продумывает план. Девушка первым делом идет к капитану мушкетеров – хоть впервые оставаться со столь уважаемым человеком наедине немного страшно. И просит у него отпуск – на себя, и на троих друзей брата. Слава Господу, что наделил де Тревиля столь острым умом. Оговорен и отпуск, и причина, так что Жаклин отправляется к друзьям, оповестить их о столь нежданном отдыхе. Портос принимает путешествие как благость. Атос лишь кивает. А вот с Арамисом происходит невнятная и необъяснимая истерика. Жаклин нужно всего несколько минут, чтоб догадаться, почему он столь нервный в последнее время. Она подсаживается к нему за стол, пока остальные собирают вещи. - Что ж, друг мой, - вздыхает д’Артаньян. – Я должен вас расстроить – ее нет не только там, но и во всем Париже. Если я предполагаю правильно, то дама покинула Париж еще на прошлой неделе. - Д-дАртаньян, откуда бы Вы..? - Тише, тише, иначе остальные услышат. Я не могу говорить вам всего, но, поверьте моему слову, я уверен в ее сохранности. Через одну особу, что имеет с вашей дамой общие дела, я точно знаю об этом. Подумайте, какое одолжение вы сделаете королеве, да и не только ей, и какую благодарность сыщите за это. Арамис верит ей, полный радости вскакивает, хватает д'Арнатьян за руки, благодарит. Жаклин улыбается ему, просит идти собираться. Пока остальные собираются, Жаклин идет к себе в комнату, чтоб проверить, все ли нужное собрал ее слуга. Планше добавляет несколько стопок свежих бинтов по ее наставлению и складывает такую ненужную бритву с собой. - Ваше решение благородно, господин! – говорит Планше, и тихо добавляет – Ваш брат гордился бы Вами. - Надеюсь, он действительно будет мною гордиться, а не попытается меня убить, когда узнает обо всем этом, - вздыхает Жаклин. – Не уверена, что он хотел бы, чтобы я вмешивалась в дела государства и королевы. Ох, а еще и эта дура Буанасье... - Ваш брат ее любит, - хитро щурится Планше. – Знаю я, как он любит… Деревню уже таких отлюбил. Мужчина не в состоянии быть верным. Девушка дергает плечом и кивает слуге, чтоб тот вышел. Впереди много дней пути, и она не уверена, когда еще сможет поменять бинты, больно стягивающие ее грудь. Жаклин снимает рубашку и аккуратно стягивает бинты. Она промывает кожу груди, аккуратно оминая натертые части. Интересно, думает она, останутся ли после этого шрамы? Собственная внешность никогда не волновала ее. Раньше. Сейчас же ее сердце болит от одной мысли что ее тело может стать непривлекательным, так ни разу не узнав прикосновений любимого мужчины. Такие мысли никогда не посещали ее. Раньше. Сейчас же, проводя пальцами, смоченными в настое из трав, по груди, Жаклин ловит себя на мыслях об Атосе. И тут же одергивает себя. Это. Это невозможно. И просто смешно. Он даже не знает, что перед ним девушка, а не ее брат. Он никогда не посмотрит на нее, никогда не захочет связать свою судьбу с нею. Скорее всего, в прошлом Атоса была какая-то трагедия, связанная с женщиной. Жаклин садится на кровать, чтоб удобнее было стянуть штаны, и задумывается – какой была та, кто забрала его веру в любовь? Должно быть, очень красивой. Жаклин полностью раздевается и становится перед зеркалом. Оглядывает себя: тонкие плечи, небольшие, острые холмики груди, очень тонкая талия и широкие округлые бедра. Грудь, и так от природы не одаренная полнотой, еще и отмечена покраснениями и волдырями от бинтов. Девушка смотрит на свое бледное лицо и дрожащей рукой заправляет за ухо прядь коротких волнистых темных волос. Хмурит черные брови. Она такая обычная. А та женщина должна была быть особенной. Жаклин видится пышная пропорциональная фигура и хитрая улыбка на губах неизвестной ей красавицы. Ревность – странное чувство, которому подвержены все женщины. Пусть красавицы, пусть дурнушки – всех одинаково душит это горькое чувство, даже если соперница выдумана. Портос стучится в дверь, сообщая, что лошади готовы к поездке. Жаклин наспех одевается и выбегает к остальным. Мушкетеры отправляются в путь.